Текст книги "Размышления о войне и о книге В. Суворова «Ледокол»"

Валентин Богданов
Размышления о войне и о книге В. Суворова «Ледокол»

Мнение издателя не всегда совпадает с мнением автора.

В книге использованы изображения с открытых интернет-ресурсов, находящиеся в общественном достоянии или опубликованные на условиях свободной лицензии.

Третье издание, дополненное

© Валентин Богданов, 2016

© SuperИздательство, 2016

* * *

Красноармейцы по тревоге занимают боевые позиции. 1941 г.

Гитлеровская пехота идёт в атаку. 1941 г.

Автор выражает глубокую признательность за помощь в первом издании книги

своему сыну Андрею,

его другу и соратнику президенту Союза ветеранов госбезопасности Республики Абхазия Виталию Георгиевичу Бганба

и главному инженеру «РН-Абхазия» Сергею Николаевичу Сначеву.

Посвящается светлой памяти моего отца

Николая Петровича Богданова,

погибшего на войне 1941–1945 гг.,

и его детям-сиротам – ныне покойным, моей сестре Римме Николаевне и брату Виталию Николаевичу Богдановым,

безвременно ушедшим из жизни.

Земной им поклон.

Ничто не даётся нам так тяжело, как правда о самих себе.

А. А. Гусейнов

Глава 1

Дивлюсь, как быстро и незаметно пролетели, будто просвистели, двадцать лет с момента выхода в России книги В. Суворова «Ледокол». Тогда я и начал писать о ней свои размышления, вполне уже созревшие. Следует признать, что гремуче-взрывное содержание книги тогда больно полоснуло по сознанию многих людей, буквально разорвало его на две, пока неравные части, особенно людей, небезразличных к военной истории. К тому же невольно вызвало смятение и раздор, как среди учёного сословия, так и среди простых граждан по поднятым в ней вопросам давно отгремевшей войны. Да, мы больше стали знать о той войне, покрытой мраком тайн, незыблемых схем и лживых стереотипов, чем до выхода этой книги. Хорошо помню тот весенний день, когда попалась мне в руки эта невзрачная с виду книга с интригующим подзаголовком «Кто начал Вторую мировую войну?».

Сразу оговорюсь, что я не являюсь ярым поклонником версии В. Суворова о названных им инициаторах Великой Отечественной войны и причинах, её породивших, хотя с некоторыми его выводами согласен без всяких оговорок. К тому же добавлю, что не являюсь также и сторонником его многочисленных и непримиримых оппонентов. У меня свой жанр, если можно так выразиться, своё амплуа, как говорил один известный киногерой. Мои размышления ни в коем случае не вызваны идеологическими пристрастиями и никем не навязаны со стороны в угоду каким-либо другим соображениям. Нет, я не был после её прочтения ни шокирован, ни тем более потрясён. Эта книга почему-то мною ожидалась, будто предчувствовал, что она где-то вызревает, пока не проклюнулась и пошла в стремительный рост. Тогда я, скорее всего, был озабочен дальнейшей судьбой автора после издания его книги в России, где душевные раны большинства граждан от той войны всё ещё кровоточат. Согласитесь, почти в каждой семье нашего Отечества есть страдальцы той войны, погибшие на ней в жестоких боях, раненые, пропавшие без вести и бесследно сгинувшие в ГУЛАГе. Бесспорно, минувшая война – самая болезненная тема в сознании нашего общества, и её молитвенный стон в сердцах родных и близких не прекращается и сегодня, спустя почти семьдесят лет со дня Великой Победы. Об этом нам всегда следует помнить и непременно знать всю правду о войне, какой бы она ни была. Ведь ещё Л. Н. Толстой говорил, что правда грязи не боится, и, как бы профессиональные фальсификаторы войны сегодня её не мазали потешной раскраской, к настоящей правде она не пристанет, отвалится.

