Текст книги "Семь-три. Оператор"

– А сейчас как все проходит? Я имею в виду показы.

– Я бы сказала – значительно легче. Хотя мандраж присутствует в любом случае. Но теперь я практически полностью уверена в своих силах, и уже не жду провала каждую минуту. Но какой ценой мне все это далось! Кто бы знал!

– Странно. Глядя на тебя, трудно представить, что тебе свойственно сомневаться в собственных силах.

– Хм, это все маскировка. Так что не верь. Кстати, а гибрид офисных и вечерних нарядов у тебя вышел, что надо. Так и тянет кое-что позаимствовать. Долго работала?

– Да нет. В общей сложности около месяца, наверное. Это же твоя идея, помнишь? Когда мы познакомились, ты, перед тем, как уйти, сказала, что это было бы забавно.

– Правда? Честно говоря, не помню совершенно. Голова, как дырявое решето. Если что-то в еженедельник не занесу – пиши пропало. Поэтому обычно покупаю себе самый толстый из имеющихся в магазине. Половина страниц уходит под записи, половина под наброски. Хотя, все возможно. Мне как раз в тот момент одна клиентка досаждала с «французской модой», вот, видимо, что-то в голове вокруг этого и крутилось. Никогда, кстати, не принимала определения «французская мода» или «национальная мода». На мой взгляд, мода всегда интернациональна. Могут существовать отдельные тенденции вследствие влияния множества факторов: того же климата, например. Но если, допустим, в одной стране нашли какую-то фишку, то уверяю тебя: буквально через полгода это будут носить все. Иногда даже кажется, что новые разработки перелетают границы совершенно независимо от желания или нежелания их создателей. И те же самые показы – верная к этому дорога.

– Я так понимаю, что эта коллекция у меня получилась довольно слабой?

– Ну, почему же. Я бы так не сказала, отнюдь. Если она тебе не надоест к тому времени, когда ты реально сможешь подготовить коллекцию к показу, найдешь нужных спонсоров и покровителей, то вперед. Но, между нами, мне почему-то кажется, что лучше остановиться на ней, как на демонстрационной. Отошьются из нее десяток вещей, максимум, и то неплохо. А основную ставку лучше делать все-таки на батик. Здесь и конкуренция относительно послабее, и больше шансов быть замеченной с первых же шагов.

– Ольга, ты не представляешь, как помогла мне сегодня!

– Ой, да брось ты! Все это такая ерунда. Если действительно помогла – то я рада. А вообще – главное поверить в собственные силы. Если сможешь это сделать, то успех придет однозначно. Я ведь сама по натуре Фома-невера. Сколько меня мои наставники ругали за то, что я до последнего не могу решить, какой вариант выбрать, сомневаюсь по каждому мыслимому и немыслимому поводу – я тебе и передать не могу. А потом, когда наметились первые успехи, я как-то раз просто села за стол и стала думать. Если у меня уже что-то получилось, почему бы этому ни получится и во второй раз? Я же ведь уже знаю, как это делать! Так все и покатилось потихоньку. За маленькими успехами – большие успехи.

– Честно говоря, даже слегка завидую тебе. Ты с самого начала знала, чем займешься, куда идти. А я столько времени потеряла…

– О, на этот счет у меня сложилось однозначное мнение: времени всегда бывает ровно столько, сколько надо. И «опоздать» что-то сделать, невозможно. Начинать новое дело никогда не поздно. А весь твой предыдущий опыт, даже разнокалиберный, он все равно бесценен. Я, например, кроме своей моды, ничего в этой жизни и не знаю, ничего не видела. У меня довольно однотипный круг общения, в основном люди из той же профессиональной прослойки, что и я. Нет, я не жалуюсь, просто, чтобы ты поняла. Ты в этом плане здорово выигрываешь по сравнению со мной. Работа в Спасении – для меня это просто полный аут. Я бы там ни дня не продержалась. Иван мне многое о вас рассказывал. Это же сплошная мясорубка! А ты смогла, значит, получила такую жизненную закалку, которую уже не вытравишь. Это навсегда.

