Текст книги "«Не было Сталинских репрессий»"

Глава 5

1 декабря 1934 года убит Киров.

Сталин крайне болезненно воспринял его смерть, очевидец свидетельствует: «Потрясенный смертью Сергея Мироновича, Сталин за эти дни осунулся и почернел, оспины на лице стали виднее. Поцеловав покойного Кирова в губы, он еле слышно выдохнул: „Прощай, дорогой друг“. После смерти жены у него не было более близкого человека».

Оказалось, что Киров жизнелюб (до женщин), соблазнил жену Николаева, полупсиха. Он и убил Кирова. Николаев не был причастен ни к троцкистам и ни к каким-либо оппозиционерам.

Однако следствие сразу же отказалось от такой версии. Видимо, потому что она бросала тень на моральный облик одного из лидеров партии, подтверждала и без того ходившие по городу разговоры о частых кутежах Кирова с женщинами в ленинградских дворцах.

Вечером Николаев ответил на вопросы следователей: «Категорически утверждаю, что никаких участников в совершении мною покушения на тов. Кирова у меня не было. Все это я подготовил один, и в мои намерения никогда я никого не посвящал… Причина одна – оторванность от партии, от которой меня оттолкнули… Цель – стать политическим сигналом перед партией, что на протяжении последних 8– 10 лет на моем пути жизни и работы накопился багаж несправедливого отношения к живому человеку. Эта историческая миссия мною выполнена. Я должен показать всей партии, до чего довели Николаева… План совершения покушения – никто мне не помогал в его составлении… Я рассматривал покушение как политический акт. Чтобы партия обратила внимание на бездумно бюрократическое отношение к живому человеку… Я сделал это под влиянием психического расстройства и сугубого отпечатка на мне событий в институте».

Из показаний жены Николаева: «С момента исключения его (Николаева) из партии он впал в подавленное настроение и нигде не хотел работать. Он обращался в районный комитет, но там ему работу не дали. На производство он не мог пойти по состоянию здоровья – у него неврастения и сердечные припадки».

Николаев назвал своих лучших друзей, враждебно настроенных к Сталину. Один из них бывший троцкист-подпольщик, был исключен из партии в 1927 году, восстановлен в 1928 году при поддержке Каменева. Второй – бывший анархист, исключен из партии в 1927 году за контрреволюционную деятельность.

Следователи предъявили обвинение в убийстве Кирова членам «ленинградского центра» зиновьевцев.

Через три дня долгих допросов Николаев дал показания, что «должен был изобразить убийство Кирова как единоличный акт, чтобы скрыть участие в нем зиновьевской группы… Выстрел в Кирова должен был послужить сигналом к „взрыву“ внутри страны».

Затем Николаев соглашался с чекистами: «Да, я принадлежал к зиновьевско-троцкистской контрреволюционной организации».

Следователь доложил обкому, что убийство было организовано зиновьевцами: бывшим руководителем райкома комсомола и другими; их идейными вдохновителями были Зиновьев и Каменев.

В тот же день в Москве были арестованы Зиновьев, Каменев и еще тридцать человек. Их обвинили в том, что хотя они и не знали о террористических планах, но несут «политическую ответственность за совершившееся убийство».

Сталин намеревался провести громкие судебные процессы о совместном переходе зиновьевцев и троцкистов к террору, шпионажу и вредительству. Ежов, секретарь ЦК, председатель Комиссии партийного контроля, докладывал Сталину о ходе следствия.

Вскоре следователи доложили: «Установлено, что убийство тов. Кирова было совершено Николаевым по поручению террористического подпольного „Ленинградского центра“… Мотивами убийства тов. Кирова явилось стремление добиться таким путем изменения нынешней политики в духе так называемой зиновьевско-троцкистской платформы».

