Текст книги "Описание некоторых моих путешествий по России"

Женщина была худенькая, тихая и всё время грела над костром руки, как будто они у неё замерзали. Одета она была тоже в брюки и резиновые сапоги. На ней была куртка из ровдуги с капюшоном, сверху тоже был брезентовый плащ.

Девочка была на вид и русская, и эвенка. Так бывает, что один человек, если смотреть на него с разных сторон, выглядит по-разному. На голове у девочки был повязан платок в цветочек, такие носят у нас в деревнях русские женщины. Когда она сидела в лодке, на голове у неё была большая шапка с длинными ушами из зайца. На спину было накинуто небольшое белечье одеяло. На ногах были тёплые бурки из оленьих шкур, заправленные в калоши. Её бабушка, как только они вышли из лодки, сняла с девочки шапку, одеяло и развесила всё на кустах для просушки.

Когда сидишь в такой лодке на реке, ветер и брызги воды от волн иногда преподносят не самые приятные сюрпризы. Наш глухарь уже был давно готов. Я стал выкладывать мясо на железный лист. Все с интересом смотрели на мясо. «Где взял глухаря?», – спросил Сафрон. Я махнул рукой в ту сторону леса и сказал, что ещё днём сбил его на маленьком болоте. Он взглянул на моё ружьё и спросил:

– Можно его посмотреть?

– Можно, можно.

Я взял ружьё, переломил, вынул патроны, засунул их в патронташ, что лежал рядом и подал ружьё. Он почему-то улыбнулся, взял ружьё и стал его рассматривать. Мужчина хвалил, хвалил моё ружьё.

– А ты где раньше жил? – спросил он.

– В лесу, Сафрон, на Иртыше, на Оби.

– Я это сразу понял, как только ты вынул патроны из ружья и передал его мне пустым. Осторожный ты. Это хорошо. В тайге надо быть осторожным.

Его жена внимательно слушала наш разговор, мне показалось, что она иногда что-то шептала. Сафрон вернул мне ружьё, я снова зарядил его и мы начали есть.

Женщина хотела достать какие-то свои припасы, но я ей не разрешил. Сказал, что они наши гости: «Не обижайте нас, кушайте все вместе с нами». Сафрон и Саша переглянулись, улыбнулись, Саша позвала внучку к себе и мы все стали есть мясо глухаря. Потом ели гречневую кашу. Наша Лена достала плитку шоколада и подала девочке. Девочка не брала плитку, пока бабушка ей что-то не сказала. Потом взяла и, улыбаясь, сказала «спасибо».

Я спросил Сафрона, где они будут ночевать – здесь или пойдут дальше.

– Нет, здесь, если вы не возражаете.

– А что мне возражать. Во-первых, мы все сейчас тогда полечимся, а во-вторых, нам спокойнее.

– А что, что-то было? Почему ты говоришь «спокойнее»? – спросил он.

Я им рассказал про ночь, когда я стрелял. Сафрон и Александра слушали очень внимательно, переглядывались. «Наверное, это были медведи», – сказал я. Потом рассказал, что мне говорил дядя Степан про туристов. Они молчали и ели. Вдруг он сказал: «Может медведи, а может и не медведи…». Жена покачала головой – вот и она так думает. «Сейчас лето, в тайге много бывает разного народу. Правильно, что стрелял. В тайге стало шумно, тайга не любит шум, в тайге надо жить тихо».

Теперь его жена стала говорить: «В тайге жить можно. Но ей надо не только доверять. Она может быть коварной и злопамятной. Свои законы она не меняет: сильный зверь добывает пищу силой, хитрый – смекалкой, а осторожный – не попадёт в лапы сильному. Каждый живущий в тайге имеет собственный ум и опыт. Но для всех она – родная. Потому что здесь их дом, их территория. Человек должен всегда помнить: это он пришёл на их законные земли. Тайгу можно выжечь, вырубить весь лес, но покорить её нельзя. Ты осторожный, ты – таёжный житель, тайга тебя знает, она не даст тебя в обиду, для неё ты как её зверь, её дитя».

Вот так Александра, вот так дочь шаманки… Вот они, заветы её предков. Тайга для неё – живая, и добрая, и злая, – живая, и её надо беречь.

– А как вы едете в такую даль и без оружия? – спросил я Сафрона.