А тогда я, повторюсь, не на шутку был обеспокоен дальнейшей судьбой автора, которого, как мне казалось, матёрые историки так размажут по асфальту, что мокрого места не останется от новоявленного открывателя правды о войне. «Как же он будет жить среди людей после такого вселенского позора из-за своей книги?» – с любопытством раздумывал я, просматривая ежедневную почту. Не скрою, с нетерпением стал ожидать разносных статей наших профессиональных историков, неустанно писавших о войне всякую всячину, так и не востребованную для чтения согражданами из-за унылости написанного и невыносимо тошнотворного ура-патриотизма в их содержании. Ну не могли, не имели морального права наши титулованные историки своевременно не отозваться на эту, безусловно, вызывающе-скандальную книгу, взбаламутившую застойное болото нашей историографии до самого дна. И вот, наконец, я дождался. К моему изумлению, неожиданно появилась книга израильского историка Г. Городецкого «Миф “Ледокола”», по названию претендующая на критику «Ледокола», а в сущности далёкая от истины о причинах начала Второй мировой войны и её непосредственных зачинщиках. И я с немалым удивлением понял, что беглый разведчик из военной разведки Генштаба своей книгой уже одержал полную и безоговорочную победу над всеми своими оппонентами, и те на время– молча сдались, чтобы прийти в себя, как после тяжёлого нокдауна, а придя, сосредоточиться для атаки на добивание по всем канонам военного искусства. Но и добивания не получилось, поскольку не было в их руках главного инструмента – фактов, которыми было бы возможно опровергнуть содержание книги «Ледокол» хотя бы частично. Скучно и грустно стало, как в осеннем лесу.

У меня нет желания углубляться в содержание книги Городецкого из-за её никчёмности, поэтому использую привычное в таких случаях выражение моего приятеля: «Ну, прямо обхохочешься каждый день по-разному». А если серьёзно, то залётный критик проявил при этом своё полное и дремучее невежество к истории нашей страны, её народам, их традициям и культуре и безответственно полностью упустил проводившуюся Сталиным политику невиданного в мировой истории вооружения своей армии в течение почти двух десятилетий. А главное, не ответил ни на один вопрос, поставленный автором, и ничего не опроверг, что для профессионального историка просто немыслимо. Но дело даже не в этом, с досадой раздумывал я, неужели наши высоколобые историки и их властные покровители не смогли найти своего доморощенного наёмника, чтобы лишний раз измарать историю минувшей войны так, как это сделал услужливый Г. Городецкий. Да наверняка бы нашёлся и не прогадал, получив за это учёную степень.

Однако чуть отклонюсь от «Ледокола». Когда мы вспоминаем о войне, то невольно на фоне её полыхающих пожарищ и клубов чёрного дыма, застилающего горизонт, почему-то всегда в нашей памяти просматривается портрет Г. К. Жукова, одиноко трепещущий на алом полотнище знамён от ревущего пламени войны, и невольно замирает сердце и рвутся из уст привычные с детства слова восхищения: «Вот он, настоящий герой войны!» Многократный звездоносец среди наших полководцев, выделяющийся среди них особой нахрапистой удалью и геройством. Таким, вкратце, мне и запомнился Г. К. Жуков из моего военного детства. Хотя диапазон восхищения им в нашем детском восприятии тогда был значительно разнообразней. Сейчас многое забылось. Однако должен напомнить читателю, что В. Суворов в своих книгах о Г. К. Жукове «Маршал Победы», «Тень Победы» и «Беру свои слова обратно» называет его стратегом. По моему разумению, делает это он, видимо, со скрытой долей сарказма или иронии, а хуже всего, если с юмором, совершенно неуместным при упоминании об этом полководце. Суворову, как профессиональному военному человеку, надо бы уважать старших по званию и возрасту. Тем более что знаменитый полководец считал себя «единственным» среди всей плеяды сталинских полководцев. Как явствует из книги о Г. К. Жукове, он однажды вынужден был сердито одёрнуть подчинённого, назвавшего его первым заместителем Верховного Главнокомандующего. «Я не первый, я единственный», – грозно рыкнул он в ответ оторопевшему служаке. Давайте будем уважать мнение о себе известного полководца и называть его без всяких длинных званий-величаний, одним словом, как он сам себя назвал: «единственный», поскольку дальше мне придётся частенько о нём вспоминать. Но признаемся, что умный и культурный человек так о себе публично никогда не скажет, постесняется. Неумный может, если он к тому же страдает врождённым нравственным убожеством, что невольно и вырвалось из него, как следствие его взрывной ярости, зачастую характерной для безнравственных людей. А почему это выразительное слово из него так неожиданно вылетело, так, знаете ли, наболело у него, вот и не сдержался, выдал сокровенное. Да и надоело ему быть только первым, приспела пора, после всех совершённым им ратных дел на полях сражений, быть «единственным» и на голову выше своих соратников своей исключительностью, разных там Рокоссовских, Коневых и всяких других полководцев.

