Текст книги "Операции вторжения: 1920-2008. Выводы и уроки"

Испытание Испанией (1936–1938)

Падение монархии в Испании в 1931 году открыло путь к широкой политической свободе. Но при этом каждая партия предлагала свой вариант решения острых социально-политических проблем страны. Уникальные условия испанской революции позволили попытать счастья в осуществлении своих идеалов либералам, консерваторам, фашистам, социалистам, коммунистам и даже анархистам.

15 января 1936 года социалисты, коммунисты, республиканцы и каталонские и баскские националисты, а также ряд других организаций подписали соглашение о создании Народного блока (в дальнейшем известного как Народный фронт), который вскоре практически получил власть в Испании. Но как только победил Народный фронт, консервативно настроенные генералы стали готовить переворот. Руководство подготовкой осуществляли генералы Э. Мола (псевдоним Директор), а также Ф. Франко.

17 июля 1936 года Э. Мола направил своим сторонникам телеграмму «17 в 17. Директор», и переворот начался. Восстали части, расквартированные в испанской колонии Марокко. 18 июля мятеж распространился на территорию Испании. Армия брала под контроль ключевые центры испанских городов.

В ответ на это профсоюзы и социалистические партии объявили мобилизацию общества и добились раздачи оружия народу. В результате этого мятежники встретили в городах энергичное сопротивление. Но при этом борьба с мятежом сопровождалась актами насилия и вандализма. Вся ненависть, накопившаяся у городских низов к старой власти, вышла наружу: бойцы левых движений и просто уголовные элементы убивали офицеров и священников, жгли церкви, которые считали символом идеологического деспотизма предыдущих веков. Страна раскололась на два лагеря: республиканский и франкистский.

25 июля Гитлер получил письмо Франко с мольбой о поддержке. 28 июля транспортные самолеты Германии и Италии стали перебрасывать мятежные войска из Марокко в Испанию. Только в 1936 году Германия поставила мятежникам 173 самолета, а Италия – 114. Вскоре к франкистам из этих стран стали прибывать боеприпасы и инструкторы. Благодаря поддержке немцев в августе – сентябре 1936 года два очага мятежа соединились, пали Касерес и Талавера. После этого Франко, провозглашенный генералиссимусом, начал наступление на Мадрид.

В это время в Испанию начали отовсюду прибывать добровольцы левых взглядов, которые вступали в интернациональные бригады, сражавшиеся против франкистов. Преимущество многих из них над испанцами заключалось в том, что они прошли школу Первой мировой войны.

Но для того чтобы сражаться, нужно было оружие. А современное оружие можно было получить только за границей. Однако Франция, опасаясь столкновения с Германией и Италией, обратилась ко всем заинтересованным странам, включая Великобританию, Германию, Италию, СССР и США, с предложением организовать режим «невмешательства» в испанские дела, полностью исключив поставку в этот очаг конфликта военных материалов.

Получив предложение Франции о невмешательстве, заместитель наркома иностранных дел Н.Н. Крестинский докладывал Сталину: «Мы не можем не дать положительный или дать уклончивый ответ, потому что это будет использовано немцами и итальянцами, которые этим нашим ответом будут оправдывать свою дальнейшую помощь повстанцам».

Тем не менее 9 сентября 1936 года был создан Международный комитет по невмешательству, в который вошли 27 государств. В него вступили также Германия, Италия и СССР. Советскому Союзу и Испанской республике казалось, что если фашистские страны не будут помогать Франко, то республиканцы своими силами справятся с мятежом.

Однако всерьез «невмешательство» собирались выполнять только либеральные режимы, особенно Франция, перепуганная близостью к ее границам войны и революции. СССР способствовал закупкам оружия Испанской республикой через Чехословакию и Мексику. Германия и Италия перебрасывали в Испанию оружие, боеприпасы, военную технику и даже войска через Португалию.

24 октября 1936 года СССР заявил, что не может считать себя «связанным соглашением о невмешательстве в большей мере, чем любой из участников». Соглашение превратилось «в ширму, прикрывающую военную помощь мятежникам», и СССР будет считать себя свободным от обязательств, если немедленно не прекратится помощь Франко со стороны Германии и Италии. Первый пароход с советским оружием прибыл в Испанию 14 октября (десятью днями ранее советское оружие привез испанский пароход). С этого времени СССР, Германия и Италия вмешивались в конфликт в Испании практически открыто.

