Текст книги "Кавалеры ордена «Победа»"

Заслуживает в этой связи внимания характеристика И.В. Сталина, сделанная Шарлем де Голлем в третьем томе (в СССР он не издавался) «Военных мемуаров». «Он обладал огромной волей. Утомленный жизнью заговорщика маскировать свои мысли и свою душу, не считаться с иллюзиями, жалостью, искренностью, видеть в каждом человеке препятствие или опасность, все у него выражалось ухищрением, недоверием и упрямством». Это небезынтересная зарисовка человека, о котором мемуарист судит по первому впечатлению.

Описывает де Голль и торжественный прием в Георгиевском зале Кремля для французской делегации: «Сталин провозглашал здравицы в честь партийных и государственных деятелей, генералов и должностных лиц… с пафосом перечислял их заслуги и обязанности, совмещая похвалу с угрозой. Обращаясь к начальнику артиллерии, произнес: «Воронов, за твое здоровье! У тебя задача развернуть на полях сражений всю систему наших калибров. Благодаря ей противник подавляется по фронту и глубине. Дави смелее своими орудиями!» В адрес Новикова, начальника ВВС, сказал: «Наши самолеты – это ты, который их применяешь. Если ты плохо управляешься, то должен знать, что тебя ждет!» Называя начальника тыла, грозно предупредил: «Его обязанность доставлять на фронт грузы и людей. Ему нужно делать все, как надо, иначе он будет повешен, как это практикуется в нашей стране!» (Ibid. P. 74–75).

Де Голль сгустил краски, но атмосфера приема передана достаточно правдиво.

Его определенную оторванность от реальной действительности подчеркивали многие из окружающих. В частности, Г.К. Жуков, А.М. Василевский, Н.Н. Воронов, И.В. Тюленев. Весьма часто Сталин, загоревшись какой-либо идеей, требовал ее немедленной реализации, не представляя тех временных затрат, которые необходимы на организацию тех или иных действий войск, освоение новых образцов техники или вооружения. Верховный Главнокомандующий, к примеру, был поначалу просто обезоружен информацией Б.М. Шапошникова о необходимости большой работы, как он выразился, «долгой и рутинной», по разработке плана операции и подготовке войск к его выполнению. Объяснялось это, скорей всего, тем, что у Сталина не было четкого представления о практической стороне деятельности войск, а также манией величия вождя.

Нелишне будет подчеркнуть, что в ряде случаев его представления об организации и ведении боевых действий базировались на воспоминаниях о Гражданской войне. Свидетельство этому его повышенный интерес к кавалерии осенью 1941 года и весной 1942 года, его склонность к созданию комиссий для выявления положения дел на фронте (осенью 1941 года, зимой 1943–1944 годов) излишняя вера, особенно в начале войны, в силу организаторской, волевой деятельности в ущерб творческой, организующей стороне дела, иногда увлечение решением мелких тактических задач.

Думается, что проявление тех или иных негативных черт характера Верховного Главнокомандующего во многом зависело от поведения окружавших его людей. Хорошо известны случаи, когда жесткая линия, занимаемая, к примеру, Г.К. Жуковым, приводила к изменению обстановки, в которой шло обсуждение тех или иных вопросов, принимались решения. Довольно часто твердую, корректную позицию в поведении занимали А.М. Василевский, С.К. Тимошенко, Б.М. Шапошников, другие военачальники, что способствовало созданию атмосферы деловитости и рассудительности. Со стороны же многих военных и политических деятелей проявлялись черты угодничества, лести, замасливания, поощрения деспотизма, раздражительности, грубости в поведении Сталина.