Признаюсь, мне не хотелось вводить в название этой книги очень даже хорошее на слух и глубокое по смыслу слово «размышление», поскольку оно было девальвировано знаменитым полководцем в его известной книге, в названии которой это слово было использовано без всякого смысла. Случайно попалась мне та книга в далёком 1972 году, и я, забыв обо всём на свете, с захватывающим интересом читал её с раннего утра и до глубокого вечера, пока не одолел. Не замечая времени, с каким-то неистовым, охотничьим азартом перелистывал я страницу за страницей, ожидая, наконец-то, прочитать в ней то «самое-самое», нам смертным неизвестное, о чём и должен был поведать полководец в своих «Воспоминаниях и размышлениях», представленных издателями самой правдивой книгой о войне. К своему изумлению, ничего из «самого-самого» я так и не обнаружил в довольно увесистом фолианте из семисот страниц. Оглушён я был и опустошён основательно, когда отложил ту книгу, первого издания, не понимая, зачем он её написал. Создалось впечатление, что в книгу было вписано содержание из всех военных и послевоенных блокнотов агитатора, напичканных казёнными и мёртвыми словами и сделавших эту книгу мёртвой навечно. Так что слово «размышление», связанное с умственной работой человека, тут совершенно неуместно и употреблено, скорее, для придания солидности пустой книге. Однако объективности ради, давайте признаем, что Г. К. Жуков в своей книге всё-таки кое о чём вспоминает, но не размышляет, поскольку для такого рода умственной деятельности ему не хватало способностей.

Вся бездонная пустота и никчёмность этой книги меня тогда поразила до глубины души, и больше я её никогда в руки не брал, о ней не вспоминал и не размышлял. Здесь же приходится это делать. Конечно, не сам Жуков писал свои воспоминания, за него это делал авторский коллектив, специально подобранный, но подписывал к изданию первую книгу лично он, и отвечает за всё, что в ней написано. Я не беру во внимание следующие тринадцать или четырнадцать дополнительных изданий, поскольку к тому времени его прах покоился в кремлёвской стене и размышлять он не мог. За него это делали те, кто держал нос по ветру и вносил соответствующие изменения, исходя из политической конъюнктуры, чтобы размышления упокоенного полководца всегда шли в ногу со временем. Иногда думалось: ну хоть бы не тревожили, пощадили прах полководца и память о нём его близкие, в своём несмолкающем раздувании надуманного величия о нём, созданного в военные и послевоенные годы. Нет, не пощадили, по-прежнему неумолимо тревожат его грешную душу.

