Текст книги "Усадьба вурдалака"

Глава шестнадцатая

Аделина

«Хорошо, теперь двигайся влево», – говорю я.

Мои зимние ботинки хрустят на снегу, когда я пытаюсь выбрать правильный ракурс, и я благодарна, что мой новый шарф помогает мне согреться, но мне следовало бы прихватить несколько перчаток.

Владимир выглядит совершенно недовольным всем этим, но подчиняется, и улыбка, которая все утро не сходила с моего лица, еще больше растягивается. Я делаю снимок, внутренне визжа от того, как здорово это будет смотреться в моем профиле. Владимир – олицетворение настоящего мужчины, и снежный пейзаж, позади него, усиливает всю атмосферу.

Его черный бушлат усыпан снежинками, волосы развеваются на ветру, и зимой он выглядит как персонаж из мужского журнала. После вчерашнего вечера он кажется… поспокойнее.

«Хорошо. А теперь улыбнись!» – говорю я ему, улыбаясь, как ненормальная.

Его губы кривятся от отвращения, и он смотрит на меня так, будто я попросила его отбиться от стаи пауков. «Нет.»

«Одна крошечная улыбка?» Он скалит зубы, и я хихикаю. Я опускаю телефон и, на мгновение, смотрю на него. «Вчера ты вел себя так, словно предпочел бы сделать что угодно, только не это. Что заставило тебя передумать?»

«Обычно, я предпочту быть расстрелянным, чем заняться чем-то, столь легкомысленным, как фотографирование.»

«Тогда почему ты согласился?» Его карие глаза сверкают на солнце. «Поскольку, ты меня попросила, и как бы я не ненавидел улыбаться на камеру, как шут, кто я такой, чтобы возражать против просьбы дамы? Если тебе нужны фотографии того, как ты проводишь здесь время, я обязан исполнить любое твое желание.»

Он протягивает мне руку, и я беру ее, от этого прикосновения в моем животе разливается тепло. Я прикусываю губу, задаваясь вопросом, не подходящее ли сейчас время, чтобы объяснить, как я только что разорвала отношения и понятия не имею, что делаю.

Как этот человек может быть тем сварливым человек, которым он был два дня назад? Чем больше я узнаю его, тем мне труднее сопротивляться его чарам. Это заставляет меня хотеть того, чего мне не следует. Я качаю головой, затем мы возобновляем прогулку через сад, возле рва, и я откидываю голову назад, наслаждаясь свежим запахом зимы, доносящимся на ветру. Живые изгороди покрыты снегом, а красивая каменная скамейка, с видом на воду, ждет весны. Боже, как было бы прекрасно увидеть весну.

«Знаешь, воздух здесь даже пахнет по-другому», – отмечаю я, меняя тему.

«Хм, я полагаю, так и есть. Каждый город и каждая страна имеют разные запахи.»

«Ты был во многих странах?» – спрашиваю я, засовывая другую руку в карман пальто, чтобы согреть ее.

Он выгибает бровь, и по моему телу пробегает покалывание. «Почему ты хочешь знать?» – тихо отвечает он.

Я внутренне встряхиваюсь, смущение наполняет меня. О чем он должен думать? Наверное, не об отношениях так скоро, и, честно говоря, мне тоже не следует. Возьми себя в руки, Аделина. Становится смешно, как часто я, теперь, спорю сама с собой. Может, мне стоит прояснить ситуацию?

«Ну, очевидно, чтобы узнать тебя получше. Я ничего о тебе не знаю, кроме того, что у тебя проблемы с женскими грудями и ты любишь готовить странные вещи.»

Стыд наступает немедленно и быстро. На этом этапе, я могла бы также добавить трусость в свое резюме. Мое единственное оправдание в том, что этот мужчина красив. Я отказываюсь признавать, что мой желудок падает в обморок, каждый раз, когда он смотрит на меня.

Он смеется, и от этого звука тепло наполняет мою грудь. Когда я сталкиваюсь с реальностью, быстро приходит страх. Боже мой, Аделина, ты уезжаешь уже через неделю. Это отпуск, и неважно, насколько хороша между нами близость, у тебя нет средств, чтобы остаться здесь. Ты вынуждена будешь уехать. Мои мысли кружатся и кружатся. Моя реакция на него слишком бурная и слишком быстрая.

