Текст книги "Забытые по воскресеньям"

Глава 29

– Фамилия. Имя.

– Неж. Жюстин.

Он вносит данные в компьютер, печатая двумя пальцами. Не знала, что такие «умельцы» сохранились, думала, последние исчезли в конце восьмидесятых.

– Дата рождения?

– 22 октября 1992 года.

– Как давно работаете в «Гортензиях»?

– Три года.

– Должность?

– Сиделка.

Он перестает печатать и внимательно смотрит на меня.

– Неж… Ваша фамилия мне знакома… Чем занимаются ваши родители?

– Они погибли в автомобильной аварии.

– В нашем регионе?

– Национальное шоссе на выезде из Милли в направлении Макона.

– В каком году?

– В 1996-м.

Он резко поднимается, оттолкнув кресло на колесиках к металлическим этажеркам.

– Неж. Ну конечно! Неж. Авария. Я выезжал на место в тот день… Аджюдан Боннетон даже открыл следственное дело.

Слишком много информации в одной фразе. Старски видел моих родителей. Мертвыми. А аджюдан Трюк начал расследование. Зачем?

– Расследование?

– Да. Его кое-что смущало в обстоятельствах случившегося…

– В обстоятельствах? Вы, должно быть, что-то перепутали. Мои родители погибли из-за наледи на дороге.

– Возможно.

– Так написали в газете, – настаиваю я.

Он смотрит на меня, садится и нажимает на клавишу Enter.

– Ну что же, вернемся, как говорится, к нашим баранам. К нашим старым баранам! У вас есть хоть какая-нибудь идея насчет личности человека, который звонит родственникам обитателей этого дома?

– Нет.

– Между тем за несколько последних недель анонимные звонки участились вдвое. Вы не заметили ничего аномального на вашем рабочем месте?

– Мои бабушка с дедушкой… они знают, что после аварии было начато расследование?

– Как их зовут?

У него глаза, как у кузнечика. Зеленого, каких много летом, они больно кусаются, если брать их в руки. Кажется, самки этого вида безжалостно пожирают самцов после соития. Откусывают им головы.

– Неж. Арман и Эжени Неж.

– Не думаю, что им сообщили, это осталось внутренним делом.

– Ну и?

– В каком смысле?

– В смысле расследования. Был результат?

– Нет. Дело закрыли. Я выяснил, что вы берете много дополнительных часов. Это так?

В его взгляде угадывается презрение. Как будто он вдруг почувствовал, что от меня плохо пахнет. Наверное, налетчики, грабящие банки, симпатичнее служащих, работающих сверхурочно «за так».

– Мне нравится работать в «Гортензиях»… А вы можете показать мне дело… о гибели моей семьи?

Он театрально вздыхает, как артист в плохом чешском или немецком детективе, и заявляет:

– Если найдете для меня местного Ворона.

Выйдя из бюро жандармерии, я направляюсь прямиком в «Гортензии», не заходя домой. Хочу видеть Элен. Мне нужно поцеловать ее, вдохнуть аромат кожи и почувствовать себя лучше. Как в конце долгого пути.

Бегу в гардероб, чтобы переодеться. Дежурство сегодня начинается в 17:00, потому что я согласилась поменяться с Марией.

У двери комнаты № 12 слышу голос мадам Дрейфус, она зовет меня. Наверняка хочет услышать новости о «толстом котике», огромном уличном котище, которого она подкармливала, прежде чем оказалась в «Гортензиях». Три раза в неделю я хожу туда, где стоит его миска, и насыпаю сухой корм. Обещаю, что завтра сниму мохноногого «Поляроидом».

Звонит Я-уж-и-не-помню-как. Он как будто специально никогда не называет своего имени, говорит: «Это я».

У меня ночная смена, «увидеться» сегодня вечером не получится. «Ок, приеду за тобой утром. Я освобождаюсь в шесть, буду ждать у Гортензий в 06:05…»

Мне хочется согласиться – впервые в жизни человек моложе восьмидесяти лет собирается где-то меня ждать, – но я отвечаю «нет». После ночных дежурств мне необходимо вернуться домой и побыть одной.

Глава 30

Аннет родилась в Стокгольме в 1965-м. Жюль сохранил ее паспорт. На фотографии она похожа на белокурую певицу из группы ABBA по имени Агнета. Я не сомневаюсь, что именно по этой причине моя мать, которую звали Сандрин, выбрала ее в 1977 году в качестве подруги по переписке, когда училась в коллеже. Она была фанаткой шведского квартета, что может показаться странным, поскольку пели они по-английски. Аннет же хотела переписываться с француженкой, потому что именно во Франции витражи занимают самую большую площадь, 90 000 м², а она собиралась стать мастером по изготовлению стекла.