«Я встречал в годы войны немало больших начальников, которые боялись Сталина, – писал Алексей Сергеевич Желтов, занимавший тогда должность члена Военного совета Карельского, Донского, Юго-Западного, 3-го Украинского фронтов. – На одном из совещаний в Ставке, когда там обсуждался вопрос об улучшении заботы политорганов о личном составе частей и подразделений на фронте, меня поразило поведение Л.З. Мехлиса. Он докладывал Сталину, Молотову, Микояну, Щербакову об обнаруженных недостатках в этом плане. От волнения уронил пенсне, одно стекло разбилось, руки у него дрожали. Я тогда не понимал, почему он так напуган, как можно перед Сталиным так позориться, терять самообладание: чего бояться коммунисту, если он открыто признает ошибки и разъясняет, как будет их устранять. За Мехлиса мне было стыдно. Только через годы я понял, что тогда мы были молоды, дрожи в коленках не испытывали, а Мехлис знал вождя лучше нас, помнил аресты, расстрелы, в которых и сам участвовал» (Коммунист Вооруженных Сил. 1989. № 12. С. 85).

Характеристика Верховного Главнокомандующего будет, вероятно, неполной, если не сказать о некоторых его наклонностях, привычках и увлечениях.

Семьи как таковой у Сталина не существовало, хотя он и был привязан к детям. Но после пленения Якова он словно вычеркнул его из своей жизни. Даже единственный внук по этой линии – Евгений был совершенно лишен общения с дедом. По собственным воспоминаниям Евгения Яковлевича Джугашвили «живьем» деда он видел только однажды, проходя суворовцем в парадном строю по Красной площади. Сталин тогда приветствовал внука и тысячи его товарищей с трибуны Мавзолея. Внук Сталина стал военным историком, кандидатом исторических наук, преподавал в нескольких военных академиях. Свою военную службу он закончил в 1992 году в звании полковника старшим преподавателем кафедры военной истории и военного искусства Военной академии имени М.В. Фрунзе.

Второй сын Сталина, Василий, стал военным летчиком в годы войны и быстро сделал служебную карьеру. Победный 1945 год он встретил уже полковником и командиром авиационной дивизии. После войны был командующим авиацией Московского военного округа, носил погоны генерал-лейтенанта. Но реально Василий Иосифович, носивший фамилию Сталин, службой занимался очень мало. По натуре он был игрок и гуляка. Увлекался спортом, но не самими занятиями, а тем, что создавал спортивные команды и «болел» за их успехи. Женат Василий был на дочери Маршала Советского Союза С.К. Тимошенко, но этот брак продлился не долго.

Единственная дочь Светлана, по признанию многих, была любимицей отца.

Иосиф Виссарионович как бы жил сам в себе, никому до конца не доверяя тайн своей души и своих мыслей. Одиночество было его наиболее привычным состоянием.

Он много читал – в довоенные годы успевал просмотреть в день пять-шесть книг до 400–500 страниц. «Античный мир и мифологию знал исключительно хорошо, – отмечал В.М. Молотов. – Над собой много работал. Все писал сам» (Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым // КВС. 1990. № 23. С. 69).

Любил Иосиф Виссарионович также смотреть документальные и художественные фильмы. Это он делал в небольшом внутреннем кинотеатре, куда, как правило, приглашались некоторые члены Политбюро. Сталин комментировал фильм по мере его показа, сразу же делал замечания, высказывал пожелания.

«И.В. Сталин, – вспоминал С.М. Штеменко, – кроме праздничных концертов и спектаклей, которые обычно устраивались после торжественных собраний, нигде не бывал. Домашним его «театром» были музыкальные радиопередачи и прослушивание грамзаписи. Большую часть новых пластинок, которые ему доставляли, он предварительно проигрывал сам и тут же давал им оценку. На каждой пластинке появлялись собственноручные надписи: «хор.», «снос.», «плох.», «дрянь». В тумбочке автоматического проигрывателя, подаренного И.В. Сталину американцами, оставлялись только пластинки с первыми двумя надписями. Остальное убиралось. Кроме проигрывателя, имелся патефон отечественного производства с ручным заводом. Хозяин сам переносил его куда надо.

