Текст книги "Смерть – это лекарство"

Смерть – это лекарство
Вадим Шауфель

© Вадим Шауфель, 2023

ISBN 978-5-0059-8241-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая. Птичка в небе

Глава первая. Птичка Уайтов

Некая ночная птица летела над городом Луисвилл, округ Джефферсон, штат Кентукки. Прохладный и легкий летний ветерок обдувал ее перья. Это замечательное создание хорошо обособленно от остальных групп современных животных. Один из наиболее характерных признаков – покров из перьев, предохраняющий тело от неблагоприятных изменений температуры и играющий важную роль при полете. Где вы еще могли видеть такое животное, которое могло бы летать? Именно летать, а не парить, как белка-летяга. Способность к полету – главнейшая особенность птиц (отсутствие ее у некоторых видов – вторичное явление). Только задумайтесь, каково это – уметь летать! Смотреть на мир с высоты птичьего полета. Нет никаких препятствий и рамок, можно лететь, куда твоей душе угодно. Не зря говорят: быть свободным, как птица в небе.

Именно к таким людям и относилась Линда Уайт.

Молодая двадцатилетняя девушка лежала в кровати, укрывшись одеялом, и смотрела в окно своей маленькой, но уютной комнаты, и наблюдала за тем, как та самая ночная птица пролетала на фоне луны. Линда не могла заснуть из-за своих размышлений о жизни на ферме родителей. Когда ее родители, Джозеф и Дженнифер Уайт, были еще молоды, они купили земельный участок с небольшим одноэтажным домом. Уайты вели свое хозяйство: содержали скотину, выращивали урожай на продажу, а иногда Дженнифер поступали просьбы что-нибудь сшить или подлатать.

Несмотря на такую занятость, семья жила в не очень большом достатке. Дела шли плохо: урожая с каждым годом было все меньше и меньше, скотина дохла. Но они не отчаивались и верили в лучшее.

Родители Линды были уже не молоды, и им было трудно вести хозяйство в одиночку, а денег на рабочих не было. И поэтому дочь помогала им. Она и раньше пыталась протягивать им руку помощи, но тогда она была гораздо моложе, и родители хотели, чтобы у нее было счастливое детство без забот и хлопот. Но Джозеф и Дженнифер не баловали ее: мама наказывала держать порядок в доме, забирать почту и многую другую работу, которая не доставляла серьезных хлопот.

Как уже было сказано ранее, родители хотели, чтобы у дочери было счастливое детство. И они захотели этого, как только она появилась на свет. Джозефу и Дженнифер доставляло удовольствие видеть, как Линда резвится с друзьями, которых у нее было не очень много, потому что они жили достаточно далеко от других, но все равно вблизи их фермы было пару десятков домов и ферм, и Линда дружила с соседскими детьми, как с мальчиками, так и с девочками. Сейчас, конечно, они не прыгали через веревочку, не играли в прятки, салочки, но все равно прогуливались по окрестностям… Хотя и это происходит все реже и реже, потому что она все больше времени проводит с родителями и помогает им. Но с полной уверенностью можно сказать, что у нее было счастливое детство. Она была свободна, как птица в небе! И поэтому с раннего возраста родители стали называть ее «Птичкой». Друзья тоже не отставали от родителей, и это милое ласковое прозвище перешло и в их вооружение.

По сказанному ранее можно понять, что Линда не могла уснуть из-за размышлений, как поступить ее семье, если дела не будут налаживаться. Но, помимо этого, были еще некоторые мысли, которые не давали ей заснуть. Эти мысли касались ее внешности.