– Как без оружия? – ответил он. – Без оружия нельзя. Во-первых, охрана, во-вторых, надо добывать пищу.

Он поднялся с чурбаков и пошёл к лодке, и принёс оружие. «Ничего себе, – подумал я, – целый арсенал». В правой руке у него был настоящий боевой карабин. В левой руке – одностволка 12 калибра. Всё это он аккуратно положил недалеко от себя, на корягу.

– Вот моё оружие, только вот к ружью патронов совсем мало.

Больше ничего не сказал. Сел к костру и вдруг спросил: «А что ты там говорил про лечение?». Мы оба засмеялись.

Лена, как наш завхоз, тоже засмеялась и подала мне фляжку. Все оживились, даже маленькая Лена тоже засмеялась. Все мы, кроме, конечно, девочки, пили наше лекарство. Выпили раз, выпили второй и стали пить чай.

– Откуда вы едете, Сафрон?

– Мы едем из Кузьмовки в Бор. Сегодня вторые сутки, да задержались на кордоне, что на реке Столбовая.

– А мы из Красноярска, на реке уже четверо суток, идём в Ванавару.

Он посмотрел на нашу лодку и сказал:

– Не дойдёте, в этот год очень мало воды. Вы даже до Байкита не подниметесь. Пороги вышли из воды. Вам не провести вашу лодку на порогах, она у вас очень тяжёлая. До Кузьмовки дойдёте. В Суломай заходили? – спросил он.

– Заходили, но сразу ушли, даже ночевали выше него, на левом берегу.

И я рассказал, как встречался с людьми из Суломая. Он и его жена слушали и качали головами. Когда я закончил, стал говорить Сафрон.

– Мой дед мне рассказывал, а деду рассказывал его дед (вот как давно это было). У русских тогда ещё царь был. Русских здесь было ещё мало, но они стали обижать тех людей, что сейчас живут в Суломае. Их народ называется кето. Раньше, очень давно, они жили на берегах Енисея. Вот как русские стали приходить, кеты стали уходить с берегов Енисея или дальше, на север, или на притоки Енисея. Так они стали подниматься и по Тунгуске. А здесь уже жили эвенки. Новые люди были странными. Они что видели, то и брали. Никого не спрашивали. Это, примерно, как сейчас делают воры. Эвенкам это очень не нравилось.

Начались между ними ссоры. Почти каждый год, кто-нибудь убивал кого-то из каждого народа, убивал других людей. Потом была большая война. Эвенки победили и сказали тем людям: «Живите на этой реке, но дальше «Щёк» не поднимайтесь. Найдём вас здесь – будем убивать». Давно это было. А может всё и не так, может, старики что-то путают. Но правда в том, что народ кеты и сейчас живёт на Тунгуске, ниже «Щёк». Выше нет ни одного человека.

Его жена слушала и качала головой. «Может, поэтому они к вам были неприветливы? Мы тоже не останавливаемся в Суломае. Может, всё это выдумки, но так говорят наши старики».

– Сафрон, а вы знаете Фёдора Скворцова, что живёт в Кузьмовке? Его отец, дядя Степан, живёт в посёлке Бор, – спросил я Сафрона.

– Знаем, знаем, хороший мужик, наш мужик. А ты откуда его знаешь?

– Да я его не знаю, но зайду к нему, когда приеду в Кузьмовку. Мы у его отца купили лодку, да вот и собака, Соня, его. Он просил нас отвезти её к Фёдору.

