Текст книги "100 знаменитых москвичей"

Долгоруков Владимир Андреевич
(род. в. 1810 г. – ум. в 1891 г.)

Князь, выдающийся градоначальник Москвы, благотворитель и меценат. Занимал пост генерал-губернатора самое продолжительное время в истории города (с середины 1860-х до 1891 г.). Владимир Андреевич пользовался большим уважением москвичей и был удостоен всех высших российских орденов: Св. Станислава I степени (1849), Св. Анны I степени (1851), Св. Владимира II степени (1853), Белого Орла (1860), Св. Александра Невского (1864), Св. Владимира I степени (1870), Св. Апостола Андрея Первозванного (1874).

Владимир, младший сын статского советника князя Андрея Николаевича Долгорукова и Елизавены Николаевны Салтыковой родился в 1810 г. Как было принято в то время, начальное образование мальчик получил в домашних условиях, после чего был отправлен родителями в школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. Окончив ее, юный князь в 1828 г. пошел служить в лейб-гвардии Конный полк и в апреле следующего года получил чин корнета. В 1830 – 1831 гг. Владимир Андреевич принимал участие в подавлении польского восстания, отличился при штурме Варшавы. Отечество заметило князя и милостиво отметило его орденом Св. Анны III степени с бантом. А в январе 1833 г. Долгорукова назначили адъютантом военного министра графа А.И. Чернышева – уже в чине поручика. На новом месте князю пришлось взять под свой контроль деятельность интендантства. В 1836 г. Владимир Андреевич отправился на Кавказ, где неоднократно участвовал в стычках с горцами, а затем в военную экспедицию за Кубань. В результате в 1837 г. его ждало производство в штаб-ротмистры, а спустя год бравого вояку направили в Мюнхен – продемонстрировать королю Баварии Людвигу I русское огнестрельное и холодное оружие.

В марте 1841 г. карьера Долгорукова сделала еще один виток: он стал ротмистром и три с половиной года мотался по различным губерниям, контролируя работу интендантских учреждений и собирая сведения об урожае. А в 1842 г. коллекция наград Владимира Андреевича пополнилась орденом Св. Георгия IV степени.

Декабрь 1844 г. принес Долгорукову весомый предновогодний подарок: его произвели в полковники и назначили на службу к военному министру – для выполнения особых поручений. Поскольку опыта работы в интендантской сфере у князя хватало, в январе 1847 г. он уже числился вице-директором провиантского департамента Военного министерства, а в апреле – флигель-адъютантом российского монарха. Чуть больше года потребовалось Владимиру Андреевичу, чтобы преодолеть очередную ступеньку в табели о рангах и стать генерал-майором. С 1848 по 1856 г. он исполнял также обязанности генерал-провиантмейстера Военного министерства, принимал участие в подготовке армии к венгерской кампании (1849 г.) и снабжении войск в ходе Крымской войны (1853 – 1856 гг.). В 1855 г. Долгорукова вновь повысили – теперь князь уже числился генерал-адъютантом, вошел в состав Военного совета, а на следующий год стал генерал-лейтенантом.

Когда в августе 1865 г. стал вопрос о том, что Москве нужен новый градоначальник, монарх решил, что оптимальной кандидатурой на это место является Долгоруков. Ему суждено было стать подлинным «отцом города» и остаться с москвичами надолго – более чем на четверть века. А в мае 1867 г. Владимира Андреевича вновь повысили в чине, произведя в генералы от кавалерии. Приняв Москву «под свою руку», князь быстро завоевал репутацию доброго, отзывчивого, внимательного и справедливого человека. В 1865 г. его избрали почетным мировым судьей Звенигородского уезда Московской губернии, а в 1868-м – Смоленского уезда. Много сил, средств и времени Долгоруков отдавал благотворительности и заботам о благоустройстве города.