Нам, кроме того, была известна его любовь к городкам. Для игры в городки разбивались на партии по 4–5 человек в каждой, конечно, из числа желающих. Остальные шумно «болели». Играли, как правило, 10 фигур. Начинали с «пушки». Над неудачниками подтрунивали, иной раз в озорных выражениях, чего не пропускал и Сталин. Сам он играл неважно, но с азартом. После каждого попадания был очень доволен и непременно говорил: «Вот так мы им!» А когда промахивался, начинал искать по карманам спички и разжигать трубку или усиленно сосать ее.

На даче не было ни парка, ни сада, ни «культурных» подстриженных кустов или деревьев. И.В. Сталин любил природу естественную, не тронутую рукой человека. Вокруг дома буйно рос хвойный и лиственный лес – везде густой, не знающий топора.

Невдалеке от дома стояло несколько пустотелых стволов без ветвей, в которых были устроены гнезда для птиц и белок. Это было настоящее птичье царство. Перед дупляным городком – столики для подкормки. Сталин почти ежедневно приходил сюда и кормил пернатых питомцев» (Штеменко С.М. Генеральный штаб в годы войны. Кн. 2. С. 39–40).

Тот же Штеменко отмечает и другие привычки Сталина.

«На кухне дачи, – писал он, – кроме обычной плиты, где готовились простые, здоровые блюда, имелась специальная печь. И – самое примечательное – за деревянной перегородкой была большая русская печь, в которой пекли хлеб. Кроме того, по рассказам работавших здесь людей, когда уж очень донимал его радикулит, Сталин приходил сюда, раздевался, клал на горячие кирпичи широкую доску и, кряхтя, залезал на нее «лечиться».

…Сталин имел обыкновение отдыхать в зимние дни на веранде. Он лежал там в валенках, меховой шапке-ушанке, плотно завернувшись в широкий овчинный тулуп…

…Конец августа 1944 года был на редкость погожим. И.В. Сталин, уставший от невероятного напряжения военных будней, предпочитал работать на даче. Там мы представляли доклады по обстановке и документы на подпись. Там нередко собирались и члены правительства.

Хозяин дачи в короткие минуты отдыха был очень приветлив и любил показывать присутствующим дачный участок. Однажды И.В. Сталин, показывая на небольшой пригорок, свободный от деревьев, сказал, что здесь после войны будут расти арбузы. Мы с Антоновым переглянулись: дескать, Кунцево – не Кубань… Но вскоре после войны нам напомнили об арбузах. После авиационного парада в Тушино, который после неоднократных переносов из-за непогоды наконец состоялся, И.В. Сталин пригласил членов Политбюро и руководство Военного министерства (тогда оно именовалось так) к себе на обед. Столы были накрыты на «ближней» даче в березовой аллее. Погода была превосходная, настроение у всех отличное. После обеда И.В. Сталин повел нас к небольшой горке, на которой действительно росло несколько десятков арбузов! Сталин неторопливо выбрал довольно крупный арбуз, понес его на стол и одним движением длинного ножа ловко рассек пополам. Арбуз оказался на диво красным и довольно сладким. Оставалось только удивляться, как в открытом грунте в условиях Подмосковья могли вызреть такие арбузы…»

Сталин любил устраивать товарищеские ужины, на которых в непринужденной обстановке шло обсуждение различных вопросов. О них писали многие из их участников, в том числе Г.К. Жуков, А.М. Василевский, И.С. Конев, А.С. Яковлев, И.Х. Баграмян. Атмосферу одного из них – встречи Нового, 1945 года, передает С.М. Штеменко.

«На даче у Сталина мы (я и генерал Антонов) застали еще нескольких военных – А.А. Новикова, Н.Н. Воронова, Я.Н. Федоренко, А.В. Хрулева. Потом подъехал С.М. Буденный… за несколько минут до двенадцати все вместе прибыли члены Политбюро и с ними некоторые наркомы. Я запомнил только Б.Л. Ванникова и В.А. Малышева. А всего собралось человек двадцать пять мужчин и одна-единственная женщина – жена присутствовавшего здесь же генерального секретаря Итальянской коммунистической партии Пальмиро Тольятти.