«За свою жизнь я побывал во многих городах и нескольких странах. Некоторые мне не нравятся, другие мне кажутся приятными.» «Ты был в Крыму?» – выпалила я. Гладко Аделина, очень гладко.

Между его бровями образуется морщинка, как будто ему требуется некоторое время, чтобы подумать, что сказать.

«Да, я был на полуострове, очаровательное место», – отвечает он, улыбаясь. «Я уверен, что в большинстве стран есть хорошие места, а есть и не очень.»

«Да, я думаю, это правда. Я всегда хотела увидеть мир.» Я пожимаю плечами. «Это то, чем мне бы хотелось заниматься больше всего, правда.»

«Что именно делать?»

«Показывать людям новые места, как это, и пусть они увидят мир так же, как и я. Многие люди никогда не покидают свои родные города и не путешествуют, а некоторые хотят знать лучшие места для отдыха. Вот почему у меня такое большое количество подписчиков в Лайф.» Я вытаскиваю телефон из кармана и разблокирую его для него.

«Видишь? Это когда я посещала Алтай. Там так красиво, и жители деревень были такими милыми и дружелюбными.»

Он смотрит на фотографию. «Когда это было?»

«Несколько лет назад.» Я пожимаю плечами. «Я ездила туда с друзьями.»

«Верно. Так вот что ты хочешь здесь сделать?» Он указывает на склон горы. «Сфотографировать и показать всем?»

«Да. Показать им мой опыт, людей, милые маленькие деревни, поместья усадьбы. Люди любят посещать разные места и раскрывать их тайны.»

«Хм. Ну тогда, я думаю, это не повредит.» Он машет пальцами. «Дай мне свой телефон.»

Я передаю его, и он протягивает его в мою стороны, его брови сосредоточенно опущены.

Я смотрю в замешательстве. «Что ты делаешь?»

«Спокойно, Аделина. Я пытаюсь сделать снимок.» Он протягивает телефон и сосредоточенно направляет его на меня.

Я хихикаю, и он делает фотографию. Он смотрит на телефон, пристально глядя на сделанную им фотографию со странным выражением лица.

Я иду назад и вытягиваю руки вперед. «Сделай еще один», – говорю я, сияя ему улыбкой.

Он это делает, и я кружусь, смеясь, когда снежинки падают мне на лицо. Я кручусь все быстрее и быстрее, улыбаясь серому небу, прежде чем внезапно оказываюсь в воздухе, поднятая над землей, как будто я ничего не вешу.

Мои ноги обхватывают его бедра, когда он опускает голову, чтобы меня поцеловать. Я закрываю глаза, позволяя ему отвлечь меня от этого момента, наслаждаясь его вкусом. Всего три дня с этим мужчиной, и он уже знает, как поймать мою нижнюю губу так, чтобы у меня перехватило дыхание.

Когда он ставит меня на ноги, я отстраняюсь. Меня охватывает радость, и я хочу играть еще. Подбегая к ближайшему лесу, я оглядываюсь назад и кричу– «Поймай меня, если сможешь!»

Его глаза щурятся, но он идет степенно, с медленной улыбкой на губах.

Я визжу от восторга и бегу сквозь заснеженные деревья, петляя и петляя, чтобы убежать от него. Я поворачиваюсь, чтобы оглянуться назад, и спотыкаюсь. Твердые руки обхватывают меня за талию, но ладонь касается земли, и что-то острое задевает мою кожу.

«Ооой!» Я стону, когда Владимир поднимает меня на ноги.

«Что ты…?» Он замолкает на последнем слове, его глаза устремлены туда, где кровь залила мою ладонь, его лицо бледнеет.

Царапина болезненно пульсирует от холода моих рук. Я вдыхаю, сжимаю кулак и прижимаю его к груди. «Я в порядке. Это всего лишь царапина.» Я хмурюсь, глядя на его бледное, ожесточенное лицо. «Владимир, ты в порядке?»

Он притягивает меня ближе, выражение его лица полно заботы. «Ты в порядке?» – спрашивает он грубым и глубоким тоном. Его голос звучит хрипло, как будто дыхание сбилось. «Глупая женщина, где твои перчатки?» – бормочет он, настолько тихо, что я едва его слышу.