Линда была очень милой, хрупкой, застенчивой, робкой, невинной девушкой с красивыми большими голубыми глазами, тоненькими губками, светло-русыми волосами, которые еле доставали до ее плеч. И казалось, что может беспокоить ее с такой ангельской внешностью. Ответ крылся ниже ее головы. Ее тело не обладало пышными формами: маленькая грудь, талия и бедра не выделялись под одеждой, а ножки… обычные ножки, которые не выражали сексуальности. Но несмотря на все это, Линда была такой хорошенькой, изящной девушкой с милой улыбкой, которая способна растопить айсберг. О таких говорят, что от них на душе становится легче.

Именно из-за своих «неудачных» частей тела, которые привлекают мужчин, она переживала, что не найдет своего суженого и проживет всю жизнь одна. Хоть люди и говорили ей, что она прекрасна, она же считала это обычным лицемерием. По правде говоря, никакого лицемерия не было: просто девочка сама себя загнала в такие рамки.

И ко всему этому она впадала в отчаяние, когда видела и думала о друзьях, которые уже нашли свою вторую половинку, обвенчались, или тех, у которых уже родились дети. Некоторых из них Линда даже качала на руках. А если брать ее, то она в свои двадцать лет не то что не делила с кем-то постель, а даже ни разу не целовалась. Хоть она и отчаивалась по этому поводу, но все же продолжала верить, что рано или поздно появится тот самый человек, который и станет ее судьбой.

И надо сказать, что один из ее друзей, Энди Уокер, был ей симпатичен. Он был смышленым, опрятным, честным, справедливым молодым человеком, который жил по соседству. Линда тоже была ему симпатична, но за все пятнадцать лет, что они были знакомы, они так и оставались друзьями. Ведь если бы Энди захотел начать с ней серьезные отношения, то уже бы поднял эту тему. Сама Линда стеснялась говорить на эту тему или боялась получить отказ. Но кто знает, может, через несколько лет этой долгой дружбе придет конец, и они больше не будут друзьями, а станут мужем и женой. А ведь действительно! Жизнь может кардинально измениться завтра, послезавтра, через неделю, месяц, год или пять лет. Мечтать невредно, особенно о будущем, прекрасной жизни, любви и завтрашнем днем.

Если брать во внимание завтрашний день, то Линда вспомнила, что ей рано вставать, потому что уже почти конец лета и сбор урожая не ждет. Она отбросила волнующие мысли, закрыла глаза и уснула.

Гефест закукарекал с первыми лучами солнца на горизонте. Это был последний петух, который остался у Уайтов. Его пение разносилось по всем окрестностям фермы, было слышно даже в подвале дома. Если уж это пение было слышно повсюду, то не составляло труда услышать его и в комнате Линды. Звонкое кукареканье вывело ее из сна. Она медленно открыла глаза, и первое, что увидела, был деревянный потолок комнаты. Осмотрев сонными глазами комнату, Линда потянулась и села на кровать, протирая глаза. Спала она в ночной сорочке, которая за ночь помялась так же, как и простынь на кровати во время ночных ерзаний спящей девушки.

Опустив босые ноги на пол, Линда тут же начала отходить от дремы, потому что пол был прохладным и действовал так же, как одно эффективное средство для пробуждения – ведро холодной воды, вылитое на спящего. Снова подняв руки кверху и потянувшись, повернув корпус в обе стороны, Линда направилась к прикроватному сундуку, который стоял у изножья деревянной кровати. На этом сундуке лежала приготовленная с вечера одежда для работы на ферме: джинсы с лямками, синяя рубашка, носки и красный платок.

Линда скинула с плеч лямки ночной сорочки, и она упала на пол, оставив юную девушку в чем мать родила. Но она не спешила одеваться. Полностью обнаженная Линда подошла к зеркалу и начала рассматривать себя в нем: сначала спереди, потом сзади. А затем повернулась снова лицом к зеркалу.

– Как бы я хотела быть красивой, – прошептала она. – Я страшная… эх.

Опустив плечи, она вернулась к сундуку и оделась в рабочую одежду, повязала красный платок на голову и вышла из комнаты.

