Текст книги "Дивный новый мир финансов"

О «плохих» банках. Обзор зарубежного опыта

Любой банкир и финансист знаком с термином «плохой банк». Он является неофициальным, относится к разряду профессионального сленга. Его официальной версией является «банк плохих долгов», «банк плохих активов», «банк токсичных активов», «банк непрофильных активов» и т.п.

О необходимости таких «плохих» банков в мире заговорили во время финансового кризиса 2008-2009 гг., который поставил на грань краха банковские системы многих стран. Наиболее распространенным средством спасения банков во время кризиса стали мощные бюджетные вливания и временные национализации частных банков, а также обильные кредиты Центробанков, выступивших в роли «кредиторов последней инстанции» (достаточно сказать, что ФРС США раздала тогда кредитов на астрономическую сумму в 16 трлн. долл, для спасения крупнейших частных банков – не только американских, но и европейских; судя по всему, спасаемые банки были главными акционерами Федерального резерва).

Вот тогда и родилась идея «плохих» банков. Либо создания их с нуля, либо превращения в «плохой» банк одной из существовавших кредитных организаций. Ради чего? – Прежде всего, ради поддержания «на плаву» других банков, особенно крупных, относимых к категории «системно значимых» (про такие банки говорили и говорят: too big to fail - «слишком большие для того, чтобы погибнуть»). Такие банки еще называют «бессмертными». Это те банки, которые принадлежат «хозяевами денег» («хозяевами денег» я называю главных акционеров Федеральной резервной системы США).

Предлагалось проводить «перегрузку» плохих, или токсичных активов с балансов «системно значимых» банков на балансы «плохих» банков. Плохие (токсичные) активы – такие активы, рыночная цена которых намного меньше той, которая обозначена в бухгалтерских документах. Если рыночная цена оказывается в разы меньше балансовой, то такие активы вообще называют «мусорными». Подобные разрывы в ценах – результат либо резких рыночных колебаний цен (а отчасти и недостаточной квалификации банковских специалистов, которые не предусмотрели возможности таких колебаний), либо умышленных действий банкиров (разные мошеннические и откровенно криминальные схемы). Как правило, операция по перегрузке токсичных активов согласовывается с финансовым регулятором (а иногда и разрабатывается им).

Вариантов проведения операции (как показывает зарубежный опыт) множество. Наиболее распространенный – передача токсичных активов в обмен на акции «плохого» банка (причем обмен не эквивалентный, т.к. активы переоцененные). «Плохой» банк кредитуется Центробанком (либо прямое кредитование, либо размещение средств на депозитах) или последний выкупает акции «плохого» банка, становясь на время его владельцем. «Плохой» банк должен превратить токсичные активы в нормальные, цена которых приближается к первоначальной, балансовой цене. Однако такая чудесная алхимическая метаморфоза происходит крайне редко. «Мусор» в «золото» превратить не удается. Через какое-то время (несколько лет) «плохой» банк ликвидируется. У Центрального банка как кредитора (или акционера) «плохого» банка возникают убытки. Но ведь Центробанк – кредитор последней инстанции и должен жертвовать своим благополучием ради «системно значимых» банков. Впрочем, свои собственные убытки Центробанк компенсирует с помощью «печатного станка». Следовательно, схема с использованием «плохого» банка вносит свой вклад в раскрутку инфляции. И получается, что «дыры» в балансах «бессмертных» банков закрывает даже не Центробанк как кредитор последней инстанции, а население. Ибо инфляция, как известно, является скрытой формой налогообложения, причем основное бремя такого скрытого налога ложится на миллионы рядовых граждан.

«Плохой» банк – лишь один из новых инструментов практической реализации известного принципа существования «системно значимых», или «бессмертных» банков: «приватизация прибыли и национализация убытков».

