Текст книги "Свободный полет"

Елена Лядова
Нейронные связи

Елена ЛЯДОВА очень придирчива в выборе фильмов и спектаклей, и это дает зримый эффект. Многие роли принесли актрисе солидные награды, – вообще, такого урожая премий, как у Лядовой, в нашем кино, наверное, нет больше ни у кого!

В 2005 году я снимал начинающую актрису Елену Лядову в программе «Кто там…». Лена была категорична и точна в своих высказываниях. Вот, например: «Я готова терпеть любую жесткость от профессионала. Потому что милых, добрых, нежных много, но они какие-то беспомощные. Поэтому я лучше буду с более деспотичными работать, – во всяком случае, я знаю, что они профессиональные люди. Они понимают, чего хотят, и требовательны не только к другим, но и к себе». В этих словах считывается характер Лядовой – суровый, без каких-либо сантиментов.

Еще одно любопытное высказывание Лядовой из той же программы: «Вообще, в последнее время я заметила, что мне не очень хочется с людьми общаться. Я представлю себе: ну вот мы встретимся с какой-нибудь подругой. Я даже могу встречу назначить. Какое-то время проходит, и я думаю, знаешь, давай в следующий раз, – у меня дела появились. Всё прогнозируемо, я могу себе представить весь ход нашей будущей беседы, – я ее уже прожила сама с собой, и не надо никуда выходить. Ну самодостаточна я, понимаешь?» Отлично понимаю, Лена. И радуюсь каждому нашему общению.

– Я тебя поздравляю, ты стала телеведущей.

– Спасибо.

– В проекте «Быть или не быть» на канале ТВ-3 актеры, режиссеры и критики обсуждают пилоты сериалов, а потом в студии проходит голосование зрителей, и фактически на программе решается дальнейшая судьба пилотных проектов – станут они полноценными сериалами или нет. А что тебя в этой истории поманило?

– Во-первых, меня не случайные люди позвали, я давно знакома с Евгением Никишовым и Валерием Фёдоровичем. Мы вместе делали сериал «Измены» для ТНТ, мы и в обычной жизни приятно общаемся. Для меня это новый опыт, это мой дебют в качестве телеведущей. Мне такая история была интересна с точки зрения того, насколько я смогу взять себя в руки, насколько я буду грамотной, насколько смогу общаться вживую с людьми, задавать им вопросы, учитывая их ответы, слышать их.

– Слышать собеседника – это очень важно для телеведущего. Говорю тебе исходя из своего опыта.

– Мне изначально хотелось не просто в ухо получать команды от редакторов, а вести с участниками полноценную беседу. И еще я волновалась, потому что речь в программе идет о наших коллегах, об их произведениях…

– К тому же ты многих знаешь лично.

– Конечно. Поэтому этическая сторона вопроса меня волновала, безусловно. Первый вопрос, который я задала Валере Фёдоровичу: в каком духе будет вестись беседа? Я сразу предупредила, что если это какая-то критическая история, то я не смогу в ней участвовать, потому что я всех люблю, уважаю и хочу дальше сотрудничать с этими людьми. Еще надо учитывать, что эти пилоты сняты не чисто телевизионными режиссерами, набившими руку на сериалах, а выходцами из полного метра, а это совершенно другая каста. Сам посуди, пилоты сняты Николаем Хомерики, Аней Меликян, Петей Бусловым… Мне бы ни в коей мере не хотелось их обидеть.

– Ты, оказывается, такая осторожная.

– Ну как… Это серьезный эксперимент для киношных режиссеров такого уровня – прийти на телевидение. Для них это тоже в каком-то смысле означает снять с себя кожу и представить себя в роли дебютантов. Представляешь, некоторые пилоты на полках по пять лет пролежали.

– А у тебя самой была такая печальная практика, Лена?