Сталин занял свое обычное место в торце стола. С правой руки, как всегда, стоял графин с чистой водой. Никаких официантов не было, и каждый брал себе на тарелку то, что ему хотелось. С ударом часов Верховный Главнокомандующий произнес краткое слово в честь советского народа, сделавшего все возможное для разгрома гитлеровской армии и приблизившего час нашей победы. Он провозгласил здравицу в честь Советских Вооруженных Сил и поздравил нас всех:

– С Новым годом, товарищи!

Мы взаимно поздравляли друг друга, и выпили за победоносное окончание войны в наступающем 1945 году. Некоторая скованность, чувствовавшаяся вначале, вскоре исчезла. Разговор стал общим. Хозяин не соблюдал строгого ритуала: после нескольких тостов поднялся из-за стола, закурил трубку и вступил в беседу с кем-то из гостей. Остальные не преминули воспользоваться свободой, разбились на группы, послышался смех, голоса стали громкими.

С.М. Буденный внес из прихожей баян, привезенный с собой, сел на жесткий стул и растянул меха. Играл он мастерски. Преимущественно русские народные песни, вальсы и польки. Как всякий истый баянист, склонялся ухом к инструменту. Заметно было, что это любимое его развлечение.

К Семену Михайловичу подсел К.Е. Ворошилов. Потом подошли и многие другие.

Когда Буденный устал играть, Сталин завел патефон. Пластинки выбирал сам. Гости пытались танцевать, но дама была одна, и с танцами ничего не получилось. Тогда хозяин дома извлек из стопки пластинок «Барыню». С.М. Буденный не усидел – пустился в пляс. Плясал он лихо, вприсядку, с прихлопыванием ладонями по коленам и голенищам сапог. Все от души аплодировали ему…» (Штеменко С.М. Генеральный штаб в годы войны. Кн. 1. С. 301–302).

Какова же общая оценка деятельности И.В. Сталина в годы Великой Отечественной войны на постах председателя НКО и Верховного Главнокомандующего Вооруженными силами СССР?

«Несомненно, он был достойным Верховным Главнокомандующим», – делает вывод Г.К. Жуков. «Полагаю, – отмечал А.М. Василевский, – что Сталина несомненно можно отнести к разряду выдающихся полководцев». «Бесспорно одно, – подчеркивал Н.Г. Кузнецов, – нельзя отрицать великих свершений, которых добилась страна под его руководством, принижать выдающуюся роль И.В. Сталина в годы Великой Отечественной войны. Его сложную натуру нельзя изображать однобоко. Неправильно утверждать, что он был неуч и управлял войсками по глобусу, но нельзя не сказать и о его ошибках в военном деле». «В период Великой Отечественной войны военный авторитет Сталина в глазах командующих фронтами и армиями был высоким, – констатировал И.С. Конев. – В победе большая заслуга и роль принадлежала и ему как Верховному Главнокомандующему» (Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. С. 346; Василевский А.М. Дело всей жизни. С. 128; Кузнецов Н.Г. Курсом к победе. С. 419; Военно-исторический журнал. 1960. № 5. С. 72).

Заслуживает внимания и та оценка личности И.В. Сталина, которую дает Д.А. Волкогонов. «Сталин никогда не обладал выдающимися прогностическими способностями, – пишет он. – Да это и невозможно при догматическом складе ума… В Сталине с годами кое-что менялось, но диктаторская, цезаристская сущность лишь укреплялась и совершенствовалась… Думаю, в полном смысле слова Сталин не полководец. Это был политический руководитель: жесткий, волевой, целеустремленный, властолюбивый, который в силу исторических обстоятельств вынужден был заниматься военными делами. Сильная сторона Сталина как Верховного Главнокомандующего была предопределена его абсолютной властью… У Сталина было, если так можно сказать, более универсальное мышление, органически связанное с широким кругом невоенных знаний. Это преимущество определялось положением Сталина как государственного, политического, партийного деятеля» (Волкогонов Д.А. Триумф и трагедия. С. 268, 301, 347).

