Текст книги "Краткий экскурс не в свое дело"

Валентина Андреева
Краткий экскурс не в свое дело
Роман

Глава первая
Лошадь Пржевальского на партизанской тропе

Резкий порыв ветра по-разбойничьи рванул из рук зонт. Я не отдавала. Еще чего! Надвигалась гроза, и первые крупные капли дождя уже с громким шлепаньем расплющивались по асфальту. Спицы зонта пытались держать форму, но их легко перегнуло пополам, зонт вывернулся наизнанку и стал бесполезной вещью.

Преодолевая бандитские налеты ветра, я отчаянно пыталась вернуть зонт к жизни, и мне это удалось.

Порадоваться не успела. Зря расслабилась, торжествуя победу над стихией. Подхваченная очередным порывом ветра, моя фиолетового цвета крыша легко вспорхнула вверх и полетела на проезжую часть дороги, соревнуясь в скорости, дальности и высоте полета с пустым пластиковым пакетом, пылью и мелким мусором.

«Пятый зонт! Пятый подарок Димки за полгода! И, ясное дело, – последний», – мелькнула в голове печальная мысль.

Раздавшийся над ухом громовой раскат, как выстрел стартового пистолета, заставил меня рвануть следом за зонтом, не выдержавшим гонки с препятствиями и забившимся в кусты на другой стороне проезжей части. Существовала угроза, что ненадолго. Ветер активно доставал его и там.

Не отрывая глаз от места приземления зонта, я, в свою очередь, летела через дорогу, одержимая только одной страстью – любыми путями поймать беглеца.

Резкий визг тормозов заставил меня изменить траекторию полета. Я шарахнулась в сторону и, увидев прямо перед собой колеса другой машины, крепко зажмурилась и брякнулась на коленки, закрыв голову руками. Она, голова, при этом соображала четко и ясно – не хуже, чем на рабочем месте. Я подумала, что Димке не придется уже тратить деньги на покупку мне нового зонта, хотя старый так и не дождался спасения. Факт моего опоздания на работу выведет из себя шефа, Максима Максимовича, который сегодня в порядке исключения сам собирался прийти вовремя. Намечалась важная сделка, вчера ее обсудить не успели. Дети и муж сегодня голодными не останутся – ужин у меня есть. А вот завтра-а-а…

– Ты че, охренела, кочерга?! – Мужской голос, которым был задан вопрос, перекрыл очередной громовой раскат.

И я сразу поняла, что «завтра» будет завтра. Тогда с ужином и решу. Разом открыв оба глаза, ответила любопытствующему хаму правду:

– Нет!

– Совсем охренела! – высунувшись из приоткрытой дверцы, сделал окончательный вывод водитель «Форда». И это несмотря на мой отрицательный ответ! Зачем тогда спрашивал? – Куда под колеса лезешь!.. – Дальше пошли выражения, которые я оценила как явный поклеп на мою скромную натуру.

Но это было еще не все. Автор поклепа, безразмерных габаритов мужик, несмотря на усиливающийся дождь, вылез из машины и угрожающе двинулся в мою сторону. Картину ужаса, как в триллере, дополняли разряды молний и громовые раскаты.

– Мне не под колеса, мне – за зонтом, – не поднимаясь с места, громко пояснила я, щедро поливаемая ливнем. Очень хотелось изменить очевидные намерения гориллы – причинить мне легкие телесные повреждения, пусть даже без расстройства здоровья…

Проезжающие мимо автомобили (откуда они только взялись в этом глухом переулке?) притормаживали, водители и пассажиры с любопытством глазели в нашу сторону. А одна машина, «БМВ», вообще остановилась неподалеку, сзади от меня, и уезжать до окончания спектакля явно не собиралась.

Сквозь пелену дождя я мельком увидела, что мой зонт подняла некая женщина в синей блузке. Хотела крикнуть, чтобы она положила чужую вещь на место: сейчас, мол, получу по заслугам и через пару минут сама свой зонт подберу, но не успела. Меня отвлекла какая-то легкомысленная вишневая «девятка». Она выскочила на сторону встречного движения и тоже притормозила недалеко от меня – видимо, привлеченная бесплатным зрелищем.