– Я тебе приведу другой пример. К сериалу «Измены» снималось три пилота, я участвовала в третьем. И только по итогам третьего пилота продюсеры приняли решение дать жизнь этому сериалу. В предыдущих историях снимались совершенно другие актрисы, были совершенно другие режиссеры. Потом пригласили режиссера Вадима Перельмана, а он, в свою очередь, уже пригласил меня. И вот мы сняли пилот в Риге, а спустя полгода приступили к основным съемкам.

– В результате ты получила в «Изменах» отличную роль, а потом и премию «ТЭФИ» как лучшая телеактриса года… Знаю, что в программе «Быть или не быть» обсуждался пилотный проект фильма с участием Володи Вдовиченкова…

– Да, это как раз проект Пети Буслова «Близкие». Пилот снят еще в 2012 году для ТНТ, и мы также выносили его на обсуждение.

– А Володя был на съемках программы?

– Конечно.

– Сложно было снимать программу с участием мужа?

– Почему же? Нет. Он такой же гость, к которому надо деликатно отнестись, услышать его. И постараться вести беседу таким образом, чтобы она была конструктивной, а не на уровне «нравится или не нравится мне этот актер».

– Лена, ты в этой программе, как я понял, нужна, чтобы сглаживать острые углы. Но ты не производишь впечатление белой и пушистой.

– Я как раз конфликтная, просто есть какие-то моменты, через которые нельзя переступать. А так, в жизни, я, конечно, отстаиваю свои интересы, иногда локтями разгребаю пространство для себя.

– И часто приходится «разгребать локтями пространство»? Мне кажется, сейчас уже любые обстоятельства работают на тебя.

– В жизни разные бывают моменты, так что локти нужны.

– Они у тебя наверняка крепкие.

– Нормальные. Нормальные девичьи плечи и локти. (Улыбается.)

– Плюс спортивная подготовка?

– Нет, на спорт я не хожу. Фитнес вгоняет меня в тоску. Я от него ничего не жду, не жду какого-то результата, так что эти занятия для меня абсолютно бессмысленны.

– То есть ты такая статуэтка от природы?

– Ну, давай скажем, что от природы.

– Или это правильное питание?

– Просто я ем немного и не всё подряд. А вот удовольствие я получаю от неспешного плавания, ныряния… Я заплываю в море далеко, ныряю глубоко и подолгу – с маской, с трубкой, с ластами.

– Какая основательная экипировка!

– Море вообще отдельная история. Водная стихия… Мне кажется, здесь пробуждается какая-то генетическая память. В этом пространстве я себя комфортно чувствую, главное, чтобы вода была теплой. Кажется, мои мышцы вспоминают что-то древнее – рыбное или змеиное. Я обожаю под водой развлекаться, кружиться, нырять. Природный страх, конечно, дает о себе знать: когда я вижу сквозь маску бездну какую-то, то уже боюсь туда плыть.

– А тебе для погружения нужен партнер, или лучше наслаждаться морской фауной в одиночестве?

– Вообще кто-то другой только мешает – гребет рядом балластом. Но когда это какое-то красивое дно, то в качестве «экскурсионки» показывать рыб друг другу – это интересно.

– Бывает, что Вдовиченков погружается вместе с тобой?

– Он любит эту историю, но не так экстремально, как я. Володя немного побаивается воды. Так, больше покидать камушки в море.

– Лена, мы недавно встретились с тобой в Малом театре, и ты меня познакомила со своим младшим братом, который учится в Щепкинском училище. В общем, пошел по стопам сестры.

– Я думаю, это совокупность факторов. Конечно, свою роль сыграло то, что я актриса, и Никита с детства наблюдал за моей актерской судьбой, я брала его на все премии: на «Нику», на «Золотого орла». То есть все мои награды он всегда со мной разделял. Я его с детства выводила в свет, что называется. А самое удивительное, что он закончил школу с золотой медалью, причем без посторонней помощи. Он захотел быть первым в школе. Следующий этап – покорение актерских вершин.