Стало уже совсем темно, да и мошкара начала донимать. Решили укладываться спать. Сафрон попросил нас помочь вытащить его лодку подальше на берег. Бабушка постелила девочке в лодке. Сафрон в спальнике лёг у костра. Постелив постель в лодке и уложив девочку, бабушка вернулась к костру. Присела на бревно у костра и стала греть руки над пламенем. Она всегда так делала, когда сидела у костра. Вдруг на той стороне реки, примерно там, где мы были утром, раздался волчий вой. Сначала завыл один волк. Он начал с очень низкой ноты, постепенно поднимая звук. Ещё первый волк не замолк, как вступил второй волк, затем третий, четвёртый и вот уже выл целый волчий хор. Как по команде они обрывали свой вой, а потом снова начинали. Мы все повернулись и стали смотреть в ту сторону. Ночь, темнота, костёр и этот волчий вой. Стало как-то не по себе, накатывалась какая-то тревога. Только бабушка эвенкийка не смотрела в ту сторону реки, откуда шли звуки. Она засунула одну руку в карман плаща и вынула из кармана маленький мешочек. Развязала его, вытащила из мешочка щепотку какой-то сухой травы и бросила её в костёр. В костре, куда она бросила траву, вспыхнул маленький огонёк, как будто зажгли в пламени свечку. Ветра не было. Пламя горело какое-то время, а потом погасло. Над тем местом, где только что было пламя, поплыл дымок. Он тонкой струйкой стал подниматься над костром. Разнёсся горьковатый запах дыма. Запах был какой-то странный, вроде знакомый, но я никак не мог угадать, с чем же его можно было сравнить. В это момент снова завыли волки. Бабушка опустила руки в этот дымок и стала делать движение руками, как будто она моет им руки. Волки продолжали выть. Ещё какое-то время бабушка мыла руки в дыму, затем она поднесла их к лицу и стала гладить свои щёки. Затем резко подняла их в верх и что-то выкрикнула. От неожиданности я даже вздрогнул. И вот, что удивительно. После её крика волки оборвали вой, так и не закончив его. Она ещё подержала руки над собой, что-то бормоча над костром, потом опустила их и закрыла глаза В пламени костра я видел её лицо, мне показалось, что оно как-то сразу потемнело, даже сморщилось. Потом она подняла голову и что-то сказала мужу. Мы все ещё стояли и смотрели в ту сторону реки, откуда только что был слышен волчий вой.

Сафрон, садясь на корягу к костру, сказал:

– Садитесь. Волки не будут больше выть. Жена попросила добрых духов, чтоб злые духи не пугали нас. Она сказала духам, что мы завтра уйдём отсюда, и ничего плохого мы не сделаем. Она – дочь знаменитой шаманки. И она сама шаманка, знает тайное – то, что может помочь людям. Садитесь, садитесь, – повторил он. – Волки больше не будут выть.

Мы всё продолжали стоять, и смотрели в ту сторону реки, ждали, когда снова услышим зверей. Мы не могли поверить в то, о чём только что говорил Сафрон. Волки не выли.

Бабушка встала от костра и сказала: «Не нравится мне это место. Какое-то оно тяжёлое, что-то меня беспокоит». Она ещё что-то сказала Сафрону и снова села у костра.

Сафрон снова спросил меня, где я добыл глухаря. Я ему рассказал, что птицу добыл на том берегу реки, примерно в том месте где сейчас выли волки. Бабушка очень внимательно слушала, что я говорил. Когда я закончил, она стала говорить что-то Сафрону. Сафрон, слушая, часто поглядывал на меня. Когда бабушка закончила говорить он повернулся ко мне и сказал.

– Ты был и стрелял в нашем запретном месте. Это место – родильный дом волков, мы туда не ходим. Тебе повезло, что они не напали и не убили тебя.

И вот опять мой Ангел сохранил меня.

Я и мои спутники не могли поверить в случившееся. Как может женщина заставить замолчать волков, да ещё на таком расстоянии от них? Если бы мне рассказал кто ни будь о том, что мы видели и слышали здесь, я бы не поверил. Но всё это случилось сейчас здесь, я ведь сам видел и слышал.

Посидев ещё несколько минут у костра, мы ушли спать в палатку.

Ночью я слышал, как Сафрон иногда кашлял, вставал, ходил у костра, подживлял его и снова ложился. Хорошо, что не было дождя. Я проснулся от того, что мне показалось, будто кто-то меня толкнул. В палатке спали мои спутники, кроме них внутри никого не было. Я прислушался – может это меня невзначай толкнул Сафрон, проходя мимо палатки. Нет, всё было тихо. Но какое-то тревожное чувство охватывало меня. Может, меня разбудила собака. Я потянул за поводок, который был привязан одним концом к моей левой руке, а вторым – к Соне. Нет, собака была на месте. Она сейчас спала в моих ногах. Я ещё полежал несколько минут. Заснуть уже не получалось. Я отвязал поводок собаки с левой руки, перетащил собаку на моё место, взял ружьё, откинул клапан двери палатки и вылез из неё наружу. Костёр горел, видимо Сафрон совсем недавно подбросил в него сучьев. Не успел я ещё подойти к костру, как Сафрон окликнул меня. От неожиданности, от его голоса я даже вздрогнул и машинально перехватил ружьё, направив его в сторону крика.