Между тем ко мне уже почти вплотную приблизился огромный, мокрый и, к несчастью, одушевленный осколок скалы. Весь его облик ясно говорил о том, что легкие телесные повреждения у меня будут все-таки с расстройством здоровья. «Хорошо, если кратковременным», – мелькнула слабая надежда.

Что случилось дальше, я так и не поняла. Все произошло очень быстро. «Девятка» дала по газам, амбал же споткнулся на ровном месте, взмахнул руками, нелепо развернулся боком, шлепнулся на спину, да так и остался лежать под окончательно озверевшим ливнем.

Из его «Форда» выскочило два человека, из «БМВ», стоявшей сзади, – трое. Все кинулись к упавшему.

Я почувствовала себя лишней в этой толпе. Надо было удирать, пока верзила не поднялся. Мужик сам виноват. Следовало смотреть себе под ноги, а не метать из глаз молнии. Их и без него хватало.

Быстро вскочив, я метнулась к конечной цели и выхватила у женщины в синей блузке зонт, пояснив, что он мой. Из-за него жизнью рисковала. Спорить со мной она не решилась.

Несмотря на то что над ней не капало – прикрывалась собственным зонтом да еще стояла под навесом на автобусной остановке, лицо у нее было охвачено ужасом. Нервная какая-то… На всякий случай еще раз пояснила даме, что зонт, который я у нее отняла, принадлежит мне. На правах собственности. Кажется, женщину в блузке это еще больше напугало…

Только через пару секунд стала понятна истинная причина ее ужаса. Под руку меня подхватила крепкая мужская рука:

– Тихо! Прокатимся! – Попыталась вырваться, но хватка перешла в категорию «железных». – Я сказал, «тихо»! – повторил суровый мужской голос, и я как-то не решилась возразить.

Сумочку у меня изъяли, но почти тут же вернули. И действительно – в ней такой бардак, в котором я и сама ориентируюсь с трудом. Ну кому это понравится?…

Женщине в синей блузке вообще ничего не сказали. Второй мужчина, в мокром черном костюме, молча потащил ее к «БМВ».

Два человека все еще возились с лежащим на асфальте амбалом, никак не желавшим вставать. Третий, прикрываясь от дождя нахлобученным на голову пиджаком, разговаривал по мобильному телефону. Образовавшаяся под амбалом лужа была размытого красного цвета – хорошо разбавленная акварельная краска. Как следует я не рассмотрела, было некогда, но мне показалось, что бедняга даже не сменил позу.

Нас с дамой, у которой я реквизировала свой зонт, втолкнули в «БМВ», и тип, тащивший меня под руку, строго сказал:

– Сидеть и не рыпаться!

При экстренной посадке в машину женщина в блузке не успела закрыть собственный зонт, и он сломался. Тот гражданин, что пригласил меня в авто, уселся впереди, развернулся вполоборота и не спускал с нас глаз.

– Этот мужчина сам упал, и сам разбил себе голову, – попыталась я оправдаться перед соседкой, которую колотила нервная дрожь.

Она ничего не ответила, более того – очень сильно побледнела, закатила глаза и потеряла сознание.

Я оглянулась в поисках аптечки, но, не обнаружив таковой, вслух поинтересовалась ее местонахождением. Ответа не удостоилась, поэтому мигом выскочила из машины и, не обращая внимание на зверский окрик охранника и жуткий ливень, в несколько прыжков одолела расстояние до кучковавшихся вокруг упавшего амбала мужиков.

Те, непонятно отчего, взбудоражились, трое разом отступили на шаг и полезли куда-то под пиджаки. Неужели они приняли сумочку, которую я держала под мышкой, за базуку? Эта их неадекватная реакция несколько охладила мое стремление выяснить местонахождение аптечки. Вернее, я про нее напрочь забыла, поскольку в следующий момент в упор увидела амбала… Бывшего!

– Он что, умер? – жалобно пропищала я и опять брякнулась на коленки прямо в лужу на асфальте. Ноги сами подкосились…

На сей раз один человек со мной не справился. Пришлось подключаться второму. Они дотащили меня до машины и с трудом затолкали обратно на заднее сиденье. Я успела сказать «спасибо».

