Текст книги "Гений войны Скобелев. «Белый генерал»"

Поездка в Испанию

Вернувшись с Хивинского похода, зиму 1873/74 года М. Д. Скобелев провел в Южной Франции, отдыхая в одном из курортных городков. Но пассивный отдых Михаилу Дмитриевичу был неинтересен. Поэтому живо заинтересовался междоусобной войной, происходившей в то время в Испании, где против правительства выступили карлисты – сторонники Дон Карлоса, претендента на престол, опиравшиеся на самую реакционную часть земельной аристократии и католического духовенства.

Об этой войне нужно сказать несколько слов особо.

В то время в Испании происходила очередная, пятая по счету, революция.

Она началась еще 18 сентября 1868 года в Кадисе с восстания флота во главе с адмиралом Топете, за которым последовало выступление армии, возглавленное высшими представителями генералитета, маршалом Серрано, генералами Прим, Дульсе и др. В борьбу вступило население крупнейших городов – Мадрида, Барселоны, Валенсии…, возглавленное главным образом демократами и республиканцами. Революция охватила также деревню. По всей стране стали возникать революционные хунты.

Официальные власти пытались подавить это восстание, но после сражения у Альколеа (Андалусия) королева Изабелла II бежала из страны, и 18 октября 1868 года было образовано временное правительство во главе с Серрано. Однако демократы и республиканцы не были допущены к государственному управлению. 6 июня 1869 года была опубликована конституция, провозглашавшая Испанию наследственной монархией. Конституция вводила всеобщее избирательное право для мужчин, свободу печати, собраний, ассоциаций, гражданский брак, впервые в испанской истории провозглашала свободу вероисповедания. 18 июня 1869 года Серрано был назначен регентом, Прим стал премьером. 16 ноября 1870 года на испанский престол был избран принц Амадей Савойский (сын короля Италии Виктора Эммануила II).

Однако результаты этой революции не удовлетворили в Испании многих, и прежде всего простых людей, рабочих и крестьян. В конце 1868 года и в начале 1869 года в Мадриде и Барселоне возникли испанские группы 1-го Интернационала. Пролетариат Испании впервые выступил как самостоятельная политическая сила и начал борьбу за республику.

Правление Амадея Савойского, подвергавшегося атакам со стороны республиканцев слева, сторонников Изабеллы и карлистов (сторонники претендента на испанский престол Дон Карлоса Старшего) справа, оказалось неустойчивым.

11 февраля 1873 года Амадей отрекся от престола, после чего кортесы провозгласили Испанию республикой. К середине 1873 года кортесы разработали основные положения проекта конституции, которые предусматривали установление в Испании федеративной республики. Но этот проект конституции вызвал недовольство среди республиканцев – сторонников раздробления страны на мелкие независимые кантоны («непримиримых»). Они использовали его опубликование как повод для организации антиправительственных восстаний в различных районах страны.

В июле 1873 года правительство Пи-и-Маргаля вышло в отставку. 3 января 1874-го генерал Павия и маршал Серрано совершили государственный переворот, в результате которого в стране была установлена военная диктатура. 29 декабря 1874-го в результате нового переворота, осуществленного генералом Кампосом, сын Изабеллы II Альфонс XII был провозглашен королем Испании.

Безусловно, Михаила Дмитриевича мало интересовали политические предпосылки этого военного конфликта. Его просто неудержимо тянуло туда, где применялась военная сила и гремели выстрелы. Кроме того, его интересовали вопросы, связанные с партизанской войной и боевыми действиями в горных условиях. Все это в сумме и заставило молодого генерала принять неординарное решение.

Однажды М. Д. Скобелев незаметно исчез с места своего отдыха и тайком пробрался в расположение карлистов в Испании. Прибыв туда на правах частного лица, он смог быстро адаптироваться к сложившейся обстановке и даже стал очевидцем нескольких боев. Записи об этом были обнаружены в книге профессора итальянской высшей «военной школы» Цанелли, которую он подарил тогдашнему военному министру П. А. Куропаткину. В ней, в частности, он пишет:

«О тактике карлистов Скобелев был высокого мнения; тактика эта носила характер скорее оборонительный. Позиции были оборудованы из хороших и достаточно глубоких окопов, усиленных батареями. Скобелев был свидетелем неудачного исхода фронтальных атак, направленных против этих позиций в слишком густом строю и без должной артиллерийской подготовки».