СССР поставил республике 806 самолетов, 362 танка, 120 бронемашин, 1555 орудий, 500 тысяч винтовок. Поставки советского оружия оплачивались за счет золотого запаса Испании, часть которого была направлена в СССР. Этот запас был исчерпан только к концу 1938 года, и лишь последние, уже нерегулярные, поставки были произведены «в кредит».

Вслед за оружием в Испанию стали прибывать и советские военные специалисты, а также сотрудники НКВД. Советских советников возглавлял Я.К. Берзин (псевдоним Доницетти), важную роль играл военный атташе В.Е. Горев (Санчо). В 1937–1938 годах главным военным советником был Г.М. Штерн, затем – К.М. Качанов. Советником по авиации сначала был назначен Б.Ф. Свешников, по артиллерии – Н.Н. Воронов, по танкам – С.М. Кривошеин, по экономике – А. Сташевский. В Испании работали и другие известные в дальнейшем советские военачальники, такие как П.И. Батов, Н.Г. Кузнецов, Г.И. Кулик, Р.Я. Малиновский, К.А. Мерецков, А.И. Родимцев и др. Всего через войну в Испании прошло порядка трех тысяч советских граждан.

«Пока еще слабо освещенной страницей в истории революционно-освободительной воины испанского народа является деятельность военных советников, – писал впоследствии Маршал Советского Союза К.А. Мерецков. – Главная их задача состояла в том, чтобы помочь республиканской армии своими рекомендациями. Но жизнь сама расширила наши функции. Еще осенью 1936 года дела в армии обстояли иногда так скверно, что советникам, с согласия руководства республики, приходилось приниматься за непосредственную организационную и боевую работу. Из чего же она слагалась? Советники предлагали испанскому командованию идею операций. Если идея принималась, то советники разрабатывали планы операций. Если принимался план, они писали проекты оперативных приказов и обучали ответственных за это лиц штабной работе. Затем приходилось обучать высший комсостав решать оперативные проблемы, средний комсостав – тактике и показывать, как учить своих солдат. Советники участвовали в формировании и организации всех интернациональных и ряда испанских бригад, а затем нередко водили их в бой, особенно в первых сражениях, чтобы показать офицерам, как нужно управлять подразделениями в бою.

С первых же дней своего пребывания в Испании советники завоевали авторитет и уважение. В глазах солдат и низшего комсостава этот авторитет был абсолютным. Средний комсостав тоже довольно охотно считался с рекомендациями советников. Гораздо труднее было с высшим комсоставом и штабами. Советники должны были обладать огромным тактом, спокойствием и выдержкой, чтобы их не заподозрили в особом покровительстве коммунистам и чтобы не задеть ничьего командирского самолюбия. Из числа тех, кто находился под Мадридом в разное время, с кем мне довелось встречаться чаще, чем с другими, хотелось бы сказать доброе слово в первую очередь о Я.К. Берзин, военном атташе В.Е. Гореве, товарище Малино (Р.Я. Малиновский), товарище Павлито (А.И. Родимцев), Н.Н. Воронове, Н.П. Гурьеве. Особо хотелось бы отметить товарища Фрица (П.И. Батова)».

Большую помощь командованию Народной армии Испании, созданных фронтов и направлений в планировании и подготовке Харамской, Брунетской, Теруэльской и других операций оказали советские советники при начальниках штабов объединений и соединений. Они, как писал в отчете один из главных военных советников республиканской армии Я.К. Берзин, «трудились почти круглосуточно, организуя разведку, планируя перегруппировки, проводя вместе с испанскими командующими и командирами рекогносцировки на местности, устанавливали связь и отрабатывали вопросы взаимодействия сухопутных сил с авиацией и соседями».

Одним из советников при начальнике штаба ряда фронтов и групп республиканских войск был комбриг РККА В.Я. Колпакчи. Будучи военным советником командира 22‐й испанской бригады и военного советника командира 13‐й интернациональной бригады, он воевал в республиканской армии под Мадридом и Валенсией.

