Текст книги "Краткий экскурс не в свое дело"

Через десять-пятнадцать минут безумного родео я поняла, что никогда в жизни больше не надену джинсы. Это рабочая одежда ковбоев с Дикого Запада. Петр Васильевич не иначе как там и стажировался. А эта езда войдет страшными страницами в историю моей жизни. Зачем же их перечитывать?

Конец пути оказался очень неожиданным. «Лошадь» резко притормозила, заднее колесо взметнулось вверх, и мне удалось взять небольшой реванш. Уткнувшись в спину Петра Васильевича, я невольно сдвинула его вперед.

– Слезай! Приехали, – деловито сказал он. И, видя мои колебания, добавил: – Дальше один съеду. Опасный участок – можешь мне на голову сесть.

– Очень надо! – растерянно заявила я, и голос мой невольно дрогнул. Было отчего! Реальность превзошла все ожидания. В конечном итоге рассчитывала увидеть какую-нибудь деревушку или садовое товарищество, а вместо этого – забытое богом и людьми поле, круто обрывающееся вниз.

Осознав сей факт, моментально сиганула с мотороллера на твердую землю, машинально отметив, что брюки в пути следования почти высохли и по качественному состоянию приблизились к брезентовой робе. Следом пришло легкое беспокойство. Внизу, может, и протекала какая-то речка. Но Ниагарского водопада там точно не было.

Пока я размышляла над ситуацией, Петр Васильевич тряхнул лохматой головой, велел его догонять и, дико гикнув, рванул на мотороллере вниз. Прямо с обрыва. Не заводя двигателя. Наверное, экономил горючее. Интересно, зачем его экономить, если намереваешься свернуть себе шею?

– Э-э-э-эй! Давай сюда! – донеслось снизу, и я осторожно приблизилась к краю обрыва, удивляясь живучести наездника.

Он уже слез со своей бешеной «лошади Пржевальского» и, приветливо махая рукой, приглашал меня к себе. Место, где он стоял, было песчаным. Оживлялось оно кустами непонятного происхождения и, похоже, зарослями крапивы. Речкой не пахло. С другой стороны этой впадины глаз радовал такой же обрыв, тоже заканчивающийся заброшенным полем. Лишь где-то вдалеке росла кучка деревьев.

Новый звонок отвлек меня от пугающих мыслей о ближайшем будущем. Вытащив из сумки мобильник, я продемонстрировала Петру Васильевичу фигу – жест, совмещающий в себе благодарность за приглашение и извинение за то, что не могу им воспользоваться.

Впрочем, извинение оказалось излишним. Край обрыва, на котором я стояла с мобильником в руках и сумочкой на плече, будучи песчаным, в этот момент обвалился, и я со всеми удобствами съехала вниз.

Разговаривать пришлось сидя. Петр Васильевич скромно отошел в сторонку и, время от времени бросая на меня восхищенные взгляды, старательно чертил носком армейского ботинка какие-то замысловатые узоры на песке. Немного странным показалось то, что этот ботинок отличался от своего собрата как формой, так и цветом. Вторая нога была обута в демократичную кроссовку. Но мало ли людей со странностями? В конце концов у меня тоже одна туфля без каблука.

– Ирина, где тебя черти носят? Норвежцы уже напились кофе на всю оставшуюся жизнь! Больше не хотят. – Голос шефа выражал искреннюю озабоченность.

– Не хотят, и не надо! – с раздражением ответила я. – Не имею возможности потакать их капризам. Мне бы сейчас хоть малюсенькую чашечку кофе! И банно-прачечный комбинат. Макс! Я в таком дерьме!

– Перепутала автобус с мусоросборочной машиной?! – Шеф начинал злиться.

Я посмотрела на Петра Васильевича, и он торопливо отступил еще на два шага в сторону. Это было ни к чему.