Также описание пребывания М. Д. Скобелева среди карлистов можно найти у Немировича-Данченко. В 1882 году писатель встретился с очевидцем тех боев, испанцем, который рассказал следующее: «Он нам очень много помог даже. Оказалось, что ему хорошо известен был способ фортификации в горах… Он у нас учился нашим приемам, а нам сообщал свой. Он первый научил наших солдат топливо носить в горы на себе, по вязанке на человека. Таким образом… мы не страдали там от холода и от недостатка горячей пищи… Меня поражала в нем одна замечательная черта – Скобелев способен был работать как простой солдат».

Из поездки в Париж и Испанию Скобелев вернулся с большим количеством заметок и записок о партизанской горной войне, об обороне в условиях горной местности. Он предоставил свои записки в Главный штаб. Однако тогда на эту склонность Скобелева – изучать все условия военных действий до мельчайших подробностей – никто не обратил должного внимания.

Сам Михаил Дмитриевич по поводу своей поездки говорил: «Мне надо было видеть и знать, что такое народная война и как ею руководить при случае». Позже это дало повод некоторым советским авторам утверждать, что уже тогда Михаил Дмитриевич готовил себя к народной войне против самодержавия. Безусловно, это не соответствует действительности. Скобелев готовил себя совсем к другой войне. И это стало понятно совсем скоро.

Хивинский поход

Так уж устроен человек, что ему всегда хочется побеждать именно в том деле, в котором прежде он потерпел неудачу. Своей неудачей М. Д. Скобелев считал свою первую поездку в Среднюю Азию и вскоре после свадьбы начал хлопотать о переводе его на службу именно в этот регион. Он обращался с прошением к непосредственному начальнику и к генерал-губернатору Туркестана (Туркестанское генерал-губернаторство было образовано в 1867 году и включало всю территорию Средней и Центральной Азии. – Авт.). Но его рапорты оставались без ответа.

В 1869 году против русских властей восстал дулганский султан. Против него был направлен отряд во главе с генералом Колпаковским. Видя последовательное наступление в глубину мятежных территорий, он через два года оккупировал Кульджу. Правда, в последующем большую часть завоеванных земель Россия возвратила Китаю, войска которого также участвовали в подавлении восстания.

С целью направления в Туркестан Михаил Дмитриевич подключает «тяжелую артиллерию» и связи министра двора. Наконец-то разрешение было получено. Осталось объясниться с женой, которая от желания мужа уехать надолго в район военных действий, естественно, была не восторге. Объяснения вылились в ссору, которая и стала причиной последующего развода. Брак окончательно был расторгнут в 1876 году. Объясняя причину развода, Скобелев написал дяде: «Жить моей жизнью, признаюсь, для женщины нелестно».

Когда Скобелев вернулся в Туркестан, обстановка там была достаточно напряженной. Русские войска заняли левый берег Сырдарьи, на котором выстроили целый ряд укреплений, граничивших с владениями хивинского хана. Обстановка на пограничной линии была накаленной: отряды хивинцев в поисках «живого товара» постоянно совершали набеги на русскую территорию, отряды русских, прежде всего казаков, в ответ вторгались на территорию хивинцев, все предавая огню и мечу.

Безусловно, на первом месте были вопросы политические и экономические, но официально русские власти ссылались в своих планах похода на Хиву на желание освободить захваченных единоверцев. Хивинцы же, в свою очередь, в борьбе с русскими ратовали за избавление их земель от неверных. Так, во всех мечетях Хивинского ханства муллы проклинали «грязных слуг белого царя», а К. П. Кауфман писал в Петербург: «Не предрешая времени, мы должны идти на Хиву, хотя бы только для освобождения наших соотечественников, томящихся в тяжелом плену».

М. Д. Скобелев приехал в Туркестан, когда подготовка похода на Хиву была в самом разгаре. И были причины торопиться с этим походом. В этом же году русское правительство приступило к интенсивному освоению восточного побережья Каспийского моря. В Красноводском заливе был высажен отряд генерал-майора Н. Г. Столетова численностью около тысячи человек. Этим отрядом в 1870 году была заложена крепость Красноводск, которая стала «костью в горле» для безраздельно хозяйствовавших в этом регионе воинственных туркмен. Затем на восточном берегу Каспия образовался новый Закаспийский отдел, подчиненный Кавказскому военному округу. Этим была завершена подготовка к завоеванию Хивинского ханства.