По делу Кирова 17 человек расстреляны, в т. ч. Николаев и его жена. 19 человек приговорены к тюремному заключению, в том числе Зиновьев к 10 годам, Каменев к пяти годам. 77 человек – к лагерям или ссылке. 663 бывших сторонников Зиновьева высланы на 3—4 года на север Сибири.

По всей стране проходили митинги, на которых требовали расстрела Зиновьева и Каменева.

Сталин в закрытом письме ЦК писал: «Зиновьевцы ради достижения своих преступных целей скатились в болото контрреволюционного авантюризма, в болото антисоветского индивидуального террора, наконец, – в болото завязывания связей с латвийским консулом в Ленинграде, агентом немецко-фашистских интервенционистов… Их объединяла одна общая беспринципная, чисто карьеристская цель – добраться до руководящего положения в партии и правительстве и получить во что бы то ни стало высокие посты».

Очевидно, Сталин в это время пришел к выводу, что нет оснований признать Зиновьева и Каменева ответственными за убийство Кирова.

Приговор гласил: «Судебное следствие не установило фактов, которые давали бы основание квалифицировать преступления зиновьевцев как подстрекательство к убийству С. М. Кирова».

На другой день после убийства Кирова упростили проведение следствий по терактам. Развернулась кампания против «классово чуждых элементов». Разведка доложила Сталину, что белая эмиграция по-прежнему планирует его убийство, при этом предусматривалось предварительное убийство Кирова.

Адмирал И. С. Исаков рассказывал о совещании у Сталина в кремлевском зале, к которому вели переходы с несколькими поворотами. На каждом повороте стояли дежурные офицеры НКВД.

Сталин вдруг сказал: «Заметили, сколько их там стоит? Идешь каждый раз по коридору и думаешь: кто из них? Если вот этот, то будет стрелять в спину, а если завернешь за угол, то следующий будет стрелять в лицо. Вот так идешь мимо них по коридору и думаешь…»

У Сталина были основания не доверять Ягоде, главе НКВД. Ему доложили о том, что Ягода поддерживает оппозиционеров. Сталину не нравились и личные качества Ягоды (высокомерие, тщеславие, грубость, развязность). Однако Сталин не стал пока ничего предпринимать, учитывая, что аппарат НКВД был заполнен в основном людьми Ягоды.

Ягода, стремясь доказать свое рвение, резко увеличивал число арестов: с 1933 года по 1936 год в четыре раза. 3

Январь 1935 года. Соратник Сталина еще по Баку, крестный отец жены Сталина, Авель Енукидзе был секретарем ВЦИК (тогдашнего парламента). Ему же подчинялась охрана Кремля.

Кремлевские уборщицы на чаепитиях сплетничали о начальстве. У них – двадцатилетних, деревенских – любимые темы: «как начальники богато живут, а люди они плохие, вот Сталин же не русский, а армянин, очень злой, убил свою жену…» Чекисты активно расследовали «антисоветские разговоры», однако Енукидзе не дал ход делу, мол, несерьезно. Однако чекисты записали в подозреваемые Енукидзе, коменданта Кремля Петерсона, военачальника Корка и других.

Ягода по указанию Сталина нарочито затягивал расследование, подозреваемых перевели подальше от Москвы.

27 января арестованы Б.Н.Розенфельд, племянник Каменева и другие кремлевские работники: за разговоры о «плохом Сталине и хороших Каменеве, Зиновьеве, Троцком».

Бывшая жена Каменева Н. А. Розенфельд и Муханова, любовница Енукидзе рассказывали сотрудницам о том, что самоубийство жены Сталина было «вызвано ее несогласием с политическим курсом, проводимым в стране, в результате которого якобы деревня доведена коллективизацией до обнищания; в городе населению не хватает продуктов питания и т. д. Старые и ближайшие ученики Ленина – Зиновьев и Каменев – отстранены от политической жизни… В стране отсутствуют элементы демократии».

Н. А. Розенфельд и Муханова показали себя на допросах экзальтированными фанатичками, способными идти даже на смерть ради некоей идеи.