Скажите, дорогой читатель, двадцать лет в человеческой жизни это много или мало? Наверное, для кого как, ответят мне, и будут правы. Но мне кажется, в разные годы и при разных обстоятельствах этот срок нами по-разному воспринимается. В моей, уже долгой жизни, мне дважды хорошо запомнился двадцатилетний срок, о чём и хочу коротко рассказать ниже. Первый раз это случилось много лет назад, в более весёлые времена, нежели нынче, когда один языкастый, кипучий и потешный руководитель нашего государства озадачил своих верноподданных сногсшибательным заявлением, будто через двадцать лет советский народ будет счастливо жить при коммунизме. К счастью или несчастью, но кипучего волюнтариста партийные диадохи вскоре, сговорившись между собой, сковырнули с самой вершины власти и отправили на заслуженную пенсию, а обещанный им коммунизм летучей тенью отлетел в невидимую даль. Только не намерен я об этом здесь размышлять, поскольку книга о другом. Также не буду размышлять и описывать, когда и каким образом забрёл в его лысую голову долго бродивший призрак коммунизма, поскольку об этой его причуде ничего не знал тогда и не знаю сейчас. Но вот как этот призрак неожиданно из его головы выскочил этаким лукавым чёртиком, хорошо помню. Поэтому очень даже грустно, что первое памятное двадцатилетие оказалось так неожиданно оборванным, несостоявшимся, как и все планы, связанные со строительством светлого будущего. Скверно получилось, но советские граждане так и не дождались тогда вдоволь вкусить обещанной халявы, хотя бы от полкоммунизма, и по давнишней привычке рукавом утёрлись.

Вообще с призраком коммунизма в те далёкие времена происходили какие-то непонятные странности. И в первый раз, и во второй, будто зная верный путь, этот бродячий призрак безошибочно чаще забредал только в лысые головы, и первой лысой голове каким-то образом удалось в ту пору замутить сознание своего измождённого нищетой народа, сманить его покорно следовать за ним в загадочное светлое будущее. И тот, сбитый с толку, поплёлся за ним, да и заблудился, не к ночи будет сказано. И до сей поры с руганью блудит в поисках верного пути, и, похоже, надеется встретить верноподданного россиянина из крестьянского рода-племени, похожего на Ивана Сусанина. Да надо бы им знать, не скоро сыщут наджниго и преданного Отечеству. Все же помнят с детских лет, что завёл тогда чужеземцев Иван в гибельную глухомань для того, чтобы неповадно было им по чужой земле шастать. А нам то то зачем эта морока? Историю своего отечества нам следовало бы хорошо знать, чтобы в потёмках не блудить, когда беда пристигнет. Это намёк со смыслом.

Второе же двадцатилетие, как я уже напоминал, связано с выходом книги «Ледокол», о чём и пишу, хотя для пользы дела вынужден был сделать небольшое отступление.

