Текст книги "Смерть – это лекарство"

4

День близился к полудню. В кухне стоял вызывающий слюнки и заставляющий урчать живот запах: картофельное пюре с подливой, небольшой кусок мяса, отваренная кукуруза с солью и небольшая горстка гороха.

Линда отодвинула стул, села за стол, поблагодарила маму за обед и принялась за еду. А затем Дженнифер присоединилась к ней.

– Как папа себя чувствует? – встревоженно спросила Линда, боясь услышать об ухудшении самочувствия отца.

– Гораздо лучше, чем вчера.

Дочь с облегчением выдохнула.

– Идет на поправку.

– Он все еще в постели?

– Нет, он на веранде, курит.

Сразу после этой фразы, словно она была сигналом для входа, Джозеф вошел в кухню. Как только он сел за стол, едкий запах табака ударил в нос его девочкам.

Ели они в основном молча. Иногда коротко переговаривались на различные темы, пока отец не спросил свою дочь:

– А куда это ты ходила, Птичка моя? Я видел в окне, как ты возвращалась со стороны амбара.

– Да так, решила прогуляться, подышать свежим воздухом, нагулять аппетит перед едой.

– А не хочешь ли ты после обеда сходить еще прогуляться? – спросил Джозеф улыбаясь. – Кое-кто ждет тебя у нашего почтового ящика. Я встретил его, когда забирал почту. Он категорически отказывался от моего приглашения зайти в дом, чтобы не стоять на улице.

Когда отец сказал, что кое-кто ждет ее у почтового ящика, первый вопрос, который возник в голове Линды, был таким: «Кто же это пришел и ждет меня?» Но потом, после того как прозвучало слово «он», моментально задался следующий вопрос: «У меня, конечно, много друзей-мальчиков, но кто же именно этот он?» Второй вопрос Линда задала отцу.

– Сходи и узнай, – Джозеф широко улыбнулся, продемонстрировав свои белые зубы. – Может, это твоя будущая половинка.

Глаза дочери округлились, да так, что чуть не выпали из глазниц.

– Джозеф, дорогой, ты уверен? – наконец подала голос Дженнифер. – Может, не стоит так сильно спешить.

– Вы это о чем? – на удивление спокойно задала свой вопрос Линда.

– Не обращай внимания, доченька. Папа просто неудачно пошутил про вторую половинку, – ответила мама на вопрос дочки. – Но ты все равно сходи и прогуляйся после обеда. Нам с папой надо поговорить… наедине.

Линда заметила, как в этот момент мама строго смотрит на отца.

– Хорошо, Птичка?

– Да, мама.

После того как в тарелке Линды ничего не осталось, она встала из-за стола, но остановилась, чтобы выслушать настаивание отца о том, что сегодня у них выходной и чтобы она не загуливалась допоздна. Связано ли это было со вчерашним случаем в подвале, Линда не знала. И только тогда Птичка вышла в коридор, но остановилась у дверного проема, прижалась к стене и начала слушать разговор родителей, который ей не понравился с самого начала.

– Ты думаешь, что мы делаем правильный выбор? – спрашивала жена мужа. – Не сделаем мы только хуже?

– Что мы можем сделать хуже, чем есть сейчас? Дженнифер, дорогая моя, ты же сама прекрасно видишь, как идут дела. Надо думать о будущем нашей дочери. Я так же, как и ты, не хочу, чтобы она всю жизнь проработала на этой ферме, которая приносит доход, на который еле-еле проживешь. У наших соседей, у которых есть неженатые сыновья, дела идут куда лучше. Если наша Птичка выйдет за кого-то из них замуж, то жизнь у нее будет гораздо лучше, чем здесь… Немного постыдно такое говорить, но если там, в другом месте, у нее будет доход побольше, то она сможет помогать и нам.

– Но вдруг она не будет счастлива в этом браке, что тогда?

– Поживем и увидим.