– А я почему-то чувствую себя предательницей.

– Из-за того, что ушла оттуда?

– Ну да. И вроде бы никому не обязана, но как представлю, что мои девчонки там сейчас пашут по полной программе, а я в это время своими фантазиями занимаюсь, как-то неудобно становится.

– Не переживай. Все проходит, пройдет и это. Это ведь, если не ошибаюсь, у тебя первое место работы?

– Да, первое.

– Тогда вообще все становится на свои места. Уходить откуда бы то ни было – всегда сложно. Все равно рвешь по живому какие-то ниточки, какие-то связи. Просто ты испытала это в первый раз, поэтому для тебя все сейчас так остро. Потом все будет значительно легче, поверь.

– Спасибо, Оль. Ты все понимаешь. А я об этом даже со своей самой близкой подругой не смогла поговорить. Вот не смогла, и все. Она в Спасении работает, и уходить оттуда пока не собирается. То есть в этой ситуации она как бы по другую сторону границы находится. Она – там. А я уже здесь.

– Не принимай близко к сердцу. Все это не так важно, как ты думаешь. Месяца через два-три даже и не вспомнишь, что так мучилась. Да и времени у тебя на это просто физически не останется. Будешь с утра до ночи возиться в красителях, а с ночи до утра – в бумагах и набросках. Тебе уже недолго прохлаждаться осталось.

– Ой, слушай, я же тебя совсем заморила! Пойдем на кухню, я для нас такое жаркое приготовила – пальчики оближешь. Говорю без лишней скромности, я кусочек уже стащила в процессе готовки.

– А Ваньку ждать будем?

– Он сегодня на смене, только завтра вернется. Так что будем ужинать без него.

– Кстати, спрашиваю из чистого любопытства, так что не хочешь – не отвечай. А как вы с Ванькой познакомились? Он же с женским полом в последнее время такого нелюдима из себя корчил – хоть стой, хоть падай. Разве что на меня не фыркал (и попробовал бы еще!).

– Да как-то все само собой получилось. У меня возникли проблемы, которые здорово отравляли мне жизнь, Иван вызвался помочь их разрешить. Вот все и потянулось. Так что, если бы не Спасение, мы бы точно друг о друге ничего никогда не узнали.

– Знаешь, на самом деле Ванька – классный мужик. Это я тебе точно говорю. Не потому, что я его сестра, и пытаюсь его как-то в твоих глазах выгородить или на пьедестал вознести. Просто он какой-то весь… правильный, что ли? Даже не знаю, как сказать-то поточнее. В нем с самого детства эта жилка была: нельзя обижать слабых, нельзя никому делать гадости, ну, и так далее. Всегда за малышню во дворе заступался. В школе хулиганам спуску не давал, даже если ему самому серьезно доставалось. Мы поэтому не слишком удивились, когда он в милицию пошел работать. Работал и параллельно на заочном юридическом учился. Уставал, как собака, но все равно шел вперед. Он у нас упорный. Когда ему всего двадцать два было, женился, потому что считал, что так надо. Мол, у настоящего мужика должна быть семья, и унижать любимую женщину отказом от похода в ЗАГС – это просто подло. Потом эта история с Викой, и все: он замкнулся. Я брата не узнавала. Он такой открытый всегда был, что думает – сразу скажет. А тут ходит, как котел бурлящий под крышкой. Все в себе, все сам. И ведь не поможешь ему никак, потому что просто к себе не подпускает. А сейчас я вижу перед собой прежнего Ваньку. И кому я должна быть за это благодарна, как ни тебе? Ты просто вернула его к жизни!

– Оль, да я ничего такого и не делала! Он сам все так решил…

– Кристина, я в ваши отношения абсолютно не хочу вмешиваться. Чего бы у вас там не происходило – это только ваше, и ничье больше. Просто спасибо тебе за то, что у Ваньки снова появился блеск в глазах. Вот и все. А теперь, чтобы обоюдно не смущаться, быстренько замяли тему, и кто-то, если мне память не изменяет, громко хвастался вкусным ужином?

