Текст книги "Наблюдатель. Фантастическая правда, или Второе пришествие Христа"

В Вавилоне ему открылась истина: боги у разных народов и людей таковы, каковы сами люди. Эта еретическая мысль поначалу взволновала его, и он поспешил избавиться от нее. Но она крепко засела в голове. Как случилось, размышлял он, что у шумеров боги подобно заботливому родителю учат людей уму-разуму, заботятся о них, даже любят их, а вавилонские умеют быть только жестокими? Да, боги шумеров наказывают человека, но лишь за причиненное другим людям зло, за нанесенные обиды, за отказ помочь попавшему в беду, а вавилонские рубят с плеча, равнодушны к бедам человека.

Аврам посетил ателье приятелей, однако мастерские уже принадлежали другим. На его вопрос, как отыскать прежних владельцев, новые хозяева грубо ответили, что они не пастухи, чтобы следить за овцами. Может быть, твои друзья в горах за Тигром, а может, так «разбогатели», что ночуют в тростниковых хижинах и кормят комаров. Их ответ Аврам понял как предостережение: пришельцу не следует проявлять интерес к судьбе бывших владельцев ателье.

Аврам переночевал в заезжем доме и рано утром отправился в свой шатер. Он надеялся в пригородах Вавилона у кочевников закупить продовольствие и затем продолжить путь в Харран. От первоначального решения сделать в Вавилоне остановку он отказался.

Впереди путь неблизкий, больше тысячи километров. Стерты башмаки, изодрана одежда, люди недовольны, Сара совсем взбесилась. Не бывает дня и ночи без упреков и скандалов. В последние дни дошла до того, что стала подозревать Аврама в сожительстве с женой Лота. Основания? Саре не нужны основания, ей достаточно собственных подозрений. Иногда Аврам на ночь уходил в шатер к отцу. Нет, не жаловаться, а просто отдохнуть от жены, выспаться.

Наблюдатель знал, что на полдороге от Вавилона до Харрана, куда шел Аврам по наущению отца, находился древний город Мари, недавно еще заселенный наполовину горцами с восточных гор, осевшими на земле кочевниками c Аравийской пустыни и халдеями, поднявшимися сюда с юга Плодородного Полумесяца. Здесь равнина уступала место холмистой степи, а кое-где и невысоким горам. Это была зона сухих субтропиков, зимой не всегда, но, бывает, выпадает снег. По берегам Евфрата растут ивы, камыш. Тут и за ближними холмами поджидают путников и торговые караваны враждебно настроенные горцы-кочевники Аравии. Они никого не щадят: отнимают все, что путники имеют, в том числе, и жизнь.

Однако большая беда в Мари пришла не из Аравийской пустыни, не от кочевников, а из Вавилона, от властолюбца Хаммурапи. Его жестокость не знала предела. За девять лет до выхода Аврама из Ура царь и вождь Вавилонского царства покорил многих соседей и теперь та же судьба ожидала процветающего Мари.

Этот город-государство создали западно-семитские племена, однако семиты были ощутимо разбавлены шумерами, и влияние последних было значительным. Боги, ремесла, знания пришли сюда из Ура и других городов Шумера. Мари стал одной из перевалочных баз торговли, через него проходили многочисленные караваны, доставляющие с юга сельскохозяйственную продукцию, а с севера металл, древесину, поделочные и драгоценные камни.

Войско завоевателя шло тем же путем, который теперь выбрал Аврам. За три года до прихода Аврама в Мари город был уже разрушен, после чего оставшиеся живыми жители покинули его. Аврам пришел в разграбленный, сожженный, разбитый кирками Мари, где по заваленным осколками кирпичей улицам бродили гиены и шакалы, поедая остатки человеческих тел и грызя кости погибших домашних животных. С трудом можно было представить, как выглядели здания до их разрушения. Вот снесенные до половины две могучие башни перед входом в царский дворец. Их стены и стены самого дворца украшены росписями с изображением богов, богинь, сцен повседневной жизни. Одна изображает рыбака, несущего на плече огромную рыбу, другая фермеров, обрывающих плоды с финиковой пальмы, рядом панно, на котором изображена хозяйка небес Иштар, стоящая на спине льва, и возводящая царя на престол. Росписи окружены красочными деревьями, животными, синкретическими существами.