Владимира Андреевича можно с полным правом отнести к числу реформаторов. За то время, пока он находился на посту московского генерал-губернатора, серьезные перемены произошли и в облике города, и в системе городского хозяйства. Среди них – два глобальных новшества: газовое освещение улиц и начало работы конно-железной дороги (1872 г.) В Москве стало стремительно развиваться банковское дело, оживилась торговая и биржевая деятельность, новые темпы набирало развитие промышленной сферы, город как-то незаметно приобрел европейский облик. С улиц исчезли будки, около которых дежурили сторожа с алебардами. Новое освещение в темное время суток сразу «вытолкнуло» Москву из глухого Средневековья в современность. Старые громоздкие экипажи ушли на покой, уступив место маленьким элегантным кареткам. Да и сами горожане существенно изменились: студенчество отказалось от ношения формы и стало усиленно отращивать волосы, превращаясь из прилизанных пай-мальчиков в этаких «битников» XIX века; на улицах все чаще появлялись стриженые девицы (о ужас!), которые к тому же без зазрения совести носили короткие платья темного цвета и, в довершение авангардного вида, синие очки; приблизительно в то же время в Москве «вышли из подполья» курильщики – теперь их можно было увидеть где угодно.

Новые порядки и веяния коснулись всех сторон жизни горожан. Сама же Москва быстро заняла позицию научного и культурного центра. Здесь проводились всероссийские выставки – Этнографическая (1867 г.), Промышленная (1872 г.), Промышленно-художественная (1866, 1869, 1872 гг.). На их основе возникли крупнейшие московские музеи – Исторический, Политехнический и Этнографический (при Московском университете). В 1880 г. на Страстном бульваре был открыт памятник А.С. Пушкину. Спустя еще три года в Москве освятили храм Христа Спасителя. Кстати, Долгоруков в течение почти 30 лет являлся главой комиссии по его возведению.

Либерализация привычных устоев, оживившая общественную жизнь и промышленное развитие, во многом была личной заслугой князя Долгорукова. Человек мягкий, приветливый и, бесспорно, умный и проницательный, не отягощенный ханжеством, он «давал зеленую улицу» многим начинаниям. Благодаря этому Владимир Андреевич пользовался у столичных жителей популярностью и уважением. Юбилеи его управления городом отмечались с размахом и большой торжественностью. В 1875 г. генерал-губернатору присвоили звание почетного гражданина Москвы. Кстати, он являлся также почетным гражданином Бронниц, Вереи, Волоколамска, Звенигорода, Дмитрова, Коломны, Павловского посада, Подольска и других населенных пунктов, был председателем попечительного совета заведений общественного призрения в Москве.

Во время Русско-турецкой войны 1877 – 1878 гг. при активном содействии Долгорукова было организовано около 20 комитетов Общества Красного Креста, собрано 1,5 млн руб. пожертвований в пользу общества и свыше 2,2 млн руб. для приобретения судов Добровольного флота. Кроме того, было устроено госпитальное помещение на 2400 коек и снаряжены два санитарных поезда на 340 человек (они перевезли свыше 12,5 тыс. больных и раненых). С 1881 г. князь состоял членом Государственного совета. Личная благотворительность генерал-губернатора была обширной: ежегодно он помогал тысячам человек. Причем, если речь шла об образовании, можно было давать гарантию – Долгоруков не откажет.

Как начальник Владимир Андреевич был требователен, настойчив и вместе с тем мягок и вежлив. Однако если он о чем-то просил (князь именно просил, а не приказывал и не отдавал распоряжения), то не исполнить его просьбу не решался никто.

В 1876 г. жители Новослободской улицы решили, что их улица должна носить имя генерал-губернатора. Просьбу горожан удовлетворили, и в Москве появилась Долгоруковская улица.

За 25 лет управления Москвой Владимир Андреевич неоднократно получал различные ценные художественные подарки. Их в результате набралось столько, что хватило на целый зал Румянцевского музея. Но самый оригинальный дар заключался в том, что Долгорукову преподнесли… его собственное родовое имение, выкупленное у новых владельцев. Владимир Андреевич был очень тронут таким вниманием и вместе с супругой, Варварой Васильевной, сыном Василием и дочерью Варварой часто и подолгу жил в доме своих предков.