– Все, уже идем. Сейчас еще чайник воткну для полного удовольствия…

– Ага, это точно, чайку бы сейчас горячего – не повредило!

После ухода Ольги Кристина долго еще не ложилась. Она вновь и вновь перебирала в памяти их разговор. Что называется, «по свежим следам» законспектировала возможные пути выхода не будущих работодателей. Прикинула, что потребуется в самое ближайшее время, чтобы освоить технику батика. Продумала предварительный дизайн своей будущей веб-страницы и ее содержание, даже разрисовала отдельные детали для памяти. Решила, что займется ею самостоятельно. Пусть для этого даже придется освоить пару новых программ – она готова. Кристину не пугало даже то, что она пока еще не имела выход в Интернет, и само собой, довольно поверхностно представляла себе вид сайтов. Все это поправимо, и достаточно быстро. Купить и установить модем, приобрести карточку у провайдера и вперед.

Ощущение, что все до последнего винтика зависит от нее самой, будоражило Кристину и заставляло изыскивать все новые и новые пути решения возможных проблем. Не выгорит дело с одеждой из батика – можно будет просто выставлять на продажу картины-полотна в технике батика. Если и с ними случится затор – тогда предлагать для ознакомления и покупки свои «обычные» картины в масле, акварели, темпере.

За этот год она должна твердо встать на собственные ноги. Сколько можно изображать из себя нахлебницу на родительской шее? Хватит. Сейчас, понятное дело, без их помощи совершенно не обойтись, но как только она сможет чего-то добиться, она сразу же прекратит тратить их деньги. Родители и сами у нее еще молодые, наверняка, найдут им свое применение. Вдруг, например, у папы живет мечта о собственной яхте, а мама, предположим, и днем и ночью грезит о какой-нибудь золотой безделушке? Так что решено: окончательный выход в автономное плавание, и если для этого потребуется продать несколько своих любимых картин – то, что же делать? Это жизнь, и иначе никак нельзя. Нельзя всю жизнь отсиживаться за спинами родных. А вместо старых работ появятся новые. Еще больше, еще красивее. Так что не стоит о них жалеть.

Потом Кристина вспомнила слова Ольги о том, что благодаря ей Иван окончательно оправился от душевной травмы, связанной с бывшей женой. Надо же! Она и не думала, что у него самого есть проблемы, да еще такого характера. Впрочем, как же мало она про него знает! Они практически никогда не рассказывали друг другу о том, что было с ними раньше, за исключением, наверное, каких-то детских впечатлений и воспоминаний. Если бы Ольга об этом не заговорила, Кристине и в голову бы не пришло самой расспрашивать ее о брате. Зачем?

А ведь действительно: зачем ей все это надо? Так ли необходимо ей было знать о том, что Иван был женат, и брак его полетел кверху тормашками по милости избалованной и ветреной супруги? Что конкретно вот эта информация дает в плане лучшего ли понимания мотивов его поступков, или осознания, почему у него именно такой характер, а не какой-то еще?

Кристина прислушалась к себе и сделала однозначный вывод: ей это неинтересно. И не нужно. Ей нет дела до прошлого Ивана. Она знает его таким, как сейчас, а не тем упорным юношей строгих правил, каким он был лет десять назад. Зачем копаться в человеке, как в экспонате для исследования, бередить душевные раны или поощрять моральный мазохизм?

А вот Иван – он в этом плане другой, не такой, как она сама. Он всегда с неподдельным интересом готов посмотреть ее фотографии или выслушать рассказ о том, как прошел день. Может и сам начать расспросы, если Кристина вдруг отмалчивается. Более того: он расспрашивал о Кристине двести сорок восьмую. Ленка как-то об этом обмолвилась. Что ж, люди разные. Если ему это нравится – то почему бы и нет.

