Текст книги "Дегуманизация медиапространства: проблемы и решения"

Анализ основных российских и зарубежных теорий массовой коммуникаций показывает, что, несмотря на огромный вклад, который внесли эти теории в вопросы социального управления СМИ, механизмы воздействия на аудиторию, изучение влияния содержания информации на аудиторию и социальных институтов – на работу СМИ, целостная картина функционирования всех составляющих элементов не была в достаточной мере теоретически проработана.

Основной причиной этого, на наш взгляд, было отсутствие в этих теориях представлений об усложняющемся медиапространстве и, как следствие, целостного анализа его структуры и функций в контексте эффективности управленческих методов. Важность социального, гуманистического управления медиапространством, осознанная, как мы видели выше, ведущими социологами, вплотную подводит нас к проблеме управления процессами массовой коммуникации, доставкой информационных сообщений с учетом специфики как каналов массовой коммуникации, так и массовой аудитории СМИ. Тема социально-гуманистического управления средствами массовой коммуникации, или медиапланирования, в современной российской профессиональной и научной литературе развита крайне слабо. В профессиональной литературе по информационно-рекламным технологиям она присутствует главным образом как способ решения чисто прагматических узкоспециальных ситуативных задачи, к тому же применимый не ко всем СМИ (Бузин, Бузина, 2017). Научная разработка понятия медиапланирования в социологический дискурс была введена ранее автором настоящей работы (Бузин, 2008). Медиапланирование было определено как социально-управленческая деятельность в области средств массовой коммуникации, направленная на своевременную и точную доставку информации определенным социальным группам и минимизацию распространении этой информации среди других социальных групп, которым эта информация не предназначена. Но прежде, чем управлять чем-то, надо достаточно четко представлять сам управляемый объект, его структуру, и понимать, на каких методологических принципах надо строить систему гуманистического управления этим объектом. Тем более, что такой объект управления, как медиапространство, как было показано выше, является сложной открытой системой со свойственной ей большой степенью неопределенности. Эти факторы неопределенности нужно принять, используя их для общественно значимого функционального развития, управлять ими посредством институциональных структур в целях гуманизации человеческих отношений, особенно в период ослабления социально-культурной функции и, как следствие, возникновения социально-культурной турбулентности (Доверие к знанию…, 2018). Это приводит к задаче минимизации травм, негативных последствий турбулентности и т. д., вызываемых ситуацией неопределенности, путем нахождения оптимального соотношения между организацией и рефлексией, самоорганизацией. В сложном социуме порядок может обеспечиваться относительно малыми усилиями профессиональных акторов за счет общей гуманизации человеческих отношений (Кравченко, 2013).

1.3. Системно-деятельностный подход к управлению медиапространством: генезис, развитие, гуманистический вектор

Методология как система общих принципов науки, теория конструирования методов науки (Степин, 2006; Татарова, 1993) является необходимым компонентом всякой научной деятельности, поскольку последняя становится предметом осознания, обучения и рационализации. Основной функцией методологического знания является внутренняя организация и регулирование процесса научного познания или практического преобразования того или иного объекта, в нашем случае медиапространства.

Среди научно-исследовательских подходов логико-методологического анализа большой популярностью последние десятилетия пользуется системный подход, широко распространившийся в социальной науке со второй половины двадцатого столетия (Парсонс, 1997). О системном подходе вполне можно говорить даже как о едином направлении в развитии современного научного познания. Эффективность системного подхода, как и всякой научной методологии, измеряется тем, насколько он способен играть конструктивную роль в построении и изучении конкретных предметов исследования, то есть его применимостью к определенному типу объектов. Принципы системно-деятельностного анализа все шире проникают в науки об обществе, в частности, в социологию. Основная причина такого широкого проникновения состоит в том, что все исследования, проводимые в рамках этого подхода, так или иначе направлены на изучение специфических характеристик сложноорганизованных объектов, одним из которых является, как мы определили выше, и медиапространство. Но прежде, чем говорить о системном подходе в анализе медиапространства, мы рассмотрим современное состояние системного подхода и опыт его использования в социологии и смежных науках – чтобы понять, почему именно системный подход наиболее применим для анализа медиапространства.