– Что ж, начало обнадеживающее. Скажи, брат поступил в Щепку, потому что ты там училась?

– Ну, тут уж куда взяли.

– То есть ты ему особо не помогала?

– Это очень сложно сделать, потому что тут ориентиром служат все-таки способности. Ты можешь просто кого-то попросить повнимательнее посмотреть на молодого человека, но на решение мастера это не повлияет. И я не знала заранее результатов, поступит он или нет, и вся семья волновалась до последнего.

– Ты не отговаривала брата идти на актерский?

– Отговаривала, я даже чуть не стала главным врагом в семье из-за этого. И мне сказали: «Либо ты помогаешь и включаешься, либо отойди в сторону». Родители его поддерживали, конечно.

– А ты была против, потому что…

– …потому что это сложная профессия и в ней надеяться на удачу – опасный эксперимент. Мы все идем в эту профессию с такими высокими амбициями, с желанием стать звездой. Странно идти в актеры шестнадцати-семнадцатилетнему человеку, говоря что-то вроде: «О, я так люблю театр, так в нем разбираюсь, так хочу свою жизнь этому посвятить!» Мне кажется, это такая… не совсем правда, не совсем мысли ребенка, школьника. Конечно, все хотят быть звездами. В Советском Союзе для всех эталоном была Любовь Орлова, а сейчас – голливудские звезды. Это основной мотив, который цепляет молодых.

– А с какого возраста этот мотив начал цеплять тебя?

– Да я вообще танцующая и выступающая с самого начала. Вадим, мы же с тобой делали передачу «Кто там…». Я тебе уже всё рассказала еще пятнадцать лет назад. (Улыбается.) Я всегда была творческим ребенком: любила читать стихи, выступала на всех утренниках, участвовала в самодеятельности и так далее. Наверное, я была предрасположена к этому. Я думаю, это еще и особенность многих девочек – кокетничать, выступать, хотеть быть красивыми, стоять на стуле в платье и с бантом, устраивать концерты для родителей и их друзей.

– Представляю, как гордились тобой родители. И, наверное, удивлялись: в кого девочка так творчески одарена?

– Не знаю, «в кого». Мама Плехановский институт закончила, папа всю жизнь служил в ракетных войсках. Они у меня инженеры, отец – военный инженер-ракетчик.

– Наверное, и тебя они видели в будущем инженером? Это ведь такой понятный для них путь.

– Да, но я ни в какую.

– После института ты начала работать в Театре юного зрителя, где тебя прекрасно приняли. А у тебя был период, когда ты играла зайчиков, белочек? Или сразу «Трамвай «Желание» Теннеси Уильямса?

– Что ты! Курица, мышка, березка – это в ТЮЗе считается курсом молодого бойца. Причем в спектакле «Два клёна» начинающая актриса играет все эти три ипостаси, перевоплощаясь по ходу действия. Для меня это была премьера, дебют на сцене. Отлично помню свой первый спектакль «Два клёна». Причем это было юбилейное представление – 1200-й спектакль, а постановке в тот день исполнялось сорок восемь лет, представляешь? А уже потом были «Трамвай «Желание», «Роберто Зукко».

– В спектакле «Трамвай «Желание» легендарного режиссера Генриетты Яновской ты играла Стеллу, сестру главной героини, открытую, доверчивую, с чистой душой. Это был великолепный спектакль. И «Роберто Зукко» тоже – с Лядовой в роли смешной угловатой девчонки… Меня, Лена, знаешь, что поразило в свое время? Режиссер Кама Гинкас (еще одна театральная легенда!) однажды поделился со мной, что долго вынашивал замысел постановки в ТЮЗе «Леди Макбет Мценского уезда» по повести Лескова и что в главной роли он видел только тебя. Но ты отказалась играть.

– Да.

