Текст книги "Через Западный океан"

– Нетамури, узнай-ка еще про красных волков, которые сокращают число гигантских ящеров. Что еще за напасть эти волки?.. Как бы они нас не сожрали… – заинтересовался врач Санчес.

На вопрос Санчеса, пожилой индеец дал ответ, в котором сообщалось: красные волки – существа маленькие, но их бывает очень много. Это верная смерть.

Подготовив из ветвей смолистых кустов несколько факелов, индейцы зажгли один и осторожно двинулись внутрь пещеры. Там был узкий проход в довольно свободный, извилистый и с высокими сводами, тоннель – то ли образовавшийся внутри горного хребта естественным путем, то ли… что казалось сомнительным… пробитый человеческими руками. Учитывая, что все виденные туземцы не использовали в своих орудиях и вооружении никаких металлов, это было неправдоподобно.

Все индейские топорики, ножи и наконечники копий делались из очень твердого обсидиана. Такой наконечник вполне мог заменить металл, когда его заостряли и отшлифовывали с помощью кремней и песка. Но все-таки пробить в горном хребте тоннель почти с милю длиной представлялось испанцам невозможным.

В самом верху тоннеля были кое-где трещины и даже значительные прогалы; через них дневной свет проникал в глубину хребта. То есть до наступления ночи можно было вполне пробираться и без факела.

Отряд передвигался не спеша, используя пробивающиеся сверху солнечные лучи. Путники внимательно смотрели под ноги, где могли оказаться расщелины. Впрочем, идти оказалось на удивление удобно. Казалось, пользуясь тоннелем, испанцы скоро пройдут насквозь горный хребет и, оказавшись на ровной местности, достигнут вожделенной страны Бабек. По утверждению многих туземцев-островитян, именно там можно найти много золота.

Отряд Родригеса осторожно шел по загадочно образовавшемуся тоннелю, и, наверное, каждый испанец думал только о том, как они окажутся в том самом Бабеке, который, стало быть, во мнении всех встреченных краснокожих просто ломится от золота и прочих сокровищ.

Находясь внутри гор, в полумраке подземелья, испанцы услышали доносившееся откуда-то спереди странное шипение. Такие звуки можно услышать иногда и в Испании: где-нибудь в шахте, где добывают серебро или олово, а из трещин вырываются иногда чрезвычайно вредные, рудные газы.

Индейцы, шедшие впереди, подняли руки и остановились. Нетамури оглянулся, ища взглядом начальника…

– Что там? – спросил Родригес.

– Здесь темно, надо снова зажечь факел, – ответил индеец.

Проводники зажгли один из заготовленных факелов. Тут все увидели впереди большую шевелящуюся кучу какого-то непонятного вещества, черного, маслянисто отблескивающего в свете факела.

Приблизившись еще на несколько шагов, проводники и матросы невольно отпрянули.

– Это змеи! – с отвращением воскликнул Рамиро. – Да сколько их!

– И верно, змеи… – подтвердил Родригес, вглядываясь в шевелящееся сплетение пресмыкающихся. – Тут их не меньше сотни, будь они прокляты…

– У них время спаривания, – перевел Нетамури сказанное пожилым индейцем.

– Как нам пройти дальше-то? – спросил Санчес. – Не дожидаться же, пока они закончат свои любовные шашни. И ведь скоро начнет темнеть. Оставаться в темноте с такими соседями это безумие.

Из общей массы шевелящихся змей иногда вскидывалась какая-то отдельная голова с раздвоенным языком и красновато-рубиновыми глазами. По-видимому, отдельные члены змеиного сообщества начинали замечать присутствие посторонних.

Неожиданно четыре большие змеи отделились от змеиной свадьбы и быстро, с воинственно поднятыми головами, поползли в сторону оторопевших людей.

– Ну что? Отвалим обратно или примем бой? – с нервным смехом воскликнул Рамиро.

– Вон там, у стены, большая расщелина… – показал пожилой индеец. – Нужно загнать всех змей в эту расщелину и быстро пройти. Сейчас зажгем больше огня. – Проводники подожгли еще несколько веток.