Линда отошла от стены и направилась к выходу из дома, роняя на пол слезы и говоря про себя: «Спасибо вам за все. За то, что дали мне жизнь, за заботу, любовь, учебу, беззаботное и веселое детство. Я обязательно вас отблагодарю, мама и папа». Оказавшись рядом со входной дверью, Линда не стала сразу ее открывать, а для начала вытерла мокрые глаза тыльной стороной ладони и только затем вышла из дома.

Солнце святило прямиком в глаза. На улице было тепло и светло. Даже не верилось, что прошлой ночью была ужасная гроза. Линда спускалась с крыльца, прикрывая глаза ладонью, а затем, убрав руку, которая служила ей в качестве козырька от солнца, она увидела его, про которого отец говорил «кое-кто» и «он».

Там стоял, облокотившись руками на забор, юноша в темно-синих джинсах, в которые была заправлена белая рубашка, с соломинкой во рту, которую «он» гонял языком в разные стороны, смотря прямо на входную дверь одноэтажного домика Уайтов, улыбаясь. Это был не кое-кто, а молодой ровесник Линды с каштановыми волосами, которого она знала с пятилетнего возраста и который был ей симпатичен. Это был Энди Уокер.

5

– Птичка, Птичка, Птичка, ты моя сестричка! Маленькая, прям как спичка. Если тебя разозлить, то закричишь, как истеричка, – задорно пропел Энди, а Линда в свою очередь, покачивая головой и улыбаясь, направилась к нему.

– И тебе привет, Энди, которому никогда не стать денди.

На ее ответ юноша ничего не ответил, а только сильнее улыбнулся.

– Как дела, Линда? – спросил Энди. – Как спалось?

– Дела нормально.

Внутри она винила себя за ложь: как дела могут быть нормальными, если родители стареют, урожай с каждым годом все меньше и меньше, скотина мрет.

– Спалось тоже нормально, – снова ложь, потому что нормальный сон – это когда человек спит крепко в своей кровати, а не бегает по кукурузному полю в поисках мышки и детишек. – А ты как поживаешь?

– Тоже нормально… Слушай, а ты не хочешь прогуляться? Погода сегодня просто замечательная.

– Я буду только рада! А куда пойдем? И кто еще с нами пойдет?

– Да я так подумал, что, может быть, мы сегодня с тобой только вдвоем погуляем.

По внешнему виду Энди было видно, что он стесняется это говорить.

Когда Линда услышала это предложение, она тоже немного застеснялась и засмущалась, но все равно согласилась:

– О! Вот, значит, как. Хорошо. Я не против и вдвоем прогуляться.

Птичка и Энди улыбнулись друг другу.

– Здорово. Только у меня есть одно предложение.

– Какое?

– Вчера ночью, во время грозы, из-за сильного ветра у нас во дворе рухнуло единственное и любимое мамино яблочное дерево. Сейчас отец пилит его на мелкие дровишки. А вот яблоки валяются на земле, некоторые побиты, а другие в порядке, несколько осталось и на ветках. Вот я и подумал, почему нам не прогуляться до меня, собрать эти яблоки и отнести половинку вам. А затем дальше пойти гулять. Как ты на это смотришь?

– Это так мило с твоей стороны. Я – за.

И они направились вниз по дороге к ферме Уокеров.

6

Сказать, что Сэм Уокер был большим и богатым фермером, было сложно, потому что в округе Джефферсон были куда более состоятельные фермеры, но назвать его успешным можно было спокойно. А если сравнивать его с Джозефом Уайтом, то много сравнивать не было смысла, потому что достаточно было знать, что Сэм Уокер использует для перевозки урожая и просто в личных целях небольшой грузовичок компании «Ford», а не запрягает лошадь. Фермерский участок Уокеров был гораздо больше, чем у Линды и ее родителей, скотина не сокращалась с каждым годом, урожай был добротным, дом был двухэтажным, с крыши которого торчали три дымоходные трубы. В общем, Сэм Уокер и его семья жили в достатке.