Даже разменяв восьмой десяток, Долгоруков держался необыкновенно бодро, не изменял мундиру, на котором с каждым годом появлялось все больше орденов, и старым привычкам. Например, 12 января, в день университетского праздника, он всегда являлся в студенческую церковь, чтобы выстоять длинную архиерейскую службу с проповедью, затем отправлялся на актив и выслушивал специально-научную профессорскую речь. Следует отметить, что Владимиру Андреевичу при этом всегда удавалось сохранять внимательный и заинтересованный вид. И уж, во всяком случае, ни разу за долгую бытность на посту генерал-губернатора он не позволил себе банально заснуть во время нудно-научных выкладок (равно как и во время других торжественных собраний). В 1882 г. князя зачислили в казачье сословие Астраханского казачьего войска, а в апреле 1883-го назначили верховным маршалом при проведении коронации императора Александра III.

Злопыхатели есть у любого человека. Были они и у Долгорукова. О князе сплетничали, что он носит парик и высокие каблуки, красится, а под мундир конногвардейского полка надевает корсет – мол, без этих ухищрений молодцеватый старичок-генерал выглядел бы сущей развалиной. Однако генерал-губернатор от этих пересудов особо не страдал – во многом потому, что сам иронично и легко относился как к собственным, так и к чужим недостаткам. Сложно сказать, был ли подтянутый вид Владимира Андреевича результатом манипуляций с одеждой или тут просто сказывалось отменное здоровье и военная выправка, но этот деятельный старик долго продолжал дразнить завистников своим бодрым моложавым видом. Он посещал практически все общественные собрания, праздники, концерты, балы студенческих обществ. И что интересно: присутствие столь высокого начальства почему-то абсолютно не угнетало собравшихся, не вызывало никакой натянутости в общении. Генерал-губернатор особенно любил бывать в театрах, общался с людьми мира искусства. Часто москвичи видели, как их градоначальник спокойно прогуливается пешком по Тверской. Каждый день князь старался незаметно появиться в маленьких городских церквушках, вырядившись в штатское (он был религиозен и старался не пропускать служб). А на Вербной неделе, во время Масленицы и на Пасху князь отправлялся в экипаже на народные гулянья.

Генерал-губернатор и сам очень любил принимать гостей. Ежегодно в его доме устраивался официальный раут, бал 2 января для представителей высшего столичного служащего общества. Кроме того, в течение сезона князь давал еще несколько балов более частного характера. Впрочем, и на них собиралось большое количество приглашенных – «свой круг» губернатора отличался завидной обширностью. У Долгорукова гостили цари Александр II и Александр III, иностранные принцы, великие князья. Правда, все это требовало нешуточных затрат, а жалование генерал-губернатора было не столь уж и большим. В общем, Владимир Андреевич постоянно был должником столичных торговцев. Те не жаловались на вельможного «дебитора»: долги Долгоруков периодически возвращал, чтобы вскоре… снова занять приличную сумму. Только после смерти князя с этой «каруселью» было покончено: его дочь лично и окончательно расплатилась со всеми заимодавцами.

Александр III своего московского наместника почему-то не жаловал. Проще сказать, откровенно и, в общем-то, беспричинно не любил. Однако здравый смысл советовал государю терпеть неприятного ему лично старика, ставшего любимцем Москвы. Только после празднования 25-летия со дня вступления Владимира Андреевича в должность генерал-губернатора, в 1891 г., Долгорукова отправили в отставку. Ее причина оказалась банальной: на место московского генерал-губернатора начал претендовать великий князь Сергей Александрович, чье имение находилось в подмосковной зоне, в Ильинском. Новый градоначальник не мог вызвать столь же откровенной симпатии у москвичей, поскольку по складу характера и манере общения с людьми являлся полной противоположностью Долгорукова.

Оторванный от привычной деятельной жизни, князь уехал за границу, стал болеть, сдавал буквально на глазах. Складывалось впечатление, что столь долгое время его силы поддерживала исключительно работа, не дававшая ни на минуту расслабиться, не позволявшая вспоминать о возрасте. Лишенный этой мощной поддержки, Долгоруков через несколько месяцев, на 81 году жизни, тихо угас, словно свеча на ветру. Это произошло в Париже. Похоронили Владимира Андреевича в Санкт-Петербурге.

