Текст книги "Крутая тусовка"

Он сделал себе большую чашку черного кофе, положил в нее три кусочка сахара. Он обычно готовил себе кофе эспрессо, и никто не мог сделать это лучше него. Впрочем, он пил кофе только дома. Обжаренные зерна с Мадагаскара он покупал в магазинчике квартала Аббес. У него дома была кофемолка, которая сохраняла аромат зерен. Доставая их холодильника металлическую коробку с драгоценными зернами, он испытывал некое возбуждение. Удовольствие его превосходило все границы, когда он снимал крышку и чувствовал струящийся из банки аромат. Доза кофе рассчитывалась с точностью до грамма, количество воды тоже тщательно дозировалось. Напиток по капле проходил сквозь «революционный» фильтр, и Кристоф делал первый глоток, захлебываясь от удовольствия. Ни один день не мог быть удачным, не начавшись с этого момента блаженства. Можно было сказать, что эта большая чашка крепкого кофе заменяла ему полоску кокаина. Телеведущему надо было уменьшить потребление белого порошка, и ему удалось сделать это, перейдя на порошок коричневый. Не до конца, следует признать, но в этой профессии трудно не нюхать регулярно наркотик. Главное при этом – сохранять ясность мысли. Жером объяснил ему, что если он будет продолжать занюхивать кокаин каждый час, дело закончится скорой помощью и он потеряет работу!

Поскольку больше всего телеведущий боялся отлучения от камер, он стал искать, чем бы он мог заменить это упоительное, но очень накладное и обременительное пристрастие. У него была тысяча причин остановить свой выбор на кофе, который он также называл кава, когда чувствовал себя в форме после ночи любви. Кристоф Миллер был чистой копией мужчины, обожающего разные механизмы, чрезвычайно претенциозного мачо. Это надо было понимать так: в хит-параде эгоцентристов его профессии он вполне мог оказаться в тройке призеров.

Закончив ритуал приема кофе, он съел булочку с шоколадной крошкой, которую принесла ему из соседней булочной уборщица. Та приходила каждое утро около восьми часов и клала эти булочки для него на стол кухни. Уборку она обычно начинала с комнат верхнего этажа, поскольку мсье Миллер не желал ни с кем разговаривать при пробуждении и любил завтракать в тишине. Уборщице на все это было совершенно наплевать: она не любила его передачи, предпочитая смотреть сериалы на втором канале.

Это не казалось: он опаздывал. Директор программ канала «Премиум» ждал его в конце утра. Когда он проявился, было уже почти одиннадцать. Кристоф позвонил своему водителю. Изредка он пользовался своим мотороллером, но для шопинга в бутиках Высокой моды БМВ подходил больше! Потому что, даже если он отправлялся на студию, где перед ним расстилали красную дорожку, самым возбуждающим для него был, несомненно, прием, который ему оказывали в комнате для показа образцов у Ральфа Лорена. Там он встречал знаменитостей, как тот комик, пожелавший сниматься на телевидении, которого он оценивал весьма средне, считая, что тот был намного менее забавным, чем он сам. Кстати, Миллер всегда опробовал две-три шутки в бутиках, где бывал, и поскольку продавцы систематически прыскали от смеха, он считал себя созревшим для театра одного актера.

Войдя в большой и светлый кабинет шефа, он застал того в мечтательной задумчивости. О чем же он думает? – спросил себя Миллер. О том, чтобы поручить ему новую программу, сомнений в этом нет! – решил он для себя, не испытывая ни тени сомнения. Разговор, вертевшийся вокруг его финансовых запросов, продлился недолго. Оба спешили, а в этом заведении люди не любили попусту тратить время. Пусть даже он и не добился того, чего хотел, от Марка Террьена, Кристоф все равно радовался мысли о предстоящем посещении своего кутюрье, где его принимали всегда очень радушно. Не прошло и получаса, как он сделал свой выбор. С большим пакетом, где лежал костюм в мелкую серо-голубую полоску, он направился к машине, прижимая к уху мобильный телефон.