Энди был вторым ребенком Сэма и Андрианы, а их первенцем была дочь Николь, которая была старше своего брата на пять лет.

7

Из одной из трех труб поднимался дымок, Линда решила, что женщины сейчас что-то готовят на кухне. А вот Сэм Уокер был во дворе. Он сгорбился над свалившимся яблочным деревом, поставив одну ногу на ствол, и поддерживал рукой ствол, чтобы он не гулял, когда он распиливал дерево на дрова ручной пилой.

Энди открыл деревянную калитку, которая была ему по пояс, и отступил в сторону, показывая Линде, чтобы она проходила первая. Дамы вперед.

Птичка увидела, сколько яблок разбросано вокруг упавшего дерева, корни которого напоминали ей скрюченные от артрита пальцы старика. Сэм выпрямился и посмотрел на молодого сына и девушку, идущую рядом с ним.

– А вот и вы, ребята.

Он вытер пот со лба.

– Как вы хорошо смотритесь друг с другом. Энди, принеси, пожалуйста, ведра из сарая, и можете приниматься за сбор… Линда, не надо стесняться, набирай полное ведро себе и родителям. Это все по соседской дружбе.

Она молча кивнула и, так же не говоря ни слова, стала ждать, пока Энди придет с ведрами. А когда он вернулся, они принялись собирать упавшие яблоки, отбирая менее побитые, а когда ветки с яблоками были отпилены от ствола, Линда и Энди принялись срывать плоды оттуда.

Яблок набралось ровно на четыре ведра. Было решено, что два ведра пойдут Уайтам, а остальные Уокерам. Линда и Энди были готовы отправиться обратно на ферму родителей Птички, но их позвал Сэм, который стоял на крыльце дома, и попросил ребят подойти к нему.

8

– Линда, когда примерно твой отец хочет, чтобы я помог ему отвезти ваш урожай на ярмарку? Лично мы, как и всегда, планируем начать отвозить свои товары за два-три дня до начала ярмарки, чтобы все разложить, подготовить.

– Спасибо вам, мистер Уокер, за вашу помощь, за то, что вы столько лет помогаете нашей семье. Мы все искренне благодарны, но мы не хотим вас сильно утруждать. Поэтому лучше, конечно, чтобы вы сначала справились со своими обязанностями, а уж потом помогли нам.

Сэм улыбнулся, проронил легкий смешок, а затем и вовсе рассмеялся:

– Линда, вы нас совсем не утруждаете. Все в порядке. Друзья и соседи должны же помогать друг другу.

Уголки рта Линды поднялись вверх. После короткой паузы отец Энди нарушил тишину своими воспоминаниями:

– Даже не верится, как быстро летит время. Я помню тебя, Линда, вот такой.

Он опустил руку до колена, показывая, какой она была маленькой.

– А сейчас! Прям красавица-невеста…

«С чего вы взяли, что я красивая? Да, может, лицом я еще как-то более-менее вышла, а вот все остальное оставляет желать лучшего», – про себя говорила Линда.

– …и жених у тебя красавец, – Сэм указал на Энди, а он в свою очередь покрылся легким румянцем и сказал отцу:

– Папа, ну не начинай, пожалуйста.

– А что я такого сказал? И говорю, что ты красавец, не как любящий отец, а как человек, смотрящий правде в глаза.

Линда начала смущаться, застенчиво потирать ладони, отводить взгляд куда-то в сторону и тоже покрылась легким румянцем.

«С чего это сегодня все вдруг решили поговорить о моем замужестве?» – спрашивала Птичка сама себя.

– Сэмми, отстань от детишек, не смущай их, – сказала Андриана Уокер, выходя на крыльцо.

– А вот подслушивать нехорошо, дорогая, – ответил муж.