Муханова: «Розенфельд мне говорила, что на Ленина было покушение, совершенное Каплан, а на Сталина вот никак не организуют. Нужна русская Шарлотта Корде для спасения русского народа… Мои контрреволюционные убеждения приводили меня еще тогда к мысли о необходимости убить Сталина, и я полностью разделяла террористические намерения Н. А. Розенфельд».

Н. А. Розенфельд о бывшем муже: «Каменев говорил о своем тяжелом положении, о том, что все зло в Сталине, который виновен в этом его положении, что Сталин ему мстит, что пока будет Сталин, положение его останется таким же тяжелым… Мы пришли к выводу о необходимости активной борьбы с руководством ВКП (б) вплоть до террористических актов».

Брат Каменева, художник Н. Б. Розенфельд и его сын Б. Н. Розенфельд признали, что вели разговоры об устранении Сталина, в которых участвовал и сам Каменев.

По «кремлевскому делу» проходили сам Каменев, его жена (сестра Троцкого), сын Троцкого Сергей Седов и еще многие сотрудники Кремля, их родственники и знакомые.

Каменев категорически отрицал все.

Зиновьев активно подыгрывал следователям, откровенно говорил о Каменеве: «Каменев не был ни капельки менее враждебен партии и ее руководству, чем я, вплоть до нашего ареста… Каменеву принадлежит крылатая формулировка о том, что „марксизм есть теперь то, что угодно Сталину“… Читая „Бюллетени оппозиции“, я подробно информировал Каменева о содержании этих документов и о моем положительном отношении к отрицательным оценкам, которые давал Троцкий положению в стране и партии… Призыв Троцкого „убрать Сталина“ мог быть истолкован как призыв к террору… Контрреволюционные разговоры, которые мы вели с Каменевым и при Н. Б. Розенфельде… могли преломиться у последнего в смысле желания устранить Сталина физически, мы же говорили в смысле замены его на посту генерального секретаря ЦК ВКП (б)».

Другие арестованные не отрицали своих антисоветских разговоров и предположений, что если Красная армия поднимет восстание, то крестьяне ее поддержат.

А. С. Сванидзе, старый товарищ Сталина по Закавказью, в своем доносе на его имя сообщал, что заговорщиками были Енукидзе и комендант Кремля Петерсон, бывший во время Гражданской войны начальником охраны Троцкого и командиром его бронепоезда. В план заговорщиков входил арест или, при необходимости, убийство Сталина, Молотова, Кагановича, Ворошилова, Орджоникидзе. На роль диктатора планировались либо Тухачевский, либо комкор Путна. Петерсон подготовлял кадры заговорщиков среди военных курсантов Кремля и в командном составе кремлевского гарнизона. Участником заговора был Корк, командующий в то время Московским военным округом. Аресты Сталина и других предполагалось проводить в квартирах или в кинозале Кремля.

Наличие этого плана документально не подтверждено.

Круг подследственных расширялся. Чернявский – начальник отдела разведывательного управления штаба армии, рассказывал друзьям о служебной командировке в США, при этом заявлял, сравнивая США и СССР, о невозможности воплотить в жизнь главный лозунг партии – догнать и перегнать Америку.

К «кремлевскому делу» подключился Ежов.

5 июня 1935 прошел пленум ЦК по Енукидзе.

Из доклада Ежова: «При расследовании обстоятельств убийства товарища Кирова в Ленинграде, до конца еще не была вскрыта роль Зиновьева, Каменева и Троцкого в подготовке террористических актов против руководителей партии и советского государства. Последние события показывают, что они являлись не только вдохновителями, но и прямыми организаторами как убийства товарища Кирова, так и подготовлявшегося в Кремле покушения на товарища Сталина».

Впервые бывшие вожди партии были объявлены заговорщиками, террористами, контрреволюционерами, врагами народа.