– А пока следует уничтожить змеиную стражу, – предупреждающе произнес Родригес. – Они уже близко. Берите топоры с длинной ручкой. Осторожно, не подпускайте их близко. Змеи ядовитые? – спросил он проводника.

– Сильно ядовитые, – ответил индеец, – смотрите внимательно.

Четверо матросов выступили навстречу подползавшим к отряду гадам. Четкими ударами топоров с длинными топорищами четыре змеи были обезглавлены. Но от шевелящейся кучи уже ползли еще несколько змей.

– Бросайте на середину кучи горящие ветки! Зажигайте еще! Скорее! – закричал Родригес. – А этих рубите! Бейте топорами! Не надо стрелять, это бесполезно.

Горящие ветки упали на шевелящееся месиво змей. Большинство из них высоко подпрыгивали, будто большие черные пружины, и бросались в сторону напавших на них людей. Однако меньшинство поползло именно по нужному направлению, к глубокой расщелине и падали в нее.

Кидая в ползущих к людям змей горящие ветки, индейцы все-таки остановили смертельно опасных гадов. Сумевшим подползти ближе матросы отрубали головы топорами. Наконец частично изрубленные и обожженные змеи начали отступать и отползать к уготованной для них расщелине. Спустя час удалось всех оставшихся в живых змей уничтожить или согнать с дороги.

Отряд быстро миновал освободившееся пространство тоннеля. Причем индейцы подбирали обезглавленные, черные змеиные тела и складывали в мешок.

– Зачем? – спросил Санчес, не скрывая омерзения.

– Будет еда, – ответил Нетамури с довольной ухмылкой.

Путники, убыстряя шаги, покинули место змеиного сборища и его уничтожения.

Еще несколько часов понадобилось, чтобы обнаружился конец тоннеля и выход на плоскую площадку, за которой хребет начинал снижаться и тропа вела вниз между горными склонами.

Индейцы с помощью молодых матросов наломали веток, и костер снова осветил бивак испанцев, разыскивающих таинственный, обещающий золото Бабек. Нетамури и другой молодой индеец потрошили безголовых змей, сдирали с них шкуры и, разрубив на куски, жарили мясо над костром. Пожилой проводник нашел поблизости широкие листья какого-то растения. Он развернул их перед отдыхающими матросами, как блюда. От листьев исходил терпкий и острый запах, похожий на запах чеснока. На них и разложили жаркое.

Испанцы попробовали змеиное мясо с опаской и недоверием. Однако, наблюдая с каким удовольствием уписывают жаркое индейцы, тоже разобрались в еде и не пожалели. Сочное и белое мясо напоминало мясо черепахи. Матросы уже не раз ели его на оставленных позади островах.

После восхода солнца отряд матросов во главе с Родригесом и проводниками-индейцами стал медленно спускаться по краю горного хребта, поросшего кустарником и жесткой травой. Неожиданно на их пути возник небольшой с рыже-каштановым мехом зверек, похожий на остроухого пса. Его размеры и сипловатое тявканье не внушили испанцам никакой тревоги. Но индейцы-проводники испугались.

– Ищите высокую скалу, – сказал пожилой индеец. – На ней мы, может быть, спасемся от шапаири, красных волков. (Примерно так перевел сказанное индейцем Нетамури, а затем дополнительно для испанцев словесно оформил Родригес.)

– Да ну, – беспечно махнул в сторону рыжего зверька Рамиро, – его прибить палкой или ногой ничего не стоит. Тоже мне, нашли дикари опасность… Идем дальше.

– Нет, – возразил озабоченно Родригес, – нужно слушаться опытных индейцев. Ищите высокую крутую скалу.

К счастью, такого рода базальтовый утес возвышался над густыми кустарниками. Несмотря на недовольное ворчание матросов, Родригес отдал приказ влезть на него и расположиться поудобней.

– Неизвестно, сколько нам доведется здесь сидеть, – сказал он. – Старик настаивает, надо поторапливаться.