Пройдя в кухню и никого в ней не обнаружив, Линда вышла на улицу через дверь в восточной части кухни. Оказавшись на деревянной веранде, которая была пристроена к дому, она посмотрела на родительские кресла-качалки, а затем спустилась с деревянной пристройки. Пройдя четыре ступеньки вниз, она направилась к кукурузному полю с надеждой найти там родителей.

Подойдя к полю, она заметила, что среди кукурузных ростков движутся две фигуры. Линда тут же направилась к ним.

Первые ряды ростков были уже без початков. Раздвигая их руками, Линда начала пробираться вглубь поля. Но, пройдя буквально несколько ярдов, она вышла на небольшой пяточек, где ее родители складывали кукурузу в деревянные ящики. Джозеф и Дженнифер, услышав шелест, повернулись туда, откуда он исходил, а исходил он со стороны дома, и они сразу поняли, что их дочь идет к ним.

– А вот и наша помощница! – сказал отец. – Доброе утро, красавица!

– Иди к нам, Птичка, – позвала мама.

«Не льстите мне, – про себя сказала Линда. – Я-то вижу в зеркале, что я никакая не красавица».

– Мама, папа, а вы во сколько встали? А то я смотрю, вы уже собрали первые ряды.

– Мы встали еще до того, как Гефест пропел свою пробуждающую песню. И не забывай, что кто рано встает, тому Бог подает, – ответила мама.

«Но не настолько же рано надо вставать! – возмущалась Линда. – Вы и так уже не молоды, так еще и не спите как следует: ложитесь поздно, потому что работаете до поздней ночи, и встаете еще до первых петухов… Что-то за последние годы Бог не дает нам хорошего урожая».

– Ну хватит болтать, ведь початки сами не спрыгнут со стебля и не полезут в мешок, – пошутил отец.

Все семейство заулыбалось и принялось за работу. Каждый из Уайтов проверял на ощупь, по всей ли длине початка окончание стало упругим и округлым, ведь у незрелого оно острое. Шелковистые «волосы» у созревших початков были сухие и коричневые. Всем фермерам должно быть известно, что именно на пике зрелости зерна имеют наибольшую концентрацию сахара и всех полезных веществ. Но у Линды была маленькая проблема: она не всегда могла понять на ощупь зрелость кукурузы, и ей приходилось немного отгибать укрывные листики и осматривать зернышки, которые при свете солнца напоминали золото в зеленой обертке.

До обеда они работали без особо больших перерывов, но ближе к полудню направились в дом, чтобы отобедать сэндвичами с лимонадом. И когда мать с дочкой направились обратно на поле, отец пошел в амбар и вывел оттуда могучего жеребца по кличке Брауни. Джозеф запряг коня телегой и повел его к тому месту, где проходил сбор урожая. Семья Уайтов не располагала большим бюджетом, и поэтому им приходилось использовать в качестве средства перевозки запряженных лошадей, в то время как более успешные фермеры использовали грузовые автомобили.

Пока Джозеф ходил за лошадью, мама и дочка вернулись на кукурузное поле. Дженнифер направилась к своему месту, где она остановилась собирать початки, а Линда к своему. Собрав очередной ящик, Линда понесла его к тому месту, где стояли другие. Поставила еще один рядом с остальными, взяла пустой и направилась дальше собирать кукурузу, но, отойдя на несколько шагов, она услышала, как что-то упало на землю. Вернувшись к собранному урожаю, Линда увидела, что один початок выпал из ящика. Она потянула руку, чтобы поднять и положить его на место, как вдруг, наклонившись, услышала легкий писк. За углом другого ящика пряталась маленькая серенькая мышка, которая наблюдала за Линдой крошечными и черными глазами-бусинками. Все стало понятно. Эта мышка залезла в ящик и хотела полакомиться кукурузой, но, видать, початок лежал на самом верху не очень устойчиво, и когда мышка залезла на него, то он выпал. А эта кроха испугалась не только падения, но и приближения великанши. Вот она и спряталась за другим ящиком.