– Так получилось! – повысила я голос. – По пути на работу угробила какого-то амбала. В результате пришлось вывести из строя еще двух. Не оставлять же свидетелей! – На этом моя бравада кончилась, и я просительно заныла: – Макс, пожалуйста, забери меня отсюда. Я на работу хочу. Только свяжись с Натальей Николаевной – ты ее знаешь, пусть она прихватит мне хотя бы свой медицинский халат и больничные тапочки… А еще лучше, если вы по дороге завернете ко мне домой, возьмете мою собственную одежду, включая нижнее белье. И пару двадцатилитровых канистр воды… Впрочем, лучше перенести встречу с норвежцами на завтра…

– Ефимова, ты что, охренела?!

– Господи, да сегодня все просто помешались на этом вопросе! Неужели нельзя быть повежливее?! Почему бы не спросить: «Ирина Александровна, вы хорошо себя чувствуете?»

– Ефимова, я знаю ответ на этот вопрос. Более того, знаю, как ты будешь чувствовать себя завтра. Попробуй догадаться!

Максим Максимович отключился. Я с тоской посмотрела на мобильник, раздумывая о ближайших планах на будущее. Звонить мужу не стоит. Наверняка на операции. А если и явится спасать, то едва ли поверит, что нынешнее мое плачевное состояние вызвано исключительно чувством признательности к нему, любимому, за очередной зонт, который мне дороже всего на свете. Есть серьезное опасение нарваться на вопрос, так надоевший за сегодняшний день. Несмотря на то что Димка предпочитает разговаривать со мной нормальным языком. Вот только слишком долго и нудно. С подробным описанием признаков моего несовершенства. Нормальный человек за это время способен отлично выспаться.

Алена и Славка на занятиях, мобильники отключены. Остается Наталья. Но у нее сегодня несчастливый день – зарплату выплачивают. Приподнятое с утра настроение плавно перетечет в возмущение суммой полученных дензнаков, большая часть которых тратится на дорогу к месту работы и обратно. Взрывная волна негодования, усиленная поддержкой коллег по работе, напрочь сметет дальнейшее желание работать почти на общественных началах. Лишь после всего этого начнется медленный и мучительный процесс возрождения интереса к трудовой деятельности, нахождения в ней некоторых положительных моментов. Короче, в такой день Наташке лучше не звонить. Неизвестно, в какой фазе отношения к работе она сейчас находится. Впрочем, положение у меня безвыходное…

– Вы можете привести себя в порядок у меня, – отвлек мою голову от тяжелых раздумий застенчивый голос Петра Васильевича.

«Фи-ига себе!» – удивилась я. Стоило похвастаться своими бандитскими разборками, сразу обращение стало интеллигентным – на «вы». Приятно чувствовать, что тебя уважают.

Бодро вскочила и выразила готовность немедленно следовать за гостеприимным хозяином. Брюки при этом издали какой-то странный потусторонний звук. Форма их претерпела значительные изменения – они стояли трубой.

Ехать никуда не пришлось. Прохромав за своим благодетелем несколько десятков метров по узкой тропинке меж высокой травы, я потеряла дар речи: скрываемая от любопытных глаз приветливыми зарослями могучей крапивы и ветками ивняка, взору открылась хижина дяди Пети. Размером с кухню в типичной «хрущевке». Материал, из которого она была изготовлена, отличался легкостью и бесплатностью. Мусорный контейнер любого магазина содержал его в изобилии – доски от ящиков, картон…

Больше всего поразило окно. Лично я в своей квартире обращала внимание на окна только тогда, когда их надлежало помыть. И только с той целью, чтобы в срочном порядке прекратить обращать на них внимание. Жутко боюсь высоты. Поэтому мытье окон – почетная обязанность мужа. А если он принимается за дело, лучше в это время уйти из дома. Примерно на неделю.

Окно в хижине дяди Пети по ширине занимало полностью одну стену. Стекла сияли чистотой. Вполне понятно, что рама со стеклами добыта там же, где и мотороллер, и армейский ботинок с кроссовкой…

Заходить внутрь я категорически отказалась, сославшись на то, что испачкаю обстановку.

Хозяин и не настаивал. Вежливо предложил следовать за ним и буквально в десяти метрах от хижины остановился, с гордостью указав мне на огрызок металлической трубы, из которой вытекал прозрачный ручеек воды, оказавшейся на редкость холодной.