– Что, не спится? – спросил он.

– Да нет, но мне показалось, что кто-то толкнул меня в палатке. Да и тревожно как-то.

– Мне тоже тревожно, но не пойму, почему. Вроде всё тихо, а спать не могу. Редко так бывает. Я шагнул в темноту от костра, но он остановил меня:

– Не отходи от костра далеко. Стой так, чтобы я видел тебя.

Ночь была тихая, ни ветерка. Небо всё было затянуто тучами, ни одной звёздочки не было видно. Темнота была такая, что хотелось руками её отодвинуть от себя, она как-то даже давила. После слов Сафрона совсем расхотелось уходить от костра. Я сделал ещё несколько шагов в темноту и посмотрел в ту сторону, где должен быть лес. Ничего не было видно. Тихо, даже не слышно журчания воды, как будто нет реки рядом. Странно было всё это. Мне вдруг показалось, что из темноты на меня движется что-то тёмное и огромное. Даже воздух, показалось мне, стал плотнее вокруг меня. Я непроизвольно попятился к костру. И вдруг услышал голос Сафрона.

– Что ты там увидел? Возвращайся к костру.

Я отступил ещё на несколько шагов назад, спиной к костру, боясь поворачиваться к лесу спиной. Ближе к костру я оглянулся на Сафрона, он о чём-то говорил со своей женой. Он стоял на коленях, в руках у него был карабин, который дулом смотрел в мою сторону, в сторону леса.

– Что ты там увидел? – снова спросил Сафрон. Ничего я не видел. Мне просто показалось, что темнота вдруг отделилась от леса и движется в нашу сторону, прямо на меня. Жуть какая-то. Как темнота может двигаться. Он посмотрел в ту сторону, подошёл ко мне и сказал: – Подождём. Если что-то – не спеши стрелять, я буду рядом.

Затем он отступил от меня вправо на несколько шагов. Я, боясь поворачивать голову от темноты, краем глаза всё-таки увидел, как он перехватил карабин и потоптался на месте. Я ещё успел подумать, что ему тоже что-то здесь не нравится. Мы оба стояли молча и смотрели в темноту, смотрели туда где днём видели лес. Сейчас леса не было видно. Тьма и только тьма. Но теперь уже что-то изменилось. Я точно уже ощущал, что эта темнота движется на меня. Я стоял чуть впереди Сафрона и мне показалось, что эта темнота движется только на меня.

У костра эвенкийка вдруг запела. Она пела не громко, но в ночной тишине её было хорошо слышно. Звуки песни были разные. То громкие и резкие, то тихие как будто она кого-то о чём-то просила. Я ещё тогда успел подумать, что ей от чего-то стало плохо, надо ей помочь, но я не мог сдвинуться с места. Я стоял спиной к костру, на освящённой костром поляне. Кромка освещённой поляны отстояла, отмеряя впереди метров 15, может быть 20. Я только видел, что за этой кромкой – чёрная темнота. И вдруг, будто из ниоткуда, на этой кромке света появился медведь. Он вышел освещенное пространство, остановился и поднялся на задние лапы. Он не рычал, он только махал передними лапами из стороны в сторону, как бы хотел обнять кого-то. Он стоял, смотрел на нас и махал лапами. Потом зверь начал урчать – не рычать, а именно урчать и приседать на одном месте. Медведь был огромный. Мой рост – больше метра восемьдесят, а медведь был выше меня на его голову. Он стоял махал лапами и смотрел на меня. То посмотрит на меня, то на Сафона, то на костёр. Он больше не урчал. Мы все стояли молча, а бабушка пела. Я не двигался. Только моя рука стала нащупывать скобу курков на ружье. И странно, когда я её нашёл, то мне показалось, что она раскалена, я даже руку отдёрнул от скобы.