– Да, ты где? – закричал он своему агенту, стараясь перекрыть звук сирены пожарного автомобиля.

– Ты слышишь меня? Я сейчас у Зиггис, можешь сюда подъехать? – нетерпеливо ответил ему Жером.

– Еду! Закажи для меня пирожное и бокал красного! Я буду максимум через пятнадцать минут.

Выключив телефон, он услышал, как водитель объявил ему, что на площади Согласия большая пробка и что на месте они смогут быть не раньше чем через полчаса. Кристоф ничего на это не ответил. Он включил маленький телевизор, установленный на консоли в переднем кресле пассажира, и занялся своим любимым делом: прогулкой по каналам. В это раннее время транслировались только игры, где знания были совсем не нужны. Подперев голову кулаком, Кристоф смеялся над шутками собрата по профессии:

– Скажи, Шарль, тебе нравится Тейлор?

– Нет, потому что им дома восхищаются мамочки и тетушки, – незамедлительно ответил водитель.

– Ну да, к тому же он – придурок, можешь себе это представить? Мой Тейлор не богат!

– Но я полагал, что у него все хорошо, разве не так?

– Он или кто другой, это ничего не меняет. Главное – идея передачи хороша. Такие, как он, десятками стоят в очереди перед студией! Я ужасно доволен тем, что я уникален, понимаешь… Но это не мои слова, это данные студии: 65 % телезрителей считают, что я незаменим. Идиоты! Но мне это нравится!

– О, а вы знаете, что говорят про кладбища…

– Не надо о грустном! Во всяком случае, не родился еще тот, кто меня зароет!

– Мы на месте, мсье…

– Спасибо, Шарль, приезжай за мной в половине третьего. Мне надо быть на репетиции в Плен ровно в три часа.

– Записано, приятного аппетита!

Кристоф захлопнул дверцу и вошел в переполненный ресторан. При его появлении несколько человек незаметно повернули головы в его сторону, на него были устремлены глаза, послышались шепотки. Кристоф замедлил шаг, чтобы насладиться эффектом неожиданности. Он получал то, что заслужил. Вот что значит быть знаменитым: ты раздуваешься от гордости всякий раз, когда на тебя глядят. Конечно же, телеведущему иногда приходилось иметь дело и с тупицами, которые ничего не смыслят в его искусстве. Одни усмехаются, другие задают неприятные вопросы. Пфф! Кристоф Миллер выше всего этого. Он – паяц, заставляющий смеяться толпы людей и получающий миллионы благодаря им. Он уже прикинул: через пару лет у него на счету в банке будет столько же евро, сколько телезрителей у его передачи. Цифра неплохая: около десяти миллионов. Bay!

С выражением притворного безразличия он сел напротив Жерома, перелистывавшего «Теленеделю».

– Тебе следовало бы иногда читать и «Монд», эта газета тебя изменила бы! – пошутил Кристоф.

– А ты знаком с «Монд»? И что же там печатают? – ответил задетый за живое агент.

– Не стоит обижаться… Это шутка!

– Хватит разговаривать со мной, как с какой-то зрительницей, и говори тише. На твоем месте я бы убавил громкость до минимума.

– Да что это с тобой?

– Мне только что позвонила Сильвия Тетье…

– Из «Стар Сити»? И что же нужно этой старой перечнице?

– Она хочет, чтобы ты, например, прекратил трахать журналисток!

– Ты имеешь в виду Эрику?

– А что, есть и еще кто-то?

– Стоп, но она же не журналистка. Эрика – это шлюшка, которая становится на колени, стоит только расстегнуть ширинку!

– А может, стоило бы ее не расстегивать? Это помогло бы избежать утечки информации! Есть еще и фотографии, которые предложили купить, а на сей раз их действительно купили!

– И что с того? Могу тебя уверить, что эта девица вполне совершеннолетняя, если только у меня нет проблем с определением возраста! Пусть газеты понаслаждаются: десерт буду доедать я. В чем тут проблема? Мне это поможет набить карманы…

– Проблема в том, что у тебя есть новая невеста, неужели забыл? И зовут ее Рашель!