Конечно же, в деятельности И.В. Сталина на посту Верховного Главнокомандующего было немало негативного. Он допустил ряд просчетов в оценке военно-политической обстановки, замыслов противника и возможного характера его действий. Они стали, наряду с другими факторами, результатом крупных неудач советских войск в начальный период Великой Отечественной войны, постигших их катастроф осенью 1941 года и весной 1942 года. Существенные ошибки были допущены в планировании весенне-летней кампании 1942 года. Были просчеты в оценке обстановки на отдельных стратегических направлениях в феврале 1943 года и зимой 1943–1944 годов.

Вместе с тем Сталин сумел мобилизовать ресурсы страны на отпор врагу. В итоге под его руководством усилиями советского народа был достигнут коренной перелом в войне. Затем пришла долгожданная победа в борьбе с сильным и опытным врагом. Она стала результатом героических действий войск на поле боя, самоотверженного труда в тылу страны, широко развернувшегося партизанского и подпольного движения, успеха советской дипломатии. Символом же этой победы стало имя Сталина как политического, государственного и военного руководителя. Нет сомнений, что И.В. Сталин не был богом, наделенным сверхчеловеческими качествами. Но был человеком, обладавшим в годы Великой Отечественной войны неограниченной властью, стремящимся максимально использовать возможности, заложенные в людях нашего Отечества.

Маршал Советского Союза Г.К. Жуков

В марте – первой половине апреля 1944 года войска 1-го Украинского фронта во взаимодействии с объединениями правого крыла 2-го Украинского фронта нанесли поражение основным силам группы армий «Юг» противника и, продвинувшись на 80—350 километров, вышли к предгорьям Карпат. Восточный стратегический фронт фашистских войск был рассечен на две части, задачи, поставленные Ставкой Верховного Главнокомандования, полностью выполнены. Москва салютовала войскам 1-го Украинского фронта, салютовала его командующему Маршалу Советского Союза Георгию Константиновичу Жукову. По итогам этой и других операций постановлением Президиума Верховного Совета СССР от 12 апреля 1944 года Жуков был награжден учрежденным незадолго до этого орденом «Победа» за № 1. После завершения разгрома фашистской Германии Георгий Константинович получил второй орден «Победа».

Справка

Жуков Георгий Константинович (19 ноября (1 декабря) 1896 г. – 18 июня 1974 г.). Родился в семье сельского сапожника в Калужской губернии. На военной службе с 1915 года. Участник Первой мировой войны, младший унтер-офицер, кавалер двух Георгиевских крестов. В РККА с лета 1918 г. Участник Гражданской войны, командир сабельного взвода и кавалерийского эскадрона, награжден орденом Красного Знамени. В 1920 г. окончил кавалерийские курсы, в 1925 г. – Ленинградские курсы усовершенствования командного состава кавалерии, в 1930 г. – курсы усовершенствования высшего начальствующего состава при Военной академии имени М.В. Фрунзе. Командовал кавалерийскими полком, бригадой, с 1933 г. – помощник инспектора кавалерии РККА, командир кавалерийской дивизии, с июля 1937 г. командир кавалерийского корпуса. С июля 1938 г. – заместитель командующего войсками Белорусского военного округа, комкор. С лета 1939 г. – командующий 1-й армейской группой в Монголии. За разгром японских войск на реке Халхин-Гол удостоен звания Героя Советского Союза, командарм 2-го ранга. С июня 1940 г. командующий войсками Киевского особого военного округа. С января 1941 г. – начальник Генерального штаба, генерал армии. В годы Великой Отечественной войны командовал фронтами, был заместителем Верховного Главнокомандующего.