Испанцы взобрались на утес, помогая друг другу. Последними поднялись индейцы-проводники. И это оказалось своевременным.

Кусты и трава вокруг подозрительно шевелились. Таких остроухих рыжих зверьков, похожих на европейскую лису, только с коротким хвостом, было уже больше десятка. От их тявканья неприятно мозжило в ушах и на душе становилось тоскливо. Неминуемая опасность чувствовалась при наблюдении за мельканием рыжих созданий с хищно оскаленными клыками.

– А если они полезут на скалу? – спросил пожилого проводника Родригес. Нетамури перевел.

– У них нет когтей, они нападают только в ровных местах. Но шапаири бывает очень много. – Индеец показал десять растопыренных пальцев. – Столько и еще столько по многу раз.

– Стало быть, – прикинул Родригес, – их может собраться сотня… Или несколько сотен. Это не шутка.

Красных волков-шапаири становилось все больше. Они рыскали повсюду задирая морды в сторону сидевших на скале людей, непрерывно издавая тявканье и заунывный вой.

Молодой индеец-проводник достал из колчана стрелу, натянул лук и, тщательно прицелившись, поразил одного из рыжих хищников. На убитого тотчас бросился десяток его сородичей. Они разорвали убитого стрелой на куски и, давясь от жадности, сожрали. Индеец пустил вторую стрелу. И опять убитого рыжего зверька тотчас съели другие «красные волки».

Испанцы призадумались; «осада» утеса, на котором они спасались от бесчисленной стаи хищников, продолжалась. «Красные волки» тявкали, выли, перемещались вокруг своей «добычи» или лежали, но не собирались покидать этого места. По-видимому, они считали людей на верхушке скалы обреченными стать их будущим пиршеством. Прошло несколько часов.

– Что делать? – спросил Родригес старшего проводника.

– Ничего, – ответил седоватый индеец. – Сколько у вас выстрелов из «палки, плюющей огнем»?

– Примерно… – Родригес поднял глаза на матросов с аркебузами.

– У нас тридцать зарядов, – сказал Рамиро. – По десять у каждого… Нет, кажется, есть еще десять. И по десять стрел на каждый из трех арбалетов.

– Мало, – покачал головой индеец после перевода Нетамури. – Если огненный выстрел и каждая стрела будут точными, остальные шапаири дождутся через много дней, когда мы упадем со скалы. Они съедят нас.

Кое-кто из матросов стал со слезами на глазах молиться, прося Господа и Святую Деву о спасении христиан от ужасной смерти. Постпенно к молящимся присоединились остальные. Даже Родригес, смахнул невольную слезу и перекрестился.

– Жаль, у нас нет дополнительно меры пороха, – произнес врач Санчес, – чтобы устроить большой взрыв. Может быть, взрыв распугал бы зверьё, они бы убежали?..

– Сомневаюсь, – сказал на предположение Санчеса Родригес. – Да и пороха в таком количестве нет. Признаться, не могу придумать, как нам спастись. Поможет только чудо… – печально прибавил он, опустив голову. – Молись, Санчес.

И чудо произошло. Спустя сутки сидения на скале в окружении хищников с рыжей шерстью и острыми клыками отчаявшиеся испанцы услышали дальний незнакомый рёв. Он доносился откуда-то снизу по отношению к горному хребту.

«Красные волки», как один, вскочили и насторожили острые уши. Наверное, дальний рев привлек их внимание как признак особой охотничьей удачи.

– Где это? – спросил Родригес проводника. – И кто это?

– Это зверь с толстыми, как дерево, ногами, с нависающей верхней губой[15]15
  Скорее всего, это оказался тапир.


[Закрыть], – доложил Нетамури и указал на пожилого индейца. – Он говорит: зверь большой, много мяса. Он живет в болотах у подножья гор.

Дальний рев снова донесся до осажденных хищниками людей. В то же мгновение вся стая «красных волков» сорвалась с места и умчалась в том направлении, откуда доносился спасительный для путников и притягательный для шапаири рев.

– Скорее уходим туда, – проводник махнул в сторону, противоположную умчавшимся шапаири.