– С чего это ты взял, что я подслушивала? Просто оказалась в нужном месте в нужное время и услышала ваш разговор, – говоря это, она подошла и встала рядом с мужем. На ней был кухонный фартук, а на руках и правой щеке осталась белая пыль – остатки муки. Линда была права, решив, что женщины что-то готовили на кухне, а точнее пекли. Николь не стала выходить на крыльцо, а осталась в дверном проеме, наклонив голову и прижавшись щекой к деревянному косяку. Ее руки и фартук тоже были в муке. – Как поживают твои родители, Линда?

– Отлично.

Она решила, что не стоит рассказывать про вчерашний и позавчерашний день.

– Вот и замечательно. Дай бог, чтобы они прожили еще столько же. В любви и здравии. Они очень хорошие… Нет, замечательные люди.

– Да, так и есть, – поддержала Линда слова Андрианы.

– И дочь у них замечательная, – добавила она. – Прям красавица-невеста…

– Я то же самое и сказала, – перебил ее Сэм, но жена как будто его не услышала, улыбаясь, продолжала говорить.

– …Я тебе это говорю как женщина женщине.

– Спасибо вам большое за такие теплые и приятные слова, – уже вслух поблагодарила Птичка.

– Вы планируете еще погулять после того, как отнесете ведра? – спросил Сэм.

– Да, – коротко и ясно ответил Энди.

– Ну тогда не будем вас больше задерживать. Линда, скажи отцу, чтобы он пришел ко мне и мы обсудили, когда лучше отвезти ваши товары на ярмарку.

– Хорошо. До свидания и спасибо большое за яблоки.

Андриана и Сэм попрощались. А вот сестра Энди, впервые проронив слова за эту встречу, сказала, широко улыбаясь:

– Удачи вам, голубки.

Линда и Энди спустились с крыльца и направились к месту, где оставили ведра с яблоками. И трудно сказать, что произошло, когда Линда наклонилась, взяла за ручку ведро и выпрямилась, поднимая его. То ли из-за тяжести ведра, то ли по воле судьбы, но она потеряла равновесие и попятилась назад, пытаясь сохранить устойчивость, пока Энди не поймал ее за талию, не дав ей упасть. Она тут же почувствовала, как жар окутал все ее тело, чувствовала, как ее лицо горит от смущения. Крепкие руки Энди держали ее. Первые руки парня, которые коснулись ее.

– Ты в порядке, Птичка?

– Д-да, все хорошо, спасибо, что поймал.

Ей было стыдно повернуться и посмотреть на него, поэтому она смотрела только перед собой.

– Давай я понесу и твое ведро.

– Н-нет, не стоит. Все в порядке.

– Ну хорошо. Но, если будет слишком тяжело, ты только скажи.

Энди взял свое ведро и прошел вперед нее, а она, начав потихоньку отходить от смущения, последовала за ним в направлении дома.

9

Половина пути уже была пройдена, когда обе руки Линды устали, начали неметь от тяжести ведра. Она то и дело меняла руки, но силы были уже на исходе. Юные, по-прежнему нежные руки, что очень удивительно при ее жизни и работе на ферме, уже покраснели от впивания металлической дуговой ручки ведра в эту нежную кожу. Нужна была минутка отдыха, дать рукам передохнуть, встряхнуть их и пойти дальше. И поэтому Линда опустила железное ведро на дорогу, подняв маленькое облачко пыли. Она позвала Энди, который так и шел впереди нее, и попросила его сделать перерыв. Он подошел к ней, поставил свое ведро рядом, и они стояли абсолютно одни посреди дороги.