Было решено нанести удар по Хивинскому ханству одновременно с трех сторон силами четырех отрядов. Со стороны Туркестана наступал 6-тысячный отряд генерала Кауфмана, усиленный 18 артиллерийскими орудиями. От Оренбурга выдвигался отряд генерала Веревкина, состоявший из 3500 человек при 8 орудиях. Со стороны Каспийского моря действовали сразу два отряда: мангышлакский – полковника Ломакина в 3 тысячи человек при 8 орудиях и красноводский – полковника В. И. Маркозова, численностью в 2 тысячи человек при 10 орудиях. После соединения всех отрядов в районе Хивы силы русских войск должны были составить 15 тысяч бойцов и 44 артиллерийских орудия. Они превышали по численности все ранее действовавшие одновременно в походах в Средней Азии. Общее командование объединенными войсками было поручено генералу Кауфману.

Когда Скобелев узнал о подготовке похода на Хиву, загорелся желанием принять в нем участие, и как обычно, подключил все связи для решения данного вопроса. Когда он добился назначения, он сказал своим сослуживцам: «Или меня убьют, или я вернусь генералом»

В 1873 году М. Д. Скобелев участвует в Хивинском походе в составе мангышлакского отряда полковника Ломакина, выступившего из Биш-Актов тремя эшелонами. Первым командовал подполковник Михаил Дмитриевич Скобелев. За ним шла другая колонна Гродекова. За второй колонной следовали главные силы отряда под командованием Ломакина.

Остановки были назначены у колодцев, которые находились друг от друга на расстоянии 25–30 верст. На половине пути предполагалось соединение всего отряда и намечался продолжительный отдых.

Почти две недели шел мангышлакский отряд по пустыне. За это время обе колонны по приказу Ломакина были слиты в одну, образовав авангард, командовать которым было поручено Скобелеву.

Подошли к пустыне Усть-юрт. Отныне колодцы попадались только на расстоянии 50–70 верст. Исчезли последние признаки жизни. Далее по Устьюршу не встречалось ни тушканчиков, ни полевых мышей. Только змеи и ящерицы населяли эти места.

Наконец дошли до колодца Ильтедже, где было достаточно воды, а люди получили хороший отдых.

К тому времени вести о наступлении «белых рубах» разнеслись по всем кочевьям. Хивинцы, желая остановить движение русских, решили отравить колодцы.

Ломакин, узнав об этом, решил поручить Скобелеву упредить хивинцев. Михаил Дмитриевич испросил разрешение «действовать сообразно с обстоятельствами» и получил такое разрешение.

Скобелев спешил, но, несмотря на это, его отряд двигался медленно. Тогда Михаил Дмитриевич, отобрав 12 казаков и 10 киргизов, поручив отряд майору Аварскому, двинулся вперед. Он вышел к колодцам раньше, чем это сделали хивинцы. Но противник был рядом.

Началась подготовка обороны, Скобелева приказал готовить траншеи. Когда подошла основная часть колонны, инженерные сооружения уже были готовы.

Когда подошел отряд, Скобелев двинулся дальше.

Вскоре он узнал, что колодец, к которому стремились русские, занял большой караван киргизского купца.

Скобелев во главе десяти казаков помчался к этому каравану, но был встречен выстрелами. Затем один из всадников каравана попытался уйти. Скобелев лично бросился за ним в погоню, но наткнулся на второй караван. Казаки соединились, но тогда стало понятно, что в караване находится до 200 вооруженных людей против десятка русских. Начался бой.

Скобелев приказал атаковать противника и первым выхватил шашку. Он рубился, был ранен. Гибель была, казалось, неизбежной. Но вдруг рядом раздалось «ура» – подошли основные силы передового отряда.

Киргизы, увидев подмогу, сели на лучших верблюдов и начали отступление. Скобелев приказал организовать погоню. Бегущих расстреливали из ружей, пока не разогнали по пустыне.

Победителям достался богатый караван, груженный крупой, мукой, оружием. Особенно ценной добычей были верблюды. Скобелев приказал посадить на них пехоту для следования дальше. Скорость отряда возросла.

Сам Михаил Дмитриевич в этом бою получил семь ран пиками и шашками, потерял много крови и не мог держаться на коне. Но дело было сделано. Это был его первый по-настоящему боевой опыт, который позволил ему увидеть и осознать многое.