Пришедшая в сознание незнакомка расторопно лишилась его снова. Мне повезло меньше, но я тоже на всякий случай прикрыла глаза.

Более не обращая внимания на бессознательную соседку – один раз та уже оклемалась и теперь знает, как это делается, – я сквозь ресницы и плотную пелену дождя отрешенно наблюдала за происходящим снаружи. Четверо мужчин – потом, окинув нас пытливым оком, к ним присоединился и наш охранник – пытались загрузить бесчувственное тело на заднее сиденье «Форда», не очень при этом церемонясь. Впрочем, телу, судя по всему, было на такое невежливое обхождение уже наплевать.

Справившись со своей задачей, команда разбежалась по машинам. В нашу уселось двое, и та сразу рванула с места. Но проехали не много – буквально до поворота. Из-за сильного ливня видимость была нулевая. «Дворники» не справлялись с потоками воды, обрушивающимися на лобовое стекло.

Я наконец осознала, что промокла до нитки, и принялась трястись от озноба. Мужчины передернулись и дружно меня поддержали. Только незнакомке было все равно – хорошо устроилась! Мало того что во время дождя стояла под зонтом, так еще и сознания лишилась.

Между нашими спутниками начался тихий, но абсолютно непонятный разговор. Я различала только отдельные слова, смысл которых трудно было связать воедино.

Через несколько минут ливень исчерпал свои возможности. Вместо него барабанил по стеклу умеренно сильный дождь. Машина снова рванула с места так, что у меня невольно дернулась назад голова, а незнакомка опять пришла в себя. Вторая машина исчезла.

«Вот бы ее ливнем смыло, – размечталась я, продолжая трястись от холода, – прямо в канализационный колодец».

Соседка, вне сомнения, оказалась неудачной. Вместо того чтобы трезво оценить ситуацию, в которую мы попали вместе, она начала дико вопить, что ни в чем не виновата. И если бы автобус из-за ливня не задержался, уже давно была бы в кабинете физиотерапии на прогревании. «Эту бандитку» – надо думать, речь шла обо мне – она видит в первый раз в жизни. А мой зонт вообще в гробу видала.

Последнее обстоятельство меня особенно возмутило. Хотела вежливо пояснить, что дама явно перегрелась на прошлых сеансах физиотерапии – свой зонт я, если и похоронила, то только мысленно. И то на пару минут. А вот ее собственный!..

Но мои доводы с самого начала потонули в истеричных криках соседки, умолявшей ее отпустить. На помощь пришел тот самый тип, от которого я уже ничего хорошего не ждала – не дал же он аптечку.

– А ну заткнулась! – полуобернувшись, рявкнул он так, что даже я дрожать перестала.

Женщина икнула и замолчала, беззвучно шевеля открытым ртом. Наверное, заткнуться сразу не могла.

Некоторое время мы ехали молча. Пока я не сочла своим долгом попросить прощения за нарушение правил перехода улицы в неположенном месте, не оглядевшись по сторонам. Мне не мешали. Потому что голос у меня приятный от природы, а говорила я тихо. Осмелев, предложила помощь мужа-хирурга неудачно грохнувшемуся товарищу наших спутников. Может, он не совсем умер. Просто сильное сотрясение мозга…

Почему-то у меня не возникло ни малейшего сомнения, куда нас везут. Конечно же в милицию или ГАИ, в очередной раз сменившей свою кличку. Но не свой имидж…

Сомнения появились примерно через полчаса и быстро трансформировались в тревогу. Мы направлялись за город. Более того, съехали на какую-то боковую дорогу. Только теперь стало доходить, что моя попутчица оказалась намного умнее меня. Поэтому и орала во весь голос, сопротивляясь посадке. И в обморок не зря хлопалась – предчувствовала весь ужас поездки.