– Родниковая, – пояснил хозяин. – Руки и лицо пока умойте, а я пойду ведерко подогрею. Одежду в порядок потом приведете… – И, не дожидаясь слов благодарности, он резко развернулся и ушел.

Я в состоянии средней степени бестолковости уставилась на ручеек. Вода, весело журча о вольной волюшке, наполняла большую емкость из какой-то керамической посудины неопределенного назначения, свободно переливалась через край на желоб из нержавейки и узкой серебристой ленточкой струилась по земле, скрываясь с глаз в травяных зарослях. Я попробовала было проследить ее дальнейший маршрут, но увязла ногой в мокрой земле.

– Там топко! – вздрогнув, услышала пояснения вернувшегося Петра Васильевича. – Сухо только около желобка. Я тут мыло принес… – Он снова исчез.

Не задумываясь о происхождении обмылка, я немедленно воспользовалась им. От холодной воды заломило руки и лоб. Кто знает, может она и правда родниковая.

Потом позвонила Наталье. Полученные сведения мне не понравились. Наташкина коллега по работе и соседка по кабинету Полина бодро сообщила, что она поехала ко мне. Звонили какие-то молодые люди, были очень удивлены тем, что Наталья на рабочем месте. Подруга их за это обругала. Где же ей еще быть в рабочее время, да еще в день зарплаты? Полине, конечно, абсолютно нет дела до чужих разговоров, но она так поняла, что звонившие интересовались, знакома ли Наталье встрепанная шатенка с короткой стрижкой, с красивым, обманчиво-ангельским выражением лица в брючном костюме темно-коричневого цвета, в совершенстве владеющая мастерством фехтования зонтиком? Наталья всполошилась и после коротких ой-ёй-ёканий, не дожидаясь выплаты заработанной платы, отпросилась и унеслась, спутав Полине все планы по расходованию денежных средств. Та как раз собиралась удрать с работы на часок пораньше.

Перебив собеседницу, я поинтересовалась, куда поехала Наталья.

– Да говорю же, к тебе! – рассердилась Полина. – Минут десять назад за ней приезжала машина. Жди, скоро будет. А что, кстати говоря, у тебя случилось?

– У меня? – растерянно переспросила я, машинально подставив руку под ледяной ручеек. – У меня горячую воду отключили…

Наташкин мобильник не отвечал, чему я упорно отказывалась верить, безуспешно повторяя попытки ей прозвониться. Петр Васильевич, прибежавший с экстренным сообщением, что водичка нагрелась, искренне обеспокоился. Гримаса отчаяния, исказившая мое «обманчиво-ангельское лицо», заставила его раз пятнадцать повторить радостную новость, меняя слова местами. Зато он перестал мне выкать.

– Пойдем, расскажешь, что случилось. Только сразу предупреждаю – милиции здесь делать нечего. Я сам-то из Касимова. Здесь деньги зарабатываю. Семью кормить надо. Регистрации, сама понимаешь, нет. Нанялся в одну контору. У них свое производство – из водопроводной воды минеральную делали. Я к обману не приучен, решил уйти, а документы не отдают. Говорят, в милиции все у них схвачено, а если куда настучу, адрес, по которому проживает моя семья, у них есть… Да ерунда, паспорт я у себя в Касимове восстановлю. Мне бы деньжат подзаработать. Не могу с пустыми руками домой ехать. А здесь, – он широко развел руки в стороны, – временно обустроился, все за квартиру не платить. – Я молча слушала и кивала, не меняя выражения лица. – Пойдем, говорю. Да не бойся ты! У меня сестра такая же, Светлана. И на тебя похожа. Я сразу это заметил, когда ты еще в луже сидела. Только она в Павлово живет. Зимой. Летом с мужем Сашкой до конца навигации плавает. – Петр Васильевич потащил меня за руку к своим хоромам.

Новый телефонный звонок вывел меня из состояния сомнамбулы, но, ответив на вызов, я еще больше перекосилась. Мой шеф, право слово, окончательно достал! Проорала «Вас не слышно!» и выключила мобильник.