Испанцы, помогая друг другу, слезли с утеса. Покачиваясь от усталости, они последовали за пожилым индейцем. Через час торопливого хода индеец привел их к началу кремнистой тропы, вьющейся с краю отвесной пропасти.

– Надо завалить вход сюда большими камнями. Тогда шапаири не пройдут за нами.

Все усердно исполнили совет проводника. Камней натаскали целую груду – перекрыли дорогу хищникам, если бы те вздумали за ними погнаться. Затем осторожно двинулись по узкой тропе. Старались не смотреть справа от тропинки, уводящей в неизвестную сторону.

К вечеру отряд оказался на широкой площадке, где кончалась тропа. Повалились, как попало, на ровную каменную поляну. Люди заснули, уронив голову на дорожные мешки после напряженного сидения на скале вблизи ожидающей их погибели. Теперь они находились в относительной безопасности и ночь проспали, набираясь сил перед дальнейшим походом к стране золотоносного изобилия, к вожделенному месту, называемому Бабек.

Когда солнце поднялось над головами и осветило окружающий мир, испанцы проснулись, посмотрели вниз и ахнули. Перед ними среди просторной долины раскинулся город из множества хижин и домиков. Посреди нищих людских жилищ возвышались ступенчатые пирамиды, явно сложенные из громадных каменных блоков. Самая большая пирамида находилась в центре этого города, а к ее вершине вела лестница из таких же обтесанных и гладких камней.

– Что это? – воскликнул Родригес, пораженный внезапной картиной. – Бабек? Ты знаешь?

– Нет, – отвечал пожилой индеец. – Я никогда здесь не был.

Город каменных пирамид

Отряд испанцев медленно спускался к увиденному в голубоватой дали индейскому городу.

Когда горный хребет остался позади, начались холмы, покрытые травой и кустарниками. Потом путешественники увидели поля, на которых тесно росли злаки с широкими листьями и крупным початком наверху. Вскрыв верхушку растения, они обнаружили крупные желтоватые зерна, мучнистые и приятные на вкус.

Испанцы не стали идти напрямик через поля. Они искали какую-нибудь дорогу, по которой можно было бы войти в город. Скоро хорошо утоптанная дорога обнаружилась.

Отряд Родригеса поправил снаряжение, слегка отряхнул одежду и проверил оружие.

– Ну, ребята, – сказал Родригес, – если местные индейцы примут нас, как врагов, и захотят убить… Что ж, придется нам умереть в бою героями и верными христианами. Один раз Бог помог нам, когда отвлек стаю красных волков дальним ревом их лакомой добычи. Бог внял вчера нашим молитвам и послал свою милость. Молитесь и сейчас о спасении от нападения язычников.

Испанцы поцеловали свои нательные кресты, спели Отче наш, Богородицу и «Тебя, Бога, хвалим». После чего достали сухари, вяленую рыбу и сыр. Угостили и проводников с Нетамури.

– Может быть, едим последний раз, – говорили матросы.

– Как ты думаешь, жители этого города захотят убить нас? – спросил Санчес у Нетамури.

– Не знаю, – с беспечным видом ответил молодой индеец. – Боги или духи решают кому сколько жить.

Пройдя около мили, догнали группу индейцев, шедших в том же направлении. Они не были вооружены. Женщины несли на головах плетенные из тростника корзины с какими-то фруктами. Мужчины тащили, закинув за спину мешки, полные, видимо, тоже злаками или овощами. Двое мужчин несли на палке клетку, в которой находились птицы, похожие на голубей. Двое других в такой же клетке доставляли («Наверное на рынок», – подумал Санчес) кроликов коричневатой и серой масти.

Немного дальше отряд поравнялся с местным использованием животных в передвижении тяжестей. За узду, накинутую на голову животного, тянул мускулистый индеец. А само животное, никогда не виданное ни одним испанцем, напоминало очень большую гладкошерстную овцу, но с более аккуратной мордой и не такими длинными ушами, зато с длинной горделивой шеей.