Я посмотрела на нее и встретила полный ненависти встречный взгляд. Вот только объяснить его было трудно. Хапнула мой зонт, и меня же за это ненавидит! Впрочем, непонятно, зачем ее посадили в машину? Если бы как свидетеля в милицию… Естественно, не на моей стороне… Хотя мне крупно повезло, что водитель «Форда» поскользнулся на ровном месте и шлепнулся. Судя по всему, этот мужик, когда сидел за рулем, здорово расстроился, что не удалось сбить меня машиной, и потому он твердо решил намеченную жертву размазать по асфальту собственными руками-ногами…

Я погрузилась в недавнюю картину случившегося… Буквально по деталям восстановила все и-и-и… Та вишневая «девятка», притормозившая на встречной полосе… Сразу после этого – странное падение водителя… Разом стало невыносимо жарко.

Обмахиваться закрытым мокрым зонтом в ожидании легкого ветерка – гиблое дело. Тем более если он открывается автоматически. Не уверена, что в нормальном состоянии кому-нибудь это придет в голову. Наверное, я, как и зонт, сработала на автомате. Он открылся с громким, испугавшим и меня саму хлопком, щедро разбрызгивая во все стороны далеко не живительную дождевую влагу.

Дальнейшее произошло так быстро, что извиниться я не успела. Зато успела вслед за соседкой инстинктивно съехать с сиденья вниз и, отмечая отдельными частями тела все тычки и толчки, уже оттуда наблюдать последующие события.

Машина резко вильнула вправо, не сбавляя скорости, съехала на обочину и под дикий вопль моей нервной соседки, сопровождаемый матерным аккомпанементом мужского состава, нырнула в придорожную канаву.

Молодой человек, сидевший рядом с водителем, без всяких дополнительных усилий со своей стороны выбил лбом лобовое стекло (интересно, откуда пошло это название? Наверное, взято из жизненной практики…), по-лягушачьи распластался на капоте и разом прекратил материться. Но не потому, что забыл слова. Дружок-водитель их все еще подсказывал. Просто дальше обычная «БМВ» третьей серии проявила себя с неожиданной стороны – как внедорожник. Вынырнув из канавы, иномарка долбанулась в чуждую ей русскую березку, переломив деревце пополам. Наш впередсмотрящий, что расположился ранее на капоте, обхватив зашибленную голову руками, по инерции продолжил движение вперед и застрял в березовом изломе, стеснительно прикрывшись кроной.

Раскрытый зонт, частично закрывший амбразуру в лобовом стекле, явно мешал нашему рулевому, но он как-то тоже стих и не обращал на него внимания. Пользуясь безнаказанностью, я, не вставая с места, осторожно подтянула поврежденный зонт к себе. Едва ли его теперь можно использовать по прямому назначению, но он мне был очень дорог, как подарок мужа.

– Бандитка! Мафиозница! – посыпались слова благодарности от соседки, притулившейся рядом со мной.

– Сомневаюсь в искренности ваших слов, – миролюбиво ответила я. – Будь во мне хоть на двадцать процентов бандитских замашек, едва ли вы бы рискнули так меня обзывать.

Зонт, несмотря на отчаянное сопротивление, все-таки сложился. С переднего сиденья раздался явственный стон. Я сразу поняла, что водителю пришлось много хуже, чем моей соседке. Он ведь уже не ругался и не обзывал меня.

Осторожно выбралась из машины и растерялась, сразу поняв, что наше путешествие окончено. Едва ли человек со сломанными ребрами сможет нормально вести машину. Отодрать от руля руки водителя я кое-как смогла, но этим дело и ограничилось. Принять более удобное положение он абсолютно не хотел. Более того, пытался пристроить на руль и голову. Свою естественно. С трудом убедила его не делать этого, и без того он дышал как бы урывками. Порционно набирал ртом воздух и так же порционно выдыхал. В промежутках еле слышно просил ему не мешать. Вероятно, плохо соображал от боли.

Соседка между тем заметно оживилась. Она не только вползла на сиденье, но и более активно взялась описывать мой словесный портрет, явно искажая его природные черты, и при этом рылась в своей объемной сумке.