Попросив подождать меня у входа, Петр Васильевич нырнул в хижину и тут же вынырнул с большим новым махровым полотенцем и женским платьем, тоже большим и новым, вызвав у меня легкий шок.

– Неужели такие вещи выбрасывают на помойку? – И не заметила, как ляпнула вслух.

– Почему на помойку? – обиделся хозяин. – С помойки у меня только мотороллер, примус да окно. Я, между прочим, сюда с целым чемоданом собственных вещей приехал. А платье жене на рынке в подарок купил. Я там грузчиком работаю. Бери ведро и иди в кусты. Там всю грязь смоешь и в платье переоденешься. Великовато, правда. Моя-то Олюшка пополнее будет.

– Я ваше платье куплю, – забормотала я, роясь в сумке в поисках кошелька. Под руку все время попадался каблук в лопухе.

– Конечно. Оно денег стоит. Потом и расплатишься, если испортишь вещь. А пока этикетку-то не отрывай.

Через пятнадцать минут, благоухая хозяйственным мылом, в розовом с разводами платье с рюшечками, выглядевшем на мне, как чехол от танка, я сидела на ящике в чистой хижине дяди Пети и пересказывала события сегодняшнего дня. Больше всего волновала судьба Натальи. На всякий случай опять включила мобильник.

– Не знаю, что и посоветовать, – тяжело вздохнул Петр Васильевич. – Может, мне прокатиться в поселок? Жаль, адреса нет. Правда, прямо за лесом есть крутые особняки. Если ребята хотели тебя туда доставить, значит, и подругу прогуляли тем же маршрутом. Повезет – что-нибудь да выясню. Но, скорее всего, не повезет. Ах, жалко нет адреса! Да и лицо у меня не представительское. По нему и навешают, чтобы больше морде соответствовало.

– Если подругу увезли в поселок, – предположила я, – то лишь с одной целью: выманить меня туда же. Наташка ни за что на такое не пойдет. Это я по собственной дури ее подставила. У нее, конечно, своей дури хватает, но мне она не конкурентка. Ну кто бы мог подумать, чем все это кончится?!

– Я! – заявил Петр Васильевич. – Я бы мог подумать. И любой здравомыслящий человек – тоже. Ты спровоцировала внезапную остановку машины, создала, так сказать, удобные условия для прицельного выстрела. Ребятки и предположили, что ты была непосредственной участницей хорошо спланированной операции. По этой же причине и вторую женщину прихватили. Ты с ней на другой стороне дороги в контакт вступила… Наверное, им хозяин дал такое указание. Решил в тихом месте разобраться с обеими. А ты по пути еще двоих уложила. Теперь вот попробуй докажи, что случайно… – Он взглянул на меня и запнулся. – У тебя волосы дыбом встали.

– У тебя тоже. Может, мне выбраться наверх, в поле, и в милицию позвонить? Или в прокуратуру города? У меня там друг семьи работает.

– Ну, додумалась! Да твою подругу так запрячут, что ни один друг семьи не найдет. У тебя муж есть?

– Есть. Только я лучше добровольно бандитам сдамся, чем впутаю его в это дело. Еще и месяца не прошло, как из очередной неприятности вылезла.

Мы немного помолчали, после чего Петр Васильевич тоскливо произнес:

– Вот незадача! Обещал к часу на разгрузку явиться. Двести рублей обещали…

Я торопливо вскочила и преувеличенно бодро стала благодарить его за проявленное гостеприимство.

– Мне бы только узнать прямое направление к дачам, минуя основную дорогу, а там сама разберусь. Сколько я должна за это красивое платье? Этикетку я могу оставить…

– Твой туфель я починил. Можешь обуваться. Костюм в пакет пихни. Поедем на разведку. Меня снаружи подождешь – переоденусь. И зови меня просто по имени. Не намного я тебя старше.

Все было сказано таким тоном, что возразить я не могла. Дальнейшие извинения и изъявления благодарности выглядели бы слишком фальшиво.