«Я в порядке. Я думаю, это всего лишь небольшой порез.» Он раскрывает мою ладонь, и я вздрагиваю, когда смотрю на нее.

«Владимир?» Он все еще смотрит на мою руку. Его челюсть тикает, а лицо становится каменным. Клянусь, его карие глаза вспыхивают странным цветом. Прежде чем я успеваю спросить его, в чем дело, его губы прикасаются к моим. Всплеск обжигающего желания нагревает мое тело, вызывая покалывание по спине. У меня перехватывает дыхание, когда его язык касается уголка моего рта.

«Аделина», – стонет он, и его голос наполнен волнением.

Он отстраняется, пристально глядя мне в глаза, и мое сердце колотится в груди. О, нет.

Я очень боюсь, что могу влюбиться в этого сварливого человека, и это пьянящая смесь, удивительного и чертовски пугающего.

Глава семнадцатая

Владимир

Мне конец. Когда я прижимаюсь губами к мягкой коже ее горла, мои инстинкты укусить, вгрызться в ее плоть и поглотить ее целиком, поднимают свои уродливые головы.

Прижимая ее спиной к ближайшему дереву, я крепко целую ее со страстью, которая требует того небольшого количества кислорода, которое я могу позволить себе в легких.

Запах ее крови в воздухе вызывает аппетит, но, когда ощущается запах ее возбуждения, я чуть не падаю на колени. Я хочу владеть ее и выпить ее одновременно, и мне приходится изо всех сил контролировать себя, чтобы не действовать импульсивно. Одно только ощущение ее тела в моих объятиях пьянит и волнует.

«Ох, Аделина, ни один святой не удержится перед твоими чарами». И я, определенно, провалил этот тест.

Она выгибается ко мне, и ее пальцы крепко тянут мои волосы, заставляя меня рычать в груди, прежде чем наклонить голову, чтобы глубоко вдохнуть запах на ее шее. Мои клыки вытягиваются, ее пульс учащается, и мое зрение становится красным. Я зажмуриваюсь, слушая ее тяжелое дыхание. Я сосредотачиваюсь на ее запахе, на том, как хорошо ей в моих объятиях. Мой разум замедляется, концентрируясь на воздухе, заполняющем ее легкие, на ее сердцебиении, которое я не вынесу, если остановится. Я отказываюсь причинять ей боль.

«Нам нужно вернуться в усадьбу», – говорю я, когда ее пальцы сжимают мою шею сзади.

Мой контроль едва держится на волоске. Мне хочется лизать, кусать, вонзать в нее зубы – и никогда не отпускать. Я это хотел, с того момента, как я ее впервые увидел, но сейчас желание стало сильнее. Я не позволю себе напасть на нее, как какой-то зверь в лесу.

«А, нам это нужно?» – говорит она, мило дуясь. «Знаешь, мне и тут весело.»

Обычно, не возникло бы вопроса, смогу ли я контролировать себя, даже если бы она истекала кровью в снегу, и я не пил живую человеческую кровь уже более века. Но это Аделина.

В этом районе волки, и ты истекаешь кровью. Я ненавижу ложь, но она в большей опасности от меня, чем от волков.

Ее лицо бледнеет, брови нахмурены от беспокойства. «Да, верно. Мне сегодня не до борьбы с волками.»

Или в любой другой день.

Я притягиваю ее к себе и поднимаю в колыбель на руки. «И никаких больше падений», – бормочу я, не в силах заставить свои конечности отпустить ее. Желание защитить ее непреодолимо.

Она кладет голову мне на плечо, и это действие сбивает меня с толку. Этот маленький человек проникает в мое холодное, мертвое сердце.

Я иду молча, слушая ее тихое дыхание. Ощущение ее в моих руках заставляет меня на мгновение желать, чтобы я был человеком. Ее мягкое горло слишком манит, и я хочу ее слишком сильно. Я не могу доверять себе. Она делает со мной что-то, чего я не испытывал ни разу за долгие годы своего пребывания на этой земле, но, к счастью, желание защитить ее перевешивает все остальное.

Мой контроль никогда не проверялся таким образом, и для меня мучительно отстраняться от нее, не зная, что я могу с ней сделать, особенно когда она доверчивая в моих объятиях. Она потрясающая.