Сидеть в пустой квартире наедине с собственными мыслями и страдать от бессонницы было сущей пыткой. Чтобы хоть как-то расслабиться и заснуть, Кристина включила приемник, и комнату заполнила тихая музыка в режиме нон-стоп. Земфира с ее песней «Не отпускай меня», Високосный Год и «Тихий огонек». Затем послышалось Чайфовское «поплачь о нем, пока он живой». Кристина согласно прошептала одними губами «люби его таким, какой он есть», и тихонько соскользнула в сон. До самого утра.

* * *

На повестке дня в клубе корреспондентов сегодня стоял один-единственный вопрос: как праздновать Новый год. До праздника оставалось меньше недели, а народ все никак не мог придти к консенсусу относительно того, как должно проходить это мероприятие. Двести сорок восьмая слушала всех с кислой улыбкой, поскольку Новый год пришелся аккурат на ее дежурство.

– Хитрая ты, Кристя! Точно знала, когда свалить. А мне теперь отдувайся! – протянула Ленка в шутливой обиде, когда они с Кристиной отправились «припудрить носики».

– Ничего я не рассчитывала. Просто не хотела отработать в новом году ни одной-единственной смены. Я же тебе рассказывала, почему.

– Да все я помню. Не обращай внимания, это я по мелкой вредности бурчу.

– Да они все еще тысячу раз переиграть могут. Мне кажется, что именно 31 декабря не будет ничего. У каждого своя семья, обязательства перед близкими и еще тысяча причин, почему надо быть дома, а не где-либо еще. Так что остается два варианта. Первый: праздник состоится, скажем, 29 или 30 декабря.

– Не годится. В эти дни обычно пьянки на работе. Нет смысла сваливать с одного вечера ради такого же, но на другом конце Москвы.

– Тогда, значит, все произойдет после Нового года.

– Это уже неинтересно. Азарт будет не тот. И половина точно не приедет. А вчетвером – впятером лучше махнуть куда-нибудь на квартиру, как белым людям.

– Тогда маленькая поправка на ветер: в клубе будет отмечаться, скажем, Старый новый год. Помпы меньше, дома никто за хвост не поймает и не удержит.

– Вот это уже ближе к телу. Ну что, пойдем и выясним, угадали мы, или нет?

Логические выкладки подружек были безупречны. После долгих препирательств корреспонденты решили, что нормальных посиделок в канун Нового года все равно не получится, поэтому перенесли все на две недели вперед. Ленка радовалась, как ребенок. Ей очень нравилась эта разношерстная компания, и одно то, что они будут веселиться без нее, нагоняла на двести сорок восьмую тоску, сравнимую разве что с ужасным воспоминанием о том, как в детстве за мелкие провинности ее лишали сладкого.

Дверь подвала неожиданного распахнулась мощным ударом ноги, и вошел припозднившийся Неунывающий с двумя огромными пакетами в руках.

– Ты где бродил? Мы тут уже минут через двадцать разъезжаться собирались. Хорошо, хоть Воркута предупредил, что ты обязательно будешь.

– Братцы, не до разговоров мне. Лучше помогите распаковаться. Девчонки, вы там женским взглядом посмотрите, чего куда порезать, как разложить.

– Что за роскошь! Идите все сюда! Неунывающий еды принес на роту!

– Вкусной?

– Обалденно!

– Много?

– До утра хватит.

– Ну все, веселись, толпа!

Оказалось, что Неунывающий сдал сегодня последний экзамен в институте. Теперь впереди оставалась лишь преддипломная практика, госэкзамены, да собственно защита диплома. По этому радостному поводу он сразу же как освободился, рванул в ближайший магазин, скупил половину прилавка и отправился в клуб. Отмечать.

Сразу стало значительно веселее. Приунывшие было корреспонденты дружно взялись за дело, и уже через пять минут стол был накрыт и заставлен принесенной снедью, а не до конца сломанный чайник, притащенный Верволком в качестве своеобразного вступительного взноса, протестующе извергал из себя пар, пока Миксер, один из новых членов клуба, не выдернул его из розетки.