Расстреляли двух рядовых врагов, приговорили семьдесят к срокам от семи до десяти лет.

Осуждены два лидера антисталинской группы на три – пять лет, которые открыто заявляли себя принципиальными противниками Сталина. 15 членов «рабочей оппозиции» осуждены на пять лет.

В декабре 1935 года ЦК постановил завершить третью генеральную чистку партии, самую жесткую и продолжительную из всех.

Глава 6

Весь год после убийства Кирова Сталин посвятил пересмотру структуры государственного управления. Казалось бы, он должен был усилить органы госбезопасности, ввести жесткую диктатуру пролетариата в соответствии с действующей Конституцией. Однако он стал готовить переход к всеобщим, равным, прямым и тайным выборам всех органов власти. Подготавливалась Конституция 1936 года, предусматривающая переход к парламентской республике с альтернативными выборами.

Открыто он сказал об этом в марте 1936 года: «Всеобщие, равные, прямые и тайные выборы в СССР будут хлыстом в руках населения против плохо работающих органов власти».

Почему? Практика последних лет показала, что оппозиция интеллигенции не представляет большой опасности, ее не поддерживает ни партия, ни народ. Опасность представляют руководители и их пособники на региональном уровне, так называемое широкое руководство. Они провалили начало коллективизации, они сорвали выполнение первого пятилетнего плана. 1,3

В широкое руководство входили главы двадцати двух регионов страны: областей, крайкомов, нацреспублик. Первые секретари регионов обладали большой властью. Они составляли основу ЦК, который избирал высшие партийные органы – Политбюро, секретариат, оргбюро и, следовательно, в конечном итоге и узкое руководство. Хотя они и были вместе с узким руководством против левой и правой оппозиции, Сталина не устраивали их методы работы. Он так говорил о них: «Бюрократизм и канцелярщина аппаратов управления, болтовня о „руководстве вообще“ вместо живого и конкретного руководства, отсутствие личной ответственности, боязнь самокритики – вот где источники наших трудностей… Это люди с известными заслугами в прошлом, люди, ставшие вельможами, люди, которые считают, что партийные и советские законы писаны не для них, а для дураков… Для задуманной модернизации страны они не годились. Они честные большевики, преданные делу революции и социализма, но слишком рано и надолго занявшие весьма высокие посты, что и превратило их довольно быстро в „руководителей общего профиля“, так и не осознавших, что знаний для этого у них явно не хватает.. Они надеются на то, что советская власть не решится тронуть их из-за их старых заслуг. Они думают, что они незаменимы и что они могут безнаказанно нарушать решения руководящих органов… Каждый из них полагает, что если я член ЦК, стало быть… я все знаю. Как быть с такими работниками? Их надо без колебаний снимать с руководящих постов, невзирая на их заслуги в прошлом. Это необходимо для того, чтобы сбить спесь с этих зазнавшихся вельмож – бюрократов и поставить их на место».

Его сторонники в узком руководстве призывали к полной отмене всех действующих ограничений в выборах в советы, тайные и прямые выборы прежде всего ударят по бюрократическим элементам и будут для них полезной встряской. Требовали равных прав рабочих и крестьян: последние выбирали в 4 раза меньше депутатов, чем рабочие. Это юридически означало отказ от диктатуры пролетариата.

Широкое руководство проявило послушание – промолчало. Хотя интервью Сталина и других были опубликованы всеми газетами страны, однако никаких откликов не последовало. Сталинская новация по альтернативности напрямую угрожала их положению и реальной власти.

Сталин начал реабилитацию исторического прошлого страны. Изданы новые школьные учебники по истории, в которых положительно оценены заслуги русских полководцев, прогрессивные преобразования царей.

В 1935 году восстановлены дореволюционные воинские звания. Троцкий назвал это «самым оглушительным» ударом по «принципам Октябрьской революции».

Сталин восстановил казачьи войска, включая казачью военную форму царского времени. Появление на празднике в Большом театре казачьих старшин в казачьей форме поразило присутствующих.