Медведь опять встал во весь рост. Опять стал махать передними лапами и урчать. А мы стояли молча и смотрели на него. Я впервые видел медведя так близко, хотя и провёл в тайге не один год. Потом он вдруг опустился на все четыре лапы. Вытянул вперёд переднюю правую лапу, как бы намереваясь сделать шаг к нам. Я весь вздрогнул, как будто бы меня кто-то толкнул. Если медведь пойдёт сейчас на меня, я стреляю, а то будет поздно. Пальцы правой руки нашли скобу крючков ружья. Ещё одно движение – и я стреляю, иначе будет поздно. Но зверь вдруг подтянул лапу обратно. Он как будто услышал то о чём я подумал. Он снова встал на задних лапах и снова замахал передними лапами перед своей мордой. Мы так и стояли: медведь, я и Сафрон. Сколько мы стояли, я не знаю точно – может 5 минут, может 25. Вдруг медведь рявкнул, так, негромко, потом заурчал, попятился в темноту и пропал. Темнота спрятала его в себе. А бабушка всё пела. Теперь я, пятясь, отступил к костру на несколько шагов, боясь ещё повернуться спиной к темноте. Подошёл Сафрон, положил свою руку мне на плечо и сказал.

– Молодец, выдержал, не стрелял. Это был хозяин здешних мест, он здесь живёт. Приходил проверить, кто мы такие. Может, пригласят на чай, – и засмеялся. – Пойдём к костру, ты весь дрожишь.

Мы вернулись к костру. Я сел на бревно и только сейчас почувствовал, как меня бьёт дрожь. Всё тряслось во мне, даже зубы, по-моему, стучали. Сафрон что-то сказал жене. Она встала, подошла к костру, опустила руки в дым костра. Она всегда так делала, когда подходила к костру. Постояла немного и подошла ко мне со спины. Положила свои руки на мою голову и стала что-то говорить. Она стала двигать свои руки по моей голове с верху к шее и обратно. Руки были тёплые и мягкие, как у моей мамы. Она всё время что-то говорила на своём языке. Дрожь у меня постепенно затихала. И вскоре совсем прошла. Она ещё постояла немного возле меня, потом отошла к мужу и опять что-то ему сказала. Он в ответ покачал головой.

Я стал осматриваться вдруг заметил, что я совсем не вижу лодку Сафрона. Её как бы и не было.

– А где же ваша лодка, где внучка? – Спросил я у Сафрона.

– Здесь внучка, здесь. Я её и Сашу ещё ночью перенёс к себе за спину, когда началось это беспокойство. Лодка на месте, просто её не видно – туман над рекой.

И как бы в подтверждение его слов о ночном беспокойстве, где-то там, в лесу, напротив нас раздался такой грохот, как будто обрушились горы. И долго ещё слышен был стук камней друг о друга. По тайге потёк гул.

– Что это такое? – спросил я Сафрона. Сафрон долго молчал, потом сказал:

– Помнишь, после Суломая на берегу реки стоят огромные каменные столбы? Здесь, в округе, много таких каменных столбов. Вот, по-моему, часть этих столбов и рухнула, рассыпалась.

– Но почему именно сейчас они рухнули, когда мы здесь? Может их кто-то уронил? – Сафрон не ответил. Он снова прилёг у костра, а я присел рядом и всё думал, почему накатывает на меня какой-то необъяснимый страх. Мне даже стыдно было в этом признаться Сафрону. Давно я такого не испытывал. Чтобы избавится от этого страха, надо было что-то делать. Но что делать и с кем бороться, мне сейчас было не понятно.

– Володя, иди спать, – сказал Сафрон, – я всё равно не сплю. Что нам сидеть вдвоём, надо тебе отдохнуть, завтра вам идти по реке вверх, будет много работы. Иди, иди спать. Если что пойдёт не так, я успею тебя разбудить. Держи ружьё заряженным.

Из-за его спины показалась голова его жены. Потом бабушка приподнялась и села в своей постели из шкур. Я спросил её, почему она пела, что это значит. Она сказала:

– Место здесь трудное, тревожное, мне не понятное. Когда обратно пойдёте – не ночуйте здесь. Наверное, здесь когда-то произошло что-то плохое. Вот земля и тайга помнят это, не могут никак пережить, вот и стонут по ночам. А это любят злые духи. Они ночами здесь и правят. Ночуйте ниже по реке, километрах в 5 отсюда – там каменная града уходит в реку. Место чистое и спокойное. Да и лодку не надо вытаскивать. Там река у гряды глубокая. А ночью к лодке не подойдёшь просто. По камням сразу будут слышны шаги. Это хорошо, что ты проснулся. Я просила добрых духов оберечь тебя от тёмных сил. Тайга знает, что ты её сын, вот и разбудила тебя. Это она толкнула тебя, чтобы ты проснулся. Наверное, уже и не стоит тебе ложиться. Смотри, уже светает.