Хотя за столом не было спиртного (ребята условились об этом в одно из самых первых заседаний: практически все за рулем, так что нечего искушать себя, любимых, видом запотевшей пивной бутылки; вот на отдыхе – это да, пожалуйста), все как-то раскраснелись, подобрели, и уже никому не было охоты спорить, до хрипоты отстаивая свою точку зрения.

– Ребята, а это ведь у нас первые такие посиделки! Так, по-домашнему!

– Ну да, точно! Раньше максимум чая или кофе попьем, и все.

– Неунывающий, ты просто умница!

– Виват Неунывающему, зачинателю новой славной традиции!

– Виват! Виват!

По домам разъезжались уже заполночь. Даже когда все уже вышли во двор, а Семь-сорок закрыл дверь в подвал, никто не торопился заводить машину, и все топтались в школьном дворе, обсуждая то одно, то другое…

* * *

Предновогодняя суета практически не затронула Кристину. Она была настолько погружена в освоение техники батика, что выудить ее из-за подрамника с натянутым шелком было совершенно нереально. Так что вся тяжесть подготовки праздничного стола легла на плечи Лесничего. Впрочем, он не слишком возражал. Единственное, о чем он попросил Кристину, так это о том, чтобы она сделала перерыв на два дня. Ровно на два, и не больше. На 31 декабря и 1 января. Немного подумав, Кристина согласилась. Действительно, неделю напролет дышать красителями и бензином, выписывать узоры, пока в глазах не начинаются цветовые галлюцинации – это тоже перебор.

У нее уже кое-что получалось. Первое полотно она от греха подальше спрятала под ванну, хотя Иван и пытался убедить, что на самом деле все очень мило получилось. Много он понимает! Что он вообще знает об искусстве! А вот потеки от упавшей прямо на работу тряпки с растворителем никуда не уберешь. Да, вышло весьма живописно: переливающиеся круги, словно поверхность озера, в которое бросили горсть мелких камушков. Но она-то точно знает, что это – брак! И никакой это не дизайнерский эксперимент. Нечего ее утешать. Позорище. Фу, даже вспоминать противно.

С остальными «пробами пера» все вышло гораздо лучше. Четвертая работа, например, самой Кристине понравилась настолько, что она даже заказала под нее рамку и повесила на стену. Рисовала она ее в том самом «отключенном состоянии» (после обеда в сон потянуло), так что по окончании с великим удивлением узрела нечто, что было безусловно красивым, даже прекрасным, но не принадлежало ей до конца. Да, это ее руки порхали с кистями и трубочками над этим полотном, но замысел явно пришел оттуда. Продукт чистой медитации. Ух-ты!

Сейчас она решила сделать не просто картину или просто потренироваться на ткани, как на своеобразной палитре, испытывая на ней разные методы наложения красителя, а сделать настоящую вещь, которую можно будет носить. Легкий газовый шарф-палантин. У нее давно висело в шкафу весьма миленькое платье из жатого шелка, с открытыми плечами и подолом до пола, но каждый раз, когда она его одевала, Кристина чувствовала, что к нему не хватает какой-то детали, какого-то аксессуара. Но чего именно? Может быть, сумочки? Или бижутерии? А вот сегодня утром, в очередной раз достав платье из шкафа, Кристина поняла: на плечах должно лежать легкое переливающееся облако. Будущая вещь возникла перед мысленным взором во всем своем великолепии, и Кристина судорожно бросилась делать зарисовки, чтобы ненароком не позабыть это чудесное видение.

Идея, что называется, просто горела в руках, так что Кристина побежала в ближайший универмаг покупать нужный материал. Перебрав множество тканей, она остановилась на кремовом шифоне. Белый, конечно, был бы просто идеальным вариантом, но его, увы, не было. Пришлось брать то, что есть.