– Какая еще Рашель? Ладно, шучу! Но Рашель все поймет. У звезды телеэкрана есть свои потребности. Звезда не может перемениться в одночасье: в моей постели слишком много трупов!

– Да, но они даже не успели остыть. Слушай, ты должен прекратить выставлять себя бабником, подлецом, который изменяет будущей жене: это может не понравиться твоим домохозяйкам моложе пятидесяти…

Кристоф достал свой мобильный телефон из нагрудного кармана пиджака и набрал номер своего пресс-атташе.

– Ты что делаешь? – озадаченно спросил его Жером.

– Звоню Марте, она все уладит. Если только ты не хочешь заняться еще и моими половыми проблемами. Я плачу ей достаточно много для того, чтобы не иметь подобных неприятностей. Мне эти гадости не нравятся. Потому что ты прав: если за это возьмется «Премиум», мне придется несладко. Мне неприятно чувствовать запах изо рта Терьена: складывается впечатление, что он съел дохлую крысу!

После короткого разговора с Мартой, в ходе которого он пытался успокоиться, втолковывая ей, что надо было предпринять, он с восторгом взялся за свое пирожное.

– Уверен, что меня опять выследил Форкари, этот навозник постоянно меня преследует! Вот, теперь мне уже не хочется есть! Ты тоже виноват в этом: не надо было говорить со мной так, от тебя идет отрицательная энергия!

– Я – твоя совесть, Кристоф! Не будь меня, ты все еще продолжал бы расхваливать нежность камамбера в гипермаркетах…

– Опять старая песня! Когда ты от меня отстанешь? Разве это ты стоишь перед камерами? Разве ты заставляешь хохотать десять миллионов телезрителей каждую неделю? Разве ты бьешь рекорды просмотров, даже когда по второму каналу транслируют сериал «ФБР считает их пропавшими без вести»? Нет! Тогда ешь свою лазанью и не разговаривай с полным ртом!

Оба замолчали. Молчание продлилось минуты три, а потом Кристоф снова заговорил, словно ничего и не случилось. Жером не поддержал беседу. Миллер стал рекордсменом по количеству зрителей, добился того, чего хотел, но теперь, казалось, птичка решила летать самостоятельно. Жером опасался того, что у него могут быть неприятности, если он не будет вести себя более разумно. Поэтому он подавил свою гордость и внимательно слушал Миллера на протяжении всего обеда.

За десертом они вспомнили о некоторых телепроектах, один из которых особенно возбуждал телеведущего. «Премиум» собирался дать ему роль преподавателя в будущем сериале. Кристоф ни секунды не сомневался в своем таланте актера и сразу же увлекся этой идеей. И бесполезно было настаивать на том, чтобы он взял несколько уроков актерского мастерства до начала съемок: Миллер чувствовал себя достаточно талантливым, чтобы ответить на этот вызов.

Это высокомерие и эта претенциозность бесили Жерома, и он иногда смотрел на него взглядом, где презрение перемешивалось с жалостью. Он был одним из его лучших друзей, но успех очень отдалил их друг от друга. Кристоф был королем зрительской аудитории, а Жером – его слугой. Иногда, несмотря на то что он был его агентом и получал за эту работу приличные деньги, он желал увидеть падение телеведущего. Он иногда обнаруживал, что улыбался при этой мысли, и отгонял ее от себя, поскольку глупо было желать смерти курице, которая несла золотые яйца.

Когда машина Миллера остановилась перед рестораном, тот сразу же направился к ней и то, что говорил ему Жером, слушал вполуха. Кстати, он даже не удосужился дослушать до конца его фразу и не попрощался, усаживаясь в машину. Хотя у Жерома уже выработалась привычка к такому хамскому поведению, у него в очередной раз появилось ощущение, что его наградили пощечиной. Он развернулся и долго клял его.