Лев Разгон, сотрудник НКВД, говорил о фильме «Петр Первый»: «Если дела так дальше пойдут, то скоро мы услышим «Боже, царя храни».

Восстановленное исполнение кантаты Чайковского «1812 год» Мейерхольд и другие заклеймили как проявление монархизма, потребовали запретить ее.

Возвращено празднование Нового года с традиционной елкой.

И другое.

Старые большевики приходили к убеждению: «Сталин изменил делу революции». 6

В 1935 году исправлена ошибка архитекторов коллективизации, которые из мирового опыта взяли за образец еврейский кибуц: когда всё обобществлено, даже столовые и сортиры, своего двора у семьи нет, только спальня. Сталин провел новый колхозный устав: «Некоторые думают, что колхознику корову нельзя давать, другие думают, что свиноматку нельзя давать. И вообще вы хотите зажать колхозника. Это дело не выйдет…»

Колхознику позволили иметь участки площадью до одного гектара, в каждом подсобном хозяйстве разрешалось иметь одну корову, двух телят, свинью с поросятами, до десяти овец или коз, неограниченное количество птиц и кроликов и до десяти пчелиных ульев.

Троцкий страшно возмутился этим. А колхозники перестали бунтовать. 1,3

В январе 1936 года продолжен пересмотр дел осужденных за хищения социалистической собственности: посаженных, как говорилось в народе, за три колоска. По предложению Вышинского освобождены около миллиона человек, с них сняли судимость, вернули им право голосовать и быть избранными.

Эйхе, Хрущев и другие регионалы понимали, что эти люди не будут за них голосовать. 6

В апреле 1936 года съезд комсомола по просьбе Сталина убрал из устава положение о беспощадной борьбе с религией и заменил его указанием терпеливо разъяснять «вред религиозных предрассудков».

Сталин отверг «запрет на отправление религиозных культов», а также «заявил, что не все бывшие кулаки, белогвардейцы или попы враждебны Советской власти».

Политбюро пошло на полный отказ от так называемой махаевщины, выразившейся в дискредитации интеллигентов: практически всех, кто имел высшее образование.

Известных инженеров, осужденных на десять лет по делу «Промпартии», помиловали и восстановили во всех правах.

По предложению генерального прокурора Вышинского отменена высылка из Ленинграда лиц в связи с убийством Кирова, им предоставлены избирательные права и права на пенсию.

Сталинцы стремились к расширению массовой базы избирателей.

Так для большинства жизнь все-таки становилась лучше, а для меньшинства – тревожнее. 3

1 июня 1936 года пленуму ЦК представлен проект конституции.

Статья 134-я провозглашала: выборы «производятся избирателями на основе всеобщего, равного и прямого избирательного права при тайном голосовании.

Регионалы заслушали проект, но не обсуждали, никто не выступил.

Молотов, председательствующий: «Есть ли желающие высказаться? Прощу записываться».

Из зала донеслись голоса: «Перерыв, перерыв, надо подумать».

Но и после перерыва никто активности не проявил и не пожелал выступить даже с дежурными словами одобрения. Но за проект конституции проголосовали единогласно.

Ежов доложил пленуму «О ходе обмена партийных документов»: «Ни одна партийная организация, я, по крайней мере, не могу назвать такой партийной организации, которая с должным вниманием отнеслась бы к исключенным из партии. Этих людей исключили из партии и лишили работы, у нас практикуются такие вещи, что лишают работы его семью. В результате эти бывшие члены партии месяцами ходили без работы, обивали пороги райкомов и всех наших учреждений, и нигде не брали их на работу. Как видите, бдительность с другого конца. Конечно, грош цена такой бдительности. Это бездушное отношение. На деле эти люди хуже наших врагов, потому что они толкают людей в лагерь наших врагов… При проверке партдокументов мы исключили свыше 200 тысяч коммунистов».