Из магазина Кристина вылетела, как пробка из бутылки с шампанским. Она как-то подзабыла, что на носу праздники, и все носятся в поисках подарков для своих близких. Толпа людей, перебегающих от одного прилавка к другому, толкающаяся локтями и наступающая на ноги – это вам не просто так. А если ко всем прочим прелестям прибавить еще и духоту…

Так что по возвращении домой Кристина наглым образом завалилась спать. Шопинг вымотал до крайности, и она чувствовала себя разбитой развалиной. Иван даже не успел предложить пообедать. Подумал-подумал, да тоже прилег рядом с ней. Борщ пару часов подождет – не скиснет.

Конечно же, когда они все-таки проснулись, за окном уже сгустились сумерки. Рисовать в такое время, особенно начинать новую вещь, Кристина не любила. Вернее, временами ей это было все равно, а иногда раздражало до последней крайности. Даже казалось, что в комнате темновато, хотя люстра и настольные светильники с лампами на 100 киловатт заливали всю квартиру таким светом, что с непривычки поначалу резало глаза.

Иван был рад, что сегодня Кристина наконец-то оторвется от своего творчества, и даже не скрывал это. Она слегка поворчала на несправедливость мироздания, и с недовольным видом плюхнулась на диван смотреть телевизор. Иван тем временем ловко сообразил ужин на двоих и на специальном пластиковом столике-подносе перенес все в комнату.

Через десять минут Кристина поняла, что от плохого настроения не осталось и следа. Лесничий явно обладал волшебным даром превращать ординарные события в праздник для души и тела. И еще она осознала, как вымоталась за прошедшую неделю. Устроила себе такие гонки, и ради чего, спрашивается? Чтобы побыстрее освоить новую технику живописи? Боится, что пока она возится и учится, вся жизнь мимо пройдет?

С некоторой долей удивления Кристина обнаружила, что ее ужасно тянет к Ивану. Прямо сейчас, сиюминутно. Но как дать ему это понять? А может…

И Кристина устроила такое, воспоминания о чем еще долго-долго вгоняли ее в краску. Она просто взяла инициативу в свои руки. Лесничий в первый момент слегка ошалел от подобной смены ролей, но с удовольствием принял игру. Кристина чувствовала себя царицей, да что там – Клеопатрой! «Где тот безумец, что ценой своей жизни заплатит за ночь моей любви»? И Иван активно участвовал в этом любовном спектакле. Он то изображал из себя беззащитного и поверженного врага, то молил о снисхождении. В общем, дурачились и отрывались по полной программе.

Увы, на эту сладкую бочку меда отыскалась-таки пресловутая ложка дегтя. В том момент, когда еще чуть-чуть, и Кристина бы оказалась на самом пике наслаждения, в дверь настойчиво позвонили. Один, другой, третий раз.

Разозленная Кристина лихорадочно пыталась отыскать рукава у пеньюара, пока Лесничий впрыгивал в спортивный костюм на голое тело, и первой подошла к двери, чтобы узнать, какие это непрошеные гости пожаловали к ним в такое неурочное время.

Посмотрела в глазок. Странно. Никого не видно. Вот еще новости! Соседская ребятня, что ли, балуется? Или опять пытаются продать мешками сахар, муку и прочие крупы? Но тогда почему так поздно? Уже одиннадцатый час, в конце концов!

Лесничий отодвинул Кристину в сторону, сам посмотрел в глазок, потом приложил ухо к двери. Стоял он так довольно долго, но, судя по всему, безрезультатно.

– Кристя, из твоих окон выход из подъезда виден?

– Нет, только часть двора и выезд.

– Жаль.

– А что такое? Кто это был?

– Не знаю. И мне это не нравится. Я просто слышал, как поехал лифт. Ладно, забудем. Пошли обратно.

Не сразу, но Иван смог сделать так, что Кристина напрочь забыла об этом злосчастном звонке. И потом еще долго лежала обессиленная, с разметавшимися по подушке волосами, чему-то счастливо улыбаясь во сне.