Жюль сохранил всю корреспонденцию за семь лет. Сначала девушки описывали свои комнаты, рассказывали, чем любят заниматься, что предпочитают из еды, сколько детей планируют иметь, хвастались домашними любимцами – котом и золотой рыбкой. Из всех поездок каждая посылала подруге открытку.

Вообще-то переписка должна была сойти на нет сама собой еще в коллеже, у студенток много занятий поинтереснее, но Аннет и Сандрин оказались не совсем обычными девушками. Они начали писать в 1977-м, а их личная встреча случилась в 1980-м, после чего они виделись каждый год, а потом умерли вместе, в один день.

С годами послания становились все более содержательными и откровенными. Обе писали о своих семьях, возлюбленных, разочарованиях и желаниях, отправляли друг другу фотографии, в основном поляроидные, – мы с Жюлем поделили их между собой, а некоторые даже разрезали, чтобы каждый взял интересующую его половину.

Благодаря Аннет я узнала о своей матери то, что никто другой не сумел бы мне рассказать, потому что ее детство прошло в комнатушке консьержки в доме на улице Фобур-Сен-Дени. Консьержкой была ее мать, отца она никогда не видела. В письмах мама рассказывала подруге о житье-бытье в этом доме, о жильцах, владельцах, тесном пространстве комнатушки, где она танцевала под музыку групп ABBA – Gimme! Gimme! Gimme![31]31
  «Дай мне, дай мне мужчину после полуночи» (англ.).


[Закрыть]; Майкла Загера – Let’s All Chant[32]32
  «Давайте все петь» (англ.).


[Закрыть], The Korgis – Everybody’s Got to Learn Sometimes[33]33
  «Все когда-нибудь должны научиться».


[Закрыть], Visage – Fade to Grey[34]34
  «Выцветает до серого» (англ.).


[Закрыть].

Моя мать всегда обожала музыку – всю, любую! – так что, встретив отца, конечно же, влюбилась в него.

Она играла в театре под названием «Райское перышко» и, думаю, была забавной и веселой – на любом снимке она неизменно выглядит чуть смешливее остальных. Сандрин была невысокой, пухленькой брюнеткой с волосами до плеч и голливудской улыбкой.

В 1983-м, в год их восемнадцатилетия, Аннет и Сандрин отправились в поход по Кассису[35]35
  Кассис – один из самых популярных прибрежных городков на юге Франции, в Провансе.


[Закрыть]. Поставили палатку в кемпинге недалеко от бухточки в двадцати минутах от порта, плавали дни напролет и объедались яблочными оладьями.

У Жюля есть короткий дневник Аннет, в котором она записала много фраз на шведском. Мы перевели их с помощью онлайн-сервиса:

– Свет – белый.

– Кажется, что кто-то начистил дома отбеливателем – пятен не бывает никогда.

– Хорошо пахнет.

– Мы сохнем, не вытираясь полотенцами.

– Оладьи посыпаны сахаром.

– Насекомые поют.

– У меня никогда не было солнечного удара, это похоже на затянувшуюся оплеуху.

Шесть дней спустя, покупая в порту мороженое, они встретили братьев Неж, Алена и Кристиана.

Читаем в дневнике Аннет:

– Я сразу заметила разницу между парнями: один все время смотрел на меня, другой – нет.

– Они уезжают завтра.

– Они уезжают послезавтра.

– Они уезжают на той неделе.

– Они остаются с нами до конца каникул.

Через год Сандрин и Аннет встретились с Кристианом и Аленом во время летних каникул. На вокзале Лион-Перраш близнецы ждали девушек в зеленом кабриолете с откидным верхом на две лошадиные силы, что ужасно их насмешило.

После Кассиса они виделись, но не все вместе.

Кристиан неоднократно бывал на улице Фобур-Сен-Дени. Ален дважды ездил в Стокгольм. Познакомился с родителями Аннет, жил в их доме. После второго визита попросил руки девушки, что она нашла весьма романтичным, но несколько поспешным. В конце концов, ей было всего девятнадцать.

Тем не менее она решила учиться витражному делу во Франции и нашла мастера-наставника в Маконе, в ста километрах от Лиона. Сандрин тоже отправилась в этот город с Кристианом, так что им оставалось снять квартиру на четверых и поселиться в ней дружной компанией.