– Почему, Лена? Ведь это же роль, о которой, как мне кажется, мечтает любая актриса. Очень чувственная любовная история, настоящая трагическая героиня.

– Мне кажется, это какая-то странная теория о мечтаниях актеров сыграть конкретные роли. Мне эта история не показалась впечатляющей, да и роль не была мне интересна. Тем более мы с Камой Мироновичем раньше работали вместе и были достаточно откровенны. Я ему просто задала вопрос, в каком виде он бы хотел меня видеть, в той ли ипостаси, в которой я выступала в его предыдущих спектаклях? Какие ему от меня нужны душевные затраты, краски какие? Выяснилось, что такие же, как это было и раньше. То есть я поняла, что он от меня ничего не ждет нового. А я сама от себя чего-то нового ждала. Поэтому мы с ним не совпали.

– У тебя, конечно, такие высокие требования в профессии! Что в принципе и должно быть, только не каждый так свободен внутри, чтобы сказать режиссеру «нет». Ты продолжаешь оставаться в штате ТЮЗа?

– Я ушла из театра, потому что считаю нечестным ничего не играть и при этом получать зарплату. Отказываться от постановок и получать зарплату – это неправильно. Если ты находишься в штате, на тебя рассчитывают, о тебе думают, а у тебя самой другие планы. Наверное, надо сказать друг другу, что, может, мы встретимся попозже, но сейчас просто не занимать мысли уважаемых мною людей – Генриетты Яновской и Камы Гинкаса.

– Сниматься в кино оказалось для тебя более заманчивым делом.

– Понимаешь, работая над какой-то театральной ролью, ты работаешь и над собой. Роешься в себе, открываешь что-то, закрываешь, находишь какую-то лыжню, на которую надо встать. Но долго ехать по этой лыжне, как мне кажется, вредно для организма. Я вообще за недолгосрочные постановки, за бродвейский вариант: собрались, сделали спектакль, год его отыграли и расстались. Просто практика русского театра абсолютно другая: при удачном стечении обстоятельств актер получил роль на заре карьеры и с нею же и умер. А я не приверженец такого театра, я считаю, что, когда ты годами играешь один спектакль, уже яды начинают исходить из человека, они идут в роль и обратно. И мотиваций играть один и тот же спектакль со временем становится всё меньше.

– В этом смысле кино – совсем другое дело: встретились, поработали, расстались.

– Встретились, поработали, что-то открыли в себе и расстались, да.

– Насколько для тебя важно понравиться режиссеру и продюсеру, если ты понимаешь, что хочешь в их картине сниматься?

– Знаешь, Вадим, у меня были хорошие учителя, начиная со «Щепки», которые все-таки научили в первую очередь не пытаться кому-то другому понравиться и угодить, а нравиться прежде всего себе. Как-то странно строить свою жизнь и при этом оглядываться на чужие интересы. Угодить можно только качеством своей работы. А всё остальное к профессии не имеет никакого отношения. Я не знаю ни одного великого художника, который бы сначала пытался угодить, а потом уже писал свои произведения. Нравлюсь я кому-то как личность или нет – это вообще не имеет отношения к профессии, на экране останется только тот образ, который у меня получился.

– У тебя бывали случаи, когда ты начинала сниматься, а потом вдруг понимала, что ты и режиссер – две несовместимые стихии?

– Конечно. Но я всё равно продолжала сниматься.

Естественно, еще ни один проект я не завалила. Если происходит столкновение интересов, то мы пытаемся его разрешить путем переговоров. Но случались проекты, где мы с некоторыми режиссерами на определенном отрезке съемок уже переставали понимать друг друга. Где-то меня оставляли в покое режиссеры и…

– …давали доиграть так, как ты считала нужным?

– Да, соглашались с тем, что я была права.

– Вот эта бескомпромиссность, нежелание кому-то угодить у тебя в крови?