Напялив на ноги былое итальянское великолепие, решила, что не стоит гневить судьбу и оплакивать туфли, каблук одной из которых был прибит к подошве маленькими гвоздиками. Как можно думать о такой мелочи, если в эту минуту подруга, может быть, стиснув зубы, молчит как партизанка, дабы скрыть от бандитов сам факт моего существования в ее памяти. Возможен и другой вариант – врет от души, выдавая одну версию за другой в расчете на то, что у вражеской стороны в конце концов завянут уши.

Из своей времянки, распространяя запах «Парламента», выкатился Петр, сразив меня своим видом наповал. Начнем с того, что я его вообще не узнала. Поэтому и поздоровалась. Он тут же ответил «приветом». Боюсь, что в новоприобретенном розовом балахоне я несколько портила благоприятное впечатление, которое производил Петр Васильевич. На людях, пожалуй, стоило держаться от него подальше. Молодой низкорослый академик и свинарка, сиюминутно оторванная от своей почетной работы известием о пропиваемой мужем зарплате.

– Поднимайся, а я вывезу свою «лошадь», – коротко скомандовал академик, не обращая внимания на мой разинутый рот.

Получив указание, я рот закрыла, но тут же открыла его снова – от испуга. Опять зазвонил мобильник. Осторожно, на цыпочках, подкралась к своей сумочке, вытащила телефон на свет божий и с удивлением уставилась на дисплей, равнодушно высветивший номер Наташкиного мобильника. Неуверенно оглянулась на академика и, получив подбадривающй кивок, шепотом сообщила аппарату:

– Вас слушают…

– Алло! Кто это? В чем дело? Где Ирина Александровна? – обеспокоенно надрывалась Наташка.

– Я тут! – обрадовано завопила я. – У Петра Василича!

– Это что, название ресторана?

– Нет. Это пятизвездочная фазенда! Господи, Наталья, с тобой все в порядке?

– Со мной всегда все в порядке. Тут вот молодые люди горят желанием за тобой заехать. Тебя такой сюрприз ждет! Слышишь меня? Алло! Алло! Ир?… Куда-то провалилась… Блиннн! Вот связь, а!

– Слышу, слышу, – устало ответила я, решив, что подруга не выдержала пыток. – Я сама подъеду. Дай трубку кому-нибудь из джентльменов…

Голос по телефону свидетельствовал об учтивости его обладателя. Небольшой акцент придавал ему светскость:

– Ирина Александровна, добрый день!

– Угу, – промычала я, мысленно посылая собеседника к чертям собачьим. – Вы находитесь там, куда планировали меня привезти с первого захода?

– В общем-то да.

– Я доберусь сама. Только скажите номер участка.

– Простите, это не кладбище. Доберетесь до конца основной дороги, повернете направо. Мартовская улица, дом двадцать два. Еще раз простите, вы на машине?

– Ну разумеется! И с личной охраной.

– Хорошо. Я встречу вас. Просьба позвонить, когда будете подъезжать…

– Тебе не идет это платье, – грустно констатировал Петр, глядя, как я яростно рою туфлями землю.

– Скажи уж, что просто пожалел! – накинулась я на него. – Лично мне все равно. Никого очаровывать не собираюсь. У меня муж и двое взрослых детей… совсем еще маленьких… В общем, так: ты довозишь меня до цели. Нет, лучше почти до цели. Я оставляю тебе мобильник и иду сдаваться. Если через час не появимся – я или Наташка, звони по всем номерам, указанным в записной книжке. Смотри сюда: нажмешь на эту кнопочку…

– Разберусь.

– У тебя есть навык обращения с мобильным телефоном? Неужели ты и вправду невостребованный академик?

– Я – бывший военный летчик. Закончил летное училище в Рязани.

– Хорошо.

– Чего ж хорошего? Комиссовали после ранения, теперь работы не найду.

– Я не в том смысле. Продолжаем разговор. Если все более-менее в порядке, перезвоню. Пароль, – я озабоченно оглянулась по сторонам, – Эйфелева башня!

Обсудив мелкие детали предстоящей поездки, мы выбрались наверх. На всякий случай я взяла с соучастника слово: он будет, по возможности, сдерживать укоренившуюся в силу профессии привычку взлетать с земли, едва колеса «лошади Пржевальского» ее коснутся, и, пожелав себе счастливого пути, обреченно уселась вторым номером.