Оба близнеца учились в коллеже на музыковедческом факультете и твердо намеревались стать композиторами и торговать грампластинками. Кристиан должен был добывать всякие редкости, а Ален сочинял треки (помимо основной деятельности, то есть учебы).

Из Лиона они на своей зеленой малолитражке добирались до Милли дня за три. Город и деревню разделяло всего 170 километров, но Аннет при виде каждой новой церкви кричала: СТОП!

Она осматривала и фотографировала витраж, а трое ее спутников выпивали за столиком на террасе.

Десятки церквей спустя, когда машина наконец припарковалась у ворот, наступило 14 июля[36]36
  День взятия Бастилии отмечается во Франции как главный национальный праздник и по сей день.


[Закрыть]. Мальчишки запускали петарды на тротуарах.

По радио по кругу гоняли песню Smalltown Boy группы Bronski Beat[37]37
  «Парень из провинции» (англ.) – дебютный сингл британской синти-поп-группы Bronski Beat, выпущенный в июне 1984 года.


[Закрыть].

Отец моего соседа-фокусника рассказывал, что все они были необыкновенно хороши, но ничто не могло сравниться по красоте с белокурыми волосами Аннет. И ее лицом. Он говорил, что никогда не встречал подобной красавицы «вживе», только в глянцевых журналах и по телевизору. Я была совсем маленькой, когда услышала от него: «Она была очень ладненькой, твоя тетя…» Я не поняла, что это значит, и почему-то подумала о пироге, который пекла бабуля. О малиновом рулете.

Они вышли из машины, распевая Runaway, turnaway, runaway, turnaway[38]38
  «Убегай, отворачивайся, убегай, отворачивайся» (англ.).


[Закрыть] и подражая голосу Джимми Самервилла[39]39
  Джеймс Самервилл (род. 1961) – британский певец и автор песен. Солист Bronski Beat и The Communards.


[Закрыть], и расцеловались с бабулей. Ну, не совсем так. Близнецы ее поцеловали, а она пожала руки Аннет и Сандрин. Потом четверка устроилась в беседке (так «громко» называли четыре столба, крытые сводом из высокого тростника и ивовых прутьев).

Бабуля выставила на литой металлический столик бутылку портвейна, ведерко со льдом и шесть стаканов, сказав, что Арман скоро будет.

В тот день бабуля приготовила кускус с морепродуктами. Вообще-то в нашей семье это блюдо не принято подавать 14 июля, но близнецы настояли.

Глава 31

Зимнее время.

– Здравствуйте, мадам Миньо, этой ночью мы перешли на зимнее время. Нужно перевести ваш будильник на час назад.

– Знаете, душечка, для меня здесь всегда одно и то же время.

Глава 32

Сегодня самое безумное воскресенье с тех пор, как я начала здесь работать. Жо и Мария со мной согласны. Это отразилось даже на трансляции мессы: в 11:00 перед экраном телевизора не оказалось ни одного человека.

Вчера между 14:30 и 15:30 из комнаты мсье Поля было сделано пятнадцать звонков, все – семьям, живущим на расстоянии больше 300 километров от «Гортензий». Телефонный аноним – гениально организованный человек, и если верить мадам Ле Камю, он или она использует преобразователь голоса.

– Здравствуйте, с вами говорят из «Гортензий», дома престарелых в Милли. С прискорбием сообщаем вам о смерти… Будем благодарны видеть вас завтра в приемном покое до 11:00, времени, когда тело заберут в морг, находящийся по адресу: Милли, Церковная улица, 3. Примите наши соболезнования.

Людям, живущим совсем близко, звонки были сделаны вчера, после 23:00. Чтобы никто не явился раньше сегодняшнего утра.

Вчера вечером я дежурила. В 22:00 заглянула проведать мсье Поля, он был один. Будь Питер Фальк[40]40
  Американский актер, наиболее известный по роли детектива Коломбо в одноименном сериале.


[Закрыть] еще жив, он бы урегулировал это одним махом, я в этом уверена.

Мадам Ле Камю изнемогает от усталости, а Старски и Хатч обыскивают комнаты «жертв», как в американском сериале, только легавые не такие сексуальные.

Все родственники решили подать жалобу на «Гортензии», а администрация, в свою очередь, на господина Анонима, но правомерно ли подавать на него жалобу, если ты из числа «забытых по воскресеньям»?