– Почему бескомпромиссность? Мне кажется, что все мы такие многосложные, всё зависит от ситуации. Просто слово «угодить» вообще не про меня. Кому я должна угодить? Не понимаю. Мне дают работу, и я ее делаю как профессионал. Угодить я должна только зрителю, тому, для кого я работаю, зрители должны что-то получить от моей работы. Все остальные – это цеха, такие же, как и я, мы все делаем общее дело.

– Когда на съемках фильма «Елена» ты встретилась с Андреем Звягинцевым, то сразу поняла, что это твой режиссер, человек твоей группы крови?

– С Андреем мы встретились гораздо раньше: в его картине «Изгнание» я озвучила Марию Бонневи, главную героиню, после этого он снял короткометражку «Нью-Йорк, я люблю тебя» для альманаха, где я читала закадровые стихи. Поэтому мы с ним уже были знакомы, только на площадке не встречались. Я понимала его манеру, перфекционизм Андрея. А когда встретились уже на площадке съемочной… Ну что тут сказать, прекрасный режиссер!

– Потом был «Левиафан». Внешне ты играешь очень сдержанно, но с таким накалом драматизма! Просто потрясающе… В «Левиафане» ты снялась с Володей Вдовиченковым. Вам предлагают еще играть вместе?

– Совместных предложений у нас много. Но пока особо ничего не заинтересовало. Пока это просто чьи-то попытки попользоваться нами, а вот в этом участвовать мы не хотим.

– А ты сразу чувствуешь такие нотки, да?

– Уже по звонку, по тому, как с тобой разговаривают, чувствую. Понятно же, с каким прицелом тебя зовут сниматься и чего от тебя хотят. Мы, актеры, наверное, отчасти все-таки психологи, потому что мы всю жизнь изучаем человека, взаимоотношения людей. Мы ничем другим не занимаемся, кроме того, что разбираем причинно-следственные связи. Но мне изучения человека, самой себя, в конце концов, в рамках одной актерской профессии недостаточно. И я иду за помощью к науке, к ученым. Читаю труды филолога Татьяны Черниговской, слежу за ее выступлениями, лекциями.

– Прямо ходишь на лекции?

– Нет, пока только в интернет-пространстве их нахожу. Черниговская занимается нейронными связями в мозге – нейролингвистикой, психолингвистикой. Это очень интересно. Она «отделяет» мозг от человека… Послушай, нет смысла углубляться сейчас в такие научные дебри.

– Ничего-ничего, продолжай.

– В общем, это большая иллюзия, что человек – хозяин сам себе и своему мозгу. Кто кому хозяин – еще непонятно. На самом деле мы не владеем информацией, которая в нас поступает, и не можем сами осознанно ее организовать и повлиять на принятие решений в самих себе. Все эти процессы протекают параллельно с нашим сознанием в нашем мозге. Грубо говоря, пока ты обдумываешь ответ, он на самом деле уже готов в твоем мозге. До передачи нужной обработанной информации в сознание мозг, кроме того что он проделал работу по обработке и принятию решения за нас, обстряпывает дело так, чтобы мы думали, будто приняли решение самостоятельно и осознанно, но за несколько секунд до того, как мы это понимаем, мозг уже всё сделал и отправил нам в сознание «письмо» с эмоциональными картинками. Это очень сложные процессы. Но, кроме нейронных связей и возможностей мозга, мне любопытны и другие открытия. Вообще всё, что связано с исследованиями космоса, изучением мироздания. Меня интересуют люди, посвятившие жизнь тому, чтобы понять, кто мы такие на самом деле и зачем. Вот куда сейчас, например, без исследований физика Стивена Хокинга? И как только появляется новая информация про космические открытия, черные дыры, я жадно об этом читаю.

– Как глубоко ты копаешь! Еще немного и, наверное, сама сможешь лекции читать. Но вернемся к Лядовой-актрисе. Скажи, для тебя важно сниматься нон-стоп, – хотя бы для того, чтобы быть в тонусе?