В составе республиканской авиации доблестно сражалось более 160 советских летчиков. Среди них – Ф.А. Агальцов, С.И. Грицевец, К.И. Колесников, И.И. Копец, А.К. Серов, Г.И. Тхор, В.С. Хользунов и другие, в последующем занимавшие руководящие командные посты в Военно-воздушных силах СССР. Они вели борьбу с самолетами франкистов, прикрывали с воздуха проводимые республиканцами перегруппировки, а также боевые действия наземных войск как в обороне, так и в наступлении, обеспечивали проводку морских конвоев из Советского Союза с различного рода грузами.

Одним из первых советских летчиков, отмеченных высшей наградой Республики Испания, был Я.В. Смушкевич, руководивший противовоздушной обороной Мадрида, а затем Гвадалахары. «Отличный организатор, великолепно знающий боевую летную технику и в совершенстве владевший летным мастерством. Он был исключительно скромный человек, прекрасный начальник» – так писал впоследствии о Я.В. Смушкевиче Г.К. Жуков.

За все время войны в Испании около 200 добровольцев погибли, защищая республику. Лучшим из лучших 59 советским воинам за мужество и отвагу, проявленные в боях в Испании, было присвоено звание Героя Советского Союза.

* * *

Безусловно, гражданская война в Испании стала своего рода полигоном для испытания новых образцов военной техники и приемов военного искусства.

В частности, она подтвердила возросшее значение танков. Но при этом прозвучали и тревожные нотки. В частности, военные советники докладывали: «Боевые действия показали, что умелое применение современных противотанковых орудий заставляет танки прекращать бой или действовать с большой осторожностью». К сожалению, на это реакция советского военного руководства была слабой. Зато опыт боев в Испании убедил советское военное руководство отказаться от идеи применения групп танков дальнего действия. Этому способствовал другой доклад, в котором указывалось: «Всякие рейды и глубокие удары танков, в глубине 15–20 километров в наступательном бою в отрыве от пехоты есть не что иное, как заблаговременная потеря матчасти и людского состава».

Испания доказала возрастание роли авиации в современной войне. В одном из докладов было отмечено: «Мощная авиация в руках наступающего явится исключительно грозным оружием, которое может повернуть ход войны с самого начала. Для этого авиация должна быть использована большими массами и беспощадно. Сильный удар в начале войны, даже с большими потерями, окажет большее влияние, чем введение авиации в дело мелкими порциями, даже если при этом удалось бы избежать значительных потерь».

Правда, первоначально советские специалисты с удовольствием докладывали об успехах советской авиации в небе Испании: «Воздушные бои неизменно заканчиваются перевесом в нашу сторону», «И‐15 дали полное господство в воздухе авиации правительства», «Хейнкели» и «фиаты» отставали от И‐15 по маневренности и от И‐16 – по скорости. Советским летчикам удалось добиться прекращения систематических бомбардировок глубоких тылов республики, включая Картахену и Альбасете».

Но в 1937 году ситуация стала меняться к худшему: в воздухе появились «мессершмитты», а союзники Франко стали резко наращивать поставки. Советские советники докладывали, что авиация противника производит «исключительное впечатление на наземные войска, доходящее до того, что менее стойкие части буквально переходили в бегство при первых, даже плохо брошенных, бомбах…».

Сообщения из Испании оказали существенное влияние не только на техническое развитие авиации, но и на понимание стратегических аспектов ее применения. Так, в докладе майора Гречнева говорилось: «На наших учениях и маневрах тяжелая авиация используется в основном по крупным объектам в глубоком тылу, без взаимодействия с истребительной авиацией, так как радиус действия последней позволяет осуществлять это взаимодействие только в зонах, расположенных недалеко от линии фронта. Опыт войны в Испании показал, что материальная часть, находящаяся на вооружении тяжелой авиации, не позволит осуществить эту задачу».

Стремясь добиться превосходства, советские летчики в Испании работали до изнеможения: за пять месяцев в среднем на каждого приходилось по 250 часов боевой работы. Потери авиации составляли 400 % в год. Вся работа советских специалистов-авиаторов в 1936–1938 годах согласовывалась с главным советником авиации Я.В. Смушкевичем. «Можно сказать, что Смушкевич, оставаясь формально на положении советника, фактически является руководителем всей авиации».