Но это было лучшее воскресенье из всех, что я помню: опустели приемный покой, коридоры, карточная комната и видеозал. Наш фокусник вернулся к себе со всеми своими птицами, Чаплин остался на DVD, а Бурвиль застрял в своем микрофоне вместе с «Маленьким потерянным балом».

Роман пришел навестить Элен, но мы не пересеклись. Я была слишком занята – сообщала живым новости о живых, а когда зашла поцеловать Элен, почувствовала на ней его запах и ненадолго осталась. Села рядом и читала ей отрывки из моей синей тетради.

С 4 октября 1940 года любой «иностранный гражданин еврейского происхождения» должен быть интернирован. Симон больше не выходит из подвала кафе. Элен и Люсьен убедили клиентов, что на днях он уехал, не оставив адреса.

Коммуна Милли находится в оккупированной зоне[41]41
  22 июня 1940 года было подписано Второе Компьенское перемирие, по условиям которого 2/3 территории Франции (все Атлантическое побережье и Париж) отходили под немецкую оккупацию, а оставшаяся, южная территория метрополии и все колонии – под контроль коллаборационистского правительства маршала Филиппа Петена.


[Закрыть]. Французская полиция бдит, рыщет, обыскивает. Немецкие офицеры заходят в кафе, едят и удаляются. Их всегда обслуживает Люсьен. Как только они появляются, он дает сигнал Симону, топнув ногой по стальной крышке люка за стойкой бара. До подвала долетает малейший звук.

Симон прячется – не без труда, забираясь со скамеечки на антресоли, которые когда-то соорудил отец папаши Луи, – и остается там, пока Люсьен не приходит вызволить его. Сам он слезть не может: тайник открывается только снаружи.

После Симона наступает черед предупредить Элен, чтобы она не появлялась. Для этого есть два кода. Если заходят выпить немцы, Люсьен приглушает звук радиоприемника, стоящего на стеллаже за баром. Если же появляются французские полицейские, милиция, гестапо, подозрительные незнакомцы, то Люсьен снимает с полки фотографию Джанет Гейнор и прикрепляет ее изнутри к двери кухни. Мол, пора пыль вытереть.

Вечером, закрыв бистро и подняв стулья на столы, Элен с Люсьеном присоединяются к Симону в подвале. Ужинают супом из топинамбура с куском серого хлеба и слушают радио.

Симон больше не играет на скрипке. Он смотрит на запертый в футляре инструмент, как на часть себя, уложенную в гроб.

Люсьен и Элен уходят с наступлением ночи. Он хочет сделать ей ребенка. Мечтает об этом. Она не беременеет, и Люсьен говорит: «Это потому, что ты не любишь меня!»

Элен заснула.

Конец дня. Конец воскресенья.

Элен отправилась на пляж, а я мысленно переношусь в бывшую комнату моего отца.

В раздевалке обнаруживаю на мобильном три пропущенных вызова от Я-уж-и-не-помню-как. Сама я никогда ему не звоню. Если он в «Парадизе» – хорошо, а если нет, то и ладно. У меня в душе что-то перевернулось сегодня после наблюдения за хождениями туда-сюда несостоявшихся сирот. Как будто День всех святых перескочил на 15 августа, чтобы сделать нам сюрприз.

Набираю номер первый раз. Он сразу отвечает и спрашивает:

– Ты приедешь?

– Уже поздно, я смертельно устала.

– Ты приедешь?

– Да я на ногах не стою.

– Я буду твоей подпоркой. Ты приедешь?

Глава 33

– Как поживаете, Элен?

– В 1943-м я сказала Люсьену: «Не волнуйся, у нас нет врагов». А он ответил: «Пока я буду жить с такой красавицей, как ты, у меня будет куча врагов!» А на следующий день его арестовали.

Она закрыла глаза.

– Это было очень давно. Сейчас мы в отпуске.

Я в сотый раз слушаю историю ее жизни, мою пол и пытаюсь вообразить тот день на пляже.

На цыпочках входит Роман, огибая влажные места. Паника на борту, ватные ноги, идиотка, дура, кочерга, спотыкаюсь о ведро, нагибаюсь подтереть лужу.

Подглядываю сквозь челку, с какой нежностью он гладит Элен по волосам. Смотрю из своего мира – на нее в лимбе[42]42
  Лимб (от лат. «рубеж, край, предел») – место пребывания не попавших в рай душ, не являющееся адом или чистилищем.


[Закрыть], на него в благодати.

– Я завтра уезжаю. На два месяца.

Удар прямо в сердце.

– На два? – бормочу я.

– Буду фотографировать в Перу.

– В Перу?