Один из участников Хивинского похода А. И. Красницкий писал о Скобелеве: «В одной кучке шел пешком совсем еще молодой подполковник Генерального штаба. Он был красив и строен. Шел он, стараясь сохранить молодцеватый вид. По крайней мере, он не гнулся, как многие из его товарищей, нес высоко голову; его белый китель был застегнут на все пуговицы. Видимо, что только страшным усилием воли подавлял он невыносимые страдания этого пути. Иногда он приостанавливался, тяжело переводил дыхание и опять, стараясь держаться ровно, шел вперед».

В течение всего похода М. Д. Скобелев постоянно находится в действии, чтобы выручать войска из критического положения. Это принесло ему большую пользу, так как дало возможность за короткое время разобраться в сущности дела, организации и технике исполнения походных движений в степях. Он приобрел такие качества, как тактичность и умение держать себя по отношению как к младшим, так и к старшим. Начальники, ставившие ему задачи как офицеру Генерального штаба, в целом его службой были довольны.

М. Д. Скобелев на переходе из Бишакта командовал передовым отрядом. Он информировал основные силы об особенностях пройденного пути и старался предупредить их обо всем, что естественно могло обеспечить их движение беспрепятственно. Таким образом, марш был упорядочен. На каждом переходе Скобелев производил разведку в целях осмотра путей к колодцам. Таким образом, он обеспечивал надежную охрану источника воды. Действия Михаила Дмитриевича говорили о том, что он был очень предусмотрительным и осторожным в подобных случаях.

Действия не всех отрядов были одинаково удачными. Красноводский отряд полковника Маркозова из-за слабости его материального обеспечения не смог преодолеть 800-километровый маршрут через сыпучие барханы пустыни Усть-юрт. Выступив 19 марта из Чекишляра, он сразу же ощутил слабость своего вьючного транспорта. Верблюды, конфискованные у местного населения, были так истощены, что в первые же дни начали падать. Их поклажа оставлялась у дороги и подбиралась идущими следом войсками. Так, за первые три дня похода, проделав всего 23 версты, авангард отряда бросил 138 вьюков сухарей, что составляло его двухнедельный запас. Следовавшей арьергардом кавалерии пришлось поднять дополнительный груз из расчета до шести пудов на каждую лошадь. В результате кавалеристы шли пешком, но зато кормили сухарями животных.

16 апреля в районе колодца Игды произошла первая стычка отряда с туркменами. Казаки атаковали и обратили в бегство несколько тысяч кочевников. На поле боя осталось 22 убитых, 21 раненый и 288 пленных туркменских воинов. Кроме того, было захвачено более тысячи верблюдов и пять тысяч баранов. Среди казаков оказался всего один раненый. Но на этом удача отвернулась от красноводского отряда.

Наступили необычные даже для той местности жаркие дни. Туркмены-проводники советовали изменить маршрут и переждать несколько дней в оазисе Бала-Ишем, где могли отдохнуть люди и животные. Однако командир отряда решил продолжать путь, положившись на удачу.

19 апреля на рассвете первый эшелон, состоявший из казачьих сотен, тронулся в путь, стремясь достигнуть колодца Орта-кую. За ним выдвигалась пехота. Из-за невыносимой жары кавалерия за этот день с трудом преодолела 25, а пехота – 12 верст. При этом запасы питьевой воды были почти исчерпаны. Тем не менее на следующий день поход был продолжен.

Характер окружающей местности изменился к худшему. Песчаные бугры сменились высокими барханами, состоявшими из мелкой, раскаленной известняковой пыли. Пыль эта, взбитая тысячами ног, стояла в воздухе неподвижной стеной, затрудняла дыхание и покрывала все живое толстым непроницаемым слоем. В такой обстановке положение казаков с каждым часом становилось все более невыносимым. Лошади после каждого шага падали и поднимались с большим трудом. Люди теряли последние силы. Многие из них подвергались тепловым ударам, другие отставали от бессилия. Отряд вскоре растянулся на десяток верст.

Ночь не принесла облегчения. Наступил роковой день 20 апреля. Командир авангарда принял решение вернуться к пехоте, надеясь найти у нее воду. Это было не отступление, отползание уцелевших людей и животных. С наступлением дневной жары всякий порядок исчез. Упавшим помощь не оказывалась. Те, кто был в состоянии двигаться, тащились, бросив оружие и сняв всю одежду, вплоть до исподнего. Некоторые, раздевшись донага, рыли в песке ямы и ложились в них в поисках прохлады и тени…

Во второй половине дня показались верблюды с водой, высланные навстречу казакам пехотными командирами. Толпы бросились к ним, и пришлось приложить много сил, чтобы навести порядок. О продолжении похода уже не могло быть и речи. Маркозов решил возвращаться в Красноводск.