Примерно через час, мы, наконец, доходим до боковой двери.

«Михаил знает, где хранятся все необходимые средства первой помощи.» Я поставил ее на ноги в вестибюле, намереваясь оставить между нами как можно больше пространства. Я указываю на двери его большого кабинета. «Покажи ему свою руку. Я скоро поднимусь к тебе в комнату.»

Она кивает. «Хорошо, скоро увидимся.» Выражение ее лица озадаченное, и я убегаю, как только ее ноги направляются в сторону кабинета Михаила. Меня переполняет отвращение к самому себе за то, что я не подумал о чем-то подобном. Она человек, и ранима слишком легко. При этой мысли, во мне распространяется пустота, и мой разум переполняется возможностями.

Я запоздало задаюсь вопросом, сможет ли Леший придумать какую-нибудь смесь, чтобы удержать меня от желания ее укусить. Солнцезащитный спрей, кажется, работает эффективно, так почему бы не сделать что-нибудь, что могло бы помешать мне причинить ей вред в будущем? Для этого мне придется признать свою слабость, и это может заставить его задавать вопросы. Мне придется быть хитрым.

Глубоко дыша, я вхожу в свой кабинет, наливаю стакан виски и выпиваю его, пока жду Михаила. Он придет. Я знаю, что он это сделает.

Двадцать минут спустя, он, наконец, входит в кабинет с обеспокоенным видом, и я уже могу сказать, о чем он думает.

«Ты чуть не напал на нее, не так ли?» Михаил вздыхает и сам тянется к графину. «Люди слишком быстро истекают кровью, а ты не питался десятилетиями. Если бы ты просто держался от нее подальше…»

«Ты нюхал ее?» – спрашиваю я, задаваясь вопросом, зовет ли ее кровь и ее запах его так же, как меня. Я не могу ничего чувствовать и ни о чем думать, кроме нее.

Я наблюдаю, как он наклоняет голову набок и пожимает плечами. Ублюдок ее нюхал. Я угрожающе рычу, и он вздрагивает. Да, он должен бояться. Она моя.

«Что я должен сделать, заткнуть нос?» Он сморщивает его, пока виски наливается в его стакан. «Вся усадьба полна феромонами от вас двоих.»

Я закатываю глаза с отвращением, моя ярость утихает. «Хммм. Ей было больно, и все, что я мог сделать, это стоять там, как идиот, с огромным желанием наброситься на нее, как какой-то помешанный на сексе осел, зашедший в колею. У меня должно быть больше контроля.»

Он хмурится, глядя на свой стакан, когда подносит его ко рту. «Я думаю, что ты немного строг к себе, правда. Я имею в виду, пока она была… ну, ты понимаешь.»

Я опускаю свой стакан. «Понимаю, что?»

«Судя по запаху, она хочет тебя так же сильно, но я думаю, что ее эмоции немного не в порядке. Она просто напугана, Владимир Андреевич. Ты знаешь эту девушку три дня.»

«Я знаю.»

«Дай ей время. С ней все в порядке, это была всего лишь царапина, почти не кровоточившая, но какими бы холодными не были ее руки, я уверен, что это было неприятно.» Он останавливается, чтобы сделать глоток напитка, прежде чем поставить его на стол. «Я отправил ее в комнату с молоком и печеньем. Может, мне стоит принести ей вино?»

«Я хочу поговорить с Лешим в ближайшее время. Возможно, у него есть идеи, как мне сдержать свои порывы в таких обстоятельствах. И нет, не смей поить ее, черт возьми. Я едва сохраняю здравомыслие.»

«Имея в своем распоряжении Петра, я уверен, они смогут придумать что-нибудь, чтобы обезопасить гостей, пока они здесь», – говорит Михаил, прерывая мои мысли. «Нам просто нужно быть осторожными с тем, что мы им говорим. Они еще ничего не знают о гостинице.»

Я пристально смотрю на него, мои мысли концентрируются на словах «гости» и «гостиница». Мне в голову приходит мысль, что меня никто больше не волнует, кроме нее. «Обратись к Лешему и дай мне знать, что они с Петром ответят. Я готов на эксперименты, если это поможет обеспечить безопасность наших гостей.»

«Что, если мы скажем ей, что ты нездоров? Я могу занять ее делами в усадьбе.»