Высказав всё это, она снова спряталась в шкуры за спиной Сафрона. И правда, на востоке уже появилась бело-розовая полоса света. Стали видны макушки деревьев – там, за рекой. Вот и показался край солнца. Как только оно выглянуло, пришёл ветер. Сначала дул резкими порывами, взметнул пепел в костре. Вспыхнули языки пламени, затрещали сучья в костре. Ветер взметнул клочья тумана в реке, разгоняя их по воздуху и, наконец, загудел в вершинах деревьев. По небу поплыли облака, открывая в нем чистые «окна». Стало ещё светлее. Солнце, поднимаясь, вырастало в огромный жёлто-оранжевый диск. И казалось, оно совсем близко – протяни руку, можешь потрогать. Чем выше поднималось солнце, тем быстрее пропадали страхи. Теперь я понял, почему ночью не было слышно журчания реки. На всём видимом протяжении воды лежал туман. Да такой плотный, что, казалось, по нему можно ходить. Когда выкатился весь солнечный диск, туман стал распадаться на отдельные клочья. Эти клочья стали медленно плыть вверх, тая там, в воздухе. Стали видны в тумане отдельные проблески воды. Появился звук, ожила река. Ожили и мы. Я посмотрел в сторону нашего леса. При свете был виден обычный лес. Ночные ужасные страхи стали пропадать. Но всё равно, что-то во мне осталось от ночи. Я нет-нет да оглядывался на лес, вспоминая, как ночью он шёл на меня. Захотелось поскорее уйти с это места.

10 августа.

Сафрон сидел у костра и пил холодный вчерашний чай. Я стал готовить завтрак. Сварил картофельное пюре из пакетиков, какао, достал мясо глухаря. Заварил чёрного чая «Три слона». Может, кому-нибудь какао не понравится – будет пить чай. Пока я всё это делал, Сафрон сидел у костра, смотрел и молчал, иногда подбрасывая сучья в костёр.

Проснулись и мои товарищи. Соня, как человек – тоже любила поспать и из палатки высунула голову только тогда, когда пора уже было завтракать. Я вывел её из палатки, привязал к коряге и отдал ей часть того, что приготовил нам, только какао наливать не стал. Я сказал об этом Сафрону, он рассмеялся. «Хорошо быть собакой у тебя, – сказал он. – Соня будет теперь долго помнить эту поездку».

Завтракали быстро. Какао особенно понравилась жене Сафрона и девочке Лене. Остатки я даже налил им в котелок. Мы стали прощаться. Я подарил Сафрону 10 патронов с разными зарядами (дробь, картечь) к его одностволке, за которые он долго благодарил. «Мы дней через 10 будем возвращаться домой, – сказал он, – может, ещё увидимся. Будь на реке аккуратней. Впереди много порогов».

Прежде чем попрощаться, эвенкийка отвела меня в сторону и спросила, кто мои спутники и кто эта женщина среди них. Я сказал, что она жена Владимира. Эвенкийка долго молчала, а потом сказала:

– Они скоро расстанутся, я вижу. Будь очень осторожен. Она принесёт вам много неприятностей. Но все останетесь живы. А вот когда ты снова будешь в наших краях, я знаю, что ты будешь, расскажи мне, чем закончится ваше путешествие.

– Как это я могу Вам рассказать, едва ли мы встретимся с Вами…

– Не обязательно встречаться со мной. Ты сделай так, как я сейчас скажу тебе. Моё главное эвенкийское имя – АБЭ. Я дочь шаманки, которая была очень известной на реке. Сейчас её уже нет, но все тайны мама передала мне. Когда ты будешь в наши краях, найди большое дерево, лиственницу. Приди к ней, обними её и скажи: «АБЭ, я пришёл». На дерево прилетит птица – вот ей и расскажи всё о том, как закончился ваш поход. Я это всё и узнаю.