– Ну как? Мне отдых тоже нужен. Не отдых от работы, а просто пожить другой жизнью необходимо, без выездов каждое утро на площадку, подготовок. Важно жить без паники, мы ведь не на «Титанике». (Улыбается.)

– А ты часто отказываешься от предложений?

– Отказываюсь, отказываюсь. Вот сейчас у меня обычная, плавная, спокойная жизнь. Снялась в проекте для ТВ-3, съемок в кино нет, в театре не репетирую. И всё это позволяет мне в свое удовольствие читать Черниговскую, ходить на выставки, встречаться с тобой, бывать на светских мероприятиях…

– …готовить еду любимому мужу?..

– А почему нет? Бывает и так, конечно. Жизнь идет, и она не состоит только из работы.

– В свое время в программе «Кто там…» я снимал сюжет про Володю Вдовиченкова. Он тогда жил в однокомнатной квартире, и у него дома было огромное количество цветов. Володя в кадре эти цветы поливал и говорил, как любит сам ухаживать за ними. Это всё в прошлом?

– Нет, за цветами Володя и сейчас любит ухаживать. Но цветов у нас дома немного. Видимо, навыки стали хуже, или цветы плохие продают. (Улыбается.) Недавно мы пальму выкинули. Ухаживали-ухаживали за ней, столько воды в эту пальму было вылито, в горшок красивый собирались ее пересаживать, открыли корневую систему, а там вообще ничего нет, такой фейк. Но ничего, на место этой пальмы придет другой цветок.

– Лена, на светских мероприятиях ты всегда очень стильно и со вкусом одета.

– Всё складывается из настроения, контекста и возможностей. Я люблю архитектурные вещи. Когда какие-то рисунки, линии нетривиальные. Конечно, бархат, цветы, декольте – это не мое. Тут, наверное, я исхожу из своей внешности.

– Скажи, семейная гармония как-то влияет на рабочий процесс – в плане настроения, прилива энергии?

– Я бы лучше вообще про это не говорила. Я просто не знаю, как это соотнести. Жизнь и твое отношение к ней – это же всё не по полочкам разложено, всё перемешано.

– То есть тебе больше нравится хаос, чем «по полочкам»?

– В моей голове-то, конечно, всё по полочкам, но в моем сердце всё перемешано.

– Хорошо сказала. Как думаешь, в тебе больше позитивной энергии? Для тебя стакан, как это ни банально звучит, наполовину пуст или наполовину полон?

– Не знаю вообще, понятия не имею. Мне кажется, что стакан по-любому полон!

– То есть надо всё время быть в тонусе.

– Что значит «надо быть в тонусе»? Вообще ничего не надо, ты никому ничем не обязан. Просто себе не ври особо, прислушивайся к себе. Тут еще понять надо, что в тебе несет положительный заряд энергии, а что – отрицательный. Вот этот баланс надо уметь держать.

– Получается?

– Не знаю, не знаю. Чем дальше, тем интереснее жить.

– Вот ты сейчас улыбнулась, а глаза всё равно с грустинкой… Знаешь, мне очень нравится наблюдать на экране за тем, как ты молчишь. Ты настолько выразительна в этом своем состоянии. Мне интересно: в жизни, когда тебя что-то гложет, ты это выплескиваешь наружу? Бывает потребность кому-то поплакаться – мужу, подружкам, маме, брату?

– Наверное, стоит сначала подумать, прежде чем выплеснуть свои эмоции наружу. Это всё у меня проходит через фильтры: кому нужна моя информация, как ею распорядится другой человек и как она на него повлияет? И правильно ли она на него повлияет, так ли, как мне бы хотелось?

– Какая же ты мудрая, Лена Лядова!

– Нет, я не мудрая, просто мне интересно понять, кто мы такие? Шимпанзе, правда, тоже, может, о себе много думает, но у него задачи другие.