Я рычу, звук эхом вырывается из моей груди, и мои губы кривятся в рычании. «Ты не тронешь ее.»

Его брови поднимаются. «Должен ли я беспокоиться о том, насколько собственнически ты ведешь себя сейчас? Ты слышишь себя? Не обращая внимания на тот факт, что ты подвергаешь сомнению мою честь, ты в последнее время смотрелся в зеркало?»

«Нет?»

«Возможно, тебе снова придется поесть», – говорит он, странно глядя на мое лицо, а затем кивает. «По крайней мере, поешь еще раз. Ты потеешь.»

«Это все побочный эффект, скорее всего, из-за слишком быстрой регенерации моего тела или из-за солнцезащитного спрея. Должно быть, это солнцезащитный спрей», – бормочу я про себя. В конце концов, прошло уже почти двести лет. «Петр никому не позволит менять состав солнцезащитного спрея», – говорит Михаил, затем, тяжело вздыхает, ставя стакан на стол, прежде чем потянуть за лацканы пальто, которое он носит. «Владимир Андреевич, просто убедись, что ты не совершаешь ту же ошибку, что и с Катериной.»

«Аделина совсем не похожа на Катерину. Эта женщина была змеей в овечьей шкуре.»

«Да, ну вот и ты, собственно, с теми же обстоятельствами. Ты гонишься за женщиной и ведешь себя по-рыцарски.»

«Обстоятельства совершенно не похожи. Катерина знала, кем я был с самого начала, и была одержима желанием стать вурдалаком. И мы все знаем, чем это обернулось», – говорю я, и Михаил вздрагивает, его губы сжимаются. «И это спорный вопрос – Аделина совсем другая.»

«Да, она другая», – соглашается он.

Катерина заплатила небольшое состояние парфюмеру, чтобы тот создал смесь из редкого цветка, чтобы соблазнить меня, и как только она поняла, что я никогда ее не обращу, восприняла это, мягко говоря, плохо. Сумасшедшая, ненавистная женщина.

Я замираю, когда чувствую легкую вибрацию в кармане. На моем экране вспыхивает уведомление о том, что Аделина опубликовала фотографию. При виде ее на снегу у меня на губах появляется улыбка, и меня охватывает чувство гордости за то, что она опубликовала фотографию, которую я сделал.

Читаю первый комментарий и меня охватывает ярость. Мои клыки удлиняются, а глаза краснеют.

«Владимир Андреевич? В чем дело?»

Я крепко сжимаю телефон в руке, затем, чтобы его не сломать от ярости, я швыряю его Михаилу.

Он смотрит на телефон и хмурится. «Кто такой Марк?»

«Хам, который в настоящее время стирает свою собственную временную шкалу на этой земле.»

«О, Боже. „Я скучаю по тебе, пожалуйста, позвони мне“?»

Я вырву его сердце через задницу и покажу ему. «Найди мне его местонахождение.»

«Ты не можешь быть серьезным», – говорит он, его брови складываются внутрь, а нос морщится.

«Быстрая и неминуемая смерть была бы для него слишком хороша.»

Он смеется. «Не хочу тебя разочаровывать, о, принц тьмы, но боюсь, ты больше не можешь убивать людей. Кроме того, ты даже не сможешь сесть на самолет. Можешь ли ты себе представить, если кто-нибудь порежется бумагой?»

Я бледнею. «Не смеши.» Я все-таки еще могу себя контролировать.

«Судя по всему, это не так смешно, как кажется.»

Он прав. Интересно, смогу ли я заставить этого идиота прилететь сюда и затем съесть его?

«Лично я считаю, что тебе следует сосредоточиться на других вещах, например, на том, что мы собираемся делать, когда все гости соберутся здесь. Мы должны постараться, чтобы они получили удовольствие.»

«Откуда мне знать, что нравится людям? Найди, чем их занять. Мы гонимся за их деньгами, а не для того, чтобы разыгрывать какой-то фарс, как цирковые артисты.»

Он идет к двери, чтобы уйти. «Хм. Тогда я просто спрошу Аделину. Пока.»

Я вздыхаю, потирая лицо руками. «Хорошо. Я подумаю об этом. Возможно, Аделина придумает что-нибудь подходящее.»