Сталин: «Очень много. Если исключить 30 тысяч, а 600 бывших троцкистов и зиновьевцев тоже исключить, больше выиграли бы… Нельзя ли некоторых или многих из тех, которые апеллируют, восстановить как кандидатов?.. Почему нельзя этого сделать?»

Голоса: «Можно, можно! Это сейчас делается».

Сталин: «Нет, я думаю, что это не делается. У нас до сих пор еще среди партийных руководителей царит этакое, как бы сказать, валовое отношение к членам партии. Тебя исключили, ты апеллируешь. Если тебя можно восстановить полностью как члена партии – хорошо. Нельзя – так ты останешься вне партии. Прерывается всякая связь с партией… Насчет того, что 200 тысяч человек исключили из партии, больше 200 тысяч. Что это значит? Это значит, что мы очень легко и невнимательно людей принимаем в партию. Это экзамен для партии, и экзамен с минусом. Бесспорно. Если партия, стоящая у власти, имеющая все возможности политически просветить своих членов партии, поднять их духовно, привить им культуру, сделать их марксистами, если такая партия, имея все эти огромные возможности, вынуждена исключить 200 тысяч человек, то это значит, что мы с вами плохие руководители». 1

ЦИК одобрил проект конституции и назначил на ноябрь созыв Всесоюзного съезда Советов. Все газеты опубликовали проект и затем отклики граждан.

Широкое руководство игнорировало обсуждение. Выступили со статьями лишь двое: Варейкис (Сталинградский край) и Берия (Закавказье).

Варейкис: «Нет сомнения, что попытки использовать новую конституцию в своих контрреволюционных целях будут делать и все заядлые враги советской власти, в первую очередь из числа разгромленных групп троцкистов-зиновьевцев».

Берия одобрил проект. Остальные публиковали статьи не на тему. Так, например, Хрущев, первый секретарь МК, написал статью «Как мы организовали Дом пионеров и детские парки».

Историки отмечают, что позиция регионалов по проекту конституции выглядела как откровенный саботаж.

Зав отделом руководящих партийных органов Маленков провел кадровые перестановки на уровне руководства регионов. Затем сталинская группа решила продолжить репрессии против троцкистов. 1

В середине 30-х годов среди интеллигенции возрастает популярность левых – Зиновьева и Каменева.

Проверка вузов Азовско-Черноморского района показала широкое сочувствие Николаеву (убийце Кирова) и Зиновьеву. В узком кругу и даже на открытых собраниях студенты говорили: «Зиновьев и Каменев имеют огромные заслуги перед революцией, были друзьями Ленина, а теперь это смазывается»; «Если бы почаще убивали таких, как Киров, то жилось бы лучше, и страна вздохнула бы свободней»; «Я приветствую Николаева за убийство Кирова»… У арестованных зиновьевцев находили архивы листовок, завещание Ленина, платформу Рютина.

Троцкий в книге «Преданная революция» с марксистских позиций критиковал Сталина: он, де, полностью уже разорвал с марксизмом и ленинизмом. Троцкий доказывал, что именно он, а не Сталин является наследником Маркса и Ленина, что именно левая версия марксизма является канонической. И это находило поддержку среди тех, кто изучал марксизм по книгам Маркса, Энгельса, Ленина. Росли антисталинские настроения, особенно среди партийной молодежи в вузах. Так, в Горьковском пединституте студенты организовали нелегальные кружки по изучению трудов Ленина и Троцкого.

В это время Троцкий начал тесно сотрудничать с американской администрацией, передавал ей информацию о секретных агентах Коминтерна и о компартиях. Зиновьев и Каменев в связях с Троцким выступили в положении предателей.

