Текст книги "50 знаменитых загадок истории ХVIII-ХIХ веков"

Причудливая жизнь маркиза де Сада

«Это имя известно всем, но никто не осмеливается произнести его, рука дрожит, выводя его на бумаге, а звук его отдается в ушах мрачным ударом колокола» – именно такие строки можно было прочесть в «Revue de Paris» от 1834 года. А ХХ век принял маркиза таким, каким он был, его фигура взбудоражила воображение многих романистов, режиссеров и драматургов, ведь прямо или косвенно его творчество оказало немалое влияние на современную культуру. Но нельзя не признать, что лучшим «произведением» маркиза была его собственная жизнь.

Определения «отвратительно», «ужасно» и «безнравственно», как правило, сопровождают высказывания о творчестве французского писателя маркиза де Сада. Им была создана разрушительная теория, согласно которой личности дозволяется во всем следовать своим самым низменным инстинктам, получать наслаждение от страданий других людей, убивать ради собственного удовольствия. Эта теория получила название «садизм» благодаря австрийскому психиатру Рихарду фон Крафт-Эбингу. Сочинения маркиза попытались вынести за рамки классической литературы, а имя его предать забвению. Ничего не получилось. И он сам, и его произведения, словно фурункул, проявлялись на теле истории, и надо признать, что в придуманном им жанре даже последователи маркиза не смогли добавить к его коллекции «садизмов» ничего нового, кроме облегающих черных костюмов из кожи. Однако без де Сада едва ли были бы возможны и «Последнее танго в Париже» режиссера Бернардо Бертолуччи, и драма Михаэля Ханеке «Пианистка», и даже ставший классическим фильм «Эммануэль» Франсиса Джакобетти.

Науке до сих пор неизвестно, что может стать пусковым механизмом в изменении психики человека. Ведь, казалось бы, среда, в которой 2 июня 1740 года появился и воспитывался Донасьен Альфонс Франсуа де Сад, была самая благопристойная. По линии отца, Жана Батиста Франсуа, его род принадлежал к старинному прованскому дворянству, а по линии матери, Мари Элеоноры, он состоял в родстве с младшей ветвью королевского дома Бурбонов. «Связанный материнскими узами со всем, что есть великого в королевстве, получив от отца все то изысканное, что может дать провинция Лангедок, увидев свет в Париже среди роскоши и изобилия, я, едва обретя способность размышлять, пришел к выводу, что природа и фортуна объединились лишь для того, чтобы осыпать меня своими дарами», – напишет в романе «Алина и Валькур, или Философский роман» де Сад о своем герое, наделив его некоторыми автобиографическими чертами.

Да, де Сад мог скользить по жизни, предаваясь безделью и веселью. Он получил прекрасное образование. До четырех лет Донасьен воспитывался вместе с малолетним принцем Луи-Жозефом де Бурбон, затем был отправлен в замок Соман и отдан на воспитание своему дяде, аббату д’Эбрей. Аббат принадлежал к просвещенным кругам общества, состоял в переписке с Вольтером, составил «Жизнеописание Франческо Петрарки». Четыре года де Сад обучался у иезуитов в коллеже Людовика Великого, затем в офицерской школе, после окончания которой 17-летний кавалерист принимал участие в сражениях Семилетней войны. В отставку он вышел в звании капитана, но через несколько лет снова поступил на военную службу, и на этот раз ему удалось дослужиться до полковника кавалерии. Согласитесь, неплохая военная карьера и никаких причин для изменения поведения. Но вот на горизонте замаячила необходимость создания семьи, причем не по любви, а по трезвому расчету. Их аристократическая фамилия могла сколько угодно гордиться своей родословной, но совсем обеднела и едва сводила концы с концами. Богатые родители невесты принадлежали к зарождающемуся классу буржуазии и только незадолго до свадьбы получили дворянский титул.