Считается, что первым испытанием полководческого таланта Г.К. Жукова стал Халхин-Гол в 1939 году. Назначенный командующим группировкой войск в Монголии, он, упредив противника, с меньшими силами перешел в наступление, окружил и разгромил врага. Японцы потеряли около 61 тысячи человек убитыми, ранеными и пленными. Потери советских войск составили 8 тысяч человек убитыми и умершими от ран и столько же ранеными. После этого по просьбе японской стороны 16 сентября боевые действия были прекращены. За одержанную победу Георгию Константиновичу было присвоено звание Героя Советского Союза.

После возвращения из Монголии Жуков назначается командующим войсками Киевского военного округа. В то время уже вовсю бушевала в Европе Вторая мировая война. Капитулировала Франция, были разгромлены армии ее союзников. Советский Союз одержал победу в войне с Финляндией, занял территории Западной Украины и Западной Белоруссии. Министр иностранных дел СССР Молотов и посол Германии в СССР фон Шуленбург за столом переговоров решали судьбы Бессарабии и стран Прибалтики. По секретному протоколу – приложению к советско-германскому договору о ненападении – территории Бессарабии и Буковины отходили к СССР. Занятие этих территорий осуществлялось войсками специально для того созданного Южного фронта, командующим которого являлся Жуков. Бескровная операция прошла успешно.

В январе 1941 года Жуков назначается начальником Генерального штаба, одновременно с этим становясь заместителем наркома обороны Маршала Советского Союза С.К. Тимошенко. До начала Великой Отечественной войны оставалось менее пяти месяцев.

Сегодня многих интересует вопрос, чем занимался Жуков в это время?

В 1941 году генералу армии Г.К. Жукову исполнилось сорок четыре года. Он был в расцвете сил – физических и духовных, обладал колоссальной работоспособностью и большим опытом руководства войсками в мирное время и на учениях. Военное дело было его призванием, и он очень любил свою профессию – она была его увлечением, страстью. Все время на службе и после нее, в дни отпуска и даже в госпитальной кровати мысли его были устремлены и отданы одному – любимому им делу – военной профессии.

Но при всем этом нужно сказать и о том, что Жуков не учился в военной академии, не руководил крупными войсковыми штабами и, как сам признавал, не любил штабную работу.

В 1941 году Генеральный штаб РККА во главе с Г.К. Жуковым свою работу проводил параллельно по нескольким направлениям.

Продолжались мероприятия по укреплению РККА, повышению их боевой мощи, прежде всего за счет поступления в войска новых образцов вооружения и боевой техники. При развитии Сухопутных войск особое внимание было обращено на создание крупных формирований танковых войск и оснащение их новой боевой техникой. После проведения февральской конференции ВКП(б) 1941 года дело по созданию крупных танковых соединений пошло быстрее. Начали развертываться новые механизированные корпуса. Для их вооружения в первой половине того года удалось изготовить 1500 танков новых конструкций. Все они поступили в войска, но из-за отсутствия времени не были в должной мере освоены. Немалую роль сыграл и человеческий фактор – многие воинские начальники не решались запускать новые образцы танков в интенсивную эксплуатацию без команды свыше, а такой команды не поступало. Стремились усилить и артиллерию – к июню 1941 года были изготовлены опытные образцы реактивных минометных установок, будущих «катюш». Но их массовое производство еще не было налажено. Также не было специалистов, способных эффективно управлять этим новым оружием. С апреля 1941 года советское командование приступило к формированию противотанковых артиллерийских бригад РГК.

Происходило наращивание общей численности личного состава РККА. На 22 июня под ружьем в составе Вооруженных Сил СССР находилось уже 5 миллионов человек. По мобилизационному плану (МП-41), утвержденному в феврале 1941 года, после завершения мобилизационного развертывания численность РККА должна была достичь 8,683 миллиона человек. Для этого были подготовлены многочисленные резервы. В то же время уровень специализации резервистов был не очень высок. Исходили из того, что только в колхозах трудится более 1,4 миллиона трактористов и водителей автомобилей, которых быстро можно было при необходимости пересадить на боевые машины.