– Вот так животина, – переговаривались испанцы, – вроде похожа чем-то на наших тягловых скотов, а все не так, а наоборот. Мул не мул, верблюд не верблюд, а вместо копыт ступни, как у верблюда. (Верблюдов испанцы видели у мавров до Реконкисты.)

Тащили эти животные (позже догнали еще нескольких) грузы в мешках: либо на спине, притянутые ремнями, либо в подобии телеги, только без колес.

– Ну, прямо смех, – тихо пошучивали матросы, – телегу-то почти сделали, а до колес не додумались… К доскам поклажу привязали, а доски по земле волокут… Уж и верно: дикари и есть дикари…

Мужчины, принимающие участие в доставке грузов, были, как и всякие индейцы, обнажены до пояса, однако все-таки, не в пример островитянам, носили передники либо юбки из зеленоватой и серой ткани. Женщины прикрывали груди чем-то вроде рубах на лямках, достигавших колен…

– Бабы здешние почти что в платьях. Еще чуть – и одеты были бы не хуже арагонских крестьянок, – подхихикивали молодые матросы, тем более, что они происходили из кастильцев, считающих уроженцев Арагона недотепами и варварами.

Все индейцы, мимо которых шел отряд Родригеса, удивленно таращились на чужеземцев с бледными лицами, бородами и странными одеждами. Особенно вычурных причесок и украшений ни у кого из местных индейцев заметно не было. Кое-что из цветных камешков, что-то вырезанное из кости или раковин, да ремешки, плетенные затейливыми узорами. А золото, даже в самых малых бирюльках, отсутствовало.

– Вот тебе и Бабек, – сказал с презрением Рамиро. – Болтали туземцы на островах: золота – хоть пригоршнями греби… А, может быть, это и не Бабек?

Нетамури пробовал обращаться к двигавшимся в город индейцам, которые, скорее всего, жили в ближних деревнях. Но эти местные жители отворачивались от него с сердитыми гримасами. Другие слушали терпеливо вопросы юного переводчика, но делали вид, будто они его не понимают.

Тогда к спешившим в город стал подходить пожилой проводник. Результат был сначала тот же, что и у Нетамури. Наконец один из седовласых пешеходов, опиравшийся на палку, постарался выслушать и понять чужого человека. Он немного подумал и что-то ему ответил.

Проводник повернулся к Нетамури.

– У них большой праздник, – сказал он. – Сегодня жертвоприношение на алтаре главного храма. Скоро начнется. Жертвами перед богом солнца будут люди, взятые в плен.

– Откуда они, эти люди? – уточнил Нетамури.

– Из враждебных, лесных племен. – Старик отвернулся и пошел по дороге к городу.

Когда отряд испанских матросов приблизился к городу, смотреть на него местные жители собирались целыми толпами. Они высовывали головы из низеньких хижин или из более надежных домиков, сделанных из досок и небольших бревен. Кое-где дымились сложенные из необработанных камней очаги. На них, видимо, простые индейцы готовили себе пищу, как в уже виденных испанцами деревнях островитян.

На некоторых «улицах», если так можно было назвать свободные промежутки между беспорядочно стоящими домиками и хижинами, занимались обменом всевозможных «товаров» и съестных припасов. Торговли, как таковой, конечно, не было, потому что не существовало в обиходе никаких денег.

Меняли козу на несколько корзин мучнистых злаков, глиняный горшок с кислым молоком на три пригоршни фруктов или овощей, куски жареного мяса (в основном козлятины или какой-нибудь дичи) на доставленную издалека вяленую рыбу, живых кроликов (или других похожих зверьков) на довольно мясистых птиц с разноцветным оперением.

Меняли сидевших в деревянных клетках обезьян, которых, очевидно, убивали и жарили, как всякую прочую добычу охотников. Меняли больших черепах и ящериц.

Тут же меняли и ткани, сделанные из растительных волокон, и уже сшитые передники, юбки, подобие женских рубах и платьев. Предлагали головные уборы, сплетенные из соломы, украшенные яркими перьями, всевозможными цветными морскими ракушками.