* * *

В машине Шарль включил радио, оно вещало едва слышно. В ходе передачи слово было предоставлено слушателям. Кристоф попросил водителя добавить звук и начал слушать, сдвинув брови, мнения постоянных слушателей радиостанции по социальным и политическим вопросам.

– Слышишь, до чего же они глупы, Шарль? Поверить невозможно, что таким идиотам дают возможность высказаться! – воскликнул он рассерженно.

– Гости вашей передачи тоже не очень умны, – со смешком ответил водитель.

– Ты прав, некоторые из них просто совсем не имеют мозгов! Но однако их просят отвечать на глупые вопросы, а не высказывать их мнение относительно ядерной энергии или войны в Ираке! Почему нужно всякий раз делать вид, что тебе интересно то, что они могут сказать? Ты серьезно полагаешь, что радиостанция что-нибудь понимает в этом бреде? Это всего лишь демагогия, игра в дешевую гражданскую позицию.

Поскольку Шарль ничего на это не ответил, Кристоф посмотрел на него через зеркало заднего вида: лицо водителя было бесстрастным! Телеведущий покачал головой: Шарль ему нравился, но водителем он был вовсе не случайно. У него был лишь один документ об образовании: права на вождение автомобиля. Кристоф глуповато хмыкнул и стал смотреть в окно. Какая-то девушка в туфлях на высоком каблуке наступила на собачьи экскременты, и он не удержался от легкого выражения отвращения:

– Вот если бы она попросила меня помочь, я бы не стал ее оттуда вытаскивать!

Он произнес это громким голосом, и Шарль некоторое время внимательно смотрел на него, прежде чем снова сосредоточить свое внимание на дороге. Теперь его знаменитый телеведущий зря будет задавать ему вопросы, он рта не раскроет… Он знаменит и хамоват: чертовская смесь!

При подъезде к большому комплексу зданий, где снималась большая часть телепередач, Кристоф почувствовал нетерпение, заставлявшее его поскорее оказаться в здании, где по нескольку раз в день он записывал свою игру прайм-тайма «Это просто!». Не только потому, что очень уж хотел снова начать свое шоу, а также из-за того, что ему очень нравилось видеть вдали небольшую толпу людей, поджидавших его у входа, где стояли охранники. Он вылез из машины, улыбающийся и раскрепощенный, и стал махать рукой, как Елизавета II при покидании кареты. В отношении группы фанов, надеявшихся получить автограф на фотографии или быстрый поцелуй, Миллер не испытывал никакой патетики. Он был верен себе: клоун, который смешит компанию.

Ему понадобилось минут десять для того, чтобы порадовать толпу, а затем он быстрым шагом направился ко входу на съемочную площадку, изображая всем своим видом, что расстается с поклонниками с большим сожалением. Он пожал несколько рук, произнес несколько приветственных слов, а затем закрылся в своей гримерной, напоминавшей скорее маленькую квартиру.

С тех пор как Миллер обосновался на Плен-Сен-Дени, он начал понемногу проводить перепланировку: появилась ванная комната со всем необходимым, включая джакузи, гардеробная комната, большой комфортабельный салон, уголок для занятий физкультурой и кухонька на тот случай, если он вдруг захочет разогреть бутерброды с камамбером. Плавленый камамбер был его фирменным блюдом. Случалось, что перед записью он съедал его в немыслимом количестве. Было ли это следствием страха или склонностью к обжорству? Несомненно, и то и другое. Он требовал, чтобы в одном из высоких шкафов постоянно было несколько пакетов в добавление к различным печеньям, которые он грыз в зависимости от возникшего у него желания. Все это он запивал примерно двумя литрами виноградного сока. Доходило до того, что по вечерам, возвращаясь к себе, он чувствовал себя слегка не в себе. Но это было не важно: Кристофу необходим был сахар для того, чтобы иметь силы смешить публику.

Потому что при всей его вере в себя, выражавшейся в чрезмерном эгоцентризме, телекамеры заставляли его потеть. Впрочем, во время записи передачи всегда наготове была гримерша, которая регулярно припудривала вспотевшее лицо телеведущего.