Обсуждение проектов «плохих» банков десять лет назад (в разгар финансового кризиса) велось не на пустом месте. Отдельные случаи создания таких банков уже были. И этот опыт изучался финансовыми регуляторами. Так, в США в 1988 году Mellon Bank перевёл безнадёжные кредиты на 1,4 миллиарда долларов в «плохой» банк Grant Street National Bank. Затем «долговую помойку» ликвидировали, a Mellon Bank остался на плаву. В конце 1980-х – начале 1990-х годов острый кризис в США переживали ссудно-сберегательные кассы. В их портфелях накопилось плохих жилищных кредитов на сумму, эквивалентную 8% ВВП США. Они были переведены в специальную организацию Resolution Trust Corporation, получившую государственную поддержку. На некоторое время создавались, а потом ликвидировались «плохие» банки в Финляндии (1990 г.) и Швеции (1992 г.). Так, правительство Швеции для спасения зашатавшейся банковской системы страны создало два «плохих» банка – Securum и Retriva. В них были перемещены «плохие» активы крупных кредитных организаций -Nordbanken и Gotabanken. В обмен на вывод «плохих» активов Nordbanken и Gotabanken были национализированы. «Плохие» банки постепенно распродали и списали полученные активы по рыночным ценам (то есть с убытком), а затем закрылись. Что касается Nordbanken и Gotabanken, то эти банки, освободившись от «токсичных» активов, начали оживать, через некоторое время стали прибыльными, а потом были приватизированы.

Печально знаменитым «плохим» банком можно считать и американский банковский гигант Леман Бразерс (Lehman Brothers), который обанкротился в 2008 году. По мнению многих экспертов, Леман Бразерс был выбран на роль «плохого» банка на «общем собрании» банкиров Уолл-стрит. После принятия такого решения все «токсичные» активы с банков Уолл-стрит (в них преобладали ипотечные бумаги) были перегружены на Леман Бразерс, и он моментально пошёл на дно.

Во время финансового кризиса конца прошлого десятилетия в США собственный «плохой» банк создал один из крупнейших банков Уолл-стрит Citigroup. В 2009 году активы Citigroup были разделены на «хороший» банк Citicorp (розничные и корпоративные операции) и «плохой» банк Citi Holdings (брокерские операции и управление активами). На баланс последнего были выведены все «токсичные» активы (прежде всего ипотечные бумаги). Citigroup получила массированную государственную поддержку, в том числе гарантии для Citi Holdings, взамен передав государству 36% акций. В дальнейшем государственная помощь была возвращена, акции приватизированы. Citi Holdings продолжал заниматься «токсичными» активами, пытаясь привести их в порядок. Те активы, которые удавалось восстановить, передавались в Citicorp, остальные приходилось списывать в убытки. В 2016 год банк Citi Holdings был ликвидирован.

В Европе в годы финансового кризиса обсуждались многочисленные проекты «плохих» банков. Однако грозовая туча кризиса стала уходить, проекты не были реализованы. Насколько мне известно, лишь в Германии удалось создать один «плохой» банк регионального значения. Уже после кризиса, в 2013 году правительство Испании национализировало четыре коммерческих банка, которые были определены как специализированные кредитные организации, работающие с ипотечными кредитами, ипотечными бумагами и недвижимостью. Они имели признаки «плохих» банков. На баланс крупнейшего из них, банка Sareb были переведены ипотечные кредиты и ипотечные бумаги на сумму 36,7 млрд, евро. Под контроль испанского «плохого» банка уже в середине 2013 года было передано около 107 тысяч единиц недвижимости, в их числе частично построенные гостиницы, квартиры, земля и 76 000 пустующих домов.

Проект создания «плохого» банка обсуждался и в Италии, банковская система которой, как известно, одна из самых слабых и неустойчивых в еврозоне. В 2017 году правительство приняло решение о выделении 17 млрд, евро на спасение двух «системно значимых» банков -Veneto Вапса и Вапса Popolare di Vicenza с помощью перегрузки их проблемных и токсичных активов в специально создаваемый «плохой» банк. Однако с приходом к власти правительства консерваторов и евроскептиков решение о создании «плохого» банка было отменено.