Все бы ничего, если бы дама не вякнула про мою попытку отправить на тот свет целую толпу. Не знаю, что на меня нашло. Хотелось убедительно ей возразить, я и возразила. С чувством оскорбленной гордости заявила, что, являясь квалифицированной медсестрой в облике исключительно доброго человека, я призвана не гробить, а спасать людей. И этому призванию не изменяю. В онкологической клинике, где я работаю, по праву состою на хорошем счету. Пользуюсь заслуженным уважением трудового коллектива и коллектива больных.

Все слова, которые говорила, были правильными, за исключением одного обстоятельства: ко мне лично они никакого отношения не имели. Ибо этой самой квалифицированной медсестрой являлась моя бессменная приятельница, соседка по квартире и даче – Наталья. Просто я решила примерить на себя ее облик, поскольку он казался мне сокрушительным аргументом в споре с ненормальной соседкой. Мои собственные профессия и должность заместителя руководителя фирмы, занимающейся поставкой и оптовой продажей рыбы, угробленной на потребу народонаселения, как-то не впечатляли.

Кажется, я убедила зловредную даму в своей правоте, а может быть, она просто вспомнила про свою физиотерапию, поскольку прекратила рыться в сумке и резво выпорхнула из машины, пожелав мне на прощание пожертвовать собственной жизнью ради спасения двух бандитов. Только сделала это в других, весьма грубых, выражениях.

Найти достойный ответ я не успела – дама сразу взяла высокий темп, в считанные секунды, слегка припадая на левую ногу, вылетела на шоссе и понеслась к Москве. Ногу, наверное, отсидела – на физиотерапии. На память о ее временном пребывании в машине остались сломанный зонт и мокрое место.

Несмотря на попытки водителя оказать посильное сопротивление, еще раз попробовала усадить его поудобнее. Мне даже удалось нажать на рычажок и подать кресло до отказа назад, окончательно разлучив беднягу с рулем. Беда только в том, что спинка кресла, непонятно почему, легко и изящно откинулась, а вместе с ней кувыркнулся назад и сам водитель.

Слов благодарности я не дождалась. Впрочем, иных слов тоже. Бедняга просто заорал, да так, что легко заглушил мелодию своего мобильника, валявшегося под педалью сцепления. Но крик был коротким и оборвался на звуке «ё-о-о-о-о!!!», а мелодия звонка продолжалась долго и упорно.

Я вопросительно посмотрела на пострадавшего, но ему как-то не с руки было давать или не давать мне разрешение на переговоры. Мельком взглянула на его приятеля, спокойно лежащего на капоте под сенью березовой листвы. Ему, судя по всему, вообще было наплевать на звонок.

Пожав плечами, я подняла мобильник, буквально заходившийся в конвульсиях, и, нажав на кнопку соединения, осторожно ответила:

– Алло?

– Машка, дай срочно Серегу.

Я слегка озадачилась. Во-первых, поди разберись, кто из молодых людей Серега, а во-вторых, даже, если и удастся определиться, толку не будет. Поэтому я требовательно спросила:

– Зачем?

– Ты че, охренела?

– Нет! – возмутилась я, заметив, что уже второй раз за сегодняшний день отвечаю на данный вопрос.

Похоже, термин «охренела» является у некоторых лиц основным в оценке умственной состоятельности человека. Пока абонент сыпал угрозами в мой адрес, я наведалась к соратнику водителя, решив все-таки склонить его к телефонным переговорам. Не терплю оскорблений!

Подойдя вплотную, не сразу его разглядела. Березка была по-настоящему кудрявая, да и вылезать соратник не торопился. На секунду ужаснулась тому, что увидела: «лицо» серебристой «БМВ» превратилось в искореженную «морду». Это обстоятельство сразу заставило меня прекратить слушать всякие глупости по мобильнику, ибо мелькнула страшная мысль: лицо самого соратника вполне может выглядеть хуже «морды» «БМВ».

Я бросила мобильник в траву и, зажмурив глаза, принялась осторожно, на ощупь, раздвигать в стороны березовые ветки на капоте машины, надеясь, что если пострадавший жив, то сам подаст голос. А если не подаст?… Ни за что не буду на него смотреть…

Голоса он не подал. А я, нарушив договоренность с самой собой, открыла глаза – невозможно освобождать чужое бренное тело от веток вслепую. Вся работа пойдет насмарку.