Дуров Владимир Леонидович
(род. в 1863 г. – ум. в 1934 г.)

Знаменитый цирковой артист, один из первых заговоривших клоунов, первый соло-клоун, дрессировщик, введший метод ненасильственной дрессуры, писатель, ученый-зоопсихолог, первый цирковой заслуженный артист СССР (1927 г.), основатель «Уголка Дурова» (1912 г.).

На гербе дворянской династии Дуровых начертано: «600 лет кряду служения Отечеству». Первое упоминание об этом роде относится к XVI в. Разные профессии избирали его представители: были среди них и думские дьяки, и царские постельничии, особенно много военных, а наибольшего внимания и почестей удостоилась знаменитая кавалерист-девица Н.А. Дурова. Однако вот уже больше 140 лет, как Дуровы избрали для себя более мирное и не менее благородное занятие – дарить радость и веселье, поднимать «неразумных» братьев наших меньших до уровня человека, а человека приближать к чудесам дикой Природы, тем самым создавая гармонию между ними. В «Стране чудес дедушки Дурова» всегда царит согласие и мир между злобными хищниками, безобидными травоядными и мудрым человеком. Первостепенная заслуга в этом принадлежит великому артисту и замечательному человеку Владимиру Леонидовичу Дурову.

Родился Володя 25 июня 1863 г. С младшим братом Толей они рано остались сиротами и попали на воспитание к бездетному крестному отцу, известному московскому стряпчему Н.З. Захарову. Однако строгая, чопорная обстановка дома претила ребятам, как и занятия в Первой Московской военной гимназии, куда опекун определил их для подготовки к военной карьере. Куда больше им нравилось бывать у своей бабушки, «Бабони» Прасковьи Семеновны, веселой смешливой старушки, жившей во Вдовьем доме. (К слову сказать, в саду за домом кадеты Дуровы познакомились с мальчуганом, ставшим впоследствии известным писателем А. Куприным и близким другом Владимира.) А еще магнитом притягивали братьев цирковые балаганы и народные гуляния. Как завороженные смотрели они на выступления акробатов и клоунов, пытались повторить все, что делали «циркисты». Втайне от крестного, считавшего увлечение цирком «губительной страстью», братья брали частные уроки акробатики и весьма в них преуспели. Володя одновременно стал проявлять живой интерес к животным: наблюдал за повадками лягушек и ящериц, котов и собак, голубей и кур. Вскоре он добился первого успеха – научил курицу танцевать, предварительно исследовав ее поведение в поисках корма.

В гимназии же особого рвения мальчики не проявляли, разве что в гимнастике. А вскоре и вовсе случилось непотребство: Владимир был отчислен «за дерзкое поведение во время экзамена Закона Божьего в присутствии царских портретов», а попросту – за то, что вышел отвечать… на руках! Он был определен в частный пансион Крестовоздвиженского, но вскоре та же судьба постигла и Толю. Опасаясь наказания, братья сбежали в бродячий цирк Ринальдо. В нем они прошли суровую школу жизни и мастерства: тряслись в повозке, выступали в захолустных городках, освоили все цирковые профессии: были акробатами, жонглерами, клоунами. Владимир впервые самостоятельно выступил в 1879 г. в Клину, а вскоре уже работал в цирке-зверинце Винклера, показав себя искусным дрессировщиком в номерах с собакой Бишкой, козлом Бяшкой и морскими свинками. Он пытался экспериментировать с гипнозом, передавать мысли животным – у него были врожденные способности к телепатии, которые он в дальнейшем полностью раскрыл, – однако полному успеху мешало отсутствие знаний в области зоопсихологии. Прислушавшись к опекуну, юноши окончили учебу в пансионе Тихомирова и поступили на работу: Владимир – писцом в Управу благочиния, Анатолий – сельским учителем. Однако любовь к цирку уже прочно пустила ростки в душах, жить без арены они не могли. Разошлись только их пути: Анатолий Дуров стал известным клоуном, Владимира же все больше увлекала работа с животными.