Анализируя роль артиллерии в войне в Испании, советники докладывали в Москву, что она возросла, «несмотря на наличие авиации, танков и прочих технических средств борьбы. Приспособленные для обороны деревни и местечки Западной Европы с каменными постройками могут быть успешно атакованы пехотой лишь после массированной артиллерийской подготовки. Это же касается и атаки пехотой полевых инженерных сооружений. Танки и авиация почти бессильны бороться с такими серьезными укрытиями для пехоты противника».

И еще: «Бои на Хараме и Гвадалахаре показали, какую огромную роль в современном бою при большой плотности пехотного огня играет артиллерия. При недостаточном ее количестве трудно обороняться, но еще труднее наступать, в особенности в здешних условиях, где каждая деревушка – своеобразная крепость».

Кроме технических средств вооруженной борьбы большую роль также играл и человеческий фактор. Портрет испанской республиканской армии, который рисуют советские военные советники, весьма критичен: «Казалось при беседе с бойцами, что эти люди решили умереть, но не отступать. Между тем при небольшом сравнительно нажиме противника они отступали. Так происходит со всеми частями… Стреляют много и бесцельно, но когда противник атакует хотя бы небольшими силами и его остановить неумелой стрельбой невозможно – отступают… Офицерский состав малограмотен в военном отношении с глубоко вкоренившимися навыками рутины и бюрократизма».

Комкор Г.И. Кулик писал: «По свойствам национального характера боец испанской армии способен к быстрому переходу от одной крайности к другой: к большому порыву или быстрому охлаждению, переходящему иногда в панику».

Таким образом, Испания в 1936–1938 годах стала местом проверки методов ведения войны и применения военной техники в преддверии Второй мировой войны. Генеральным штабом РККА на основе этой войны были сделаны некоторые полезные выводы. Но в целом она мало повлияла на вопросы советского военного строительства, которое оказалось под лавиной массовых политических репрессий 1937–1938 годов.

Из стенограммы заседания Высшего военного совета 1–4 июня 1937 года

Утреннее заседание 2 июня 1937 года

Сталин: «В нашей стране, в нашей партии, в нашей армии непочатый край талантов. Не надо бояться выдвигать людей, смелее выдвигайте снизу. Вот вам испанский пример.

Тухачевский и Уборевич просили отпустить их в Испанию. Мы говорим: «Нет, нам имен не надо. В Испанию мы пошлем людей малоизвестных»… И послали людей малозаметных, они же там чудеса творят. Кто такой был Павлов? Разве он был известен…

Сталин. Никто не думал, и я не слыхал о способностях командующего у Березина. А посмотрите, как он дело наладил? Замечательно вел дело.

Штерна вы знаете? Всего-навсего был секретарем у тов. Ворошилова. Я думаю, что Штерн не намного хуже, чем Березин, может быть, не только хуже, а лучше.

Вот где наша сила – люди без имен. «Пошлите, – говорят, – нас, людей с именами в Испанию». Нет, давайте пошлем людей без имени, низший и средний офицерский наш состав. Вот сила, она и связана с армией, она будет творить чудеса, уверяю вас. Вот из этих людей смелее выдвигайте, все перекроят, камня на камне не оставят. Выдвигайте людей смелее снизу. Смелее – не бойтесь».

Освободительные походы РККА 1939 года

В последние десятилетия многие отечественные историки вторжение войск Красной армии на территорию Польши назвали агрессией, под стать германской. Я сознательно отступаю от этой проблемы, предоставляя ее решать другим.

В то же время хочется напомнить читателям, что она возникла не на пустом месте. Достаточно вспомнить, что в конце 30‐х годов польское правительство само искало союза с гитлеровской Германией, имея виды в том числе и на территории СССР. Но Германия не видела рядом с собой такого союзника.

Более того, 3 апреля начальник штаба Верховного главнокомандования вермахта (ОКВ) генерал-полковник В. Кейтель известил главнокомандующих сухопутными войсками, ВВС и ВМФ о том, что подготовлен проект «Директивы о единой подготовке вооружённых сил к войне на 1939–1940 гг.». Одновременно главнокомандующие видами вооружённых сил получили предварительный вариант плана войны с Польшей (план «Вайс»). 11 апреля Гитлер утвердил «Директиву». Было указано, что полностью подготовку к войне следовало завершить к 1 сентября 1939 года.