То, что открылось моим вытаращенным глазам, слегка порадовало. На меня смотрел один, и тоже вытаращенный, глаз. Жаль – лишенный всякого смысла. Я порадовалась и за себя – целую и невредимую.

Пострадавший замер в весьма напряженной позе. Не отнимая рук от головы, а бессмысленного одноглазого взгляда от меня, он плотно припечатался правой стороной морды лица к капоту. Ноги широко раскинул в стороны, как будто хотел оседлать машину, но в последний момент передумал. Улететь вперед ему не позволил березовый ствол. Голова в легком защитном шлеме из рук об него и притормозила. Весьма удачно. «Шлем» был слегка ободран на пальцах, из чего я сделала вывод: парню определенно повезло с машиной. Основной удар она приняла на себя.

Наверное, он глубоко задумался, поскольку на мой вопрос, кто из них с водителем Сергей, не ответил. Только усиленно заморгал глазом. Может быть, пытался вспомнить, как его зовут?

Попробовала намекнуть, что пора вставать. Реакция та же. Судя по всему, молодой человек либо неудачно протаранил головой лобовое стекло, либо долго осмысливает конечный результат – свое счастливое спасение. Если, конечно, осталось, чем осмысливать.

Из травы вновь напомнил о себе бравурным маршем мобильник, и я с раздражением подумала, что некоторые люди бывают очень назойливыми.

– Сергей? – раздался в ухе требовательный мужской баритон.

– Они оба, к сожалению, недоступны, – вежливо доложила я. – У одного, кажется, сотрясение мозга, второй… – Я оглянулась на водителя. С печатью великого страдания на лице и затрудненным дыханием он осторожно ощупывал левой рукой правый бок. – Второй считает ребра, – уверенно завершила я обзор ситуации.

– Кто вы?

Тон вопроса был не слишком вежливым, тем не менее сам вопрос показался мне вполне справедливым. Вот только ответ вызвал у меня затруднение. Чуть ранее я уже представилась квалифицированной медсестрой. Не терять же Наташке из-за меня квалификацию! Пришлось вновь повторить краткую характеристику с места работы подруги.

Баритону этого показалось мало. Он потребовал сообщить имя и фамилию «квалифицированной медсестры». Я решила, что с него хватит и фамилии. Что за манера – навязываться со знакомством по телефону? Тем более что Наташка замужем.

Позднее, анализируя свое поведение, я начала сомневаться в том, что лобовое стекло машины выбито не мной. Куда только делась моя хваленая интуиция?

А собеседнику не терпелось выяснить и целый ряд других, как мне показалось, не имеющих отношения к делу, вопросов. Например, откуда я взялась?

На меня вдруг навалилась усталость. Пришлось в резкой форме напомнить ему, что в машине и на машине двое Сергеев. На выбор! Мне недосуг разбираться с их именами, тем более что разговорчивостью они не отличаются. Ребятам срочно необходима скорая медицинская помощь. В моем личном присутствии они уже не нуждаются. Одна из заповедей медиков – «не навреди!». Я со своей квалификацией, кажется, зашкалила за барьеры этой заповеди. Нет необходимого медицинского оборудования и инструментов. И вообще – меня ждут на рабочем месте иностранные коллеги по вопросу поставки мороженого товара.

На этих словах собеседник как-то странно всхрапнул, но мне некогда было продолжать прения. Нижние конечности распластанного на капоте паренька стали предпринимать попытки собраться воедино. В голове сразу прояснилось, и я поняла, что надо как можно быстрей уносить отсюда свои нижние конечности.

Я оборвала разговор и подкинула мобильник водителю. Забрав с заднего сиденья свою сумочку и многострадальный зонт, вежливо попрощалась, пожелав ребятам доброго здоровья, и торопливо направилась к дороге.

Ни встречных, ни попутных машин не было. Не было и никаких предположений о том, где нахожусь. Шагая в бодром темпе по обочине, я приводила себе в пример мою бывшую попутчицу. Следовало рвануть за ней раньше. Глядишь, уже и к Москве бы подбегала.