Мы летели через поле, и ветер раздувал розовое облако моего наряда, норовя закинуть его мне и летчику на голову. Дважды Петр чуть не потерял меня по дороге. Не знала, за что хвататься! Пока решала, оказалось, что приехали. Небольшой перелесок следовало пройти пешком.

Не мешкая, сразу рванула вперед. Но, как выяснилось, не туда. Вздохнув, Петр велел следовать за ним. Ковыляя на каблуках по лесу и цепляясь воздушным платьем за все мыслимые и немыслимые сучки и ветки, проклинала день, в который муж подарил мне последний зонт.

К концу пути Петр пришел к выводу, что, выбравшись из лужи, я имела более солидный вид. Платье из розовых лоскутов, инкрустированное колючками, значительно проигрывало даже бежевой блузке с оторванным воротником. Во всяком случае, убедить бандитов в том, что меня в таком прикиде доставили на машине, будет трудно. Зато полностью оправдывало себя заявление: прибуду с личной охраной! Удачно измененный вид и фасон платьица навевал невольные мысли о целом партизанском отряде, с которым я вышла из леса. Сам отряд остался сидеть в засаде по всему периметру поселка.

Больше всего порадовало, что Мартовская улица почти примыкала к перелеску и была застроена людьми, не экономившими при этом денежные средства. Никто по ней не прохаживался, следовательно, поразить своим внешним видом я никого постороннего не могла.

Сообщать бандитам о своем прибытии не стала. Сраженные моей неотразимостью, охранники с готовностью пропустили меня на территорию участка и сразу же схватились проверять имеющееся у них оружие. Не иначе как решили, что в ближайшие минуты следует ждать нападения моего боевого арьергарда.

Детально рассматривать замысловатое строение, именуемое коттеджем, не стала – за последнее время мы с Наташкой подобного рода сооружений насмотрелись изрядно.

Обещанный подругой сюрприз поджидал меня прямо у чугунных с затейливым кованым рисунком ворот – сплошной ажур! На двух длинных джинсовых ногах сюрприз нетерпеливо носился взад-вперед от одного края ворот до другого, а с ним вместе бегало еще две пары ног мужского покроя.

Я притормозила в ожидании особого приглашения пройти в холодный подвал или куда там еще…

– Лебедева! Иринка! – раздался нетерпеливый возглас от верхушки джинсовых ног, заставивший меня интуитивно с этим согласиться и кивнуть в знак подтверждения.

Но то было секундное замешательство. Я тут же опомнилась и представилась по всей форме:

– Ефимова Ирина Александровна. Лебедева – девичья фамилия. Здравствуйте.

– Ну, здравствуй, здравствуй, милая, – прогудел тот же голос.

Я подняла глаза и с любопытством уставилась на высокого, интересного, смутно знакомого мужчину, за которого с удовольствием выдала бы замуж любую из своих незамужних подруг, если бы таковые у меня имелись.

– Не узнаешь? – В вопросе слышалась некая укоризна, замешенная на горечи.

Я сразу же почувствовала себя очень виноватой. Чувство жалости к этому выставочному образцу идеального супруга для подруг заставило забыть обо всех обуревавших меня опасениях за жизнь. Свою, а заодно и Наташкину.

– Мама дорогая! – тут же раздался позади мужчины ее незабываемый голос. – Ты удачно украла с лотка на оптовке платье, но ошиблась на четыре размера! Этикетку решила посмотреть потом – на бегу. И тебя ловили с собаками! А кто тебя-то обокрал с головы до?… Впрочем, туфли твои. Но в них ты спасалась от собак. Судя по всему, платье им не понравилось…

Мужчина на мой наряд не смотрел. Он почему-то с удовольствием таращился на мое лицо, как художник, старающийся подметить и оценить самую важную для него черточку.

Я окончательно растерялась, невольно отпустила глаза, мысленно торопя Наташку прийти на помощь. Но она, как назло, застряла у каменного столбика, к которому крепилась кованая калитка и, задрав очки на нос, упорно что-то разглядывала.