– Ты, видать, голодный, малыш. Хочешь кушать? – спросила Линда, протягивая кукурузный початок мышке.

Маленький мохнатый клубочек подошел поближе к початку, вытянул мордочку и начал обнюхивать предлагаемое лакомство маленьким розовым носиком, шевеля тоненькими струнками-усиками. А про себя Линда думала: почему же это мышка не боится ее. Может, она уже привыкла к людям? Или это очень смелая мышка? В любом случае она не убежала к себе в норку, а осталась здесь, хоть и спряталась за ящиком. Мышка уже встала на задние лапки и начала протягивать передние, чтобы начать есть зерна кукурузы, как неожиданно для нее самой огромная великанша резко убрала лакомство и начала что-то говорить.

– Что же я делаю?! Кормлю мышку урожаем, который мы собираем на продажу. Один початок стоит пару центов, а несколько центов будут не лишними в нашем нынешнем положении. Я уверена, что людям не захочется покупать кукурузу, которую погрыз грязный грызун.

Линда посмотрела на мышку.

– Без обид… Но факт остается фактом…

Мышка так и стояла рядом с великаншей, продолжая смотреть на нее и на лакомство.

– …Но я же могу сама выковырять зерна из початка и дать тебе. Ведь одно дело, когда на зернах видны маленькие укусы, а другое дело, когда этих зерен вообще нет. Тем более покупатель не будет против, если не будет двух-трех зерен… Да и вообще, что я тут распинаюсь? Многие зерна выпадают из початка сами по себе. Правда?

Мышка пошевелила усами в знак согласия.

– Вижу, что ты меня понимаешь. Так что вот, держи.

Линда аккуратно подцепила и вытащила ногтем золотое зерно и, положив его на ладонь, опустила мышке, которая в свою очередь взобралась передними лапками на руку Линды, взяла маленькое золотое зерно в зубы и побежала с ним в стебли кукурузы. Линда смотрела, как ее новый друг забежал в стебли и скрылся в них. Затем она вернулась к тому месту, где собирала кукурузу.

Около пяти минут Линда спокойно собирала початки, а когда присела на корточки, чтобы собрать нижние, то снова услышала мышиный писк. Только на этот раз писк был не единым. Опустив глаза, Линда увидела, что на нее смотрят восемь черных глаз-бусинок. Линда поняла, что ее новый друг на самом деле подруга, которая привела с собой троих маленьких мышат. Новая подруга оказалась еще и мамой, которая привела с собой детишек, чтобы добрая великанша накормила их всех.

Великанша молча смотрела на них, хлопая глазами, и говорила про себя: «Отлично! Я ее подкормила, и теперь она пришла снова и будет требовать еще… Так еще и детишек привела… Но уж нет! Больше они от меня ничего не получат. Они же как-то и до меня добывали себе пищу, вот и сейчас смогут».

Линда встала с корточек и направилась к другому ряду кукурузы. Начав собирать ее в очередной ящик, она увидела, что четыре маленьких мохнатых клубочка, один из которых был большим по сравнению с тремя другими, бегут от того места, где она только что сидела, к ее новому местоположению. Они подбежали к ней, сели, начали задорно махать хвостиками, а мама-мышка встала на задние лапки и начала шевелить усами. Казалось, что они делают все это специально, чтобы заставить Линду проявить жалость и накормить их. В черных глазах большого клубочка были видны солнечные блики, и казалось, что эти глаза вот-вот зальются слезами.

Великанша пыталась заставить себя не смотреть в ту сторону, но все было безуспешно. Было достаточно посмотреть на них, чтобы сердце наполнилось жаром, и все ее внутренние мысли о том, что эти зверьки смогут сами добыть себе еды, исчезли. Линда не могла не проявить жалость к этим маленьким зверятам. Она сорвала початок и положила его рядом с мышками, перед ними.