Меняли украшения: бусы из отшлифованных разноцветных камней, а также вырезанные из белой и коричневой древесины головки людей, птиц и зверей, кожаные браслеты с вкраплением перламутра, точеных косточек и сверленых жемчужин. Но как ни вглядывались в это разнообразие дикарских поделок испанцы, они нигде не замечали даже признаков золота. Вожделенный ими блеск желтого металла ни разу не мелькнул среди всевозможных индейских украшений.

– Стоило тащиться в такую даль и рисковать жизнью в горах и болотах, – ворчали матросы, поглядывая на Родригеса. А тот только пожимал плечами.

– Сбили нас с толку туземцы на островах, – сказал он сердито. – Наверное, придется возвращаться ни с чем. И не удастся обрадовать найденным сокровищем капитана Пинсона.

– Но он-то послал нас в Бабек за золотом, – фыркал насмешливо дерзкий Рамиро.

– Какой к дьяволу Бабек! – разозлился внезапно Родригес. – Тут золотом и не пахнет…

Двигаясь через этот довольно многолюдный город к его центру, где возвышалась громадная ступенчатая пирамида из тесаных блоков, испанцы разглядывали окружавшую их толпу. Индейцы, стекавшиеся со всех концов в сторону пирамиды, своим обликом в общем-то не отличались от тех, которых мореплаватели встретили на островах.

Они были несколько азиатско-скуластого вида, о котором европейцы знали по рисункам путешественников в Татарию и Катай. Но у них, казалось, присутствовала в чертах большая миловидность, а глаза, хоть и с раскосостью, раскрывались более широко, чем узкие щели для зрения монголоидов.

Большинство не носило на головах никаких уборов. Их прямые, черно-маслянистые волосы, свободно распущенные (и у мужчин, и у женщин) достигали плеч. Впрочем, испанцы обратили внимание на некоторых модниц, у которых волосы были собраны ремешком в высокий пучок, окрашенный синей или оранжевой краской. Мочки ушей у этих красоток оттягивали довольно сильно ушные подвески из морских раковин (наверно, имевших здесь немалую ценность). У них были браслеты из перламутра и по несколько ожерелий у каждой, составленных из нанизанных на толстые нити граненых цветных камней.

– Может быть, камушки эти и у нас дома сошли бы за драгоценные, а? – спросил Родригеса врач Санчес. – Тогда и золота никакого не надо.

– Чего не знаю, того не знаю, – хмуро отрезал Родригес, чувствуя раздражение из-за неоправдавшихся надежд. – В камнях я не разбираюсь, а золото есть золото.

Близко от ступенчатой пирамиды испанцы увидели группу разодетых в широкие рубахи мужчин с коронами из перьев красно-синих и желто-голубых попугаев. Они опирались на высокие посохи с резными навершиями – головами носатых и бородатых (!) людей. Испанцам эта странность показалась удивительной. Они даже остановились, переговариваясь: «Откуда туземцы взяли изображения бородачей? А если тут до нас побывали уже европейцы или сарацины? Да и забрали всё имевшееся у индейцев золото?»

К группе важных сановников в коронах из перьев подбежал какой-то шустрый парень в короткой юбке и с топориком из обсидиана. Он быстро заговорил что-то, указав на отряд Родригеса.

Некоторые из опиравшихся на посохи повернулись, с любопытством глянули в сторону чужеземцев. Остальные продолжали важно подниматься по ступеням. Их встречал на широкой площадке, где находился плоский каменный алтарь, индеец гигантского роста с отвратительным, изрезанным шрамами и накрашенным белой краской лицом. Тело огромного индейца тоже было раскрашено красками разных цветов. Его могучие мускулы, выпиравшие на плечах, руках и ногах, казались еще более неестественно большими, вызывавшими невольный страх. Они для увеличения были перетянуты веревками на сгибах рук.

– Ну и громила… – проговорил сквозь зубы Родригес. – Где они только нашли такого быка?

Потолковав с пожилым проводником, Нетамури сказал Родригесу:

– Это главный жрец. Он будет приносить жертву богу Солнца.