Он показывает на меня пальцем. «Ха-ха-ха! Ты так запутался.»

«Да, но, это не значит, что ты помогаешь делу.» Я поднимаю кулак и показываю ему средний палец.

«Напротив.» Он хихикает. «Это все, что я когда-либо делал», – говорит он на прощание, прежде чем закрыть за собой дверь.

Нахальный мерзавец.

Усталость накатывает на меня. Непрекращающаяся потребность жажды крови бьют мне в голову. Я давно не чувствовал такого голода – и это начинает сказываться.

Мне лучше найти эти чертовы пакеты с кровью, прежде чем я сделаю что-нибудь идиотское, например, найду ее и напьюсь.

Глава восемнадцатая

Аделина

«Полина, смотри.»

Ее лицо снова появляется на экране, и она смотрит на меня поверх очков в черной оправе. «Как дела?»

Я переворачиваю камеру, показывая ей то, что вижу. «Ого!» – выдыхает она в трубку.

«Верно? Невероятно, да?!»

Я исследую усадьбу уже около часа, избегая Владимира или, по крайней мере, давая себе время подумать, но, так или иначе, продолжаю с ним сталкиваться. Я снова смотрю на портрет, на сварливое, строгое выражение лица мужчины – лица Владимира. Ну, типа того. На нем уродливая шляпа, он выглядит изможденным и у него длинная борода.

«Обратный поиск изображений в интернете говорит, что этот мужчина – Владимир Донской, великий князь и хранитель русских земель из рода самих Рюриковичей.»

Ее изумрудные глаза сверкают. «Он тебе правда нравится, да?»

«Да, но здесь безумие, понимаешь? Это не только Владимир, это и Михаил, его друг. А еще есть безумная усадьба и причудливая маленькая деревня. Просто атмосфера здесь отличается от той, где я когда-либо была.»

Она оживляется при мысли о еще одном мужчине. «Подожди, а кто такой Михаил?»

Я знала, что это привлечет ее внимание, и ухмыляюсь. «Он что-то вроде дворецкого, в котором чувствуется атмосфера дворянина 17—18 века.»

«Значит, слуга такой же горячий, как и хозяин?» Она кивает, как будто впечатленная.

«Честно говоря, в следующий раз, вам с Милой стоит приехать сюда.»

«Э-э, нет. Точно нет. Я пытаюсь уехать от своей семьи, а не сблизиться с ней.»

Подушка попадает в левую часть моего экрана и бьет ее по лицу, заставляя меня смеяться. Она возвращается в поле зрения, поправляя очки.

«Видишь? Вот почему у нас не может быть хороших вещей», – говорит Полина. «Ладно, мне пора. Позвони мне позже.»

Мы вешаем трубку, и я еще немного оглядываюсь по сторонам, напрягаясь, когда раздается странный скребущий звук. Я вытаскиваю наушники и засовываю их в карман, чтобы послушать.

«Кто там?»

«Вот, ты где.» Я разворачиваюсь, вдыхая свой крик. «Ох, мне надоело, что вы, ребята, подкрадываетесь ко мне.» Михаил поднимает бровь и смотрит в сторону коридора через мое плечо. «Западное крыло закрыто для гостей. Я знаю, что Владимир Андреевич сказал тебе, поэтому мне просто интересно…»

Мой взгляд следует за взглядом Михаила, и я замечаю, что теперь, когда я думаю об этом, коридор на самом деле тускло освещен. Сначала он вызвал мое любопытство, потому что он не отремонтирован. «Это западное крыло?»

Он поворачивает обратно тем же путем, которым я пришла, очевидно, желая, чтобы я последовала за ним. «Да. Здесь хранятся старые семейные реликвии, которые Владимир Андреевич хочет уберечь от посторонних глаз.»

«Ох, это моя вина. Я просто хотела немного поисследовать и нашла портрет, который очень похож на Владимира.»

Он щурится на меня. «Портрет?»

Я оглядываюсь в сторону древней картины Владимира Донского. Он действительно похож на него, за исключением длинной бороды. «Безумные гены, да?»

«Да.» Его тон напряжен, как будто это слово трудно проглотить.

«Значит, его назвали в честь реального Владимира Донского?» Я наклоняюсь вперед, чтобы оценить его реакцию. «Я просто разговаривала по телефону со своей подругой, когда увидела портрет, и она нашла его в интернете.»