В середине текущего десятилетия в Брюсселе обсуждали вопрос об укреплении европейской банковской системы. Чиновники ЕЦБ и Европейского Союза склонялись к идее создания общеевропейского «плохого» банка. Однако против выступила Германия, которая посчитала, что основное бремя погашения убытков такого банка ляжет на нее. Тем более, что спасать ему придется прежде всего не немецкие банки, а кредитные организации Италии, Испании и других стран южной Европы.

Эту историю я описал два года назад в статье «Спасёт ли банковскую систему Европы «плохой» банк»[2]2
  https://www.fondsk.ru/news/2017/03/19/spaset-li-bankovskuju-sistemu-evropy-plohoj-bank-43694.html


[Закрыть]. На сегодняшний день проект общеевропейского «плохого» банка не реализован.

Может сложиться впечатление, что пока идея «плохих» банков на Западе еще не воплотилась в должной мере в жизнь. Однако давайте посмотрим на ситуацию в западном банковском мире более широко. На самом деле в большинстве стран Запада такие «плохие» банки, берущие на себя «грехи» (то бишь убытки и откровенные кражи) остального банковского мира есть. И эту роль на себя взяли Центробанки. По крайней мере в течение последних десяти лет (со времени финансового кризиса) они принимали на свои балансы гигантские объемы «плохих» активов.

Классическим примером является Федеральная резервная система США. С 2008 года американский Центробанк начал кампанию так называемого «количественного смягчения» (КС), организовав массовую скупку ценных бумаг на финансовом рынке. Скупались два вида бумаг – казначейские облигации США и ипотечные бумаги. Если первые бумаги имели и имеют высшие рейтинговые оценки и считаются «хорошими» (даже «отличными»), то у вторых низкие рейтинговые оценки, позволяющие называть их «плохими» и даже «мусорными». Всего было три программы КС, последняя закончилась осенью 2014 года. В результате баланс ФРС за 2008-2014 гг. вырос с 0,8 трлн, до 4,5 трлн. долл. При этом на долю «плохих» бумаг (ипотечных) пришлось примерно 1,2 трлн. долл.

С осени позапрошлого года ФРС объявила о начале политики количественного ужесточения и потихоньку начала избавляться от бумаг (как «хороших», так и «плохих»). Впрочем, в настоящее время, когда активы ФРС удалось снизить до планки 3,9 трлн, долл., распродажа бумаг из портфеля ФРС приостановлена. В 2008 году активы ФРС США по отношению к ВВП страны составляли около 6%, по завершении третьей программы КС показатель вырос почти до 22%, а в конце прошлого года несколько снизился – до 19,6%, но далее снижение стало таким же рискованным делом, как спуск с горы по крутому склону. Экономика США, мягко говоря, находится в неважном состоянии. В Вашингтоне всерьез заговорили о том, что пора запускать четвертую программу КС, т.е. ФРС вновь должна заработать в режиме «пылесоса», засасывающего бумаги с финансового рынка (плюс к этому надо снижать ключевую ставку, которая сегодня и так невысокая – 2,25-2,50%). Если бы ФРС попробовала и далее избавляться от «плохих» бумаг, то у нее как «кредитора последней инстанции» могли бы возникнуть серьезные убытки. Конечно, можно было бы покрывать убытки, ускорив обороты «печатного станка» ФРС, но тогда началось бы еще большее инфляционное раздувание и без того громадной долларовой денежной массы. Попытки бороться с убыточностью ФРС с помощью «печатного станка» напоминали бы попытки человека убежать от собственной тени.

Валюта баланса ЕЦБ, который с 2015 года стал проводить свою программу КС, уже превысила 5 трлн. долл.