Всё случилось так, как предупреждала АБЭ. Неприятностей хватило в дальнейшем. Наша Лена на одном из водопадов, поскользнувшись, упала в реку – благо, водопад был небольшой высоты – метра три или четыре. Я первый прыгнул к ней и подхватил её, чтобы не унесло рукой, но при этом сильно разбил ноги. Голени в кровь, всю кожу содрал. Мы с Владимиром вытащили Лену. Для неё всё обошлось лёгким испугом, а я дома долго лечил ноги. Владимир и Лена расстались. Она вообще уехала к своим родителям. Вот вам и шаманка.

Позднее, будучи на Таймыре, я сделал всё, как просила меня шаманка. Об этом можно прочитать в этой книге, в описании путешествия по Таймыру.

Мы столкнули лодку новых знакомых, затарахтел мотор. Вот и всё, они уже в другом, своём мире. А мы продолжаем подниматься в «Щёки».

По нашей карте, место на Подкаменной Тунгуске, которое у местных жителей называется «Щёки, начинается примерно со 105 км от устья Тунгуски.

И начинается оно галечной долиной. В конце галечной долины – огромный омут. В омуте стоячая вода, течения почти нет. На карте указаны глубины до 20 метров, самые большие глубины на Тунгуске. У галечной косы, ближе к середине, перекат с быстрым течением и сразу резкий поворот реки направо. Это примерно километров 30-35 выше Суломая. На берегу стоят каменные столбы, выстроились, как воины на параде.

Перекат. Правый берег, 35 км выше посёлка Суломай

Придётся приставать к берегу, надо разведать перекат – можно ли его пройти на моторе. Если нет, придётся тащить лодку проводкой под берегом. Я вырубил жерди (шесты), взял верёвки, топор, ружьё, патронташ и пошёл к перекату.

Владимир разобрал удочки, выбрал блёсны и стал бросать спиннинг. Лена и Соня вышли на берег из лодки и пошли за мной.

Я привязал к верёвке топор, второй конец верёвки привязал к своему поясу. Воткнул жердь глубоко в расщелину между камней и метнул топор метров на 12-15 в перекат. Каждый раз, вытаскивая топор, я завязывал узел на верёвке в том месте, где она уже не уходит под воду. Проделав это несколько раз по всему перекату, нашёл глубину, где, по-моему, можно пройти на моторе. Жерди крепил на берегу, как вешки – отметив направление моего движения с лодкой по перекату.

Я собирал уже все свои вещи, когда услышал крик Владимира. Он махал рукой и кричал нам: «Сюда, сюда, скорей, рыба». Я, Лена и Соня со всех ног бросились бежать по камням. Я поскользнулся, шлёпнулся на камни, перевернулся и ногами влетел в воду. Лена с Соней, не оглядываясь, бежали к Владимиру. Я встал и снова побежал.

Когда я подбежал к нему снова, он всё ещё кричал, но я уже понял. В руках у него был спиннинг. Леска уходила в воду и дрожала, как струна. Катушку с леской лихорадило. То натянется леска, то отпустит, то вдруг так рванёт, что Владимира тащит к воде. «Рыба, рыба, огромная рыба», – кричал он. Я взял у него спиннинг – да, там, на конце лески, было что-то большое. Я сказал ему принести из лодки брезент и приготовил топор.

Леска продолжала уходить в реку, рывок следовал за рывком. Когда она чуть ослабевала, я подматывал её, выбирая слабину; когда резко её рвали, я потихоньку отпускал. Сколько прошло времени, сказать сейчас трудно. Но я уже устал – то уходя от воды, выбирая леску, то снова рыба тащила меня к воде. Только бы она не залегла за какую-нибудь корягу, надо вспугнуть её. Вспоминая сейчас эту борьбу с рыбой, и сравнивая её потом неоднократно встречались крупные рыбы, то так долго мне больше не приходилось бороться с рыбой. Может час, может меньше, может больше прошло времени, пока рывки стали реже и стали ослабевать. Леска чаще стала провисать, давая возможность мне подбирать её, подтягивать рыбу к берегу.