В этой обстановке Политбюро решилось на казнь двух бывших вождей. Они перешли черту, после которой уже никто не мог рассматриваться в качестве фигуры, неприкосновенной ввиду прежних заслуг и принадлежности к ленинской гвардии. 8

19 июня 1936 года Ягода и Вышинский по указанию Сталина представили на утверждение Политбюро список из 82 оппозиционеров, которым можно было бы предъявить обвинение в подготовке террористических актов, поставили вопрос о необходимости повторного процесса по делу Зиновьева и Каменева. Сталинцы отобрали 16 человек, уже находившихся в тюрьмах: Зиновьев, Каменев и их сторонники; сформулировали обвинение: «Одновременное убийство ряда руководителей партии в Москве, Ленинграде, на Украине расстроит ряды ВКП (б), вызовет панику в стране и позволит Троцкому, Зиновьеву и Каменеву пробраться к власти… Все руководство террористической деятельностью в СССР взял на себя Троцкий». Утверждалось также, что он забрасывает в СССР террористов, заведомо зная об их связях с гестапо.

Процесс должен был показать широкому руководству, что любой из них может быть обвинен в двурушничестве или хотя бы в пособничестве, если это потребуется узкому руководству.

19 августа 1936 года начался процесс. Все обвиняемые признали вину. Зиновьев заявил, что он знал о подготовке террористического акта против Кирова и, в частности, о непосредственном исполнителе Николаеве. Каменев подтвердил подавляющее большинство обвинений. Рейнгольд и другие подробно говорили о связях с правыми, называя фамилии Рыкова, Томского, Бухарина, Угланова, о существовании террористических групп правых.

24 августа все шестнадцать подсудимых в соответствии с приговором были расстреляны: Зиновьев, Каменев, Бакаев, Евдокимов, И. Н. Смирнов, Мрачковский, Тер-Ваганян, Дрейцер, Пикель, Рейнгольд, Гольцман, «связанные с гестапо» политэмигранты Фриц-Давид, Ольберг, Берман-Юрин, М. И. Лурье, Н. Л. Лурье.

Газета «Правда» публиковала письма бывших оппозиционеров Рыкова, Пятакова, Раковского, которые одобряли деятельность НКВД.

Пятаков: «Беспощадно уничтожать презренных убийц и предателей. Хорошо, что НКВД разоблачил эту банду… Честь и слава работникам НКВД».

Радек: «Троцкистско-зиновьевско-фашистская банда и ее гетман Троцкий».

Раковский: «Не должно быть никакой пощады!».

В этот же день Вышинский объявил, что на основе показаний Каменева и Зиновьева он отдал распоряжение провести расследование в отношении Томского, Рыкова, Бухарина, Пятакова. Прочитав это сообщение, Томский покончил жизнь самоубийством.

Процесс 16-ти сопровождался шумной пропагандистской кампанией, которая внезапно прекратилась через двенадцать дней.

Но аресты продолжились. Без огласки арестовали Пятакова, Радека, Сокольникова, Лившица, Ратайчака, Серебрякова, Ханджяна, военачальников Примакова, Туровского, Путну и других.

В сентябре 1936 года опубликовано сообщение прокуратуры: «В настоящее время Прокуратурой Союза ССР закончено расследование по поводу сделанных на процессе троцкистско-зиновьевского террористического центра в Москве 19 и 20 августа с.г. некоторыми обвиняемыми указаний о причастности в той или иной степени к их преступной контрреволюционной деятельности Н. И. Бухарина и А. И. Рыкова. Следствием не установлено юридических данных для привлечения Н. И. Бухарина и А. И. Рыкова к судебной ответственности, в силу чего настоящее дело дальнейшим следственным производством прекращено» [1].

В защите Бухарина и Рыкова решающую роль сыграл Ягода. Не проводилось ни допросов подозреваемых, ни каких-либо следственных действий. 8

25 сентября 1936 года Сталин и Жданов из Сочи направили телеграмму в Политбюро: «Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение т. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздало в этом деле на 4 года. Об этом говорят все партработники и большинство областных представителей НКВД».