Но разработать мобилизационный план – только часть дела. Нужно было обеспечить его выполнение, а здесь дело обстояло неважно. Работники военкоматов приграничных округов плохо знали мобилизационные возможности районов, которые в 1939 и 1940 гг. вошли в состав СССР. В результате этого на местах не смогли подобрать запасников дефицитных специальностей, а из других областей СССР они практически не могли своевременно прибыть в войска, расположенные у границ.

Велась разведка вероятного противника силами Разведывательного управления Генерального штаба, которая отслеживала процесс сосредоточения немецких войск у границ СССР. Его начальник генерал-лейтенант Ф.И. Голиков периодически докладывал об этом И.В. Сталину и членам Политбюро. В частности, 6 мая 1941 года он доложил, что за два последние месяца «количество немецких дивизий в приграничной зоне против СССР увеличилось на 37 дивизий (с 70 до 107). Из них число танковых дивизий возросло с 6 до 12 дивизий. С румынской и венгерской армиями это составит около 130 дивизий». (Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Сборник документов. Т. 1. Накануне. Кн. 2. С. 219–220). Следующий столь же тревожный доклад был представлен 31 мая. О подготовке Германии к войне с СССР и о сроках ее начала постоянно поступали сведения по линии МИД и НКВД. Вели разведку и западные военные округа. И по мере приближения к роковой дате эти донесения становились все более частыми и более конкретными. Из их содержания в намерениях Германии не приходилось сомневаться. Мероприятия, которые проводились по другую сторону границы, уже не имели обратного хода, а неизбежно должны были вылиться в войсковую операцию стратегического масштаба. Это касалось отселения местного населения с приграничной полосы, насыщения этой полосы войсками, расчистки приграничной полосы от минных и других инженерных заграждений, мобилизации транспортных средств, развертывания полевых госпиталей, складирование большого количества артиллерийских снарядов на грунт и многого другого. Безусловно, все эти сведения доводились до начальника Генерального штаба РККА, о чем свидетельствуют пометки «Читал Жуков».

Позже в своих мемуарах «Воспоминания и размышления» Георгий Константинович писал, что эти сведения были известны Генеральному штабу, и признается в том, что «в период назревания опасной военной обстановки мы, военные, вероятно, не сделали всего, чтобы убедить И.В. Сталина в неизбежности войны с Германией в самое ближайшее время и доказать необходимость проведения в жизнь срочных мероприятий, предусмотренных оперативно-мобилизационным планом». Но затем он оправдывает себя следующим образом:

«Сейчас бытуют разные версии по поводу того, знали мы или нет конкретную дату начала войны? Я не могу сказать точно, правдиво ли был информирован И.В. Сталин, может быть, получал лично, но мне не сообщал.

Правда, он однажды сказал мне:

– Нам один человек передает очень важные сведения о намерениях германского правительства, но у нас есть некоторые сомнения…»

Исключительно плохо обстояло дело с разработкой оперативных планов.

Соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил СССР на Западе и Востоке на 1940 и 1941 гг. были разработаны Генеральным штабом еще под руководством Б.М. Шапошникова. Затем, в связи с изменением начертания западной границы СССР, они были переработаны и 18 сентября 1940 года представлены И.В. Сталину уже К.А. Мерецковым. Но по ряду причин он утвержден не был.

В феврале 1941 года начальником Генерального штаба был назначен Г.К. Жуков. Как пишет М.В. Захаров: «С назначением генерала армии Г.К. Жукова начальником Генерального штаба план стратегического развертывания весной 1941 года вновь стал предметом обсуждения и уточнения».

Известно, что весной 1941 года Оперативное управление Генерального штаба под руководством Г.К. Жукова занималось разработкой плана нанесения превентивного удара по противнику, который был представлен И.В. Сталину и членам Политбюро 15 мая. Г.К. Жуков предлагал «ни в коем случае не давать инициативы действий германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие войск».