Вместе с тем 31 марта Великобритания в одностороннем порядке предложила Польше военную помощь в случае нападения и выступила гарантом её независимости. 6 апреля Юзеф Бек подписал в Лондоне соглашение о взаимных гарантиях между Великобританией и Польшей, ставшее базой для дальнейших двусторонних переговоров о заключении официального союза. Это британско-польское соглашение в конце апреля послужило Гитлеру поводом для разрыва германо-польской декларации о неприменении сил от 1934 года и англо-германского морского соглашения 1935 года.

5 мая Юзеф Бек, выступая в сейме, впервые публично раскрыл германские требования, предъявленные Польше, и выразил готовность обсудить с немецкой стороной вопросы, касающиеся статуса Вольного города и транзита между Германией и Восточной Пруссией, при условии, что Германия будет уважать право Польши иметь доступ к балтийскому побережью, гарантированное существующими международными соглашениями.

Одновременно польская сторона активно вела поиски новых союзников для того, чтобы противостоять Германии. 19 мая в Париже был подписан совместный польско-французский протокол, предусматривающий как военную помощь, так и участие в боевых действиях в случае германского нападения на Польшу.

В апреле 1939 года в Москве также начались переговоры между представителями СССР, Великобритании и Франции о заключении тройственного договора о взаимопомощи, призванного остановить экспансию Германии. Советская сторона предлагала заключить англо-франко-советский союз, военную конвенцию и предоставить совместные гарантии малым странам Центральной и Восточной Европы, в том числе и Польше. Однако эти переговоры продвигались они очень медленно. На их завершающем этапе главным камнем преткновения стал вопрос о проходе советских войск через территорию Польши в случае конфликта с Германией, на что польская сторона категорически отказалась давать своё согласие.

Германия интенсивно готовилась к реализации своих захватнических планов. 23 мая, выступая перед военными, Гитлер обозначил основную цель германской внешней политики – возвращение в число «могущественных государств», для чего требовалось расширить «жизненное пространство», что было невозможно «без вторжения в чужие государства или нападения на чужую собственность». Он сказал, что Германия должна создать продовольственную базу на востоке Европы на случай дальнейшей борьбы с Западом. С этой проблемой был тесно связан вопрос о позиции Польши, которая сближалась с Западом, не могла служить серьёзным барьером против большевизма и являлась традиционным врагом Германии, поэтому следовало «при первом же подходящем случае напасть на Польшу», обеспечив нейтралитет Англии и Франции.

Также готовился к возможному предстоящему военному столкновению и Советский Союз, его Наркомат обороны. 19 июля 1939 года был издан приказ НКО «О реорганизации оперативного управления Генерального штаба и оперативных отделов штабов военных округов, войсковых соединений». Он начинался с выводов о недостатках существующей системы управления. В частности, было указано: «Главный военный совет на своем заседании 5 июля с.г., обсудив вопросы управления войсками, пришел к выводу, что существующая организация Генерального штаба РККА, штабов округов (армий), армейских групп и корпусов не обеспечивает должной оперативности в деле организации управления войсками.

В настоящее время первые (оперативные) отделы, подчиненные, как правило, наряду с другими отделами заместителям начальников штабов, отодвинуты от непосредственного руководства начальника штаба и вообще должного руководства в своей работе не получают. Вместе с тем первые отделы, лишенные непосредственного влияния на органы связи и шифровальной службы, то есть средств, с помощью которых организуется управление войсками, и отстраненные от отработки разведывательных данных, по существу превратились в технический аппарат. Значение оперативных управлений и отделов как органов, ведущих и организующих работу штабов в целом, оказалось утерянным. В результате даже в мирных условиях – на маневрах, полевых поездках и учениях – штабы не могут обеспечить непрерывного руководства войсками.

Исходя из этого, Главный военный совет признал необходимым изменить существующее положение и поднять значение оперативных управлений и отделов штабов, возложив на них полностью всю ответственность за организацию оперативной связи, руководство штабной шифровальной службой и за отработку всех разведывательных данных.