Одна из причин распространенности системного подхода в социологии коренится в том, что социология, как и большинство традиционных научных дисциплин, существенно трансформировала предметы своего рассмотрения. В качестве предмета научного исследования все чаще выступают множества взаимосвязанных элементов, представляющих собой целостные образования, системы и структуры. Еще одна причина популярности системного подхода видится в том, что одним из главных объектов современного научного познания являются системы управления, то есть большие системы, которые по своей структуре и процессу их создания являются типичными образцами системных объектов. В современной российской социологии есть немало сторонников разнообразных направлений и течений системного подхода. Так, А.А. Давыдов отмечает, что в рамках теории социальных систем, как части общей теории систем, используют множество новых направлений, теорий и методов анализа, которые пока редко используются в социологии. Он справедливо отмечает, что данные направления и методы анализа будут определять развитие теории социальных систем в социологии в ближайшие годы (Давыдов, 2005). При этом он проводит достаточно дискуссионное, на наш взгляд, различие между системным подходом и социологией управления (Давыдов, 2006). Системный подход как методологический принцип вполне применим практически в любой отрасли социологического знания, в том числе социологии управления, как «системный подход к социальному управлению сложным объектом (открытой системой)». На наш взгляд, более приемлемой является позиция Д. С. Клементьева, который считает, что «системный анализ в области социологии управления представляет собой комплекс исследований, направленных на выявление общих тенденций и факторов развития организации или института и выработку мероприятий по совершенствованию системы управления» этими объектами (Клементьев, 2018, с. 11). Такой взгляд позволяет более точно определить место системного подхода как методологической теории в рамках социологии управления и социальных науках в целом.

Методология научного мышления, приведшая к появлению системного подхода как исследования больших систем, развивалась в XIX веке в рамках двух крупнейших научных теорий того времени – социально-экономической концепции марксизма и дарвиновской эволюционной теории. В этих теориях были выделены системные элементы, специально построенные логико-методологические средства: биологический вид и товар. Понятие биологического вида снимало односторонность представлений о живой природе, с одной стороны, как о совокупности отдельных организмов, а с другой, как о надорганизменном целом, направляемом внешними факторами. Понятие товара в марксистской концепции явилось реальным структурным компонентом экономической системы, в котором во взаимопереплетении были выражены различные типы связей, специфических для структуры социально-экономического организма[6]6
  Влияние на свои социологические концепции методологических идей К. Маркса признавали Э. Дюркгейм и М. Вебер, хотя сами их концепции весьма далеки от марксизма.


[Закрыть]. Собственно, одной из задач нашего исследования будет выделение такого элемента для анализа медиапространства.

Предшественниками системного подхода в рамках разработки общих принципов системно-деятельностного исследования можно, по мнению И. В. Блауберга (Блауберг, 1973), назвать русских ученых Н. А. Белова, Е. С. Фёдорова и Г. А. Грузинцева[7]7
  Н. А. Белов, врач и физиолог, в 1911 году сформулировал принцип отрицательной обратной связи. Он не считал этот принцип присущим только физиологии, а рассматривал его как проявление общего для всех организованных природных образований закона. Ему же принадлежит одна из первых попыток построения общей математической модели онтогенетического развития организма в биологии. Ученый исходил в своих работах из представлений об организме как динамическом целостном образовании, который обладает определенным механизмом поддержания существования в условиях нестабильной среды, – предвосхитив некоторые общебиологические идеи Л. фон Берталанфи. Е. С. Фёдоров был одним из предшественников тектологии. Русский математик Г. А. Грузинцев, специализировавшийся на теориях функций и множеств, отмечал, анализируя происходящие в современной ему науке процессы, что проявлением существенного сдвига в науке являются системность, релятивизм и экзактность, которая заключается в обнаружении наименьшей системы, изучение которой необходимо для познания объекта. Ведущая методологическая роль в его концепции отводится понятию «системы», которую он определяет как состоящую из элементов, связанных между собой определенными отношениями, которые образуют лежащий в основе системы синтез. Для системной точки зрения, по Г. А. Грузинцеву, характерно движение от системы к элементам, поскольку свойства элементов не определяют свойства системы, хотя и влияют на них.


[Закрыть].

Но все-таки, несмотря на то, что системные идеи высказывали многие ученые, настоящими основоположниками системного подхода можно считать А. А. Богданова с его тектологией и Л. фон Берталанфи с «общей теорией систем». В этих двух теориях существенную роль играет онтологическая направленность, т. е. стремление дать определенную концептуальную характеристику всему универсуму. Эти теории направлены на выявление общих концептов научного мышления посредством анализа материала самой науки, ее форм, сдвигов в постановке проблем.