Для достижения этой цели предполагалось в первой фазе операции осуществить разгром главных сил немецкой армии, развертываемых южнее Брест – Демблин, и обеспечить выход советских войск к 30-му дню операции на рубеж Остроленка, р. Нарев, Лович, Лодзь, Крейцбург, Опельн, Оломоуц. Впоследствии он был намерен наступать из района Катовице в северном или северо-западном направлении, разгромить врага и овладеть территорией бывшей Польши и Восточной Пруссии.

В качестве ближайшей задачи предусматривалось разбить германскую армию восточнее р. Висла и на краковском направлении выйти на рубеж р. Нарев, Висла и овладеть районом Катовице. Для этого предлагалось главный удар силами Юго-Западного фронта нанести в направлении Краков, Катовице, отрезать Германию от ее южных союзников, а вспомогательный удар левым крылом Западного фронта – в направлении на Варшаву, Демблин с целью сковывания варшавской группировки и овладеть Варшавой, а также содействовать Юго-Западному фронту в разгроме люблинской группировки. В это же время планировалось вести активную оборону против Финляндии, Восточной Пруссии, Венгрии, Румынии и быть готовым, при благоприятной обстановке, к нанесению ударов против Румынии.

Так появился документ, на основании которого некоторые авторы позже начали утверждать о подготовке СССР к агрессии против Германии и ее союзников. Начало этой идеологической акции было положено книгой некого предателя-перебежчика Виктора Суворова (настоящее имя – Владимир Богданович Резун) «Ледокол». Затем данную версию начали развивать и другие «исследователи». Правда, никто из них лично этот документ не видел.

Впервые данный документ был опубликован в Военно-историческом журнале № 2 в 1992 году. Но автор этой публикации, сотрудник Института военной истории Министерства обороны В.Н. Киселев, указывал, что он был написан от руки А.М. Василевским, но не подписан ни Г.К. Жуковым, ни С.К. Тимошенко, ни тем более И.В. Сталиным. Следовательно, он представлял собой только один из возможных вариантов действий, который не был одобрен и не получил дальнейшего развития.

На совещании 15 мая 1941 года И.В. Сталин приказал вернуться к разработке плана проведения в случае войны первых фронтовых оборонительных операций. Пришлось срочно доставать планы Шапошникова и Мерецкова и начитать дорабатывать их с учетом новых условий обстановки. Затем на основании нового плана Генерального штаба начинать разработку соответствующих планов западных военных округов, армий прикрытия государственной границы и так далее. А до начала Великой Отечественной войны оставалось чуть больше месяца…

О том, как это происходило, можно судить по отчету бывшего командующего 8-й армией Прибалтийского особого военного округа генерала П.П. Собенникова. Он пишет: «28 мая 1941 года я был вызван с начальником штаба армии генерал-майором Ларионовым Г.А. и членом Военного совета дивизионным комиссаром Шабаловым С.И. в штаб округа, где командующий войсками округа генерал-полковник Кузнецов Ф.И. буквально наспех ознакомил меня с планом обороны. В штабе округа в этот день я встретил командующего 11-й армией генерал-лейтенанта Морозова В.И., начальника штаба этой армии генерал-майора Шлемина И.Т., командующего 27-й армией генерал-майора Берзарина Н.Э., его начальника штаба и членов Военного совета обеих армий. Командующий округом принимал командующих армиями отдельно каждого и, видимо, давал им аналогичные указания – срочно ознакомиться с планом обороны, принять и доложить ему решение». Но после этого рабочие тетради с записями по плану обороны у командующего армией и его начальника штаба были изъяты для того, чтобы переслать их в штаб армии специальной почтой. «К сожалению, после этого никаких указаний и даже своих рабочих тетрадей мы не получили», – признается командующий армией. В результате план обороны до войск доведен не был (ЦАМО, ф. 15, оп. 881474, д. 12. л. 95–99).