Вавилонянам не все удалось унести с собой и уничтожить. Нехватка продовольствия заставило их убраться, не до конца доделав грязную работу. Аврам обнаружил скульптуры из алебастра и мягкого известняка, портреты царей и знати, одетых в пышные юбки. Огромные глаза статуй сделаны из ляпис-лазури и перламутра. Богиня Иштар, высеченная из белого известняка, высотой почти в человеческий рост, облачена в облегающее платье, с босыми ногами. Разорители так торопились убраться восвояси, что с обнаженных ее рук не сняли браслеты, а с шеи тяжелое, в шесть рядов, жемчужное ожерелье. А, может, не сняли потому, что опасались гнева богини.

Тут и сям разбросаны глиняные таблички, их было, наверное, тысячи. Аврам некоторые прочитал. В них рассказано о жизни города, правилах религиозных ритуалов. Другие содержат указания царя чиновникам, отчеты о строительстве каналов, личную переписку с соседями-царями. На нескольких табличках зафиксированы именные списки ремесленников; их в городе-государстве оказалось около двух тысяч. Не тронули варвары и Архив царя Зимлирима. С этим царем Ур активно сотрудничал, и до Аврама еще на родине доходили слухи, что правитель Ура Месаннипадда преподнес Мари сокровище: цилиндрические печати, разного рода статуэтки из бронзы и слоновой кости, львиноголового орла с распростертыми крыльями, тело которого сделано из ляпис-лазури, а голова и хвост из тонкого золотого листа, залитого битумом.

Выйдя из города и обозревая напоследок с холма его развалины, Аврам с грустью размышлял о том, что честолюбие человека переполнило чашу, льется через край и ни к чему хорошему это не приведет. А рядом с чашей честолюбия стоят сосуды злобы, зависти, похвальбы, нетерпимости. И они вот-вот будут переполнены. А что же боги? Почему они допускают это? Или Фарра прав, говоря о том, что каждый человек имеет личного бога? Но если так, тогда нет шумерских, вавилонских, аккадских богов, тогда сам человек и есть Бог! И сам человек определяет для себя, что законно, а что нет, что есть зло, а что добро… Вот тот же отец утверждает, будто он родил Аврама и еще двух сыновей, когда ему исполнилось семьдесят лет. Разве он разучился считать? Зачем он увеличил число в два раза? Да потому что так принято: за кружкой пива похваляться прожитыми годами, числом голов в стадах овец и коз, слитками золота, которых он, возможно, никогда не держал в руках. Ах, вот я каков, бога за бороду взял – так рассуждает человек. Мысль Аврама затем переместилась вбок, он подумал о себе, о трудном пути с насиженного места в неизвестное. Ему исполнилось тридцать восемь лет, когда он вышел из Ура. Седьмой год колонна идет в Харран. Лет в сорок пять, если такова будет воля богов и… берберов, он придет в Харран. Так что добрая половина жизни прожита. И ради чего, зачем? Ради кожаных мешочков, в которых надежно спрятано золото и серебро?

В Харран поредевшая колонна переселенцев пришла в конце апреля. В горах Армянского Тавра снег активно таял, Евфрат вспухал, местами выходил из берегов, фермеры днями и вечерами работали в поле, устраивали запруды для вешней воды, которой в сухое лето так будет не хватать. Переселенцы разбрелись по городу в поисках работы и мест для сна и отдыха. В семье Фарры остались Аврам и Лот с женами и два десятка рабов. Остальных рабов Аврам продал на городском рынке, а пятерых за верную службу отпустил на четыре стороны света.

Второй визит Ангела

Начало ноября, 2020 год. Подмосковье. Кратово.

В последние месяц Кручинин, освободившись от постоянного присутствия на рабочем месте, постепенно и незаметно для себя перешел на новый режим жизни. Допоздна сидел за рабочим столом и поздно пробуждался. Завтракал в десять, а то и в одиннадцать часов, гулял в сосновом бору, после чего, перекусив, опять занимал место за столом. Ужинал тоже поздно, непременно с двумя-тремя рюмками Царской водки.

Но сегодня, в воскресенье, проснулся рано, в шесть часов. Сварил кофе, добавил сливок и только принялся набивать табаком трубку, как дверь сама по себе открылась. Никто в такую рань, подумал Кручинин, кроме Ангела не потревожит.