Донасьен категорически не хотел вступать в освященное рабство брака, но когда речь зашла о лишении наследства, он вынужден был покориться. Он даже не присутствовал на помолвке, но в 1763 году женитьба на Рене-Пелажи Кордье де Монтрей состоялась. Стоя перед алтарем, де Сад проклинал всех и вся и поклялся жить так, как требует его естество. Супруги были совершенно разными людьми. Пелажи была тихой и скромной, а Донасьен же имел в высшем свете репутацию сумасброда и повесы. Красавец маркиз славился своим язвительным умом и вспыльчивым характером, любил покутить и поволочиться за женщинами. Замкнутая Пелажи предпочитала сидеть дома и не отличалась ни особой красотой, ни умом. Донасьен не любил жену, ему гораздо больше нравилась ее младшая сестра Анна Проспер. Будучи живее и способнее старшей сестры, она, возможно, сумела бы понять противоречивый характер маркиза. Впрочем, их роман разгорелся спустя несколько лет, а пока девушка собиралась стать монахиней.

Не найдя счастья в браке, де Сад продолжал вести беспорядочную жизнь и через полгода в первый раз попал в тюрьму – по обвинению в богохульстве. Маркиз устроил проститутке Жанне Тестер настоящую оргию, в процессе которой пытался доказать, что Бога, в которого она верит, нет, обосновывая это тем, что создатель остается слеп и глух, когда ее тело служит алтарем бесовской литургии. Проститутка дала показания, что де Сад без передышки богохульствовал, засовывал в ее естество освященные облатки и кричал: «Если Ты есть, накажи меня за это!» Когда дело раскрылось, Людовик XV счел простительным насилие над проституткой, но глумление над религией – преступным. Маркиза препроводили в Венсенскую тюрьму. Там он просидел недолго: покаялся священнику и был отпущен к беременной супруге в имение Эшофур, но примерным семьянином не стал, предоставив заботу о двоих сыновьях – Луи Мари и Донасьене Клоде Армане – терпеливой жене.

Де Сад завел роман с немолодой и непривлекательной второразрядной оперной певицей ла Бовуазен, увез ее в свой замок Ла-Кост и выдал за жену, которой там никто не видел. Когда «веселую семейку» вывел на чистую воду аббат д’Эбрей, Донасьен вновь вернулся к супруге, но вместо добродетельной жизни он закрутил роман с ее младшей сестрой. Но и этого ему показалось мало. В 1768 году на Пасху маркиз заманил в свой маленький домик в Аркейе нищенку по имени Роз Келлер и зверски избил ее плетью с узелками на концах. Не обращая внимания на стенания истязуемой, он ножом стал резать кожу с ягодиц, заливая раны расплавленным воском. Затем бережно смазал раны мазью и предложил… исповедаться. Не найдя понимания со стороны жертвы, де Сад оставил ее привязанной к кровати в запертой комнате, а сам ушел. Как в таком состоянии ей удалось сбежать, неизвестно. Многие подозревают, что жестокость нанесенных ран сильно преувеличена, но пострадавшая явилась в полицейский участок и заявила на своего мучителя! Полицейский инспектор Марэ во что бы то ни стало хотел наказать непокорного маркиза и дал ход жалобе. Несмотря на отказ потерпевшей от своих претензий, что стоило де Саду 2400 ливров, маркиза препроводили в крепость Пьер-Энсиз возле Лиона.

Неизвестно, насколько бы задержался мучитель нищенки в крепости, если бы не подоспела монаршая милость: король распорядился освободить самого распутного из своих подданных и велел маркизу отправиться в собственное имение Ла-Кост. Однако дело Роз Келлер легло в основу зловещей репутации маркиза, хотя ничего «особенного» аристократы в этом деле не видели. Изощренный эротизм был в то время в моде среди определенных кругов дворянского общества. Французские аристократы нередко фривольно развлекались под час любовных утех. Даже осуждавшие эротические пристрастия философы-просветители сами поддавались всеобщему увлечению. Например, Дени Дидро создал фривольный роман «Нескромные сокровища», имеющий мало общего с возвышенными идеалами просветительства. Философия гедонизма, исповедовавшаяся французской аристократией и превращавшая ее жизнь в сплошную погоню за мимолетными наслаждениями, опосредованно отражала кризис существовавшего строя, рухнувшего и погребенного под обломками Бастилии 14 июля 1789 года. Но пока аристократия могла наслаждаться той жизнью, которой хотела.