На другой день Ягода был снят с поста наркома внутренних дел и назначен наркомом связи.

ЦК распространил директивное письмо с призывом к бдительности, при этом в нем сурово критиковались партийные организации за ошибки в ходе исключения из партии. Под вопрос ставились и итоги репрессий, проведенных в период пребывания Ягоды на посту наркома внутренних дел. Ягода неоднократно был замечен в противодействии сталинской группе.

Ежов уволил из НКВД некоторых видных работников, привел с собой несколько сотен человек, главным образом из числа партийных работников среднего звена.

26 сентября Ежов назначен главой НКВД, за ним сохранены должности секретаря ЦК и председателя Комиссии партийного контроля.

Ежов за предыдущие пять лет работы в аппарате ЦК проявил себя как весьма ограниченный, но вместе с тем предельно исполнительный, послушный и безынициативный сотрудник. Никогда не участвовал ни в одной из оппозиций.

Политбюро утвердило директиву «Об отношении к контрреволюционным троцкистско-зиновьевским элементам»: «До последнего времени ЦК ВКП (б) рассматривал троцкистско-зиновьевских мерзавцев как передовой политический и организационный отряд международной буржуазии. Последние факты говорят, что эти господа скатились еще больше вниз, и их приходится теперь рассматривать как разведчиков, шпионов, диверсантов и вредителей фашистской буржуазии в Европе». 1

Историки отмечают, что в августе-сентябре 1936 года Сталин находился в состоянии некоей изоляции. Крупные группировки власти – главы регионов, технократы (руководители промышленности), военачальники были готовы перехватить власть от сталинской группы. Им осталось только договориться о союзе против Сталина. А среди сталинцев наступил разлад, появились колеблющиеся.

Члены Политбюро вернулись в Москву после отпусков, только Сталин продолжал оставаться в Сочи, его лишили возможности присутствовать на Политбюро. Вопросы о лидерах «правого уклона» и о вредителях были решены в его отсутствие.

Этим и объясняется нанесенный Сталиным ответный удар – телеграмма от 25 сентября о замене Ягоды на Ежова. Из ее текста можно понять, что компромат на Ягоду был уже доведен до широкого руководства. Делал это Ежов, председатель комиссии партийного контроля. Регионалам Ежов понравился: скромный, тихий аппаратчик, человек из их круга – недавний глава одного из регионов.

Решение Сталина усилило трения между группировками власти. Регионалы постоянно конфликтовали с технократами по поводу принадлежности заводов в их регионах. В это время шел громкий кемеровский процесс, на нем судили группу «троцкистов-вредителей», действовавших в угольной промышленности. Руководство ими приписали троцкистам Пятакову, Радеку, Муралову, Серебрякову, Сокольникову – «лидерам всесоюзного центра». Организовал явно дутый процесс «хозяин» Западной Сибири Эйхе. «Вредители» якобы намеревались убить его. Суд учел признания обвиняемых, и 22 ноября приговорил семь местных «вредителей» к расстрелу.

На этот раз регионалы отказались от попытки создать союз с технократами и/или военными и выступить против Сталина. Переворот был отложен.

В печати практически отсутствовала обычная в таких случаях пропагандистская шумиха, сообщалось, что «троцкисты представляют численно ничтожную кучку». Историки полагают, узкое руководство с помощью НКВД добивалось тотального разгрома прежде всего троцкизма, ликвидировать даже давно отошедших от него. И еще – дать сигнал Антонову-Овсеенко, Розенгольцу, Бубнову, Осинскому, последним из поддержавших Троцкого в 1923 году, но до сих пор занимавшим ответственные посты. 1, 8

В ноябре 1936 года ЦК постановил: «Отменить распоряжение начальника „Заготлен“ тов. Радченко об увольнении с работы всех исключенных из партии, поскольку это распоряжение противоречит политике партии и нарушает законы СССР, запрещающие уволить кого бы то ни было с работы за беспартийность».