– В третьем классе ты частенько забывала забрать из школы портфель. Я с удовольствием бегал за ним.

«Да кто ж за ним только не бегал?» – подумала я, решившись перевести взгляд с асфальта на темно-синие кроссовки рассказчика.

– В шестом классе я предложил тебе дружбу, но ты ответила, что дружба не предлагается. Она завоевывается.

«Если бы предложение было единичным, непременно бы тебя вспомнила, дорогой школьный товарищ», – мысленно отвергла я и эту подсказку, узнавая, но упорно не желая его узнавать.

– Позднее я решился назначить тебе свидание и пригласил в кино. Вместо тебя пришло четыре человека. Два из них из нашего класса. И все с двумя билетами.

Я призадумалась. Крайне отрицательный поступок! Ребята тратили родительские, а может быть, и свои сэкономленные на школьных завтраках денежки. Чего только не наделаешь по глупости!

– В восьмом классе я письменно признался тебе в любви, но записка попала к нашей Лилии Ивановне, и она прямо на уроке русского языка устроила грамматический разбор ошибок.

– И объявила меня главной виновницей их происхождения! – Я оторвала взгляд от кроссовок и перевела его на Вовку Суворова. – Получалось так, что по моей вине ты отвлекался от основной задачи – учиться, учиться и учиться… Тебе повезло с родителями. Благодаря их положению имя автора осталось в тайне. И нас не обсуждали на педсовете. Впрочем, вскоре ты уехал с ними, кажется, в Исландию? – Страну назначения я перепутала намеренно.

– В Англию. А твоя семья получила новую квартиру, куда вы и переехали. Я же писал тебе по старому адресу. Письма возвращались, но я опять писал…

– С русским языком у тебя было не очень, однако английский ты знал в совершенстве. Именно поэтому продолжил обучение за границей?

– Отец считался диссидентом. Путь домой был заказан.

– Ну, здравствуй, Вовка Суворов! Давно вернулся?

– Очень давно. Ты уже вышла замуж, и твоему сыну было три года.

– У меня еще есть замечательная дочь.

– Я знаю. У меня тоже.

– Ты не представляешь, что сегодня со мной приключилось! – весело заявила отлепившаяся от калитки Наташка.

– Давайте пройдем в дом, – гостеприимно предложил мой бывший одноклассник, в чувствах к которому когда-то я долго не могла разобраться. Вплоть до появления на моем горизонте Димки. – Иринка! – Опять! Давненько меня так никто не называл… – Что за пакет у тебя в руках?

– А-а-а, этот! – небрежно ответила я. – Так… запасной костюм. У меня сегодня был трудный день со сменой имиджа… Осторожно! Я в нем из лужи выползла! – с опозданием вскрикнула я.

Вовка вспомнил, как таскал за мной мой портфель, и, решив, что история вполне может повториться, потянул за единственную ручку пакета. Она и повторилась – в четком соответствии с указаниями классиков – в виде фарса. Ручка оборвалась, и мой брючный костюмчик, покрашенный в луже, с готовностью выпал к Вовкиным ногам…

Парочка добрых молодцев, околачивающихся неподалеку, не растерялась. Один из них грудью шлепнулся на мой костюмчик, второй оттолкнул в сторону Вовку. Тот, не имея времени на раздумья, взял курс прямо на Наталью, так и не успевшую высказать слова соболезнования мне и моему загубленному наряду.

Подруга вякнула что-то неопределенное и попыталась увернуться. Но Вовке крайне необходима была дружеская поддержка. Интуитивно он решил получить ее от Наташки. На асфальт они рухнули вместе. Только Наташке повезло больше. Тяжестью своего тела она крепко припечатала Вовку сверху.

Я удивилась – одноклассник даже не вскрикнул. Молча лежал на асфальте, морщился и беспомощно смотрел на меня таким знакомым по юности взглядом.

– Убийцы! – вскрикнула я и кинулась поднимать сначала подругу, потом Суворова.