Он откашливается и закладывает руки за спину, пока мы идем. «Да, это Владимир Донской, тезка нашего Владимира.»

Я оглядываюсь вокруг, наши шаги эхом разносятся по каменному коридору. «Должно быть, здорово иметь такую историю. Вы давно здесь живете? Не могу поверить, что не спросила вас раньше об этом.»

«Да. Семья владела им всегда, а местные жители очень суеверны, поэтому Владимир не хотел, чтобы в этой части усадьбы были гости. Для него это своего рода больное место», – говорит он, покосившись на меня.

Я тоже заложила руки за спину, ведя себя непринужденно, и застенчивая ухмылка искривила мои губы. «Полностью поняла вас. Я ничего не скажу.» Его рот растягивается в полуулыбке, когда он кивает. «Хорошо. Утром здесь будет больше посетителей. Я отведу вас обратно в вашу комнату.»

Мое лицо опускается. «Ох, я хотела еще немного осмотреть усадьбу.» Когда его губы тянутся внутрь, как будто он хочет отговорить меня, я быстро вскидываю руки вверх. «Не западное крыло, я обещаю.»

Он смотрит на меня мгновение, но снова кивает. «Конечно.»

«Кстати, я уверена, что вы бы добились успеха, если бы больше людей узнало, что эта усадьба принадлежала самому Владимиру Донскому, понимаете?»

Михаил усмехается, прежде чем запустить пальцы в волосы. «Владимир Андреевич не самый открытый человек в мире, а это значит, что он хочет держать все в тайне.»

«Я не знаю, верю ли я в это. Если бы он действительно хотел сохранить это все в секрете, стал бы он вообще открывать гостиницу? Ох, Боже, подумайте только, вы вполне могли использовать название «Гостиница Донского.»

Сложив руки на груди, он обхватывает кончик своего сильного подбородка, как будто не думал об этом. «Мне это нравится. Однако, Аделина, я бы не стал снова ходить в западное крыло самостоятельно. Если он захочет показать эту часть усадьбы, он это сделает, но больше не ходите туда самостоятельно, без нашего сопровождения. Там так много старых военных штучек и вещей, о которые можно пораниться.»

«Да, конечно.» Я скручиваю запястья за спиной, румянец смущения заливает мои щеки. «Большое спасибо вам, Михаил. Ну, знаете, за перевязку и за то, что вы хороший друг Владимира.»

Мы поворачиваем за угол и выходим из запретного крыла, к лестнице, ведущей в холл.

«Было очень приятно, Аделина.» Он кланяется, улыбаясь мне, прежде чем махнуть рукой вниз по лестнице. «Молоко и печенье готовы и ждут на кухне, если хотите. Шеф-повар должен быть здесь сегодня вечером, но, если он задержится, мы справимся. У вас будут какие пожелания?»

Я пожимаю плечами. «Хм, у меня особых предпочтений нет. Удивите меня. Если только не кровяная колбаса и кровавое мясо, со мной все будет в порядке.» На его губах появляется улыбка, и он уходит, снова оставив меня одну. Хорошо, я возьму молоко с печеньем и почитаю, что происходит в мире. Я иду на кухню и мгновенно очаровываюсь, поэтому делаю снимок.

«Как здесь мило и уютно?!» – визжу я, оглядываясь по сторонам.

Обеденная зона выглядит слишком современно для усадьбы, но кухня идеальна, и создается впечатление, что я частично вернулась в прошлое. Недавно отремонтированная печь стоит напротив старой кирпичной, которой явно много веков, и огромное окно, выходящее во двор, которого я раньше не видела. Железные кастрюли и сковородки висят над массивной стойкой-островом посередине, а большинство стен, за исключением одной, выкрашенной в белый цвет, выложены кирпичом.

«Мне нравится здесь.»

Я беру тарелку с печеньем и иду к маленькому столику у окна, наблюдая, как за окном падает снег. Двор покрыт толстым слоем травы, но я вижу короткую живую изгородь, мраморные статуи и множество крошечных деревьев.

Мой телефон вибрирует, и на экране мигает неизвестный номер. Я провожу пальцем по экрану, чтобы принять звонок.

Засовывая печенье в рот, я подношу его к уху. «Алло?»