Казалось бы, маркиз неплохо устроился, деля ложе с супругой и ее младшей сестрой Анной Проспер. Не чуждался он и культурного времяпрепровождения: в своем театре с помощью нанятых актеров и актрис маркиз разыгрывал эротические представления собственного сочинения. Но вольной натуре быстро приелась «повседневность», и де Сад отправился развлекаться в Марсель вместе с преданным ему слугой Латуром. В обществе проститутки Мариетты и пяти ее подружек маркиз по своему обыкновению разыграл сексуально-феерическую мистерию, и все, может быть, и обошлось бы, но для усиления чувств Донасьен угощал девиц конфетами со шпанскими мушками, в лимфе которых содержится ядовитое и одновременно возбуждающее вещество кантаридин. Проституткам вскоре стало дурно, начались рвота и судороги. Прибыл врач, а за ним полиция. Несмотря на то что никто не умер, на маркиза вновь завели дело, и 3 сентября 1772 года судьи вынесли смертный приговор де Саду и его слуге. Так как хозяин и слуга скрылись в неизвестном направлении, то казнили чучела: «маркизу», как аристократу, отрубили голову, «слугу» повесили, а «трупы» затем сожгли. И хотя впоследствии проститутки, как могли, выгораживали де Сада, но за ним с тех пор прочно закрепилась репутация отравителя.

Донасьен, прихватив с собой Анну Проспер, сбежал в Италию, но госпожа Монтрей, не простившая ему совращения младшей дочери, обратилась к королю Сардинии с просьбой покарать развратника. Маркиз был арестован и препровожден в Миоланскую крепость, но тут ему на помощь пришла верная жена – Пелажи. Переодевшись мужчиной, она несколько недель жила в соседней деревне и устроила мужу побег. Супруг тут же отблагодарил любящую жену тем, что поселился в Италии с… Анной Проспер. Только в 1774 году он расстался с любовницей и возвратился во Францию к жене, чтобы в обществе 15-летнего секретаря и пяти молоденьких служанок устраивать дикие оргии. Пелажи в них не участвовала, но прилагала все силы, чтобы сведения о «проказах» мужа не шли дальше замка. Что заставляло ее покрывать бесчинства Донасьена, так и осталось загадкой.

Однако мадам де Монтрей не успокоилась и в 1778 году добилась пожизненного заключения де Сада на основании «letter de cacher» – королевского указа о заключении в тюрьму без суда и следствия. Приказ был подписан самим Людовиком XVI. Узник был доставлен в Венсенский замок, чтобы выйти на свободу только через 13 лет, уже после Французской революции. Власти запрещали супругам встречаться более четырех лет, и они общались при помощи писем, которые поначалу были полны любви. Это были самые трудные годы в жизни Пелажи. Со временем, по мере развития болезни маркиза, тон его писем стал меняться, он начал обвинять жену в романе с одним из своих бывших секретарей и с кузиной, а на одной из встреч строго предупредил, что если она будет продолжать одеваться так же вызывающе, то он откажется от свиданий с ней. Получается, что на поверку пропагандист свободной любви оказался жутким ревнивцем. Во всех своих бедах и несчастьях Пелажи обвиняла мать и даже подала на нее в суд, утверждая, что она разлучила ее с мужем. Чтобы обезопасить себя от необоснованных обвинений мужа, мадам де Сад приняла решение уйти в монастырь и там дождаться освобождения маркиза, после чего снова вернуться к нему.

Так в 38 лет закончилось «индивидуальное сексуальное творчество» де Сада. Приступы гнева сменялись приступами апатии, жизнелюбие покидало его, он все больше и больше ощущал безвыходность и безысходность своего положения. Его спасла литература. Маркиз был всегда склонен к литературной деятельности и после перевода в 1784 году в Бастилию начал свою писательскую карьеру. По мнению Пелажи, книги были главной причиной, по которой Донасьена не выпускали на свободу, но она безуспешно просила его перестать писать. Де Сад, которого отвергло общество, решил создать свой собственный мир, в котором не будет места Богу, где герои будут жить и поступать так, как этого хочет он, их создатель, для которого не существует никаких святынь, для которого порок – добродетель, совесть – предрассудок, грех – естественное состояние человека. В мире, созданном его воображением, будут отсутствовать любые запреты, в нем можно будет безнаказанно предавать и убивать, беспрепятственно заниматься содомией, испытывать наслаждение от истязаний.