– На островах Бальестас. Поснимаю сумасшедших…

– В психбольнице?

Он смотрит на меня как на буйнопомешанную:

– Нет… Птиц. Олуш[43]43
  По-французски fou имеет несколько значений: 1) сумасшедший, безумец; 2) олуша.


[Закрыть].

Мог бы стыд убивать, я была бы уже мертва и похоронена рядом с родителями.

– Я фотографирую морских птиц по всему миру. Чаек, бакланов, альбатросов, крачек, фрегатов.

Я возвращаюсь к уборке комнаты. Мне хочется сказать ему, что нет нужды отправляться на другой конец света за морскими птицами – одна из них живет на крыше «Гортензий» и наверняка могла бы рассказать массу интересных историй – в отличие от той ерунды, которую я записываю в свою тетрадь. Конечно, я ничего не говорю. У каждого из нас две жизни – в одной мы «озвучиваем» свои мысли, в другой молчим, держим слова под спудом.

– Вернетесь до Рождества?

Он улыбается застенчивой улыбкой, похожей скорее на гримасу, и опускает глаза:

– Да. Рассчитываю вернуться. А вы? Вас я увижу?

– Я всегда здесь.

– И не надоедает? Не скучаете?

– Никогда.

– Легкой вашу работу точно не назовешь…

– Ну, еще бы! Она сверхтяжелая. Мне всего двадцать один год, все коллеги старше. И все начинали позже, наша профессия чаще всего становится второй. Ненормально в моем возрасте видеть изношенные тела. Это… жестоко. А уж смерти… В дни похорон я закрываю окна, чтобы не слышать колокольного звона.

– Что в вашем деле самое трудное?

– Услышать фразу типа: «Он не запоминает наши встречи, поэтому я больше его не навещаю…»

Пауза.

– Почему вы не ищете другое место?

– Потому что нигде не услышу историй, какие рассказывают здешние обитатели.

– Можно вас сфотографировать?

– Терпеть не могу сниматься…

– Само собой. Меня не интересуют те, кто это любит.

Он достает из рюкзака огромный фотоаппарат и скрывается за ним.

– Но… Я не причесана.

– Вы уж меня извините, Жюстин, вы не бываете «причесанной».

Он произносит это таким тоном, словно знает меня всю жизнь. Так мог бы сказать Жюль, но он мой брат, а с этим человеком мы едва знакомы. Что правда, то правда – мои волосы противятся щеткам, расческам, заколкам и резинкам, поэтому я всегда выгляжу как растрепа. Так однажды выразилась бабуля. Некоторые девушки всегда выглядят так, как будто только что встали из кресла парикмахера. Не мой случай.

– Я росла без матери и не умею плести косички и все такое прочее.

– Почему у вас… не было матери?

– Она погибла в аварии, когда мне было четыре года, и просто не успела научить меня быть девочкой.

– По-моему, вы и сами освоили эту науку вполне успешно. Результат впечатляет.

Он мог бы выразиться иначе, сказать: «Вы очень красивая!», «Вы невероятно хорошенькая», или «Вы и такая мне нравитесь!», или, в конце концов, «Подумаешь…». Однако он выразился иначе. Результат впечатляет. Резюме профессора!

– Я… Мне снять халат?

– Ни в коем случае. Говорите со мной.

– Я тоже… ну, в общем, у меня тоже есть фотоаппарат. «Поляроид». Я снимаю брата, вставляю карточки в рамки и вешаю на стену над кроватями одиноких постояльцев. Жюль – красавчик. Из него получается идеальный «сын». Пейзажи и животных я тоже фотографирую. Еще долго? У нас мало обитателей «без семьи». Вы закончили?

– Да. Видите, уже убираю аппарат.

Можно подумать, он винтовку прячет в чехол.

– Я с вами! – кричит Элен. – Заберите и меня!

Роман бросает на меня вопросительный взгляд. Я опускаю глаза:

– Она переживает арест Люсьена.

– Знаете, как это было?

– Я вам напишу. Не хочу, чтобы Элен слышала.