Слева от них был хутор с усадьбой Андреаса Миллера. Вся земля на хуторе была покрыта зеленой, аккуратно подстриженной травой. Периметр участка огораживал рядовой деревянный забор. Именно у этого забора и стояла овдовевшая дочь Андреаса и его жены Цецилии Виктория, которая носила фамилию мужа – Бекхэм. Она качала на своих руках своего закутанного в пеленки двухлетнего сына Йозефа, но укачивание ребенка не помешало ей помахать рукой, здороваясь с Линдой и Энди, держа при этом ребенка одной рукой и прижимая его к груди. К слову, Йозеф был один из тех детей, которых Линда качала на руках.

Линда первая заметила Викторию и тоже начала махать рукой, а затем Энди присоединился к ней. Птичка увидела, как на лице Виктории растянулась улыбка.

Поздоровавшись с ребятами, мама снова взяла сына в обе руки и продолжила гулять по периметру усадьбы, давая ребенку подышать свежим воздухом. Даже когда она скрылась за угол белого каменного дома, Линда и Энди продолжали смотреть на то место, где в последний раз могли видеть Викторию.

– Слушай, Птичка, а ты хочешь детей? – спросил Энди, даже не подозревая, что своим вопросом заставляет подругу покраснеть как помидор.

– Д-да, – смущенно ответила Линда.

Она отвернулась от Энди, пряча свое покрасневшее лицо. Взгляд ее был устремлен куда-то в сторону и вниз.

– Я вот тоже хочу. Хотелось бы, конечно, двух: мальчика и девочку, – говоря это, он еще сильнее смущал свою спутницу, вгоняя ее в ступор и окутывая волной стеснения и смущения. Линда даже подумала, а не намекает ли Энди на то, что им стоит сделать ребенка и, судя по его расспросам, сделать это в ближайшее время. Но следующей фразой он отбросил эти мысли, и смущение с покраснением начали отступать: – Но сначала надо нажить что-то, чтобы было на что прокормить и содержать ребенка. Да и к тому же, думаю, ты такого же мнения, что в постель нужно ложиться с тем человеком, в котором ты уверен, нежели с кем попало… Эй, Птичка, что такое? – Энди перестал смотреть на угол, за которым скрылась Виктория, и обратил внимание на Линду. – Тебя, что ли, смущает такой разговор?

Линда молча кивнула.

– А. Тогда извини.

– Все хорошо, не извиняйся. – Она наконец повернулась к нему, и он заметил оставшиеся покраснения на ее щеках. – Пошли дальше.

– Давай я все-таки понесу и твое ведро. Мне не сложно.

Птичка взяла свое ведро и, одарив Энди улыбкой, пошла дальше. Он последовал ее примеру и быстрым шагом догнал и поравнялся с ней.

10

На удивление Линды, входная дверь с переднего двора оказалась закрыта. Она пришла к мнению, что родители решили отдохнуть и закрыли дверь. А вот задняя дверь на кухню должна быть открыта, потому что родители ее не закрывали на день, если решали прилечь отдохнуть, а Линды дома не было. Вот и сейчас их дочь вместе с Энди отправилась на задний двор.

И вот, когда они оказались на заднем дворе, удивление Линды сменилось таким шоком, что она чуть не отпустила, бросила ведро на землю: ее отец, который вчера потерял сознание и должен лежать, отдыхать в постели, сейчас сидел на деревянном полу веранды в выцветшей сиреневой рубашке, в синих джинсах, в рабочих ботинках. У его левой ноги на земле стоял деревянный ящик с инструментами, возле правой на полу веранды стояла белая чашка с чаем. Джозеф чинил деревянную декоративную решетку между землей и полом веранды. Дженнифер сидела рядом с ним в своем кресле-качалке в желтом платье, упершись локтем в подлокотник, подперев ладонью подбородок, и смотрела на мужа. Ее босые ноги грелись на нагретом солнцем полу. Над их головами росла плетистая красная роза, обвивая зеленые деревянные балки. Позади них было окно с раскрытыми зелеными ставнями. На левой ставне отсутствовало две-три реечки. Если бы кто-то запечатлел этот момент на холсте, добавив слева от них двух играющих детей, то одно из названий, которое бы подходило этой картине, было бы «Семейное счастье».