Мама-мышка обошла початок, встала с противоположной стороны, закинула передние крошечные лапки на кукурузу и начала толкать, упираясь крошечными задними лапками в землю. Но початок не сдвинулся с места. Увидев, что у мамы в одиночку ничего не получается, детишки подбежали к маме и начали помогать толкать, но ничего не изменилось: початок так и остался на месте, хотя пару раз покачнулся взад и вперед, но не покатился. И тогда старшая мышка повернула свою мордашку на великаншу, а она в свою очередь поняла, что мышка просит о помощи. Четыре клубочка отбежали в сторону, чтобы не мешать могучей великанше взять початок. Наклонившись и протянув руку к мышиному лакомству, Линда взяла кукурузу и, выпрямившись, стала смотреть на новую подружку, мол, спрашивая: «И куда же мне ее нести?» Новая подружка каким-то образом поняла по взгляду Линды, что она хочет узнать, и отбежала буквально на один-два ярда вперед, как бы отвечая на вопрос Линды: «За мной! Я покажу, куда нести». Линда поняла, чего хочет мама-мышка, таким же непонятным образом, как и она поняла вопрос великанши, и пошла за мышкой.

Войдя в стебли кукурузы, которые тут же зашелестели, Линда оказалась в прохладной тени этих злаковых растений. Зеленые стебли сомкнулись позади Линды, закрывая ей вид на тот участок, где она стояла буквально минуту назад под летним солнцем. Она шла за мышкой, держа в одной руке початок, а другой раздвигала зеленые стебли кукурузы, прокладывая себе дорогу, а три маленьких детеныша-мышонка бежали рядом. Великанша ступала аккуратно, чтобы не наступить на этих крошечных и крупных зверят. Пройдя буквально пять-семь ярдов, Линда обнаружила что-то наподобие маленького шалашика, который был сделан из листьев кукурузы, крошечных веток и грязи. Дом мышиного семейства. Шалаш больше напоминал шар, но с отверстием посередине – входом. Линда посмотрела на початок у себя в руке, а затем на мышиный домик. Даже дураку было понятно, что початок не войдет целиком в этот шалаш, а если его туда засунуть, то он будет вылезать через входное отверстие, закрывая вход.

– Единственный способ спрятать вашу пищу от природных факторов – это достать зерна из початка и засунуть их внутрь. Я положу початок здесь, а дальше вы сами, ребята, – сказала Линда и положила кукурузу рядом с шалашиком.

Но маленькая подружка, смотря на Линду, просила ее помочь до конца, чтобы великанша сама достала зерна и положила их внутрь домика. Добрая великанша согласилась:

– Хорошо, я сама это сделаю.

Она начала аккуратно вынимать зерна кукурузы из початка и складывать их в руку, а когда рука уже становилась полной, то засыпала золотые зерна в шалаш. К сожалению, не все зерна были аккуратно вытащены из початка, потому что некоторые из них раздавились между пальцами Линды, как что-то сочное давится между двумя тисками. А когда початок опустел, Линда удивилась, что все зерна уместились в этот маленький домик. Удивление было не долгим, потому что этот шалашик мог быть только «верхушкой айсберга», потому что внутри может находиться вход в подземную норку, куда и провалились все зерна.

Когда Линда закончила, то она увидела, как все четыре мышки радостно виляют хвостами. Малыши начали забираться внутрь шалашика. Следом за ними начала забираться и мама, но перед этим помогла забраться детишкам, а потом она скрылась внутри шалашика.

Великанша уже начинала разворачиваться, как неожиданно из входа в домик вылезла мордочка мамы-мышки. Мышка смотрела на нее, а затем наружу через отверстие начали просовываться малыши. И все это мышиное семейство дружно поблагодарило добрую великаншу:

– Пипь-пи-пипь-пип.

Линда усмехнулась.