Однако в те годы было вполне естественным совмещать несколько видов циркового мастерства. Так, В. Дуров не только проработал клоуном долгое время, но и стал новатором в этом виде искусства. Он первым отказался от нелепых ситцевых балахонов, рыжих лохматых париков и обязательных масок – вместо этого появился новый клоун, одетый в стилизованный костюм средневековых шутов из шелка, бархата, парчи, с открытым лицом, с нанесенным небольшим количеством грима и естественной прической. Благодаря Владимиру Леонидовичу появилось понятие «соло-клоун» (до этого клоуны всегда выступали в паре). Одним из первых Дуров «дал слово цирку» – заговорил со сцены (причем на русском языке!), до этого циркисты во время номеров безмолвствовали. Слово его – острое, разящее наповал своей сатирой, – вызывало такой же смех, как и шутовские трюки, обличая при этом разнообразные человеческие пороки. А так как направлено оно было почти всегда против чиновников, полицмейстеров, губернаторов, то клоун расплачивался за свои выступления: его регулярно высылали из городов, а то и сажали в тюрьму «подумать». И несмотря на то что в его альбоме была масса благодарственных записей от высших чинов и аристократии, Дуров называл себя «королем шутов, но не шутом королей».

Первооткрывателем стал он и в выступлениях с животными – никогда еще пеликаны, которых считали не поддающимися дрессуре, не «листали» книги и не танцевали вальс. Кропотливая подготовка их к выступлению была основана, как и всегда впоследствии, прежде всего на использовании природных повадок птиц. Это был первый номер Дурова как профессионального дрессировщика. В 1884 г. кочевки из цирка в цирк окончились. Владимир Леонидович поступил дрессировщиком в зверинец Винклера на Цветном бульваре, а при входе в его дом была прибита дощечка: «Дрессирую всевозможных животных, специально собак. Владимир Дуров». Через его руки прошли домашние любимцы многих господ, а сам он выступал поначалу с псами Бишкой и Бобом, гусем Порфирием Петровичем, козлом Степаном и свиньей, чье имя менялось в зависимости от номера, – животные умели считать, составлять слова, танцевали, стреляли из пушки. Однако темпы дрессировки и талант Дурова были такими, что уже в 1900 г. он обладал количеством животных и реквизитом, едва вмещающимися в восемь вагонов, а управляться с этим «хозяйством» ему помогали уже собственные служащие.

Популярность Владимира Леонидовича росла день ото дня. Но ему уже было мало оваций и признания: мечтой Дурова было построить особый дом для своих зверей, поселить их там в наиболее подходящих для каждого условиях, учить, лечить, наблюдать и радовать зрителей их искусством. Таким чудом, подобного которому в мире до сих пор нет, стал особняк на Старой Божедомке, купленный артистом в 1908 г. Здесь находился и театр «Крошка», открытый 8 января 1912 г. и вмещавший всего 120 зрителей (с 1919 г. «Уголок Дурова»), где выступали дрессированные животные и птицы; и научная лаборатория, в которой велись наблюдения за поведением зверей, разрабатывались приемы дрессировки; аудитория, где читались лекции о психологии животных; огромный зоологический музей, про который Дуров говорил: «Мой музей – памятник моим артистам». Он очень переживал смерти своих подопечных и, чтобы сохранить о них память, стал делать из них чучела. Всю административную, финансовую и хозяйственную работу в «Уголке» взяла на себя жена Владимира Леонидовича, цирковая наездница Анна Игнатьевна Карнаухова, оставившая подмостки ради помощи мужу. У супругов были две дочери, и обе пошли по творческому пути: старшая, Наталия, была артисткой немого кино, первой женщиной-конферансье; младшая, Анна Дурова-Садовская, стала дрессировщицей, была директором «Уголка» с 1937 по 1978 гг. При ней выступление дрессированных животных получило театрализованную форму, а с 1943 г. «Уголок» был переименован в «Театр зверей им. В.Л. Дурова».