Что особенно поразило испанцев в облике главного жреца, это борода, черным клином свисавшая с его подбородка. Понятно, что у всех индейцев мужского пола растительность на лице и теле полностью отсутствовала. Откуда же борода у этого свирепого гиганта? Возможно, она приклеена, чтобы имитировать его принадлежность к роду богов, некогда являвшихся здесь в незапамятные времена… Так примерно рассуждал про себя врач Санчес. Потом он поделился своими мыслями с Родригесом.

– Кто их знает, кровожадных язычников? Только бы они нас не вздумали принести в жертву Солнцу… – ответил на предположение Санчеса начальник отряда. – Однако мы с бородами и потому будем вести себя как боги, бесстрашно.

Скоро испанцы стали свидетелями того, как немалую вереницу молодых, совершенно голых индейцев со связанными за спиной руками и ременной петлей на шее подвели к пирамиде. Их сторожило полсотни воинов с длинными копьями и деревянными щитами, на которых черной краской изображались очертания хищной птицы с крючковатым клювом и раскрытыми крыльями.

Копейщики-щитоносцы подвели пленников к лестнице, ведущей на самый верх пирамиды.

Тем временем толпа скопилась на площади перед ступенчатым храмом. Здесь тесно стояло уже не меньше тысячи жителей города и пришедших из окрестных деревень. Они, как зачарованные, уставились на главного жреца. Тот сказал что-то своему усердному служке с топориком. Посланец жреца довольно почтительно, даже с некой льстивой ухмылкой, подошел к испанцам и жестом предложил им подняться к одетым в подобие рубах жрецам или правителям города. Кстати, один из них, рослый, еще не старый индеец, особенно ярко раскрашенный и увешанный разнообразными символическими фигурками из камня и дерева, был, видимо, здесь начальником. Его корона слегка отличалась от прочих особой роскошью перьев и… вот тут Родригесу показалось, будто небольшие пластиночки у основания перьев поблескивают явно золотым приманчивым блеском.

– Ну что же, молодцы, раз приглашают нас принять участие в этой варварской церемонии, пойдем ближе к начальству, – сказал матросам Родригес. – А оружие – особенно аркебузы и арбалеты – на всякий случай готовьте. Кто их поймет, дикарей, что они придумали в отношении нас, чужестранцев с бородами и странной для них одеждой.

Испанцы бодро и спокойно, с независимым видом, поднялись на верхнюю площадку и приветствовали главного жреца и остальных индейцев с коронами из перьев. Те отвечали наклонами головы и неким невнятным, но приветственным жестом.

Отряд Родригеса выстроился рядом с местными сановниками, опиравшимися на посохи. А огромный жрец приступил к проведению праздничного действа.

Вначале он вышел на край площадки и, обращаясь к собравшейся на площади толпе, принялся что-то кричать. Голос у жреца был зычный и хриплый, похожий на рычание хищного зверя. Наверное, он и старался подражать грозному рыканью леопарда.

Толпа ответила на его крик многоголосым воплем и взмахами сотен рук. После чего начался обряд жертвоприношения Солнцу, которое как раз находилось в зените и пылало беспощадно и жарко над каменным храмом. Воины с копьями начали поочередно подводить пленников к главному жрецу и распластывать жертву на каменном алтаре. Жрец вспарывал наточенным обсидиановым кинжалом грудь несчастного пленника, просовывал руку в образовавшийся разрез и вынимал вырванное сердце. Затем он протягивал его окровавленной рукой к солнцу, издавая жуткий звериный рев. Толпа на площади прыгала, махала руками и разражалась радостными криками.

Каждое вырванное сердце жрец бросал в корзину. После чего тело убитого толкали вниз, к ногам ликующей толпы. После того как были совершены пятнадцать жертв, огромный окровавленный жрец неожиданно повернулся в сторону чужестранцев и указал воинам на молодого проводника.