Потом пришло в голову, что шлепать в одиночестве на пустынной дороге – не лучший вариант. А уж встречные машины мне и совсем ни к чему. Даже в обличье «скорой». Попутные, с помятой бээмвэшной «мордой», – тем более.

Я торопливо сошла с дороги, углубилась в придорожную полосу лесопосадок и двинулась вперед, немного завидуя лапотному прошлому Руси. Ковылять по краю лесополосы в туфлях, пусть даже и удобных, но относительно дорогих итальянских, да на тонких каблуках – тихий ужас. Во-первых, жалко, во-вторых, очень затруднительно.

Примерно через километр чувство жалости к туфлям рассосалось. Затруднительность осталась. Босиком идти оказалось еще хуже, пришлось вернуться к исходному – обутому – положению.

Еще через какой-то промежуток пути исчезло и чувство затруднительности. Редкие деревья и кусты не могли скрыть, как по дороге в сторону покинутого мной места вынужденной парковки «БМВ» на бешеной скорости пронеслись три машины. Это произвело на меня неизгладимое впечатление и заставило моментально сконцентрироваться на возможных последствиях. Пришлось выкинуть мысли о временном неудобстве, взять нижние конечности в верхние, или, проще говоря, «ноги в руки», и понестись со скоростью, опережавшей график движения электропоездов на перегоне от станции Домодедово до нашей – дачной. Каждое лето там велся комплекс каких-то ремонтных работ. Попутно успела подумать, что конца этим работам в ближайшие сто лет, наверное, не будет.

В сумочке требовательно зазвонил мобильник. Не сбавляя темпа движения и не отвлекаясь на такие мелочи, как ямы и канавы, благодаря ливню превратившиеся в нешуточные водоемы, я вытащила аппарат и, бороздя просторы очередной макси-лужи, попыталась объяснить уважаемому шефу причины своей задержки.

Они его не устроили. Более того, он обозвал их «бредом сивой кобылы».

За «кобылу» я обиделась. Тем более что сивый – не мой цвет. Всю жизнь была шатенкой.

Это меня отвлекло. Невольно стала обращать внимание на дорогу, которую выбирала. Именно поэтому и споткнулась на ровном месте…

Сидя на коленках почти по пояс в глиняной болтушке с мобильником у правого уха, любимой сумочкой и зонтом под мышкой левой руки, я была необыкновенно хороша. Во всяком случае, так думалось. Иначе с чего же вылезший из-за кустов экстравагантный мужик уставился на меня с диким восторгом. Его руки крепко держали руль допотопного мотороллера.

– Забуксовала! – уверенно заявил он.

– Да нет. Просто жарко, – буркнула я, убирая мобильник в сумку. – Сейчас вот немного передохну и двинусь дальше. А кстати, есть поблизости что-нибудь сродни Ниагарскому водопаду? Мне бы умыться по пояс. Начиная с кончиков пальцев…

– Сделаем! – От мужичка, с неделю не брившегося, несло «Парламентом» (имеется в виду дезодорант) и уверенностью в успешном решении поставленной задачи. – Сама выплывешь или помочь?

– Сама, – довольная возможностью привести себя в относительный порядок, ответила я и предприняла попытку встать…

Не тут-то было! Для того чтобы подняться, следовало прибегнуть к помощи рук. Но вываляться по уши в грязи вместе с вещами в мои планы не входило. Я осторожно поползла на коленках к краю лужи, оставляя за собой на воде след сродни бурунам от глиссера. У мужичка от восхищения глаза буквально вывалились из орбит.

На подходе к месту причала меня осенила умная мысль, в результате чего я категорично заявила, что по дороге не поеду. Мужичок хохотнул, взъерошил на голове густую шевелюру слегка вьющихся темных волос и клятвенно заверил, что находится в своем уме. Дорога местного назначения ведет в поселок Ярцево. А там новые русские в массовом порядке «на корню» старые развалюхи скупают и строят для себя коттеджи. Вот и шастают на иномарках туда-сюда обратно. Сам он – любитель быстрой езды. При таком раскладе ошметки грязи наверняка полетят от меня в разные стороны. Не хуже пуль из автоматной очереди. А если в это время будет нестись кто-нибудь из местных толстосумов? Мне-то ничего – просто вытрясут из меня остатки грязи. В крайнем случае вместе с душой. А у него «лошадь Пржевальского» по обочине размажут – он любовно погладил руль своего мотороллера. Поэтому придется ехать окольными тропами.