ЕЦБ превратился в гигантский «пузырь», наполненный бумагами, мягко выражаясь, не очень высокого качества. В его портфеле нет ипотечных бумаг, как у ФРС США. Зато в нем казначейские бумаги таких стран, как Греция, Италия, Португалия, Испания и других членов Европейского Союза. Государственные (суверенные) долги таких стран продолжают расти, а рейтинговые оценки (качество) казначейских бумаг падать. В общем ЕЦБ не может закруглить свою программу КС (хотя обещал поставить точку в этом деле перед новым, 2019 годом). Если в начале финансового кризиса 2008 г. активы ЕЦБ по отношению к ВВП всех стран еврозоны составляли примерно 12%, то в конце 2018 года – 39,7%. Если ЕЦБ попробует сдувать «пузырь» своих активов, то экономика еврозоны, а, в конечном счете, и всего ЕС рухнет в одночасье. Но даже если предположить, что ЕЦБ удалось бы сокращать свой баланс без смертельных угроз для экономики, то у него неизбежно обнаружились бы большие убытки. Одним словом, ситуация ЕЦБ напоминает ФРС: оба Центробанка умудрились забраться на высокую гору, а вот сойти с нее без риска для жизни не могут.

В мире Центробанков есть один центральный банк, который стал принимать на себя «грехи» подведомственных коммерческих банков намного раньше, чем ФРС США и ЕЦБ. Это Банк Японии. Он стал выкупать у коммерческих банков бумаги разной степени «токсичности» еще с конца прошлого – начала текущего века. Между прочим, уже к началу финансового кризиса 2008 года валюта баланса (итоговая величина активов и пассивов) Банка Японии достигла планки в 1 трлн, долл., что было выше показателя ФРС США на тот момент (0,8 трлн, долл.). Хотя традиционно считали, что Федеральный резерв самый большой в мире Центробанк. Уже тогда (в 2008 году) активы Банка Японии по отношению к ВВП составляли 22%. Это была рекордная величина среди ведущих Центробанков. Но на конец 2018 года значение показателя у Центробанка Японии стало тем более рекордным – 100,6%.

Итак, в мире Центробанков выделяют трех «тяжеловесов» – ФРС США, ЕЦБ и Банк Японии. В 2007 году их совокупные активы оценивались в 3,3 трлн. долл. Пиковое значение показателя было зафиксировано в прошлом году – почти 15 трлн., а по состоянию на март 2019 года – 14,2 трлн. долл. За 2007-2019 гг. активы трех Центробанков выросли в 4,3 раза. Вот данные о величине активов каждого из них на март нынешнего года (трлн, долл.): ЕЦБ – 5,3; Банк Японии – 5,0; ФРС США -3,9. Как видим, Федеральный резерв (несмотря на то, что его «продукция» – доллары США – находится вне конкуренции на мировом рынке валют), занимает лишь третье место по величине активов. Но в этом списке нет еще одного гиганта – китайского Центробанка. Активы Народного банка Китая (НБК) в марте текущего года составили 5,2 трлн. долл. Таким образом, ранжировать Центробанки по показателю активов следует так: 1) ЕЦБ; 2) НБК; 3) Банк Японии; 4) ФРС США.

Хотя некоторые журналисты называют ЕЦБ, Банк Японии и ФРС США «тяжеловесами» мира Центробанков, я бы от такого сравнения воздержался. Дело в том, что ЕЦБ и ФРС США за последнее десятилетие, а Банк Японии за последние два десятилетия превратились в «пузыри». А применительно к пузырям слово «вес» не очень-то подходит. Центробанки «надувались» с помощью ценных бумаг не всегда высокого качества, а иногда откровенно мусорными бумагами. Некоторые из бумаг, которые приобретались Центробанками, были достаточно качественными, однако со временем их качество может падать (и падает). Например, на балансе ЕЦБ находятся бумаги суверенного долга некоторых стран еврозоны, которые при определенном развитии событий в одночасье могут превратиться в «мусор». О портфеле Банка Японии вообще нужен особый разговор. Деятельность этого Центробанка находится в тени, СМИ редко пишут и говорят о Банке Японии. Между тем, изучение его новейшей истории может подсказать, куда и как могут в ближайшие годы двигаться ФРС США и ЕЦБ. Между прочим, Банк Японии уже не раз за отдельные кварталы фиксировал отрицательный финансовый результат своей деятельности, т.е. убытки. А ведь убыточность грозит всем большим Центробанкам, которые фактически превратились в «ассенизаторов» банковского мира.