Испанцы остолбенели. Воины-исполнители жреческих приказаний схватили индейца-проводника и в одно мгновение распластали его на алтаре. Жрец вспорол ему грудь, вынул сердце и бросил его в корзину. Толпа внизу заревела от восторга. Тогда жрец, весь покрытый кровью убитых им жертв, оскаленный и, видимо, погруженный в приступ дикого возбуждения, указал своим воинам на Нетамури.

Бедного переводчика схватили и поволокли к алтарю. Нетамури упирался ногами, пытаясь вырваться. Повернув лицо к отряду испанцев, задыхаясь от ужаса, он проговорил: «адиос»[16]16
  Адиос (adios – исп.) – прощайте.


[Закрыть].

Тут Родригес почувствовал, как его охватывает ярость:

– Скажи ему, – крикнул он Нетамури, – что ты мой слуга. Ты принадлежишь мне.

Нетамури пытался что-то сказать жрецу. Охваченный жаждой убийства, великан с обсидиановым кинжалом не обратил внимания на его обращение.

Тогда Родригес повернулся к своим матросам:

– Рамиро, Франчо! А ну, бабахните-ка из аркебуз в воздух!

Оба названных матроса приставили приклады к плечу и разом выстрелили. От вспышек огня, вылетевшего из аркебуз, от грохота выстрела и дыма все индейцы – жрец, сановники в коронах, воины с копьями и народ на площади – присели на корточки или упали навзничь.

Освобожденный Нетамури, вырвавшись из рук индейских воинов, спрятался за спины испанцев. Матросы перезарядили аркебузы.

– Еще стрелять? – спросил Рамиро, уже направив ствол на жреца.

– Пока хватит, – произнес Родригес, о чем-то думая.

Жрец, упавший после выстрелов на каменный пол, медленно поднимался, трясясь от страха. Он вытаращенными глазами смотрел на ужасных, владеющих молниями колдунов и не мог сообразить, что ему дальше делать. Тогда Родригес подошел к этому вымазанному кровью, огромному дикарю и с приветливой улыбкой надел на бычью шею убийцы стеклянные бусы темно-красного цвета. Жрец совершенно ошалел от счастья, которое заслонило чувство только что пережитого мистического страха перед могуществом бледнолицых и бородатых колдунов или богов, неожиданно явившихся в столице племени тарахумара.

Родригес с помощью Санчеса раздавал поднимающимся после страшного события сановникам в коронах из перьев стеклянные шарики и медные колокольчики. Тому представительному индейцу с самой роскошной короной, которого испанцы сочли местным правителем, Родригес вручил стеклянные бусы ярко-синего цвета, ожерелье из железных бубенцов и порядочный кусок полосатой шерстяной материи.

Трудно представить воодушевление индейских правителей, получивших такие удивительные дары от бледнолицых пришельцев. Они вышли к перепуганному стрельбой народу и объявили, что их посетили посланцы из загробного места вечной жизни, называемое на языке тарахумара «шибальба» – тропа души и благоприятное существование после смерти.

Они объявили простым членам племени о радостном событии, которое совпало с таким прекрасным жертвоприношением пленников и одного чужого индейца, пришедшего с колдунами.

Было указано: после сожжения трупов жертвенных юношей народ должен веселиться, пировать, танцевать и петь во славу бога Солнца и бородатых богов, снизошедших с неба в их город.

Примерно так объяснил испанцам объявленное с высоты ступенчатой пирамиды чудом оставшийся в живых Нетамури. Переводя все эти сложные подробности, он затыкался на несколько минут, морщился, показывал кое-что на пальцах, гримасничал и размахивал руками, когда ему не хватало испанских слов. А, признаться, слов у него для такого отвлеченного перевода оказалось мало. Все-таки старшина Родригес, судовой врач Санчес и матросы с «Пинты» в конце концов поняли, что им здесь ничего не угрожает. Наоборот, правители города собрались устроить пир – и в ознаменование праздника, и в честь прибытия к ним неслыханно щедрых представителей небес. В том, что бледнолицые, бородатые мужчины, одетые самым странным образом, владеющие грозовыми молниями и невероятными сокровищами, боги, – никто не сомневался.