В Бастилии заключенный много читал, там же появились его первые литературные произведения: страстный антиклерикальный «Диалог между священником и умирающим» (1782 г.), роман в письмах «Алина и Валькур» (1786–1788 гг.), единодушно называемый одним из выдающихся произведений эпохи, наряду с такими произведениями, как «Жак-фаталист» Дидро и «Опасные связи» Шодерло де Лакло. Пять лет де Сад создавал главный труд своей жизни, своего рода энциклопедию секса, которую он назвал «Сто двадцать дней Содома» – программное сочинение, где изложены главные постулаты садистской философии. Сознание де Сада родило нового героя – Либертена – просвещенного распутника, презирающего все общественные догмы. В 1787 году маркиз написал поэму «Истина», посвятив ее философу-материалисту и атеисту Ламетри, а через год была начата повесть «Эжени де Франваль». Здесь же, в Бастилии, всего за две недели родилось еще одно знаменитое сочинение де Сада – «Жюстина, или Несчастная судьба добродетели» (1787 г.), которое увидело свет спустя десять лет в переработанном и дополненном виде под названием «Новая Жюстина, или Несчастная судьба добродетели».

Утром 2 июля 1789 года де Сад, разгневанный на начальство за отмену прогулки, из окна своей камеры кричал с помощью железной трубы с воронкой на конце, что здесь, в тюрьме, «убивают узников», что бастильскому палачу отдан приказ перерезать всем заключенным горло, и умолял скорее идти на штурм. Возможно, этим он внес свою лепту в разрушение крепости. Это нетерпение его и подвело – когда Бастилия пала, на свободе оказались все арестанты, кроме де Сада, которого по просьбе коменданта перевели в Шарантон, служивший в то время одновременно и тюрьмой, и приютом для умалишенных.

Маркиз был в отчаянии, так как все его рукописи остались в камере. В Шарантонской психиатрической лечебнице де Сад провел год. По королевскому указу об отмене «открытых» сроков заключения получилось, что маркиз давно уже отбыл свое и может отправляться на все четыре стороны. А идти-то было некуда. Анна Проспер умерла; жена, поселившись в монастыре Сент-Ор, развелась с ним, а маркиза обязали ежегодно выплачивать ей некоторую сумму; сыновья от него отказались, Ла-Кост разграбили и сожгли; его имя по оплошности занесли в список эмигрантов, что лишило его возможности воспользоваться оставшейся частью имущества. Но на помощь де Саду вновь пришли женщины: жена одного чиновника предоставила кров, другая помогла найти почти все его произведения, кроме «Содома». (20-метроввый свиток с рукописью романа все же сохранился, и в 1900 году он был обнаружен немецким психиатром и сексопатологом Евгением Дюреном, который вскоре и опубликовал его, сопроводив собственным комментарием медицинского характера.)

Маркиз устроился суфлером в версальский театр, где получал несколько су в день, которых едва хватало на хлеб. В это время он познакомился с Констанс Кене, ставшей ему верной спутницей до конца жизни, а главное, аристократ маркиз де Сад без усилий превратился в друга свободы, революционера и гражданина Сада. Он записался в якобинскую секцию Пик, вскоре был избран ее комиссаром, а затем в 1793 году – председателем. Маркиз лично занимался состоянием парижских больниц, добиваясь, чтобы у каждого больного была отдельная больничная койка. Составленное им «Размышление о способе принятия законов» было признано полезным и оригинальным, напечатано и разослано по всем секциям Парижа.

Теперь, когда как председатель суда он мог бы вовсю проявить свои низменные извращенные чувства, оказалось, что садистом де Сад был только в сексе. При Робеспьере маркиз прославился «неприличной» мягкостью и гуманизмом. За все время пребывания в должности он ни разу не отправил обвиняемого на гильотину по одному только доносу. Однажды в представленный ему список неблагонадежных лиц попало все семейство Монтрей, которому он поклялся отомстить. Когда престарелый бывший тесть лично явился униженно молить о пощаде, гражданин де Сад, естественно, не упустил случая унизить его до конца, но через несколько дней собственноручно вычеркнул злосчастное имя из списков. Теперь, когда его «зверства» казались детской шуткой, он издал «Жюстину», и она мгновенно завоевала республику.