«Жарко», – без устали повторял Кристоф в свой микрофон. И тогда его поддерживал шквал аплодисментов, словно он был спортсменом, готовящимся установить новый мировой рекорд.

В окружении заранее покоренной публики Кристоф чувствовал себя на коне. Время от времени он подмигивал какой-нибудь симпатичной девице, легонько прикасался к какой-нибудь пожилой женщине или похлопывал по плечу ее мужа. Этим приемам Кристофа научил Жером: так создавалось ощущение близости с телезрителями, доверительная обстановка на съемках. Миллер был прилежным учеником, и именно потому, что он сразу же последовал мудрым советам своего агента, он теперь стал таким, какой есть. То, что тот был у истоков его успеха, не имело никакого значения, поскольку он платил Жерому часть своих гонораров.

Теперь вся проблема заключалась именно в этом: у любимого телеведущего французов голова вскружилась так сильно, что он решил сам решать, что ему нужно делать. Он не понял, что его советник – главный его козырь. Продюсер игровой передачи Эрве Ролле это прекрасно знал и с беспокойством наблюдал за тем, как Миллер начал двигаться в опасном направлении.

Целью Ролле было закончить сезон с высокими результатами просмотра передачи телезрителями. Он подошел к появившемуся на другой стороне съемочной площадки телеведущему. Тот был уже нагримирован, причесан, одет и готов начать запись.

– Привет, Кристоф, как ты?

– Как боксер перед выходом на ринг… Готов все разнести вдребезги!

– Я что-то не вижу Жерома, что, сегодня он приехать не смог?

– Нет, я оставил его в ресторане. Он теперь действует мне на нервы. Все идет хорошо, мы показываем наилучшие результаты по сбору зрительской аудитории среди развлекательных программ, а он все недоволен!

– Может быть, у него есть на это свои причины?

– О нет, и ты собираешься читать мне нотации! Да что это с вами, почему вы стремитесь испортить мне настроение?

– Скажем так: в нашем ремесле следует опасаться всего и всех. Если не будешь оглядываться, Крис, тебе всадят нож в спину, и поэтому я считаю, что в твоих же интересах, чтобы Жером был рядом. Он заменит тебе бронежилет…

– Ребята, да вы с ума все посходили! Я же лучший, ты разве не слышишь, что говорят люди на улицах, не читаешь прессу, не разговариваешь с Террьеном? Даже Серра без ума от меня!

– Не зарывайся, я знавал многих телеведущих на пике славы, а теперь они прозябают на презентациях «Телемагазина», когда им не удается попасть в дом отдыха…

– Постой, ты хочешь огорчить меня перед выходом на сцену, да? Ты кто? Мой продюсер или какой-нибудь занудливый журналист?

– Я просто стараюсь сохранить мои капиталовложения! Скажу тебе больше: твоя ничтожная личность меня вовсе не интересует. Ты можешь сколько угодно представляться супергероем телевидения, мне все равно. Но если ты завалишь мою передачу, старик, это будет совсем другое дело…

– Эй, остынь! Я полагал, что мы с тобой в одной лодке?

– Так оно и есть, но капитаном ее являюсь я.

– Понятно. Но ты зря так нервничаешь. Напоминаю тебе, что мой контракт с тобой заканчивается в июне. Тебе следует грести поэнергичнее, для того чтобы я снова согласился вести твою дурацкую игру в следующем году!

– Об этом мы поговорим позже, Крис, но постарайся не допустить аварии на производстве…

– Извини, но меня ждет публика!

И Кристоф Миллер удалился, сжав зубы. Ролле увидел, как он пожал плечами и дважды повторил нервное движение: поправил пальцем очки, которых у него не было. Он спросил себя, будет ли какой-нибудь толк от его маленького внушения: у этого типа в голове гулял сквозняк.