– Вы что, выпускники дурдома с красным дипломом?! – заорала Наташка, отряхиваясь от несуществующей грязи. Она была уделом Вовки. – Родной! – Подруга потормошила за плечо охранника, валявшегося на моей грязной одежде. – Отдай вещи по-хорошему. Их срочно в чистку надо. Видишь, Ирина Александровна в обносках стоит. Наверняка гуманитарная помощь от бомжей. Там блох много.

Охранник с ловкостью циркового акробата вскочил на ноги и виновато глянул на хозяина.

– Ничего, ребята, я не в обиде, – мужественно заявил тот, потирая разбитый локоть. – Иринка, ты по-прежнему невольный источник моих страданий. Но это радует! Все-таки надо пройти в дом…

Пожилая, подтянутая и предельно вежливая экономка – слово, вновь вошедшее в наш лексикон из дореволюционных времен и иностранной художественной литературы, – получив указание привести мой внешний вид и мой многострадальный костюмчик в порядок, с готовностью пригласила меня последовать за ней. Ее непоколебимое спокойствие дало легкий сбой только тогда, когда я попросила оставить этикетку от платья, подлежащего утилизации. Брови дамы взметнулись вверх, а уголки губ стремительно опустились книзу. Но не объяснять же ей, стоя под душем, причину этой странной, на посторонний взгляд, просьбы!

И тут я вспомнила про свой договор с летчиком! Кое-как накинув махровый халат, не выключив воду, я влетела в комнату, из нее в коридор и истерично потребовала себе телефон, моля Бога, чтобы сцена воспоминаний со всеми вытекающими из нее последствиями по протяженности не перевалила за час отведенного Петру времени. Буквально через пару секунд, собрав около себя небольшой коллектив, получила возможность воспользоваться любым из пяти протянутых мне мобильников. Взяла Наташкин. Именно тогда, когда она уже рассчитывала его убрать.

Петр Васильевич никак не давал сообщить ему радостную весть. Только пароль… Я и не думала, что он способен так ругаться! Цивилизованно, но достаточно обидно.

Объяснялось все просто: за время моего отсутствия он успел переговорить со всеми членами моей семьи, а напоследок еще и с шефом. Один за другим они методично атаковывали его звонками. Все дали твердое обещание отыскать его, стереть с лица земли, после чего обеспечить долгий отдых на нарах.

– Кто это? – поинтересовалась Наташка личностью абонента, слыша мои безуспешные попытки перевести разговор в нужное русло.

– Петр Василич. Бывший летчик и бомж в одном флаконе. Он меня спас и приодел, пожертвовав платьем, купленным в подарок жене. У него украли документы, и ему нужна работа, – успела я сообщить во время очередного ведра упреков.

– Скажи ему, что я помогу и с документами, и с работой. Пусть идет сюда, – предложил Вовка.

– Она его не переорет, – уверенно заявила Наталья и вырвала у меня мобильник. – Время – деньги! – гаркнула подруга в трубку. Очевидно, Петр Васильевич оглох, а может, просто удивился, куда это я пропала? Но, скорее всего, не нашел слов, чтобы возразить. Так или иначе он примолк. – Деньги на дороге не валяются, – продолжила Наташка. – Их надо зарабатывать. Работа вас ждет, не дождется. Возможность восстановить документы – тоже.

– Дай сюда! – вырвала я трубку. – Петр, все хорошо. Платье – в мусорном бачке, а этикетку я, как ты и просил, оставила.

– Зачем? – удивился он. – Зачем мне этикетка без платья? Я его поменять думал…

– Разреши-ка мне, – вмешался Вовка, вежливо, но настойчиво отбирая у меня мобильник. Минуты не прошло, как они обо всем договорились. – Если хочешь… – Он немного помедлил, обводя меня взглядом, от которого сразу захотелось вернуться в душ и выключить воду, а еще лучше – сесть на «лошадь Пржевальского» и ускакать на ней куда-нибудь далеко. А хотя бы и на работу! – Я могу предложить тебе пока переодеться в одежду своей жены.

– На четыре размера больше? – испуганно спросила я, понимая, впрочем, что торчать среди нормально одетых людей в банном халате с колпаком на голове не очень прилично.