* * *

Изготовление вожделенного палантина заняло целых два дня. Сначала Кристина долго сооружала временный подрамник, пока не додумалась, что расписывать шарф можно, в принципе, и поэтапно. Полдня долой. Затем окончательное обдумывание рисунка и нанесение предварительных линий на материал. Прощай вечер. Так что весь следующий день, а это было 30 декабря, она провозилась с будущей обновкой. Кристине до смерти хотелось предстать на Новый год именно в этом наряде: вечернее платье и газовый шарф. Охота, понятное дело, пуще неволи, так что Лесничий, глядя на свою подругу, только посмеивался. Он первый день, как вышел в отпуск – остался недогул в две недели, – и поэтому мог не волноваться за то, что придется дежурить под новогодние праздники.

Иван в свою очередь тоже вел приготовления к завтрашнему торжеству. С разрешения Кристины он установил на подоконнике антенну на магнитной подошве, которую для верности привязал к оконной раме. Потом настал черед настройки рации. Выяснилось, что окна Кристины выходят четко на Теремок, так что сигнал шел чистый и четкий. Да и операторы Лесничего принимали на семь, на восемь в плюсе – не меньше. Завтра, как только пробьет полночь, он вместе с Кристиной будет поздравлять Службу спасения с Новым годом, передавать приветы родной третьей смене. Можно, конечно, было позвонить и на сотовые, но через эфир как-то роднее и ближе. Да и операторы попросили корреспондентов не загружать сотовую связь в новогоднюю ночь, поскольку печальный опыт прошлых лет показывал, что начиная с боя курантов и часов до двух ночи, ни Билайн, ни МТС не выдерживали шквала поздравлений и «висли», срабатывая на вызов лишь отдельных счастливчиков.

Лесничий был настроен быть первым в череде поздравляющих, хотя Ликвидатор недвусмысленно намекал, что лидер здесь может быть только один, и разумеется, им будет он, и только он. Остальные подвинутся. Тем более, что Ленка обещалась по возможности перейти на эфир где-нибудь без пятнадцати двенадцать и принять на себя всю корреспондентскую разноголосицу вплоть до четверти или половины первого. Так что Олег и подумать не мог: как это какой-то чужой человек первым поздравит его любимую? Не бывать тому!

А еще Лесничий готовил для Кристины сюрприз. С одной стороны, он был настроен весьма решительно и считал, что все пройдет, как по маслу. Но с другой стороны, подлый червячок сомнения не давал ему окончательно успокоиться. Дело в том, что Иван задумал подарить своей любимой кольцо. Простое гладкое кольцо с маленьким бриллиантом посередине. Еще накануне он тихонько стащил одно из колец, которые Кристина носила особенно часто, и отправился в ближайший ювелирный магазин. Там в меру милая и обаятельная продавщица (Иван так до конца и не решил, была ли ее улыбка профессиональной, или искренней), помогла определиться с нужным размером (хорошо хоть догадался захватить кольцо для образца – ни за что бы иначе не угадал), а затем и с выбором. Месячная зарплата долой, но этот кусочек металла того стоил.

Проблема была в том, как именно преподнести кольцо. Можно было отдать его, как простой подарок, но Ивана это не совсем устраивало. А набраться духу и вручить его, как знак помолвки, тоже было как-то неудобно. И страшно. Вдруг не примет? Вдруг отвергнет?

И опять-таки: помолвка. Вроде бы это западная традиция. На Руси было принято сватовство, а затем непременная свадьба. А он совершенно не хочет, чтобы Кристина думала, что если возьмет кольцо, то это чем-то обяжет ее. Она не из тех, кто удовольствуется ролью птицы в клетке. Пусть и позолоченной. Но ведь даже вольных птиц окольцовывают!