«Не вешай трубку.» От голоса у меня поднимается желчь.

«Марк, какого черта ты звонишь?» Отвечаю я в ярости, готовая завершить разговор.

«Аделина, пожалуйста, я облажался, хорошо? У меня достаточно мужества, чтобы признать это. Я дал тебе достаточно времени, чтобы ты перестала злиться, но пришло время вернуться в реальный мир. Хорошо, малыш? Приезжай домой, и мы все уладим. Все будет так, как будто ничего и не было.»

Я смеюсь над откровенной дерзостью этого придурка. «Ты вообще слышишь себя, когда говоришь? Ты переспал с другими женщинами или ты забыл?»

«Нет, я не забыл и пытаюсь сказать тебе, что люблю тебя. Это была ошибка, и больше такого не повторится, ты веришь мне? Мне стало так одиноко, потому что у тебя никогда нет на меня времени, и да, такие вещи иногда случаются.»

Я кладу локоть на стол и закрываю ладонью глаза. «Нет, Марк, такие вещи не случаются просто так. Это абсолютная чушь, и ты это знаешь.» Я отдергиваю трясущуюся от ярости руку, желая, чтобы мои кипящие слезы испарились. «Я говорила тебе. Я говорила тебе, что не позволю себе попасть в ситуацию моей матери, и вот мы здесь. Ты не можешь выпутаться из этого. Все кончено, и клянусь богом, если бы я могла ударить тебя через этот телефон, я бы обязательно это сделала.»

У меня перехватывает дыхание, когда Владимир внезапно оказывается передо мной с выражением ярости на лице. Он с отвращением смотрит на мой телефон. Откуда он взялся? И так внезапно, словно он материализовался из воздуха.

Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но он прикладывает пальцы к моим губам, заставляя меня замолчать.

Он закатывает рукава своей белой классической рубашки и выгибает бровь, прежде чем жестом показать мне, чтобы я передала ему телефон. Голос Марка становится громче, как будто он кричит, его голос плаксивый и раздражающий. Я передаю телефон. Владимир осторожно кладет телефон на стол и включает динамик, позволяя голосу Марка наполнить кухню. Мне любопытно, что он собирается делать, и я кусаю губу в некотором волнении.

«Ты никогда не слушаешь! Если бы ты просто послушала и обратила внимание, малыш, мы могли бы путешествовать по миру вместе, как ты всегда хотела. Во всяком случае, это твоя вина, но обещаю, если ты дашь мне время, мы можем это исправить. Все будет так, как будто ничего и не было.»

Владимир касается моей щеки, прежде чем поднять меня на руки, чтобы усадить на стол. Я вскрикиваю, когда пуговицы от моей рубашки разлетаются, когда он ее разрывает, а его глаза ласкают мою грудь, заставляя мою кожу нагреваться от его взгляда.

Его рука обхватывает мое горло, и я вижу, как его глаза темнеют, прежде чем его губы касается моих. Марк все еще разговаривает по телефону, но его голос уходит на второй план, когда я теряюсь в поцелуе Владимира. Озноб пробегает по моей спине, а тело воспламеняется.

«Аделина?» Голос Марка потрескивает. «Ты здесь?»

Владимир кивает, показывая мне, что мне следует ответить. Его челюсти сжаты, и он смотрит на телефон так, будто сможет расплавить его.

«Да, я здесь.» Мой голос звучит хрипло и легко. «Господи, ну скажи что-нибудь. Это часть проблемы. Ты никогда не вносишь вклад в разговор, Аделина. Как будто ты никогда не слушаешь. Но, я готов не обращать внимание на твои недостатки, если это будет означать, что мы преодолеем данную проблему. Твои родители хотят этого. Я хочу это.» Владимир продолжает целовать мое горло, и от удовольствия я стону.

«Могу ли я доставить тебе удовольствие, Аделина?» – твердо, хрипло и грубо спрашивает Владимир, осыпая поцелуями мое горло.

«Аделина? Алло? Кто это был?»

Голос Марка звучит сердито по телефону, но Владимир смотрит на меня с похотью в глазах и дикой ухмылкой на лице.

Затем Владимир наклоняется к телефону. «Как насчет того, чтобы перестать кричать на минутку, Марк, и послушать…?»