Я успокоилась и уверенно поползла дальше. У края лужи оказалась хорошо замаскированная яма. Прямо омут какой-то! В нее и ухнула, как танк. Сумочка с зонтом предусмотрительно вылетели на берег, а я уткнулась локтями в грязь, для устойчивости воспользовавшись еще и собственным лбом.

Мужичок, не спрашивая моего позволения, цепко ухватил меня за воротник бежевой кружевной кофточки и разом его оторвал – наполовину.

Опомниться он мне не дал. Наверное, боялся истерики. Тут же уцепился другой рукой за воротник пиджака, лишив меня возможности не только говорить, но и дышать, и мощным рывком вытянул мое бренное тело на сушу.

Некоторое время я сидела, не обращая никакого внимания на мужичка. Приходила в себя и осмысливала свое положение, утешаясь народной мудростью: вещи – дело наживное.

Окончательно утешиться не успела. Мужичок подал свою «лошадь Пржевальского» прямо к моим ногам. Надо сказать, достаточно облезлую и когда-то – примерно в середине прошлого века – возможно, голубую. Похлопав себя по всем имеющимся карманам видавшей виды ветровки, надетой прямо на голое тело, наездник выудил чистый пластиковый пакет и аккуратно пристроил его на сиденье из кожзаменителя, живописно изборожденного паутиной трещин вдоль и поперек.

– А то вывозишь! – деловито заметил он. – Садись и руками за меня не хватайся. – Я недоуменно взглянула на наездника. – Щекотки боюсь! С детства. Ты лучше за сиденье держись. – Он еще раз внимательно взглянул на меня, призадумался и смилостивился: – Ладно. За куртку держись, кувыркнешься еще… Меня Петром Василичем зовут.

– Ирина, – кивнув в ответ, расстроенно сообщила я. – Александровна. Была. С утра. Для тех, кто меня знает и помнит…

С брючного костюма стекала отвратительная жижа. Каблук у одной «итальянки» остался в луже, второй выстоял, но выглядел вызывающе лишним. Физиономия – сродни боевой раскраске десантников – оживлялась грязными разводами. Даже зеркальце застеснялось и запотело. Решила было вытереть лицо белейшим носовым платком, но Петр Васильевич посоветовал не портить вещь. Все равно не поможет.

Пока я мужественно мирилась со своим внешним видом, он нашарил в луже оторвавшийся каблук и, завернув его в лист лопуха, сунул мне в сумочку.

Мне ни разу в жизни не довелось прокатиться на диком мустанге. Наверное, это не намного хуже, чем гонки по проселочной дороге, изобилующей ямами и канавами. Местами радовала глаз почти ровная поверхность, но радость омрачалась бешеной скоростью, которую развил и постоянно поддерживал Петр Васильевич. К тому же ему не всегда удавалось справиться с желанием пролететь некоторое количество метров в воздухе, после чего следовало приземление, которое в авиации называют «жесткой посадкой» (как правило, с человеческими жертвами). Сиденье же, рассчитанное на двух человек, имело тенденцию своей второй половиной катастрофически стремиться к земле, образуя подобие горки.

Мне весь этот аттракцион категорически не нравился. Тем более что после каждого очередного перелета и приземления Петр Васильевич настойчиво сдвигал меня к краю. Именно поэтому лихой наездник добрую половину пути вынужден был корчиться и диким ржанием перекрывать рев мотороллера. Так что меня он не обманул – щекотки действительно боялся. От перспективы на полном ходу свалиться с «лошади Пржевальского» я судорожными движениями хаотично хватала его за куртку, прихватывая заодно и отдельные части тела. Успокаивало меня только то, что мы летим в сторону от пугавшей меня дороги.