Глава 34

Надень красную блузку, она тебе больше идет, ты сегодня неудачно уложила волосы, наведи порядок в своей комнате, собери разбросанные вещи, ты стащила мою помаду? Ладно, ладно, детка, помоги мне убрать со стола, пойдешь со мной в магазин, я приду за тобой в 16:00, спросишь мое мнение, я его выскажу, у меня мало времени, ты сделала уроки? Да что же это такое?! Видишь, как красиво, ты не пойдешь, я тебе купила вот это, не стоило затеваться, иди накрой на стол, нет-нет-нет, хорошо, ладно, но один раз, не возвращайся слишком поздно, никакого шоколада, не пей газировку после 18:00, не уйдешь, пока не позавтракаешь, надень куртку, на улице холодно, ну что это за срач?! Почисти зубы, пора бы тебе повзрослеть, прими душ, не волнуйся, ничего страшного, люблю тебя, спокойной ночи, до чего же ты хорошенькая сегодня утром, тебе идет этот наряд, тебе звонил преподаватель истории и географии, уже поздно, иди ложись, вот именно, математика очень важна, все хорошо, милая, кто этот мальчик? Знаю, что ты не любишь читать, но тебе очень понравится, обещаю, в котором часу тебя забрать? Чем занимаются твои родители, погаси свет, не бегай босиком, сходим к врачу, не спорь, обними меня, не будешь слушаться, позвоню твоему отцу.

Иметь мать – даже зануду, даже чокнутую, но мать.

Я никогда не знаю, правильно ли оделась и хорошо ли поступаю. Хороша ли я сама. Не ошиблась ли.

Вчера вечером я ужинала с Я-уж-и-не-помню-как. Перед уходом, когда я красилась в ванной, мне до ужаса захотелось позаимствовать мамину помаду. Увы, мамы давно нет, а бабуля губ не красит. На полочке стоит только старый баллон лака для волос Elnett, лежат резиновые перчатки и баночка крема для лица Nivea.

Я-уж-и-не-помню-как позвал меня в японский ресторан. Пока я мучилась с палочками, пытаясь съесть суши, он задавал вопросы. О родителях, брате, бабушке, дедушке, «Гортензиях», коллегах, детстве, коллеже, лицее, моих последних ухажерах.

С ним не приходится мучиться от неловкого молчания, мы ни в коей мере не напоминаем супружеские пары, которые и одним словом за едой не обмениваются и притворяются, что их безумно заинтересовал дизайн люстры или цветочный принт на салфетке.

Потом он говорит, что я красива. Да так искренно, что я мгновенно затыкаюсь. Тем более что он-то мне совсем не нравится. Ну, по-настоящему не нравится. Мне никто по-настоящему не нравится. Кроме Романа.

– Мне пора, – говорю я. – Завтра утром маме понадобится моя помощь.

– Я думал, ваша мать… – У него вытягивается лицо.

У него удивленное лицо.

– …умерла. Да, она ждет меня. На кладбище. В восемь утра.

– Ты живешь со стариками и покойниками. Современная девушка…

– Ты не старик и не мертвец.

– Но ты ведь со мной пока не живешь.

– …

– …

– Не стоит нам больше видеться.

– Встретимся завтра вечером в «Парадизе»?

– Нет. Я дежурю.

– Тебя проводить?

– Нет. Я на дедулином «Рено 4L»[44]44
  В 2021 году классическому Renault 4L, также известному как Quatrelle, исполнилось 60 лет.


[Закрыть].

В машине я впервые думала о Я-уж-и-не-помню-как.

Я часто провожу время, мысленно опрашивая обитателей «Гортензий», покойных родителей, давно лежащих в могиле, бабулю и дедулю, сидящих за столом на кухне. С ним все иначе. На вопросы отвечаю я.

Я-уж-и-не-помню-как напоминает один из тех навязчивых мотивчиков, которые напеваешь или насвистываешь целый день, не в силах выкинуть из головы. «Однажды, – обещаю я себе в который уже раз, – с этим будет покончено, в этот уик-энд мы не увидимся!» Потом, в «Парадизе», он целует меня в шею, и я не нахожу в себе сил сказать: «Отвали!»

Домой я отправилась не сразу. Они снова крутят «Невероятную судьбу Амели Пулен»[45]45
  «Невероятная судьба Амели Пулен» – французская романтическая комедия 2001 года режиссера Жан-Пьера Жёне. В российском прокате называлась по имени главной героини – «Амели».


[Закрыть], а я обожаю этот фильм и питаю слабость к мсье Дюфаэлю[46]46
  Персонаж из фильма «Амели» по прозвищу Стеклянный Человек. Сосед главной героини из-за хрупкости костей никогда не покидает пределов своей квартиры и дни напролет пишет картину.


[Закрыть]… Еще одному старичку.

В зале кинотеатра было пусто, я села на первый ряд, в центральное кресло, и погрузилась в мир Амели, наслаждаясь шоколадно-клубничным эскимо. Счастье…