И предчувствие не обмануло его. Посланец небес, как и в первый визит широко открыв дверь, вошел с ироничной улыбкой, говорящей о неизбежности его явления и бессмысленности препятствовать этому. На сей раз одет он был в костюм «Большевичка», сиреневую рубаху, поверх которой болтался небрежно завязанный галстук с изображением попугая. Из гардероба советских времен, пояснил он, заметив недоуменный взгляд Кручинина. На руке висел плащ цвета охры, с которого стекала вода. Андрей Иванович глянул в окно и убедился, что дождя нет и явно не было и ночью, следовательно, рассудил он, Ангел прибыл оттуда, где дождь шел.

– Не напрягайтесь, коллега, – с той же ироничной улыбкой промолвил Ангел. – Я пять минут назад попал под ливень в Харране.

Он изучающе оглядел Кручинина с головы до ног и сделал вид, что удивлен:

– Однако, Андрей Иванович, что случилось, почему на ваши плечи не накинут плащ с золотыми нитями, подарок энзи? Бережете для приема в Георгиевском зале, где президент раздает награды? Если не ошибаюсь, именно в этом зале это действо происходит?

– Представления не имею, – огрызнулся Кручинин. – Не имел чести быть отмеченным наградами. А какое дело вас занесло в Харран?

– Увы, пришлось сделать крюк, прежде чем заглянуть в Кратово. Хотел повидаться с вами именно в Харране, но не успел. Слишком рано вы проснулись. Кстати, чаем не угостите? Как и в прошлый раз: пакетик цейлонского, розетку варенья.

– К сожалению, малинового нет, закончилось.

– Но ведь есть смородиновое с крыжовником, а оно ничем не хуже малинового.

Андрей Иванович исполнил заказ и в ожидании продолжения монолога сел напротив Ангела. Может, он и ошибался, но внутреннее чувство подсказывало, что посланец относится к нему снисходительно. Казалось, он нехотя, вынужденно исполняет поручение важного лица, и будь его воля он куда как с большим удовольствием играл бы, например, в шахматы и пил холодное пиво, закусывая раками. Андрей Иванович решил проверить свое подозрение:

– Есть пиво темное, не желаете?

– Ах, профессор, профессор, вы еще и искуситель! Ну, как можно с утра да, пожалуй, и крепкое?

– Ну, как хотите…

– Андрей Иванович, вы, что, шуток не понимаете? Непременно следует продегустировать и сравнить с харранским. Я ведь в Харране только что опустошил двухлитровый сосуд.

Кручинин хотел обратиться к посланцу по имени, но имени-то он и не знал. Как-то так вышло, что не назвался посланец ни в первый визит, ни теперь. Андрей Иванович откашлялся:

– Неловко получается: не знаю вашего имени-отчества…

– Как!? – вскричал посланец, – Я не представился!? Эх, прав мой братец Петр: пора на пенсию. А между тем, профессор, мы же с вами тезки. И меня зовут Андреем. А вот отчество добавлять у нас не принято. Представьте себе, как бы выглядело такое, например, сочетание: Иисус Саваофич? К тому же все без исключения были бы Саваофичами, ибо все мы, в сущности, дети Саваофа. Итак, обращайтесь запросто: Андрей. Можете при случае добавить «Первозванный».

– Так вы апостол, а не Ангел?

– Ангел, Ангел… Причем, первого разряда, правда, первого снизу. Да и это званье получили исключительно благодаря ходатайству нашего Учителя, Иисуса. Вы представить себе не можете, какой шум устроил архангел Михаил, когда был поднят вопрос о присвоении нам, апостолам, звания ангела. Повод гневаться у него, надо признать, был: штат и без того раздут, а тут еще какие-то апостолы. Поддержали Учителя Гавриил и Дар из академии. Эйн, как это и свойственно ему, был радикально против, бранился словно тетя Роза на одесском Привозе и показывал язык.

– Чем же закончилась заварушка? – ехидно спросил Андрей Иванович.