Особняком в списке главных Центробанков мира стоит Народный банк Китая. Его пока «пузырем» назвать нельзя. Из 5,2 трлн. долл, активов 3,1 трлн. долл, приходится на валютные резервы, которые составляются вроде бы из очень качественных бумаг (казначейские бумаги США, других стран Запада). Примерно 0,1 трлн, долл. – золото, остальные 2 трлн. долл. – различные активы внутреннего происхождения, причем, по заверениям НБК, высокого качества. Но дело в том, что в Китае в последние годы быстро растут все виды долгов, в том числе в банковском секторе экономики. На эту тему у меня только что вышла статья «Китай – экономика как долговая пирамида»[3]3
  https://www.fondsk.ru/news/2019/04/16/china-ekonomika-kak-dolgovaja-piramida-48013.html


[Закрыть]. Руководство Китая судорожно ищет способы для начала хотя бы остановить рост долгов, а по возможности и начать снижать долговую нагрузку на экономику страны. Среди возможных средств обсуждается и вопрос о создании в стране «плохого» банка. Впрочем, нельзя исключать и варианта, что Китай воспользуется опытом ФРС США, ЕЦБ и Банка Японии по возложению функций «плохого» банка на Центробанк. Примечательно, что закон о Народном банке Китая, принятый еще в 1995 году, предусматривает ситуацию возможного возникновения убытков у китайского Центробанка. А ведь такая ситуация реально может возникнуть лишь в случае, если Центробанк начинает функционировать как «ассенизатор» банковского сектора. Так вот в случае возникновения убытков покрывать их должно государство из бюджета. Получается, что последней спасительной инстанцией оказывается даже не Центробанк с его «печатным станком», а правительство. В конечном счете – налогоплательщики. Впрочем, такой вариант решения проблемы долгов Китаю ничего хорошего не сулит.

Предложенный читателю небольшой обзор зарубежного опыта, касающегося «плохих» банков, необходим для того, чтобы посмотреть на ситуацию в банковской системе РФ. В разгар финансового кризиса 2008-2009 гг. в России также заговорили о необходимости создания «плохого» банка. Но об этом в следующий раз.

Мир наличных денег на перепутье

Любой человек, даже самый богатый и щедрый, с более легким сердцем платит чеком крупную сумму, чем незначительную сумму наличными.

Макс Бирбом (1872-1956), английский критик

Сегодня мир вступает в эпоху «цифровой» экономики. Важной особенностью такой экономики является преобладание в обращении безналичных денег, причем они уже имеют исключительно электронную, или «цифровую» форму. Наличные деньги в форме бумажных денежных знаков (банкнот) и монет присутствуют в обращении, но в целом по миру наблюдается тенденция к их окончательному замещению безналичными деньгами. Процесс очень неравномерен, уровень наличного денежного обращения сильно варьирует от страны к стране.