Дуров часто начинал свое выступление с грустных стихов, подчеркивающих равенство, а порой и превосходство животных над людьми:

 
…Начну играть
С моими бессловесными друзьями,
С четвероногими артистами – скотами.
На четырех ногах живут они весь век,
Зверьми презрительно зовет их человек,
Но зверства в них, скажу я между нами,
Не больше, чем в ином скоте с двумя ногами…
 

Может, именно благодаря такому отношению дрессировщика к своим «друзьям» зрители после его представлений уходили с чувством легкости и веселья, какого не испытывали, глядя на других мастеров, выступающих с животными. А такого количества номеров и задействованных в них зверей, как у Владимира Леонидовича, не было больше ни у кого. За «Дружным обедом» (или «Лигой наций», как называл это представление сам Дуров), призывающим брать пример с братьев меньших, рядом сидели животные, которые в дикой природе с удовольствием набросились бы друг на друга: лиса с петухом, волк с козой, медведь со свиньей, кошка с собакой и мышами, курица с орлом… В «Крысином пароходе» демонстрировалась слаженная работа команды крыс, которая в шторм спасалась на шлюпке. Разыгрывались басни Крылова, настоящие и переделанные Дуровым, причем герои для них были подобраны просто виртуозно. А самым знаменитым номером, поставленным артистом, была «Дуровская железная дорога». В этом представлении задействовано более ста животных, а настоящий, заправляющийся углем паровоз был изготовлен на Путиловском заводе специально для аттракциона.

Легендарная собачка Запятайка, спасшая своим выступлением пензенских бродячих собак от истребления, была прекрасным математиком и географом, показывала на карте части света. Кот Кикс и пес Флике вели между собой своеобразный «диалог», показывали друг у друга части тела, «говорили», что живут дружно. Особо любимой Дуровым была шимпанзе Люлю, которая жила в семье дрессировщика и воспитывалась, как маленький ребенок. Она умела очень много: ела с помощью ножа и вилки, ездила на велосипеде, стреляла из игрушечного пулемета, мыла шваброй полы, споласкивая тряпку, зажигала спички и курила, была страшной модницей – любила разглядывать женские журналы, сама меняла наряды и любовалась на себя в зеркало, писала нули в «бухгалтерской книге». Вообще, про обезьянок Владимира Леонидовича готовили так: «Если Дарвин показал происхождение человека от обезьяны, то Дуров демонстрирует обезьян, произошедших от человека».

Перечислять дуровских зверей и их умения можно очень долго. Однако стоит просто отметить, что он первым в России стал дрессировать морских львов, единственный в мире работал с муравьедом, вороной-альбиносом, золотоволосым пингвином и белым медведем. Всего через добрые руки Владимира Леонидовича прошло около 1500 животных 55 видов – от голубей до страусов, от собак до слонов.

В чем же состоит секрет обращения этого удивительного человека с животными? Почему они, даже самые страшные и официально не поддающиеся дрессуре, выполняли малейшие его просьбы и указания, как свои собственные желания? Ответ скрывается в словах самого дрессировщика: «Жестокость унижает, только доброта может быть прекрасна». Во все времена искусство дрессуры держалось исключительно на запугивании животных болью – они выполняли указанное, боясь жестокого наказания. Дуров же положил в основу своего метода не кнут и угрозы, но пряник и поощрение питомцев, тем самым не насилуя их природу. Метод этот включает в себя три, на первый взгляд, несложных этапа: наблюдение и изучение поведения животного, приручение (обезволивание) и непосредственно дрессировка. Особенно важным является первый: от него зависит решение, чему можно учить подопечного. Например, заметив, что морские львы всегда глотают рыбу с головы и, чтобы придать ей такое положение, «бросают» ее вверх носом, Владимир Леонидович сделал из них первоклассных жонглеров различными предметами. Но одновременно с использованием ненасильственного метода дрессуры у Дурова было еще несколько важных правил. В частности, Н.Ю. Дурова рассказывает: «Случись у дрессировщика горе или радость – чувства настолько огромные, что он не может скрыть их от своих животных, – то такой дрессировщик не имеет права выйти на манеж… Если зверь почувствует, что вы больше не хозяин положения, то прощай карьера дрессировщика».