14 мая последние подразделения отряда достигли Красноводска. Почти все люди были больны, трое из них умерли в пути, еще 29 человек – уже в госпитале. Из 457 кавалерийских коней пало 177, из 3614 верблюдов погибло более двух с половиной тысяч. Несмотря на полный провал этой экспедиции, полковник Маркозов был удостоен личной благодарности главнокомандующего Кавказской армии великого князя Михаил Николаевича.

Действия других отрядов были более успешными. Мангышлакский отряд полковника Ломакина в пятидесятиградусную жару пересек пустыню, выдержав многочисленные стычки с кочевниками, и 18 мая около Мангита соединился с оренбургским отрядом генерала Веревкина. А двумя днями позже русские войска успешно выдержали крупное сражение с хивинцами, уложив на поле боя около 3 тысяч воинов противника.

Между тем состояние русских войск было плачевным. Люди оборвались до такой степени, что рубахи на их телах держались только на швах, везде просвечивалось голое тело. Офицеры были не в лучшем положении. Кителя износились, и у многих вместо пол по бокам болталась бахрома. Обувь была в самом плачевном состоянии. Плечи пехотинцев от винтовочных ремней покрылись ссадинами и болячками. Лица загорели до черноты, носы покрылись скорлупой, а щеки и уши – пузырями.

Сам Скобелев, израненный, больной лихорадкой, лежал в арбе, которую за отрядом тащили верблюды. Рядом с ним лежал другой раненый – штабс-капитан Кедрин.

– Неужели вам, подполковник, захотелось добровольно променять Петербург на пески? – как-то спросил он Михаила Дмитриевича.

Скобелев только хмыкнул.

– В Петербурге слишком много начальства, а здесь, в песках, я сам себе начальник, – ответил многозначительно. – Удачу не ловят в столице, она живет на полях сражений.

Мангышлакский отряд после соединения с оренбургским поступил под команду генерала Веревкина. Его начальнику стало известно, что хивинцы решили оказать сопротивление по левому берегу Амударьи. Лазутчики донесли, что около 5000 конных и пеших хивинцев с тремя орудиями сосредоточились у города Ходжейли. Начальником этого отряда был узбек Якуб-бей. Но русские продолжили наступление. Местами возникали мелкие стычки. Города Ходжейли и Мангит заняли без боя.

М. Д. Скобелев к тому времени оправился от ран и вернулся в строй. Веревкин приказал ему провести рейд и в наказание местным жителям разрушить некоторые туркменские аулы. Для этого ему было подчинено две сотни казаков.

Получив такую команду, Скобелев целые дни рыскал по окрестностям Мангита у горы Кобетау. Туркмены отчаянно защищали свои аулы. Происходили жестокие схватки. Но русские непременно одерживали победы, и густой дым от пожарищ обозначал их путь.

Весть о разорении аулов быстро разнеслась по краю. Местные правители бросились к Веревкину с изъявлением покорности. Первыми пришли депутаты от хивинских городков Янги-яба, Гурлен, Китай, Кята. За ними потянулись и другие…

Основные силы хивинцев пытались оказать сопротивление, но стреляли они издалека и очень плохо. Русские офицеры, практически не реагируя на огонь противника, развертывали свои подразделения, устанавливали артиллерию и давали дружный залп. Толпы хивинцев моментально рассеивались.

Тяжелее всего приходилось обозу, на который постоянно нападали мелкие отряды хивинцев, особенно по ночам. Незаметно подобравшись, они вырезали часовых и подавали условный сигнал своим товарищам. Те налетали уже конной группой, убивали людей, уводили животных, уносили все, что возможно, остальное предавали огню. В условиях постоянного недостатка материальных средств такие набеги для русских войск были более неприятные, чем прямые вооруженные столкновения с врагом.

Чтобы прекратить разорение обоза, Веревкин назначил его начальником Скобелева. Михаил Дмитриевич приказал увеличить силы охраны обоза, организовал постоянное наблюдение за степью, организовал дежурные стрелковые команды, назначил старших и при обнаружении противника приказал стрелять залпом. Эффективность огня резко возросла. Везде на пути отряда лежали трупы убитых хивинцев.