Недавно была предпринята попытка нарисовать общую картину денежного мира с точки зрения оценки соотношения наличного и безналичного компонентов денежного обращения. Речь идет о докладе под названием «World Cash Report 2018»[4]4
  https://cashessentials.org/app/uploads/2018/07/2018-world-cash-report.pdf


[Закрыть]. Он содержит результаты исследований базирующейся в Лондоне международной многопрофильной компании G4S. Она считается крупнейшей в мире компанией, предоставляющей широчайший спектр услуг, обеспечивающих безопасность ведения бизнеса. Одной из основных сфер ее деятельности является наличное денежное обращение: консультирование банков, торговых и иных компаний, разработка и внедрение технологий работы с наличными деньгами. Для того, чтобы лучше ориентироваться в мире наличных денег, компания уже несколько лет занимается подготовкой различных обзоров на эту тему. Первый доклад был посвящен ситуации с наличным деньгами в Нидерландах (2011 год). Спустя год аналогичный доклад был подготовлен по Бельгии. В 2014 году вышел доклад с прогнозными оценками будущего наличных денег в Нидерландах. В 2016 году был сделан обзорный доклад по наличным деньгам в Европе. И вот, наконец, появился первый доклад, претендующий на глобальный охват.

Доклад «Мировые наличные деньги – 2018» базируется на изучении 47 стран на всех континентах планеты за период 2011-2016 гг. Кстати, в обзор включена также Российская Федерация. Обзор построен как на национальных статистических данных, так и социологических обследованиях, которые проводила сама компания G4S в 24 странах (в России обследование не проводилось). Такие обследования, в частности, показали, что в 17 из 24 стран более 50% платежных операций (по количеству, а не стоимостному объему) люди осуществляли с использованием наличных денег.

Самый низкий процент (ниже 50%) операций с использование наличных денег в 2016 году был зафиксирован в следующих странах (%): Южная Корея – 14; Швеция – 20; США – 32; Австралия – 37; Великобритания – 42; Нидерланды – 45; Эстония – 48. У девяти стран показатель использования наличных денег находился в диапазоне от 50 до 80%. Самые высокий показатель доли операций с использованием наличных денег (80% и выше) был в следующих странах (%): Мальта – 92; Кипр – 88; Греция – 88; Испания – 87; Австрия – 85; Португалия – 81; Германия – 80.

В целом по Европе с помощью наличных денег гражданами осуществлялось 78,8% общего числа всех платежных операций, а их доля в стоимостном объеме платежей была равна 53,8%. Авторы доклада с помощью таких цифр проводят мысль, что хоронить наличные деньги еще рано. Хотя в долгосрочной перспективе тенденция к их вытеснению очевидна.

Одним из ключевых показателей, используемых в докладе, является масса наличных денег, называемая в экономической литературе денежным агрегатом МО (банкноты и монеты в обращении). Особенно относительный показатель МО к валовому внутреннему продукту (ВВП). В 2016 году в целом по миру этот показатель «наличной монетизации» был равен 9,6%. Ниже (табл.1) приведены показатели на 2011-й и 2016 г. по основным частям света.

Табл. 1. Наличные деньги к ВВП (%)

Как видим, относительный уровень наличной денежной массы рос в период 2011-2016 гг. во всех частях света, но наиболее ярко выраженный рост наблюдался в Африке и Латинской Америке. Минимальным был рост в Северной Америке и Океании. Наиболее высокие показатели относительной величины наличной денежной массы были в 2016 г. в следующих странах (%): Парагвай – 38;

Эквадор – 29; Япония – 20; Марокко – 20; Египет – 19; Греция – 17; Гонконг – 16; Венгрия – 13; Испания – 12,5; Таиланд – более 12; Чехия – 12; Италия – 11.

А вот страны с наименьшими показателями относительной величины наличной денежной массы (%): Швеция – 1,4; Нигерия – 2Д; Новая Зеландия – 2Д; Бразилия -3,0; Замбия – 3,0; Кения – 3,0; Великобритания – 4,0; Канада – 4,1. Можно заметить, что в списке стран с наименьшей наличной монетизацией экономики мы видим как экономически развитые государства, так и развивающиеся, в том числе относящиеся к группе беднейших. Если экономически развитые страны типа Швеции некогда имели гораздо более существенные уровни наличной денежной массы и снижали их, то у бедных и беднейших стран эти уровни были всегда хронически низкими. Прежде всего, из-за слабой развитости банковской системы. Все страны Запада, как полагают многие эксперты, неизбежно пойдут по стопам Швеции, т.е. сначала остановят дальнейшее наращивание наличной денежной массы, а затем начнут ее сокращать (по отношению к ВВП, а затем в абсолютном выражении).