Упразднить существующее наименование первых отделов и в дальнейшем во всех штабах иметь оперативные отделы, в ведение которых должны войти вопросы организации работы штаба по управлению войсками в целом, организации оперативной связи, отработки разведывательных данных и руководства шифровальной службой. Начальники оперативных управлений и отделов одновременно являются заместителями начальников штабов».

Далее следовали конкретные указания по реорганизации Генерального штаба РККА, штабов военных округов, армейских групп и армейских корпусов. Было сказано также о том, что начальники оперативного отделения указанных штабов одновременно являются и заместителями начальника штаба, а переход на новую организацию необходимо произвести до 1 августа 1939 года.

25 августа в ответ на подписание пакта Молотова – Риббентропа был заключен договор о взаимопомощи между Польшей и Великобританией. Он начинался словами: «В случае, если одна из Договаривающихся Сторон будет вовлечена в военные действия против европейской державы вследствие агрессии последней против этой Договаривающейся Стороны, другая Договаривающаяся Сторона немедленно окажет Договаривающейся Стороне, ведущей военные действия, поддержку и помощь всеми силами…»

1 сентября 1939 года Германия начала вторжение своих войск на территорию Польши. В этот же день английское правительство Н. Чемберлена направило Германии ноту протеста. 3 сентября Лондоном Берлину был направлен ультиматум, затем объявление войны Германии. Во Францию были направлены британские экспедиционные силы. Однако всё время, пока германские войска были заняты на востоке, в действиях против Польши, союзные англо-французские войска никаких активных боевых действий против них на суше и в воздухе не предпринимали.

Немецкое командование это обстоятельство полностью использовало в своих интересах. Первая немецкая часть достигла Варшавы 8 сентября. 12 сентября германские войска вышли к среднему течению Вислы на ряде участков, пересекли линию Западный Буг – Нарев, охватив Варшаву с востока, и выдвинулись к реке Сан, форсировав ее в верховье. 11 сентября соединения 21‐го армейского корпуса заняли Бельск, 15 сентября – Белосток. Во второй половине дня 14 сентября 19‐й моторизованный корпус занял Брест.

Южнее продвижение немецких войск шло ещё более быстрыми темпами. 12 сентября ко Львову подошла 1‐я горная дивизия 18‐го корпуса, к 14 сентября он был полностью окружён. 15 сентября подразделения 14‐й германской армии заняли Перемышль. 22‐й корпус захватил Владимирец, Гребушев и продвигался далее на юг с целью недопущения прорыва польских войск в Румынию.

15 сентября фон Бок приказал командующему 4‐й немецкой армией организовать наступление с ближайшей задачей выйти на линию Волковыск – Гродно (150 километров от советской границы). При этом 19‐му моторизованному корпусу ставилась задача продвигаться на линию Владава – Ковель. Другим частям, переданным в подчинение 4‐й армии, ставилась задача достичь линии Барановичи – Слоним (50 километров от советской границы).

К 16 сентября наступавшие с севера и юга войска немецких армий вышли на линию Осовец – Белосток – Бельск – Каменец-Литовск – Брест-Литовск – Влодава – Владимир-Волынский – Замость – Львов – Самбор, а войска 10‐й армии, форсировав Вислу, подошли с юго-запада к Люблину.

В это время руководство Польши, вместо того чтобы управлять сопротивлением противнику, занималось вопросами обеспечения собственной безопасности. С 7 сентября ставка Главного командования польских войск была перенесена из Варшавы в Брест, 10 сентября она покинула Брест и начала перемещение во Владимир-Волынский, потеряв при этом на несколько дней управление войсками. 13 сентября она переместилась в Млынов (близ Дубно), а 15 сентября – в Коломыю, где с 14 сентября пребывал президент Польши Мосцицкий.

Параллельно с перемещениями ставки в период с 9 по 11 сентября польское руководство вело переговоры с Францией о предоставлении убежища для правительства. В период с 13 по 16 сентября золотой запас Польши был переправлен в Румынию, а 16 сентября начались польско-румынские переговоры о транзите польского руководства во Францию. Вечером 17 сентября правительство Польши перешло на территорию Румынии, где было интернировано.