Маркиз постепенно вернулся и к литературному труду. Произведения де Сада оказалась острее, беспощаднее, изощреннее и талантливее всех произведений на тему пороков и добродетелей. Но ни признание его литературных трудов, ни участие в становлении республики не смогли превратить дворянина в гражданина. Тем более, что в обстановке начавшегося террора де Сад проявил себя решительным противником смертной казни, считая, что государство не имеет права распоряжаться жизнью своих граждан. С подобными взглядами его участие в революционных судебных процессах, происходивших в секции, было весьма сомнительным. Поэтому после принятия 17 сентября 1793 года «закона о подозрительных», направленного в первую очередь против бывших дворян, эмигрантов и их семей, де Сад был арестован по обвинению в модерантизме и помещен в тюрьму Мадлонет. Затем его переводили из одной парижской тюрьмы в другую, и к лету 1794 года он оказался узником монастыря Пикпюс, превращенного в место содержания государственных преступников. Позднее де Сад так описывал свои впечатления от тюрем революции: «Мой арест именем народа, неумолимо нависшая надо мной тень гильотины причинили мне больше зла, чем все бастилии, вместе взятые».

Де Сада приговорили к смерти, и 8 термидора (26 июля) 1794 года его голова должна была слететь с плеч под ударом лезвия гильотины. Спас маркиза счастливый случай и революционная неразбериха – его потеряли… А уже после переворота 9 термидора по ходатайству депутата Ровера де Сад был освобожден. До 1800 года он занимался написанием и изданием своих старых и новых сочинений во Франции и Голландии. Из печати вышли «Алина и Валькур, или Философический роман», «Философия в будуаре», «Новая Жюстина, или Несчастная судьба добродетели», «Преступления любви, или Безумства страстей». В 1800 году де Сад издал свой новый роман – «Золоэ и два ее приспешника», в персонажах которого публика сразу узнала Наполеона Бонапарта, недавно провозглашенного Первым консулом, его жену Жозефину де Богарне и их окружение. Разразился скандал. Наполеон затаил обиду и приказал полиции установить негласный надзор над строптивым литератором и при удобном случае покарать. В 1801 году маркиз предоставил такую возможность, собравшись опубликовать «Жюльетту, или Преуспеяния порока». Этого было достаточно, чтобы раз и навсегда расправиться с де Садом как автором «безнравственных и аморальных сочинений». Его признали сумасшедшим, поместили в приют Сен-Пелажи, а затем перевели в лечебницу для душевнобольных Шарантон.

Де Сад, конечно, сумасшедшим не был, но тщетно он пытался протестовать и требовать освобождения, доказывая в посланиях к властям свою невиновность. В ответ власти приказали аббату Кульмье, в чьем ведении числилась лечебница, усилить надзор за неспокойным больным, страдающим опаснейшей формой безумия. Но человеколюбивый аббат не хотел брать на себя роль тюремщика. Он всячески поддерживал своего известного пациента, разрешил ему создать театр и разыгрывать пьесы с пациентами приюта. Говорят, что на спектакли, поставленные маркизом, съезжался весь парижский свет. Обширное драматическое наследие де Сада, состоящее из пьес, сочинявшихся автором на протяжении всей жизни, еще ждет своих исследователей и постановщиков. За годы, проведенные в лечебнице, им был также создан ряд исторических романов: «Маркиза де Ганж», «Аделаида Брауншвейгская», «Изабелла Баварская, королева Франции».

Но весной 1813 года спектакли запретили, маркиз впал в уныние: он боялся, что его вновь отправят в тюрьму. Не в силах переносить больше физические и душевные муки, он внезапно скончался во сне 2 декабря 1814 года, выпив перед сном горький настой из трав.

Всю свою сознательную жизнь де Сад презирал законы мира, в котором появился не по собственной воле. Либертен, свободный философ, он считал, что ему дозволено делать все – нарушать традиции и обычаи, жить как хочется, не считаясь ни с кем и ни с чем. Мир не принял маркиза. Но не стоит сводить его творчество к описаниям эротических извращений, равно как и не следует из случаев неблаговидного поведения писателя делать вывод о его личности в целом.