Глава 2

Довольно странный вопрос задал нам автор «Ледокола», будто первоклашкам, ничего ещё не смыслящим в своей начинающейся жизни: кто начал Вторую мировую войну? «Да, конечно же, Гитлер», – ответим мы, не задумываясь, поскольку усвоили этот простецкий ответ со школьной скамьи, который дожил с нами до седых волос, ни разу не колыхнувшись в нашей памяти от сомнения о зачинщике войны. Признаюсь, я не намерен во всех подробностях описывать предвоенную политику сталинского руководства подготовки к большой войне, которая хорошо известна широкому кругу читателей и не требует лишних доказательств целей и задач, поставленных партией большевиков. Однако для ясности понимания международной политики революционного правительства коротко напомню о высказываниях лидеров октябрьского переворота. Особенно о планах и целях только что рождённого социалистического государства, по форме и террористического по существу, в мировой истории ещё невиданного. В те вихревые послереволюционные годы В. И. Ленин жил надеждой на то, что «как только мы будем сильны настолько, чтобы сразить весь капитализм, мы немедленно схватим его за шиворот» [Речь Ленина на собрании ячеек Московской организации РКП(б) 26 ноября 1920 г.]. Л. Д. Троцкий в 1919 году предлагал сформировать конный корпус для броска в Индию, так как, по его мнению, путь на Запад пролегал через Афганистан, Бенгалию и Пенджаб. Соратнику Ленина, И. Подвойскому, принадлежит высказывание о том, что «одно должно претворяться в другое так, чтобы нельзя было сказать, где кончается война» [Павлова, 2007, с. 193]. Но почему же в их зашибленную революцией голову не пришла простецкая мысль, что на постоянное ведение войны не хватит послушных людишек, не только в России, но не собрать и со всего мира. Да и нет такого народа на земле, согласного воевать всю свою жизнь, не считаясь с немыслимыми лишениями и потерями. М. И. Тухачевский писал в июле 1920 года: «Война может быть окончена лишь с завоеванием всемирной диктатуры пролетариата» [Тухачевский, 1964, с. 258]. Тоже зашибленный революцией! А знаменитый чекист Ф. Э. Дзержинский добавлял: «Мы идём завоёвывать весь мир, несмотря на жертвы, которые мы ещё понесём» [Борисов, 1919]. Читая их высказывания о будущем Россиипоражаешься, как же они поразительно были похожи друг на друга, – как патроны в обойме трёхлинейки. Давайте запомним, что никто из них ни при каких обстоятельствах не говорил тогда об улучшении жизни своего народа в разорённой гражданской войной стране, о его невообразимой нищете, голоде и детской беспризорности. (Однако следует отметить, что, невзирая на разруху и голод, Ф. Э. Дзержинский в 1921 году издал приказ ВЧК № 23, в котором в частности, говорилось: «Положение детей, особенно беспризорных, тяжёлое… Три года напряжённой борьбы на фронтах [Гражданской войны] не дали возможности, сделать всего необходимого для обеспечения и снабжения детей и окружения их, исчерпывающей заботой… И Чрезвычайные комиссии не могут оставаться в стороне от этой заботы. Они должны помочь всем, чем могут, советской власти и в работе по охране и снабжению детей». Далее в приказе указывались конкретные задачи. В них входили: обследование фактического положения дел на местах; проверка выполнения декретов о детском питании и снабжении и изыскания мер и способов к их выполнению; помощь в отыскании лучших зданий, их ремонте, снабжения топливом… Всё так, было такое просветление в их головах, но они готовы были ради мировой революции сгубить свой народ и страну без всякого сожаления, которым они, скорее всего, никогда не страдали.) В. И. Ленин в то время о судьбе поверженной в разруху России мыслил конкретно и масштабно, считая, что Россия для большевиков лишь плацдарм для завоевания всего мира путём организации революций в каждой стране. Захватить Россию и бросить все её ресурсы на захват и завоевание всего мира. Такова была главная цель большевиков, перед Октябрьским вооруженным переворотом. Их к этой цели вели мировой сионизм и масонство, которые строили свои планы мирового масштаба, рассчитанного на сотни лет, что подтверждают события XIX и XX столетий. Образ Ленина коммунисты превратили во всемирного идола, наделив его неслыханной добродетелью, окутав паутиной лжи, и правдивую информацию о нём наш народ до сих пор не знает. Это касается всей его жизни от рождения до смерти. Зря мы подзабыли пророческие высказывания А. С. Пушкина, который в трагедии «Борис Годунов» отметил черты русского народа следующими словами: «Живая власть для черни ненавистна, они умеют любить только мёртвых…» Уверенно подтвердим сказанное великим россиянином, что это мы «проходили» в своей новейшей истории. Вызывает «восхищение», что мёртвый вождь ещё недавно указывал нам, что мы идём правильной дорогой в светлое будущее, но в очередной раз жестоко ошибся.

Наша искривлённая история помнит, как в октябре 1917 года, после захвата власти большевиками, во главе поверженной страны встал человек, который был ярко выраженным интернационалистом-международником и откровенным русофобом. Его глумливые и издевательские выражения по отношению к России и русскому народу «красной нитью» проходили через все его речи, беседы, выступления, письма. Самая знаменитая и «крылатая» его фраза, брошенная в разговоре с Бонч-Бруевичем: «А на Россию мне наплевать, я большевик…», была зафиксирована советским дипломатом Г. Соломоном [Соломон, 1995, с. 15].