Таким образом, польское правительство и вооруженные силы этого государства оказались совершенно бессильными противостоять германской агрессии, а Великобритания и другие западные государства реально ничем не помогли Польше в ее защите от противника. Это фактически было полное поражение Польского государства, к которому Советский Союз совершенно не был причастен, и потому совершенно снимает с него обвинения в агрессии против Польши в сентябре 1939 года.

В то же время операция Красной армии по вторжению на территорию Польши имела место, что и является главной темой моего исследования.

* * *

О нападении Германии на Польшу Советское правительство было официально уведомлено в 11 часов дня 1 сентября 1939 года советником германского посольства в Москве. В тот же день Политбюро РКП(б) утвердило предложение Наркомата обороны СССР, согласно которому в Красной армии предусматривалось кроме 51 обычной стрелковой дивизии (33 стрелковые дивизии по 8900 человек, 17 стрелковых дивизий по 14 тысяч человек и 1 стрелковая дивизия в 12 тысяч человек) иметь 76 обычных стрелковых дивизий по 6 тысяч человек, 13 горнострелковых дивизий и 33 обычные стрелковые дивизии по 3 тысячи человек.

2 сентября пограничные войска СССР получили приказ об усиленном режиме охраны советско-польской границы. В этот же день СНК принимает постановление, в котором указывалось, что с 5 сентября следовало начать очередной призыв на действительную военную службу для войск Дальнего Востока и по 1000 человек для каждой из 76 вновь формируемых дивизий, а с 15 сентября и для всех остальных округов, о чём было сообщено в газетах.

Соответственно, 2 сентября 1939 года Совет народных комиссаров своим постановлением утвердил «План реорганизации сухопутных сил Красной Армии на 1939–1940 гг.».

Было решено дивизии тройного развёртывания перевести в ординарные и иметь в Красной армии 173 стрелковые дивизии. Предлагалось увеличить ударную силу пехотного ядра в стрелковых дивизиях, количество корпусной артиллерии и артиллерии РГК, переведя её с тройного на двойное развёртывание (развернувшиеся в сентябре события на Западе не дали возможности провести утверждённую и изложенную выше реорганизацию. Красная армия вынуждена была развернуться в семи округах по штатам военного времени по старой организации). Кроме того, согласно новому Закону о всеобщей воинской обязанности от 1 сентября 1939 года, на один год был продлён срок службы 190 тысяч призывников 1937 года.

3 сентября в Берлине произошло вручение верительных грамот нового советского посла в Германии А.А. Шкварцева. Во время этой церемонии советский посол и Гитлер заверили друг друга от имени своих стран, что выполнят свои обязательства по недавно заключенному договору о ненападении.

Политбюро ЦК ВКП(б) принимает решение о продлении на месяц срока действительной службы в РККА для красноармейцев и сержантов, подлежащих демобилизации осенью этого года. В результате этой акции на службе было оставлено 310,6 тысячи человек.

В этот же день в Москву через посла Германии графа Шуленбурга была получена телеграмма от Риббентропа с призывами о встречном наступлении РККА. В ней министр иностранных дел Германии пишет: «Мы определённо рассчитываем окончательно разгромить польскую армию в течение нескольких недель. Затем мы будем удерживать под военным контролем ту территорию, которая была определена в Москве как сфера германских интересов. Естественно, однако, что мы будем вынуждены по причинам военного характера продолжать боевые действия против тех польских вооружённых сил, которые будут находиться в тот момент на польской территории, принадлежащей к сфере русских интересов. Пожалуйста, немедленно обсудите это с Молотовым и выясните, не считает ли Советский Союз желательным, чтобы русские вооружённые силы выступили в соответствующий момент против польских вооружённых сил в районе сферы русских интересов и со своей стороны оккупировали эту территорию. По нашему мнению, это было бы не только облегчением для нас, но также соответствовало бы духу московских соглашений и советским интересам».

Утром 5 сентября польский посол В. Гжибовский обратился к советскому правительству с просьбой о снабжении военными материалами и транзите военных грузов через СССР в Польшу. В.М. Молотов заверил в точном исполнении торгового соглашения, но отказал в транзите, объясняя это тем, что в сложившейся международной обстановке Советский Союз не хочет быть втянутым в войну на той или другой стороне и должен обеспечить свою безопасность (Станкевич М. Сентябрьская катастрофа. М., 1953. С. 234–236).