– Папа! Ты же должен отдыхать. Хоть ты сам и сказал, что тебе лучше, но это не означает, что ты должен работать. А вдруг тебе снова станет плохо?

– Успокойся, Птичка моя. Это не такая уж и напряженная работа.

Дженнифер взглянула на наполненные яблоками ведра в руках дочери и ее друга.

– Это все нам, Энди? – спросила она.

Энди поздоровался и кивнул:

– Да, миссис Уайт.

– Отнесите их, пожалуйста, в кухню.

Ребята прошли мимо Джозефа и Дженнифер на кухню и оставили там ведра. Птичка сказала родителям, что они пойдут еще гулять. Отец с матерью только молча кивнули и не стали их больше задерживать.

Линда и Энди провели весь день вместе. Прогуливались по полю, шутили, смеялись, веселились, узнавали друг у друга, как проходят их дни. Переждали жаркую часть дня под большим деревом через дорогу на поле напротив фермы Уайтов. И время прощания наступило тогда, когда горизонт стал окрашиваться в оранжево-красный цвет. Энди забрал два пустых ведра и прощался со своей подругой возле ее дома, напротив почтового ящика.

– Знаешь, это даже забавно, – начал Энди. – Мы встретились сегодня в первый раз у этого забора, вот прям на этом самом месте, возле почтового ящика. И сейчас прощаемся тут же.

– Да, забавно как-то, – согласилась Линда. – Спасибо тебе за сегодняшний день. Мне было очень приятно провести его с тобой… И за яблоки.

Смущенная улыбка появилась на ее лице.

– Не благодари. Мне тоже было приятно провести с тобой день.

– Ну, тогда до встречи, – попрощалась Линда.

– Да, до встречи.

И они, улыбнувшись друг другу, отошли от забора и направились в противоположные стороны. Линда отошла буквально на три-четыре шага, перед тем как Энди окликнул ее:

– Птичка!

Она повернулась к нему.

– Может, завтра еще раз погуляем вместе… Только ты и я?

– Я буду очень рада.

– Тогда до завтра, Птичка!

Махая рукой, Энди медленным, но веселым шагом отправился домой.

– До завтра! – снова попрощалась Линда и направилась к дому.

По пути к дому она задалась вопросом: с чего это вдруг Энди начал проявлять к ней такое внимание: звать гулять вдвоем, помогать и интересоваться ее жизнью?

Ответ был очень прост: спустя пятнадцать лет знакомства она перестала нравиться ему как друг. А начала нравиться как девушка.

11

«Мда-а-а… Сегодня был очень насыщенный… странный день. Начиная с того, что я понимаю мышей, а они понимают меня. Интересом, который Энди начал проявлять ко мне. Заканчивая разговором родителей про замужество. Почему все сегодня начали про это говорить?! Может, это все связано с тем, о чем говорили родители сегодня на кухне? Думаю, что да. Ну раз уж дело в этом, то я уже решила, что ради них я готова на такое. Тем более что-то мне подсказывает, что Энди как раз тот самый. И его родители, должно быть, уже обсуждали это с моими. Он мне симпатичен, так что думаю, у нас все получится. Его родители дружат с моими, и они более успешные, чем мы. Они и так много с чем помогают нам. А если я стану Линдой Уокер, то помощи будет еще больше. Уже помощь будет не по-дружески, а по-родственному. Так будет правильнее. К тому же, как некоторые говорят, брак с друзьями гораздо крепче.

Интересно, а какие дети родятся у такого красивого парня и такой уродины, как я? Ох, Энди, мне жаль, что тебе, такому красивому мальчику, придется лечь со мной в постель, что твое милое личико, которое только недавно познакомилось с бритвой, будет просыпаться каждое утро напротив такого, как мое. Мои худые руки будут нежно поглаживать твои крепкие мускулы, а твои такие же крепкие руки будут касаться моего «плоского» тела.