– Ничья! – воскликнул Ангел. – Звание присвоили, но, увы, без увеличения содержания. Однако, профессор, мы заболтались, а мне, между прочим, необходимо побывать в Китае, конкретно, в Ухане. Оттуда в скором времени начнется такое, что предстоящее событие лично я сравнил бы с потопом. Ах, Андрей Иванович, если бы вы знали, как недоволен людьми Саваоф! Например, ваша толерантность, она его просто бесит. Терпимость – прекрасное качество, однако надо же знать меру. Можно и, увы, приходится терпеть скверный характер жены, как терпит – вы, вероятно, заметили? – Аврам Сару, но есть вещи нетерпимые, например, нельзя терпеть преступления убийцы. Или вот еще что… В прошлый раз я решил прокатиться в московском метро и что вижу: двое парней стоят у дверей и целуются взасос. Демонстративно! В Европе вообще сошли с ума: сочиняют законы, позволяющие двум мужикам создавать однополую семью, брать на прокат детей. Родитель номер один, родитель номер два… И что удивительно: регулярно ходят в храмы, читают Книгу, крестятся, ставят свечки и знают историю Содома и Гоморры. Знают, даже верят, а на себя грех не примеривают. Объясните мне этот парадокс.

– Сравнение так называемого «голубого» с убийцей, по-моему, натянутое. Гомосексуал не убивает.

– Не убивает, – вскричал Ангел, – но и не рожает! И, следовательно, способствует вымиранию человечества. Словно людям не достает других причин сыграть в ящик. Например, ковид-19, занесенный на землю Люцифером… Погодите-погодите, он вам еще покажет свои зубы! Пострашнее войны будет.

– Что вы предлагаете? Сажать гомосексуалов на электрический стул?

– Я сказал бы, что имею в виду, но подожду. Может, сами догадаетесь. Однако, я подозреваю, что вы, как и все остальные люди не знаете об истинном источнике повального грехопадения, о том, что заразу вам подбрасывают Князь тьмы и его посол Люцифер. Технология проста: они сеют семена, человек их удобряет и поливает, в результате вырастает повальный грех, который Саваоф вынужден испепелять и топить. Вы видели остатки Вавилонской башни? Читали в Книге о ее судьбе?

– Я видел ее с вашей помощью в недостроенном и еще неразрушенном состоянии. Затем, как сказано в Книге, сошел Господь, возмущенный самонадеянностью вавилонян, смешал языки строителей, чтобы они не могли понять друг друга и вынуждены были прекратить строительство.

– На самом деле никакого смешения языков не потребовалось. Достаточно было направить мощный разряд электричества на башню, чтобы вызвать небывалый пожар. Руководил операцией Эйн.

– Прошу прощения, но я тоже кое-что понимаю в физике. Кирпичи могли расплавиться только в сильном огне. И никак не могли расплавиться на открытом воздухе. Даже если обложить гигантское строение со всех сторон воспламеняющим материалом, поджечь его, внутренняя часть башни осталась бы изуродованной, но не спекшейся массой.

– Вы правы, профессор, однако не учли два обстоятельства. Первое: Вавилон то место, где разряды электричества настолько велики, что даже у лошадей, имевших естественные изоляторы – копыта – во время грозы длинные хвосты стоят подобно ёршикам для мытья посуды. На этот раз мощный разряд вызвал гигантскую молнию, которая вонзилась в башню. Катастрофе способствовала и высокая влажность. Она оказала мощное сопротивление, в результате последовали взрывы. Они-то и разрушили строение. И вся эта масса вместе c пылавшим ядром чудовищной температуры сначала опустилась вниз, а затем поднялась наверх и завершила уничтожение строения. Кирпичи просто спеклись. Впрочем, какая разница между легендой о смешении языков и электрическим разрядом? И в том, и в другом случае самонадеянных вавилонян постигла Божья кара. Вот что очевидно. А самонадеянность опять-таки привита Падшим. Ах, как бы Люцифер хотел, чтобы человек, подобно ему самому, окончательно поверил, что он равен с Творцом!

– Но вы-то откуда знаете о башне? Это случилось задолго до вашего рождения.

– Не забывайте, Андрей Иванович, мне на днях стукнет две тысячи лет. И за такой срок многое можно узнать. А с обучением у нас дело обстоит неплохо. Регулярно читают лекции специалисты из академии и других научных центров, хотя, в основном, форма обучения дистанционная.

Ангел взглянул на часы и замахал руками:

– Вы совсем заболтали меня, профессор!

– Я? – удивился Кручинин. – Я и двух слов не произнес.

– Тем не менее, время течет, словно песок в пустыне. А я не сказал главного, ради чего пришлось посетить вас. Но сначала вопрос: как вы чувствуете себя после побывки в виртуальном мире? Не замечаете ли изменения в психике, не потеряли ли интерес к общению, вообще, к людям? Согласитесь, Андрей Иванович, виртуальное пространство несет большую угрозу человеку, обществу, всей планете.