Так что Иван вконец запутался в своих желаниях и посему решил: будь как будет. Завтра, когда куранты начнут бить двенадцать, он посмотрит Кристине в глаза, скажет самые правильные слова, которые только сможет найти в своем сердце, и подарит маленькую бархатную коробочку. Она откроет эту крохотную шкатулочку, удивится, может быть, даже восхитится, и тогда он оденет это колечко на ее безымянный палец. Иван ужасно хотел сделать это сам, до дрожи в руках. Пусть это не обручальное кольцо, пусть ничего это такого не значит. Но все же…

Коробочку он до поры до времени спрятал среди своих вещей. Зная Кристину, он мог не бояться за то, что сюрприз будет обнаружен: она была совершенно нелюбопытна, что касалось его личной жизни и его вещей, и никогда бы не опустилась до перетряхивания вещей или поиска какого-либо «компромата»: следов помады на рубашке, женских волос на пиджаке и тому подобного. В отличие от подавляющего большинства женщин, которых знал Лесничий, ей это действительно было неинтересно.

А пока что Иван подготавливал ингредиенты для завтрашних салатов, чтобы на следующий день было поменьше мороки со всей этой стряпней, и не мешал Кристине творить. Раз уж ей так хочется предстать завтра перед ним во всем своем женском великолепии и обаянии, с каким-то немыслимым шарфом на плечах, не стоит этому препятствовать. Тем более, что он пока что ни разу не удостаивался возможности посмотреть, на что похожа Кристина в изысканном вечернем наряде. Когда она ездила на прощальный вечер к девчонкам, то не стала наряжаться, ограничившись джинсовым костюмом. А больше вроде как и поводов не было. Разве что тогда, в тот памятный первый вечер: легкое летнее платье, соблазнительно обволакивающее гибкую фигуру…

Мысли Лесничего плавно соскользнули на довольно фривольную тему, и через полчаса он с некоторым раздражением обнаружил, что больше не в состоянии изображать из себя повара. Тело было возбуждено до последней крайности, и думать о чем-либо, кроме этого факта, Иван уже не мог. Он желал Кристину, прямо здесь и прямо сейчас. Хотя изображать из себя камикадзе и отрывать ее от работы – это было бы последней степенью глупости, и грозило вылиться в продолжительное охлаждение со стороны Снежной королевы. Так не годится. Но что же делать!

В этот момент в кухню вбежал раскрасневшийся предмет его мыслей, с испачканными красителями пальцами и всклокоченной головой.

– Уф, все, пусть теперь сохнет!

– Ты все закончила?

– Да, даже не ожидала, что все так быстро получится. Не поверишь – руки сами летали туда-сюда, даже думать почти не приходилось. Кажется, что вот только что начала, и на, вот уже конец, все готово. Я так довольна, что даже представить невозможно.

– Что ж, поздравляю тебя с очередной удачей!

– Тьфу на тебя, еще сглазишь! Ты же еще не видел, что я наваяла: вдруг тебе не понравится?

– Все, что ты делаешь, мне всегда очень-очень нравится, даже больше, чем тебе. Так что выброси глупые мысли из головы. Я уверен, что все получилось просто восхитительно.

– Но я тебе сегодня ничего не покажу! Это сюрприз! Пока оно сырое, вид совершенно иной, не тот, что будет потом.

– Ну что ж, так и быть, придется терпеть твою немилосердную скрытость. Но просто так ты не отделаешься, сразу предупреждаю!

– Это что еще за новости?

– Иди ко мне…

Они забыли обо всем среди остывающей картошки в мундире, выстроенных в ряд баночек с кукурузой и горошком, вареных яиц. Лесничий в считанные секунды отправил все, что находилось на столе, на пол, расчистив место для будущей любовной баталии.

– Как? Прямо здесь?

– Но мне же нельзя входить в комнату, пока сохнет твой шарф…

Очередное безумство. Странная авантюра. Двое полуодетых людей, скрипящий кухонный стол и полное растворение друг в друге. Когда ты – это часть его, а он – часть тебя. Потом они переместились в ванную, сбросили с себя остатки одежды, и Лесничий принялся оттирать своего «любимого чумазоида» от красителей, а Кристина, удобно устроившись между его коленями, изображала из себя пай-девочку и протягивала то одну, то другую руку. Эта игра настолько увлекла их, что Иван заодно помыл ей голову, потер спинку, потер щеточкой с пемзой ноги, не удержавшись от искушения перецеловать каждый пальчик.