– Да не за что, – проговорила она и пошла в обратном направлении.

Линда подошла к последним стебелькам кукурузы, которые разделяли ее от того места, откуда она ушла, а когда раздвинула их и вышла из зарослей, то оказалась в объятьях тепла: она вышла из прохладной тени кукурузы. Линда запрокинула голову и посмотрела в небо. По иронии судьбы на синем фоне среди белых облаков пролетела стая птиц. Рот Линды растянулся в улыбке.

– Птичка моя, а ты где была? – спросила мама.

– Отдыхала в тени. Сегодня очень жарко, мама, – недолго думая, ответила дочь.

– Да, сегодня достаточно жарко в это время года. Но я надеюсь, что ты отдохнула и готова снова приняться за работу, ведь нам осталось совсем немного. Собираем то, что осталось, помогаем отцу погрузить ящики в повозку. – Джозеф уже пришел с Брауни на кукурузное поле и начал загружать заполненные ящики в телегу. – А потом пойдем собирать кукурузу на другом участке поля.

Птичка кивнула и, взяв пустой ящик, который был одним из последних, начала собирать оставшуюся кукурузу.

Время уже перевалило далеко за полдень. Солнце сильно пекло, нагревая воздух. Пот ручьями лился по лицу Линды. От него все ее тело стало влажным и соленым, и из-за этого ее синяя рубашка прилипала к телу, облегая маленькую грудь. На рубашке темными пятнами проступал пот, особенно на спине и под мышками. Все волосы на голове стали слега влажными, а красный повязанный на голову платок пропитался влагой. На джинсах в области промежности появилась темная полоска. Ноги в сапогах вспотели и уже испускали неприятный кислый запах. Но несмотря на все это, работа продолжалась и будет продолжаться еще достаточно долгий период времени до заката.

Джозеф помогал своим любимым девушкам собирать урожай и наполнять ящики, а они помогали ему носить и загружать эти ящики в телегу. Но также он пару раз возвращался в дом, чтобы принести на поле наполненный графин с водой или лимонадом и что-нибудь перекусить.

Когда работа уже подходила к концу, Линда собиралась сорвать початки с последних стеблей, как неожиданно услышала острый крик боли. Обернулась и увидела свою маму, которая сидела на земле, потирая поясницу. Дочь тут же бросилась поднимать ее.

– Мама! Что случилось?! Ты не ушиблась?

– Все хорошо, Птичка моя. Я в полном порядке, – врала родная мама своей единственной дочери.

– Не ври мне, пожалуйста. Скажи, что случилось.

Дженнифер смотрела на нее удивленными выпученными глазами:

– С чего это ты решила, что я тебе вру?

– Если бы с тобой было все в порядке, то ты бы не кричала от боли и не сидела бы на земле, потирая поясницу… Ты спину потянула, что ли? Если да, то давай попросим соседей отвезти тебя к врачу. Он выпишет тебе какие-нибудь уколы, мазь, лекарства.

– Ох, доченька моя любимая, от старости нет лекарства. С этим уже ничего не поделаешь. И никто и ничто мне уже не поможет… А вот подняться сейчас кое-кто поможет, – Дженнифер улыбнулась.

Линда тоже улыбнулась и помогла маме подняться на ноги. Но потом эта улыбка пропала, не оставив и следа, потому что правда жизни дала о себе знать: люди невечные. Рано или поздно каждый из нас покинет этот мир. А старость является одним из признаков того, что дни этого человека «скоро» закончатся.

– Спасибо большое, Птичка моя. Давай побыстрее закончим работу здесь и пойдем дальше.

Дочь молча кивнула и пошла дальше собирать кукурузу. Но перед тем, как отойти от матери, она кинула на нее быстрый взгляд, но и этого взгляда было достаточно, чтобы увидеть на голове сорокадевятилетней Дженнифер Уайт первые пряди седых волос.