И далее Ленин писал в своей работе «Удержат ли большевики государственную власть» (1917 г.): «Дело не в России, на неё, господа хорошие, мне наплевать – это этап, через который мы проходим к мировой революции». Но и другие выражения основоположника из его огнедышащих речей заслуживают нашего пристального внимания, чтобы узнать и по достоинству оценить истинного Ленина, без прикрас, каким он и был в жизни:

– «пусть 90 % русского народа умрёт, но 10 % доживёт до мировой революции…» [Терне, 1922, с. 5] – фраза Ленина, произнесённая на митинге;

– «…русский народ велик, как может быть велик держиморда, угнетающий другие народы…» [Из письма «К вопросу о национальностях, или Об “автономизации”», декабрь 1922 г.];

– «…Русь!.. Сгнила?.. Подохла?.. Что же! Вечная память тебе…» – продолжение его речи «…а на Россию мне наплевать…» [Климов];

– «…наша партия – не пансион для благородных девиц. Нельзя к оценке партийных работников подходить с узенькой меркой мещанской морали. Иной из них для нас потому и ценен, что он наш мерзавец…» [Из воспоминаний В. С. Войтинского, соратника Ленина];

– «…все лица, несогласные с большевиками, считаются без исключения буржуями и белогвардейцами…» [Климов];

– «…необходимо шире применять расстрелы…» [Розин, 1996, с. 236]. Самым любимым наказанием, которое применял Ленин, была смертная казнь. Диапазон применения смертной казни в виде расстрелов и даже повешения у Ленина был достаточно широк, он потрясает воображение нормального человека;

– «…Раздайте русским дуракам работу…» [Из писем Ленина Берзину и Горькому, 1918 г.].

Основоположник говорил о русском народе только уничижительно. Мать Ленина (в девичестве Бланк) постоянно твердила сыну: «русская обломовщина», «учись у немцев», «русский дурак», «русские идиоты», «давить Русь и русскую шваль» [Климов].

Ленин советы своей матери воспринимал и понимал в буквальном смысле. Так и поступал. Ещё из его высказываний: «…а на Россию мне наплевать», «“ивашек” надо дурить. Без одурачивания “ивашек” мы власть не захватим. Чтобы на несколько десятилетий ни о каком сопротивлении они и не смели думать. Суд должен не устранять террор, а обосновать и узаконить его принципиально. Нужно поощрять энергию и массовость террора». Не буду комментировать ленинский цинизм в его отношении к России и русскому народу, воздержусь. Пусть это сделает каждый читатель, не равнодушный к истории своего Отечества. Я приведу высказывания русского классика, писателя И. А. Бунина об Ульянове-Ленине: «Выродок, нравственный идиот от рождения. Он разорил величайшую в мире страну и убил несколько миллионов человек. И всё-таки мир уже настолько сошёл с ума, что среди белого дня спорит, благодетель он человечества или нет» [Бунин, 1936].

Его соратник Троцкий высказывался о России и русских людях ещё хлеще, чем Ленин: «…что русское быдло, надо столкнуть лбами…», «Камня на камне не оставить от России и русского хлама» [Климов]. А вот П. А. Столыпин в своей речи в Государственной думе 10 мая 1907 года иное говорил о России и её народе: «Народ, не имеющий национального самосознания – есть навоз, на котором произрастают другие народы». Тут не возразишь.