Стоило только Кристофу выйти на съемочную площадку, как он обо всем забыл. Досада растворилась в аплодисментах, он надул грудь и слегка приподнялся на каблуках, стараясь казаться выше ростом. Он подложил в носки новые, более высокие и удобные прокладки. Любителям игры «Это легко!» он подарил снисходительную улыбку: он обожал находиться перед зрителями. Послушно сидящие на нескольких рядах в студии, глядящие с восхищением и готовые, если он потребует, ходить на головах, поклонники Миллера хлопали в ладоши и стучали ногами всякий раз, когда этого требовал от них руководитель публики. Студия была наэлектризована, ощущение от этого – божественное. Кристоф почувствовал дрожь в теле и испустил неслышное рычание.

Музыкальная заставка закончилась, и он с головой ушел в исполнение номера звезды телеэкрана, выставляя себя то комиком, то шансонье мюзик-холла в зависимости от обстановки. Неся всякую чепуху, он переходил от одного кандидата к другому, насмешливый и снисходительный. Время от времени он поглядывал на стоявшего за кулисами Ролле. Тот был неухожен, запонки на рукавах рубашки были плохо застегнуты, волосы давно не мылись: этот успешный продюсер был незаменим, но при этом отвратителен. Это было непростительно, по мнению Миллера, ненавидевшего небрежно одетых людей. Однако он делал хорошую мину при плохой игре. Благодаря Ролле и презентации игры, которую он продюсировал, Кристоф открыл для себя золотое дно. Однако он не мог помешать себе думать, что без него ему было бы лучше, что идей телепередач было хоть пруд пруди. Надо будет переговорить с Террьеном. Он был уверен, что тот с ним согласится!

* * *

Запись показалась очень долгой всем, за исключением телеведущего, продолжавшего сыпать плоскими шутками и успевавшего занюхать в своей гримерной полоску кокаина в течение нескольких пауз для питья, – людям, присутствовавшим на записи и просидевшим под софитами несколько часов кряду, раздавали бутылки с водой. Когда камеры и софиты наконец погасли, зрители поднялись, вздыхая с облегчением и потягиваясь, словно после долгого ночного сна в самолете. А Кристоф к тому времени уже был дома. Он не потрудился попрощаться с девушкой, которая сняла с него косметику. Было уже начало восьмого вечера, ему оставалось очень мало времени до начала вечеринки в штаб-квартире «Премиума», где проходили самые знаменитые коктейли в Париже. Он вдруг почувствовал себя еще более гордым, чем обычно, готовым к любым экстравагантным выходкам. Он ведь мог немного пошантажировать своего агента и своего продюсера, а быть может, почему бы и нет, и руководство канала, потребовав не выпускать в эфир этого дурня Армана, хвалившегося тем, что является самым распутным манекенщиком общества!

Эта мысль уже давно вертелась у него в голове. Разве не он находится, согласно опросам общественного мнения, на самом верху популярности? Кто посмеет ему отказать? Желание домохозяек в возрасте до пятидесяти лет важнее всего. А если это желание заключается в том, чтобы развлекаться с Кристофом Миллером, кто посмеет выступить против? На это не пойдет даже всемогущий босс канала «Премиум»!

Миллер раздулся, как курдюк, и ни на секунду не задумался над тем, что он может взорваться в полете. Он был минусом, собиравшим максимальную аудиторию телезрителей. Выходя из студии, он почувствовал на спине взгляд Ролле. Машинально, прежде чем сесть в машину, он, не глядя на продюсера, показал средний палец. Ролле провел ладонью по своим немытым волосам и отвернулся.

Миллер, как обычно, улыбнулся кончиками рта и велел Шарлю отвезти его в штаб-квартиру «Премиума». Новый, купленный утром костюм от Ральфа Лорена сидел на нем безупречно. Он отдал его подогнать и почистить в течение двух часов, чтобы иметь возможность надеть его на вечер. Все складывалось как нельзя лучше.

Да, ему, звезде телеэкрана, необычайно повезло. У него явно большой талант. Пришла пора принять все его требования этим дельцам малого экрана. Потому что успех телеканала «Премиум» заключается всего в двух слогах: Мил-лер.