В гостеприимном доме Владимира Леонидовича бывали лучшие представители творческой интеллигенции: Станиславский, Качалов, Мейерхольд, Сац, Чехов (в его «Каштанке» описан реальный случай из жизни Дурова), Куприн, Гиляровский, Эренбург, Есенин, Саша Черный, Собинов, Шаляпин, Ватагин… Ведь и сам Дуров, кроме основных занятий, был отличным музыкантом и изобретателем музыкальных инструментов, скульптором и художником, чьи работы до сих пор украшают парадную лестницу, гостиную и залы «Уголка». Однако недаром А. Луначарский писал о нем: «В России он очень ценится как замечательный артист для детей и народных масс и, вместе с тем, как интересный исследователь в области зоопсихологии». Уже в 1919 г. при помощи академика В. Бехтерева в «Уголке» была открыта «фабрика зоорефлексологии», а Дуров проявил себя как блестящий ученый-самоучка. Именно им введены в современную науку понятия «экология» и «этология». В его лаборатории собирались известнейшие ученые: А. Леонтович, Г. Кожевников, профессор биофизики А. Чижевский. Вместе с Владимиром Леонидовичем они вели работу по изучению влияния внешней среды (шум, свет, температура и т.д.) на животных; использованию гипноза в дрессуре (как уже говорилось выше, Дуров обладал паранормальными способностями); читали лекции о психологии животных. Чижевский проводил здесь опыты по влиянию аэроионов кислорода на организм животных; «люстрой Чижевского» впервые был вылечен не человек, а слониха Нонна и обезьянка Люлю.

Свой богатый жизненный и профессиональный опыт Владимир Дуров изложил в многочисленных книгах: это «Мемуары дуровской свиньи, или Теория первоначальной дрессировки», «Труды практической лаборатории по зоопсихологии» (в соавторстве с Леонтовичем и Чижевским), «Дрессировка животных. Психологические наблюдения над животными, дрессированными по моему методу (40-летний опыт)», «Мои четвероногие и пернатые друзья», «Мои звери», «Дрессировка животных. Новое в зоопсихологии», «О сильных мира того» и «Научная дрессировка промыслово-охотничьих собак». Все они стали неоценимым вкладом в зоопсихологию и одновременно раскрыли читателям другую сторону жизни дрессированных животных.

В 1927 г. по улицам Москвы прошло торжественное шествие «Парад шутов всех времен и народов», приуроченное к 10-летнему юбилею революции. В нем принимали участие и люди, и звери, а Владимир Леонидович делал для парада эскизы костюмов. В том же году в честь 50-летнего юбилея творческой деятельности Дурову первому из артистов цирка было присвоено звание заслуженного артиста республики, а улица Старая Божедомка была переименована в улицу В. Дурова.

Скончался великий клоун, дрессировщик и ученый в 1934 г. на 72 году жизни. Похоронен он на Новодевичьем кладбище.

Сегодня «Страна чудес дедушки Дурова» включает в себя Большую (328 мест) и Малую сцены и аттракцион «Мышиная железная дорога». В особняке «Уголка Дурова» теперь располагается музей его имени. Руководит «Страной», имеющей свыше 200 животных, Наталья Юрьевна Дурова, прекрасная женщина-дрессировщик, всецело унаследовавшая дар своего прадеда. Другие представители династии Дуровых тоже связали свою жизнь с цирком. «Страна чудес дедушки Дурова» признана национальной ценностью, одним из ведущих воспитательных центров России, несущих подрастающему поколению духовность и нравственность. Она активно развивает связи с Дарвинским музеем, с Академией наук, планирует строительство целого научного зоопсихологического комплекса, включающего научные лаборатории, виварии, океанариум и институт, готовящий дрессировщиков. И можно с уверенностью сказать, что со смертью Владимира Дурова девиз «Уголка» – «Забавляя – поучай!» – не отошел в небытие, а еще долгие годы будет помогать артистам воспитывать в людях любовь и доброту к «существам чувствующим, понимающим» – животным.