– В чем, на ваш взгляд, заключается опасность?

– В отчуждении людей. Люди сокращают до минимума личное общение. Давно исчезло эпистолярное общение, а ведь, согласитесь, оно позволило создать особый литературный жанр. Сколько шедевров, какое литературное наследие! А взамен что? Глупые и безграмотные эсэмэски – вот что взамен. Я как-то ехал в электричке, наблюдал за молодыми людьми. Все уперлись в телефоны: кто играет в карты, кто в стрелялки… Говорю соседу: «Очнись, юноша. Посмотри, какое напротив тебя прелестное создание. Не пропусти!» А что он? Очумело смотрит на меня, будто проснулся после жестокой вчерашней попойки. Он переместился в никуда, в пустоту, но это же абсолютное одиночество! Как люди не осознают этого? И скажу вам, профессор, по секрету, что там, наверху, очень озабочены состоянием планетарного человечества и готовят ему испытание. Около двухсот посланцев спустятся с небес и будут наблюдать за вашим поведением в условиях пандемии. Прелюбопытная картина предстанет перед ними: все до единого в намордниках; выйти на улицу разрешат только по пропускам; работать – по специальному разрешению; болеть и умирать будет позволено от одной болезни – коронавируса; проездные билеты отнимут даже у пенсионеров; самолеты, пароходы причалят к постоянным стоянкам; утром, днем и вечером из громкоговорителей станут вопить предупреждение: «Сидите дома! За выход на улицу без справки – штраф и общественное порицание!» Как вам картинки? Что ж, вы желали одиночества, виртуального общения – вы получили то и другое.

– Это намек? Если намек, то на что?

– Это предупреждение. После того, как все закончится, попросите статистиков, психологов, социологов посчитать, сколько прибавилось пациентов в психиатрических больницах, сколько драк, ссор в семьях и разводов, сколько банкротов. Ваши достижения в науке и технике впечатляют, но я не устану повторять: во всем должна быть мера. И повторю, профессор: пандемия – цветочки. Вслед за ней случится кое-что похлеще.

Ангел порылся в портфеле и выложил перед Кручининым объемистый фолиант, завернутый в тщательно отделанную кожу.

– Это дневник безымянного раба Аврама, в нем подробный рассказ о странствиях Аврама из Харрана в Палестину. Мы долго размышляли, не ввести ли вас вновь в сон, дабы вы воочию увидели все, что происходило во время его странствования. Но медики и психологи воспротивились, заявив, что видения оставляют глубокий след в психике. Поэтому было решено познакомить вас с дневником свидетеля переселения, человеком образованным и наблюдательным. Рукопись написана в двух экземплярах; один для господина, другой для себя. В эпилоге он кое-что рассказал о себе, правда, не оставив имени. Он объясняет это беспокойством о себе: авторский экземпляр мог попасть в руки Аврама, а в нем не только комплименты герою. Автор – бывший писец при храме Экур, очевидно, пользовался уважением и даже славой, но, как часто случается, увлекся вином и пивом, набрав заказы, не смог исполнить их в срок, залез в долги и, наконец, был выставлен на торги в Харране. Тут его и выкупил Аврам. Скорее всего, с целью увековечить свое имя посредством созданного писцом произведения. Косвенным доказательством тому служит тот факт, что Книга фактически ничего не знает о путешествии Аврама из Ура до Харрана, но довольно пространно излагает перипетии странствования из Харрана до Египта и Вирсавии. Следовательно, на первом отрезке пути бытописателя у Аврама еще не было. Конечно же, экземпляр летописи, предназначенный для Аврама, затем оказался у наследников «отца народов», далее попал в руки священников-переписчиков, подвергся чудовищной правке и изъятиям. В итоге вы, люди, знакомы лишь с малой частью из того, что содержится в летописи раба Аврама.

– Благодарю за заботу о моем психическом состоянии. – Профессор с сомнением поворачивал переданную ему рукопись то одной, то другой стороной. – Однако я никак не пойму зачем мне так глубоко знать о похождениях Аврама. Ведь должна быть какая-то цель?

– Ах, профессор, и жить торопитесь и чувствовать спешите. Придет день – узнаете.