Таков облик тех, кто «созидал» и «строил» светлое настоящее и наше будущее. Сталин был прилежным продолжателем дела Ленина, и чем их бредовая идея окончилась, мы сегодня хорошо знаем. Посмотрим облик тех, кто сразу же после захвата власти стал проводить широкомасштабную политику физического, нравственного и духовного геноцида и террора против собственного народа. Это те, кто стёр с политических карт мира, укоренённое название «Россия», заменив его надуманно-аномальным обозначением «СССР». Это они размежевали и, как мясники, расчленили страну на десятки национально-автономных искусственных административно-территориальных образований, никому ранее неизвестных, и заложили в фундамент нынешней России мину замедленного действия для межэтнических, межрелигиозных конфликтов, которые сегодня уже сотрясают нашу страну, и ещё долго будут сотрясать. Мина под основание пролетарского государства была заложена с чудовищной взрывной силой, но её взрыватель готовят для неё и нас с вами наши нынешние враги. Издевательское «строительство» светлого будущего проводилось ими на костях русского народа, и каждый из нас это ощутил на собственной шкуре и тяжкой судьбе своих предков.

Григорий Александрович Соломон (Исецкий) писал в своей книге «Среди красных вождей»: «Но горе предводителю, который вёл народ к известной туманной точке, вёл и сам не верил в её реальность, но убеждая, что она существует и видна, как путеводная звезда. И ещё больше горя и несчастья тому народу, который частью уверовал в обман, а большей частью подгоняемый дружиной такого вождя, шёл за ним. Обман обнаружился, мираж исчез, и путеводная звезда оказалась расколотой корытом жизни» [Соломон, 1995].

Самое поразительное, что Ленин, став главой государства и партии, ненавидел и громил только Русскую православную церковь. Так в день Николая Чудотворца, когда по православным канонам нельзя было работать, он издал приказ от 25 декабря 1919 года: «“Мириться с «Николой» глупо, надо поставить на ноги все чека, чтобы расстреливать не явившихся на работу из-за «Николы»”. В тоже время он лояльно относился к католичеству, иудаизму, мусульманству и даже к сектантам. В начале 1918 года Ленин намеревался запретить православие, заменив его католичеством. Не успел» [Латышев, 1996].

Страдания Ленина при кончине были ужасными. Возможно, в его меркнущем сознании порою слабо трепетала угасающая мысль мучившей его совести, если только она у него была, – мысль о том, на что он обрёк Россию. Умирая в муках, он впадал в беспамятство, а приходя в себя, не мог не видеть, до чего он довёл Россию, он не мог не понимать, что его левацкая идея максимализма потерпела полный крах, принесший одни несчастья загубленной стране и её обманутому народу. И что масштаб этого несчастья перешагнул границы России. Ведь всё, что Ленин успел натворить в России со своей большевистской гвардией, недавно вернувшихся из тюрем и ссылок, его последователь Сталин прилежно обогатил и развил учение Маркса-Ленина о строительстве светлого будущего и осуществил его на практике по -своему, за все годы своего владычества. Результат обогащённого Сталиным наследия Основоположника очевиден. Сегодня почти в каждом российском городе установлены памятники в честь безвинно репрессированных граждан, иногда – на местах их убийств. О мрачном и страшном ГУЛАГе и говорить больно. Именно всё это и стало прологом неслыханного разгрома Красной Армии летом 1941 года и краха некогда могучего СССР. Только из наследия марксизма-ленинизма, силой навязанного вождями России, и начали вырастать корни всех бед и несчастий в стране Советов, и нет смысла выискивать другие причины этих несчастий. А вождь мирового пролетариата в последние месяцы жизни тяжко мучился не только от физической боли, но и моральной. Его мутнеющее сознание терзали сомнения, от которых охватывал ужас, что наследство созданной им партии может перейти к скрытному и деспотичному Сталину или к буревестнику мировой революции Троцкому, и не скрывал этого. Он считал себя умнее и не признавал их достойными претендентами на пост главы государства и партии, поэтому вынужден был написать завещание, которое Сталин скрыл от людей. Да и кому Ленин мог завещать быть продолжателем своего проваленного дела? Неужели этим, по меткому выражению Троцкого, «из царства наглых посредственностей», исключая, конечно, себя? Да в том-то и дело, что некому. Он мог выбирать только из бывших тюремных сидельцев, в большинстве своём демагогов, не способных к созидательному труду, входивших тогда в состав правительства. Потому и смерть его была ещё более мучительной.