Ох!»

Она тихо разок простонала.

«Его крепкие руки сегодня коснулись моей талии! Как же мне было приятно ощутить мужские руки на своем теле. Как же бы мне хотелось, чтобы он потрогал меня еще где-нибудь и поласкал».

Нижнюю часть ее живота кинуло в жар. Она стала чувствовать, как ее расщелина начала намокать. Рука произвольно начала скользить по телу вниз. Пальцы окунулись в теплую жидкость. Она начала медленно поглаживать себя внизу.

«Энди, хоть бы твой твердый, объятый жаром член сейчас оказался вместо моих пальчиков».

Другой рукой она начала ласкать свой набухший сосок. Стоны усилились и участились, и чтобы сдержать их, она прикусила нижнюю губу. Глаза, и так закрытые, еще сильнее зажмурились.

«Энди, я хочу тебя. М-м-м. Сильнее, сильнее!»

Когда стоны стали не сдерживаемые, она перестала ласкать свою грудь и зажала рот рукой. Все ее тело горело.

«Боже, сделай так, чтобы он захотел меня, чтобы придя в первую брачную ночь и увидев мое обнаженное тело, нижняя часть его брюк была оттопырена».

Ее тело начало вздрагивать. Она уже не могла остановиться ублажать себя. Уже доходила до пика удовольствия. Все мышцы тела были напряжены.

«Еще, любимый! Не останавливайся. Я люблю тебя!»

Она представляла, как она лежит на спине, а Энди, держась на прямых руках, стоит над ней. Мышцы его пресса напряжены. Его бедра двигаются все быстрее при каждом ее стоне. Их пахи объяты неимоверным жаром. Она чувствует его тепло внутри себя. Держится за его руки.

«Как же приятно! Я не могу остановиться. Еще немного, и я вот-вот… А-а-а-ах-х!»

Она прогнулась в спине, скинув с себя белое одеяло. Ноги задергались, как при конвульсиях. Все мышцы были напряжены до предела. Промежность была невероятно мокрой. А спустя несколько мгновений мышцы расслабились. Все ее тело стало ватным. Сама того не замечая, она убрала руку от своей расщелины и, еле шевеля, вытерла ее о простыню.

«Если мне так хорошо с собой, то каково мне будет с Энди?

Думаю, что мне сегодня будет трудно заснуть. Я сильно возбуждена… но надо попробовать. И надо сделать так, чтобы Энди захотел быть со мной… Стоп! А что он сегодня сказал про постель? Что-то вроде, что в постель нужно ложиться с тем человеком, в котором ты уверен. А вдруг он во мне не уверен? Что, если все эти разговоры про замужество и детей – так, просто случайное совпадение? Не считая разговора моих родителей. Может, мистер и миссис Уокер в шутку все это говорили, и никакого разговора с моими родителями не было. Вдруг Энди зовет меня гулять с ним только из-за того, что я ему интересна только как друг! Надо сделать так, чтобы он был уверен во мне как и в девушке… А если наоборот: все эти разговоры про замуж правда? Я уже запуталась. Надо успокоиться. Если Энди и действительно хочет взять меня в жены, то пускай так и будет. А если нет, то не надо к нему навязываться: так я его еще сильнее оттолкну от себя. Посмотрим, что будет завтра. Не зря же он снова позвал меня гулять. Вот! Действительно. Это что-то да значит. Может, послезавтра он станет еще сильнее уверен во мне, а потом, через неделю, еще! Все. Решено. Посмотрим, что будет дальше, и там уже решим, что делать: выходить замуж за Энди или искать другого… Теперь надо попробовать заснуть и узнать, что будет завтра.

Я же сама много раз говорила, что никто не знает, что будет завтра, послезавтра, через неделю, через месяц».