Линда уже завершала сбор последних початков, но все это время неоднократно смотрела на мать, которая, присев на корточки, собирала последние початки снизу стеблей. На ее красной рубашке, которая вылезла из синих рабочих джинсов, от воротника и до поясницы бежала полоса пота. Волосы, которые она завязала в начале дня в пучок, уже растрепались, и некоторые пряди падали на плечи русым дождем. На ее лице уже давно появились первые возрастные морщины, в особенности они появились на лбу и межбровье. А нежные и мягкие руки, которые в молодости гладили, ласкали мужа и укутанную в пеленки малышку, давно превратились в грубые, твердые, мозолистые руки за долгие годы работы на ферме. На черно-белых свадебных фотографиях, которые стояли в рамках на каминной полке, под свадебным платьем скрывалась молодая фигура в виде песочных часов, а сейчас же под рабочей одеждой скрывается фигура в виде прямоугольника. Но, несмотря на все эти изменения, Джозеф Уайт продолжал любить Дженнифер такой, какая она была.

Когда последний ящик был наполнен початками, Линда подняла его, приложив немало усилий, и понесла к телеге, но, когда оставалось буквально два-три ярда до места погрузки, Джозеф перехватил достаточно тяжелый ящик из рук дочери и донес его сам. Руки Линды «забились», но потихоньку начали отходить от тяжести.

Именно в тот момент, когда Джозеф залез в телегу и начал ровно расставлять ящики в ряды и закреплять их веревками, Линда обратила внимание на руки отца, на мужские крепкие и грубые руки, которые и так от природы такие, так если еще и повседневная тяжелая работа, то тяжело представить, какими они стали сейчас. Сам же пятидесятилетний Джозеф, так же как и его жена, изменился с молодости: на лице также появились морщины, среди темных волос седых было столько же, сколько у Дженнифер. И также на свадебной фотографии под костюмом скрывалась фигура, которая спустя годы изменилась, но не сильно, потому что все его тело осталось рельефным благодаря тяжелой работе на ферме: таскание тяжести и почти все время в движении. Даже когда он приходил в спальню, где Дженнифер ждала его, обнаженным и ложился на нее, то она с большим удовольствием, как и много лет назад, нежно гладила его рельефное тело и постанывала под ним. А в конце, когда их тела вздрагивали в одновременном оргазме, она легонько вскрикивала, чтобы дочь не услышала. Но когда Птички не было дома, то вся комната пронзалась восхитительным криком. Несмотря на все изменения, которые произошли с Джозефом, Дженнифер все равно любила его таким, какой он был.

Когда телега была загружена, Джозеф повел Брауни в амбар, где хранился весь собранный урожай, а мама с дочерью, взяв оставшиеся пустые ящики, отправились на другой участок собирать кукурузу. Вернувшись, отец привез еще ящиков и те, в которых он уже возил кукурузу: доставив полные ящики в амбар, он пересыпал их содержимое в мешки и поехал с пустыми ящиками обратно на поле.

Семья Уайтов продолжала свою работу до тех пор, пока горизонт не окрасился в розовый цвет, а сумерки не начали сгущаться. Завершив работу, отвезя в амбар последнюю партию ящиков с кукурузой, вся семья вернулась домой. Они по очереди умылись и, переодевшись в домашнюю одежду, принялись ужинать. Уайты отужинали в теплом семейном кругу, и в конце ужина Джозеф сообщил о том, что завтра у них в планах начать сбор табака. Когда трапеза подошла к концу, Линда взяла всю сегодняшнюю грязную одежду, выстирала ее на улице в бочке и развесила на веревке, натянутой между двумя деревянными балками. А затем она отправилась спать. Вся уставшая за сегодняшний день, Птичка, скинув с себя домашнее платье и не надевая ночную сорочку, упала на кровать лицом в подушку и улеглась под одеяло, но сон не приходил, ведь она отгоняла его своими размышлениями.