К сказанному добавлю, что я не отклонился от темы размышлений о «Ледоколе». Напротив, привёл подлинные документы и свидетельства соратников Ленина, раскрывающие истинный облик вождя, каким он был при жизни. Только советским историкам на протяжении многих десятилетий каким-то непостижимым образом удавалось представлять нам лубочного вождя как богочеловека, защитника трудового народа, хотя Ленин презирал этот народ до глубины души, о чём не раз открыто говорил. Но неумолимое время стёрло с него позолоту и стирает из нашей памяти голословное кликушество о нём, после чего он предстаёт перед нами в совершенно другом обличье.

Надеюсь, что читателю теперь будет легче понять и осознать трагедию лета 1941 года, полного разгрома Красной Армии в самом начале войны, корни которого были заложены основоположником ещё после Октябрьского вооруженного переворота и при создании СССР. Теперь-то мы знаем, для чего они готовили народы страны Советов, ослеплённые и вооружённые, как им казалось, непобедимым марксистко-ленинским учением!

Трагедия последователей учения К. Маркса в том и заключается, что они не увидели допущенную им роковую ошибку ещё на стадии сочинения проекта возможного строительства коммунистического общества, неосуществимого в реальной жизни, – как маниакальной утопии и необузданной фантастики. Соратники основоположника стали утопистами и фанатиками, тупо следуя его учению, чем обрекли Россию и её народы на самый кровавый эксперимент в истории человечества. Ошибка страшная по своим последствиям, которую мы и по сей день не можем преодолеть. Александр Солженицын как-то говорил, что Россия из большевизма выходит с большим трудом. Да выйдет ли?! Согласимся, хуже нет, чем учиться на собственных ошибках.

Дальнейшие замечания о ленинских высказываниях, мне кажутся излишними, но отреагируем на то, что уже написано, поскольку за матушку-Россию всё-таки обидно. Обидно, что на неё кто-то плюёт. Откровенные высказывания вождя мирового пролетариата характеризуют его как безнадёжно растленного партийца-большевика, маниакально заражённого гибельным марксизмом, как воинствующего безбожника и демагога, непревзойдённого по своему цинизму и фанатизму. На кровавой заре Советской власти Ленин убеждал председателя Чрезвычайной комиссии Дзержинского «немедленно определить коммунизм на живую базу: расстреливать, расстреливать и расстреливать, не допуская идиотской волокиты» [Розин, 1996, с. 236]. Незабвенный Ильич тогда великодушно благословил главного чекиста на внесудебные расправы над безвинными гражданами своей страны. И, надо сказать, Феликс Эдмундович, как пламенный рыцарь революции, довольно успешно и старательно выполнял указания вождя мирового пролетариата. Всякого народа разного в той России он истребил тьму: с одного раза не сосчитать и с десятого – тоже. И в этом его непростительная вина, несмываемая во все века.

Особо отметим и запомним, что ко времени кончины вождя революции, в это непростое для страны время, И. В. Сталин просто «секретарил». Неторопливо попыхивая трубкой, он внимательно присматривался и прислушивался к ленинской гвардии большевиков, входящих в Политбюро и враждующих между собой в постоянных спорах о мировой революции и новом мироустройстве после её окончательной победы. Однако, будучи от природы человеком прагматичным и целеустремлённым, он решал про себя непростую задачу: с кем дружить, против кого, и что из этого в итоге должно у него получиться. И без преувеличения надо сказать, что с этой архисложной задачей он блестяще справился. Став единоличным вождём, он без сожаления перестрелял всю так называемую «ленинскую гвардию», как дремучих демагогов, не способных к созидательному труду в тяжелейшее для страны время. Они, ушли в небытие, и вместо них он подобрал других, способных делать дело, чтобы поднять страну из руин. В сталинском Политбюро навсегда прекратились всевозможные дискуссии и споры, оно стало монолитным, как серый булыжник, покорно подчинённого его неукротимой воле – диктатора огромного государства.