И вот, наконец, мы увидели морду этой рыбы. Таймень, да какой. Когда я вытащил его на берег, крикнул Владимиру, чтобы он накинул на рыбу брезент и держал тайменя. Отбросив спиннинг, я обухом топора ударил тайменя по голове. Теперь мы оба держали его, сидя на нём. Лена с криками подскакивала на берегу, Соня лаяла. Вот так рыба, всем хватило дела. Когда он затих, мы долго с удивлением смотрели на рыбу. Во всех своих путешествиях, до этого, и после этого, я больше никогда не видел, чтобы такого крупного тайменя поймали на спиннинг, В сетях видел таких тайменей и даже больше, но чтобы поймали на спиннинг, при мне этого больше не было.

Трудно сказать сколько он весил, но длина его от кончика хвоста до конца морды была 81 сантиметр. Вот это улов. Недолго я походил в героях добытчиках. Мой глухарь потускнел рядом с такой удачей. Вот повезло Владимиру. Это ощущение борьбы с рыбой, останется на всю жизнь, это надо почувствовать.

Рыба так захватила наше внимание, что я только сейчас понял, что мои сапоги полные воды.

Собрали всё в лодку, и я по вешкам благополучно провёл лодку через перекат. И снова наша прекрасная Подкаменная Тунгуска. Сегодня едим рыбу.

Рис. 37. Подкаменная Тунгуска. 40-45 км выше посёлка Суломай

Рис. 38. Охранники Подкаменной Тунгуски. 45-50 км выше посёлка Суломай

Каменные столбы (воины) по правому берегу не отпускают нас, так и следуют за нами, а может это они ведут нас по своему дому.

Рис. 39. Подкаменная Тунгуска в «Щёках»

«Щёки», пожалуй, самое живописное место на всей Тунгуске, от Енисея до Байкита. Это излучина урочища «Щёки». Здесь Тунгуска круто меняет направление своего течения то в одну сторону, то в другую. Ширина реки перед «Щёками» около 200 метров, сужается в щёках до 50 метров. Река сильно петляет. Иногда, кажется, что река упёрлась в стену, и дальше реки нет. Однако течение не очень сильное. По-моему, это из-за больших глубин на реке.

Примерно через час на левом берегу вижу лося. Он стоит, в воде по самоё брюхо. Жарко, да и гнус досаждает. Нам полегче, мы на реке, здесь небольшой ветерок, сносит гнус к берегу.

Мы уже пятый день на реке, а погода, как будто на заказ. Дожди были очень короткие и тёплые. Не сглазить бы, как говорил эвенк, не буди будущее раньше времени. Лодку веду на среднем газе, время уже далеко за полдень. Начинаю присматривать место для ночлега. «Щёки» закончились, это примерно 120-125 км от устья Тунгуски. Прямо на выходе из «Щёк» река по ширине разливается примерно на 200 метров и на правом берегу стоит избушка. Идём дальше.

Рис. 40

Рис. 41. Подкаменная Тунгуска после «Щёк»

Вижу на берегу отметку 128 километр, и буквально сразу отметку 130 километров.

На берегу совсем недавно были люди. В бинокль вижу обустроенное место для костра, вырубленный подлесок в месте схода к реке. Не стоит останавливаться, люди могут вернуться. Осматриваю берега и на левом берегу вижу, в Тунгуску впадает небольшая речка, а чуть выше устья этой речки стоит изба. На избе укреплён знак 138 км. Здесь будем ночевать, хотя можно ещё плыть, но сегодня много работы с рыбой, да и дневник ждёт своей очереди.

Уходим к левому берегу. В устье речушки песчаный берег, чистый. У избы лежат дрова. Пристаём. Осматриваем избу. Изба хорошая, почти новая, с печкой, двухъярусными кроватями, маленькое окно. Дверь крепкая, пол из досок, чистый, даже есть стол. Ночуем здесь на 138 километре.

Дружно разделываем рыбу. Все очень были удивлены, в желудке тайменя находим 4 хариуса, каждый грамм по 500. Вот это обжора. Все долго едим рыбу и варёную и жареную и, конечно, выпили нашего лекарства. Соня стала засыпать прямо у миски.

Зажгли в избе таблетку фумитокса, комары все исчезли, можно спокойно спать. Когда сейчас я обрабатываю свои дневники, то иногда правлю мои записи, с учётом известных сегодня сведений, которые нахожу в литературе. Вот и сейчас запишем некоторые сведения о таймене.