А вот у развивающихся стран альтернативой развитию денежного обращения путем создания сети традиционных банковских учреждений с их наличными деньгами и банкоматами является развитие мобильного банкинга. Именно с помощью мобильных телефонов и специальных приложений развивающиеся страны будут догонять Запад по показателям денежного обращения. Более того, развивающиеся страны, не обремененные традиционной банковской системой, могут иметь даже более высокие темпы развития безналичного денежного обращения. Этот вариант принято называть «китайской моделью».

Для оценки роли и места наличных денег в экономике и жизни граждан кроме такого макроэкономического показателя, как МО/ВВП, следует учитывать скорость обращения наличных денег. Ведь бумажные деньги могут использоваться в качестве средства накопления (лежать под матрасом), а не выступать в качестве средства обмена и платежей. В докладе используется показатель количества наличных денег, снимаемых через банкоматы, по отношению к ВВП. Вот, например, в Новой Зеландии уровень наличной монетизации составляет 2,0% ВВП, а через банкоматы ежегодно снимается денег общим объемом 6,4%. Получается, что запас наличности более трех раз за год проходит через банкоматы. А вот США. У них наличная монетизация составляет 8,9% ВВП. А масса денег, снимаемых за год с помощью банкоматов, оценивается в 3,9% ВВП. Получается, что вся масса наличных денег в США сможет пройти через банкоматы за 2,3 года. Скорость обращения наличных денег в США примерно в семь раз ниже, чем в Новой Зеландии. Нетрудно догадаться, что в Америке они лежат под матрасами и на банковских депозитах.

Авторы доклада попытались определить те страны, которые в наибольшей степени «эмансипировались» от наличных денег и наиболее близки к переходу на полностью «цифровое», т.е. безналичное денежное обращение.

Для этого использовались следующие показатели:

– относительная величина наличной денежной массы (МО/ВВП);

– объем наличности, снимаемой населением через банкоматы, по отношению к ВВП;

– число платежных операций, осуществляемых с помощью банковских карт (дебетовых и кредитных) в расчете на душу населения;

– число эмитированных банковских карт в расчете на одного жителя;

– количество POS-терминалов в расчете на 100 тыс. жителей; под POS-терминалами (от англ. Point Of Sale) понимается электронное программнотехническое устройство для приёма к оплате платёжных карт; под POS-терминалом часто подразумевают весь программно-аппаратный комплекс, который установлен на рабочем месте кассира;

– доля взрослого населения, имеющего доступ к банковским счетам к общей численности взрослого населения (в возрасте старше 15 лет);

– доля платежных операций, осуществляемых населением с использованием наличных денег (этот показатель определялся с помощью социологических обследований).

Несмотря на активные попытки денежных властей вытеснять нал из обращения, наличная денежная масса в большинстве стран мира в период 2011-2016 гг. росла как в абсолютном, так и относительном выражении. Дело в том, что после финансового кризиса 2008-2009 гг. денежные власти многих стран (особенно стран Запада) предпринимали всяческие усилия к тому, чтобы оживить экономику (которая не смогла полностью восстановиться). Для этого использовалось такое (ставшее уже привычным) средство, как наращивание денежной массы.

Табл. 2. Рейтинг стран с наименьшей зависимостью от наличных денег (по состоянию на 2016 год)

Обращу внимание, что денежная масса в экономике состоит из двух компонентов: 1) деньги, эмитируемые Центробанком; 2) деньги, эмитируемые коммерческими банками. Первые являются преимущественно наличными деньгами; вторые – безналичными (депозитными). Доля первых в общей денежной массе варьирует в разных странах преимущественно в диапазоне 10-20%. Соответственно на деньги, эмитируемые коммерческими банками, приходятся остальные 80-90%. Но эмиссия коммерческими банками денег (в виде выдаваемых кредитов) возможна лишь при наличии на депозитах этих банков определенного количества законных платежных средств. В учебниках по экономике это называется денежным мультипликатором. Иначе говоря, наращивание общей денежной массы невозможно без наращивания денежного агрегата МО, без этого денежный мультипликатор не будет работать. Условно говоря, за счет каждого доллара (евро, рубля) прироста наличной денежной массы можно обеспечить прирост всей денежной массы на три доллара (евро, рубля). Наращивание наличной денежной массы нужно не только и не столько для того, чтобы обслуживать платежи и расчеты в экономике, сколько для того, чтобы выступать «денежной базой» (есть такое понятие в экономической науке) для наращивания всей денежной массы и повышения монетизации экономики. Монетизация выражается показателем общей денежной массы (наличные + безналичные деньги), отнесенной к ВВП (в процентах).

Вот как менялась монетизация экономик некоторых стран мира в период 1960-2016 гг. (% ВВП): Япония – с 50 до 240; Великобритания – с 45 до 140; Австралия – с 45 до 120; США – с 60 до 90. У Китая в 1977 году (первый год, когда появилась китайская статистика показателя) уровень монетизации экономики составлял 26,4%. А согласно последним данным, в 2017 году уровень монетизации китайской экономики был одним из самых высоких в мире – 202,6%.

Итак, мировая финансовая элита сегодня оказывается в сложном положении. С одной стороны, она очень заинтересована в том, чтобы наличные деньги были ликвидированы. По многим причинам ей нужно создание электронно-банковского «колпака», в котором надо «запереть» всех граждан. С другой стороны, она по многим причинам не может это сделать немедленно, ибо для этого надо кардинально менять всю конструкцию банковской системы, которая выстраивалась на протяжении нескольких веков. А в то же время Центробанки потихоньку продолжают подкачивать экономику наличными деньгами, укрепляя «денежную базу». Если этого не делать, то экономика рухнет с непредсказуемыми последствиями как для всего общества, так и финансовой элиты.

Впрочем, следует обратить внимание на Швецию. Она, пожалуй, единственная страна «золотого миллиарда», которая непрерывно сокращает на протяжении нескольких лет наличную денежную массу – не только в абсолютном, но и относительном выражении. Сегодня, как уже отмечалось выше, уровень наличной монетизации шведской экономики самый низкий в мире – 1,4% ВВП. При этом, между прочим, общий уровень монетизации экономики Швеции достаточно высокий – 73% ВВП. У меня складывается впечатление, что мировая финансовая элита («хозяева денег») используют эту скандинавскую страну как испытательный полигон для отработки новой модели денежного обращения и превращения банковского мира в «электронный концлагерь».

За пределами «золотого миллиарда» есть несколько стран, в которых также наблюдалось сокращение уровня наличной монетизации экономики. Согласно «World Cash Report 2018», это Китай, у которого показатель наличной монетизации сократился с 11% ВВП в 2011 году до 9,5% в 2016 году. Судя по тем данным, которые приводятся в докладе, Китай также может претендовать на включение в список стран с наименьшей зависимостью от наличных денег. Низкая наличная монетизация экономики Китая не мешает ей занимать одно из первых мест в мире по показателю общей монетизации. Если в 2000 году в общей денежной массе Китая на наличные деньги приходилось 13%, то к 2017 году эта доля упала до 5%[5]5
  http ://rcit. su/inform – dm .html


[Закрыть]. Авторы доклада явно обошли вниманием Китай, который семимильными шагами движется к безналичному обществу.