Реальность многих проблем, поднятых в тектологии, лучше всего иллюстрируется тем фактом, что, с возникновением кибернетики, они вновь стали предметом обсуждения. Исследования советских авторов, проведенные во второй половине прошлого века, показали, что некоторые идеи, рассматриваемые в работах Н. Винера и особенно У Росс Эшби, разительно похожи на то, о чем в свое время говорил А. А. Богданов: проблема изучения общих принципов, характеризующих различные по составу и происхождению системы; роль моделирования как одного из видов тектологического эксперимента; проблема общего для всех наук языка, облегчающего унификацию методов познания; разработка принципа обратной связи (Афанасьев, 1964; Блауберг, Юдин, 1972; Вернадский, 1960; Выготский, 1960).

Что же касается общего для описанных выше теорий и выдвинутого еще Аристотелем принципа целостности – несводимости сложного к простому, а целого – к части – то он был очень популярен во многих научных течениях на рубеже Х1Х—ХХ вв. и породил целое направление органицизма.

В последнее время получили развитие системные исследования, которые выходят за рамки как тектологии, так и общей теории систем. В этих исследованиях используются разнообразные теоретикосистемные концепции, фактически отказавшиеся от притязаний на глобальность. Эти специализированные теории систем значительно отличаются от общих принципов и задач, сформулированных А. А. Богдановым и Л. фон Берталанфи, и сводятся чаще всего к попыткам построения математических моделей поведения различных типов систем (Давыдов, 2005). И абсолютно верно писали в свое время российские методологи, что одна из причин ограниченности ряда современных версий общей теории систем состоит в том, что эти концепции акцентируются на формальных, математических проблемах описания систем (Блауберг, Садовский, Юдин, 1969), – ибо чисто математическое рассмотрение свойств систем еще не обеспечивает всеобщности и абстрактности. В научных исследованиях последнего времени много говорится о системном подходе, системном анализе, системном движении, системном методе исследования.

Наиболее важным среди методологических направлений в социологии, ориентированных на изучение системно-структурных объектов, является структурно-функциональный анализ, который возник в качестве антитезы линейному историзму гегелевского толка. Его основные идеи начали формироваться в конце Х1Х века практически параллельно с системными идеями в России, описанными выше. Но в виде достаточно развитой методологии он был сформулирован к середине ХХ века, хотя уже работы ранних функционалистов – Б. Малиновского, А. Редклиф-Брауна, Э. Дюркгейма – содержали актуальные и в наше время методологические идеи.

К системно-интегральному подходу пришел в поздний период своей работы П. Сорокин. По его мнению, место многочисленных теорий в социологии должен занять системно-интегральный подход. Сорокинская методология – принципиально новый взгляд на человека, цивилизацию, общество, суть которого сам автор характеризовал как интегрализм (Сорокин, 1992). Методологическая основа парадигмы Сорокина включает в себя в синтез методов – эмпирического, рационалистического и интуитивного. Социолог рассматривает несколько важных взаимосвязанных вопросов, волнующих обычно сторонников системного анализа – структуру «социального взаимодействия», его типологию и социальную интеграцию. Структуру «социального взаимодействия» он определял как связь трех элементов: 1) индивидов (минимум двух), вступающих в акт взаимодействия и этим обусловливающих поведение друг друга, 2) «актов» (или их действий) и 3) «проводников» этих действий. Каждый из перечисленных элементов анализируется им в отдельных главах первого тома его работы (Сорокин, 2008) – с привлечением широкого круга мировой социологической, психологической и пр. гуманитарно-научной литературы, которая им критически обобщается.

Наиболее влиятельными теоретическими концепциями структурного функционализма в социологии стали концепции Т. Парсонса (Парсонс, 1994) и Р. Мертона (Мертон, 1996).

Анализируя истоки системного подхода Т. Парсонса, Н. Луман отмечает, что тот пытался понять, что общего есть в классических социологических теориях М. Вебера, А. Маршалла и В. Парето (Луман, 2007). Общими оказались взаимосвязи между системными образованиями, надындивидуальными порядками – с одной стороны – и действиями как базовыми операциями – с другой. То есть компоненты своей теории, относящиеся к действию, Т. Парсонс берет у М. Вебера, а компоненты, относящиеся к системе, – у Э. Дюркгейма. Основой концепции Т. Парсонса является вопрос о соотнесении структуры и функции. Отправным пунктом здесь является определение функций и идентификация их со структурами и частями социальной системы, выполняющими эти функции. На основании этого разворачивается анализ всей социальной системы, предполагающей следующие функции: адаптацию (способность приспособиться к среде); достижение цели (система должна обладать способностью достигать тех целей, которые продиктованы функцией адаптации); интеграцию (для достижения цели система должна обладать достаточным единством и сбалансированностью); интернализацию (поддержание существующего порядка). В обществе эти функции осуществляются социальными институтами: первая – экономикой, вторая – политикой, третья – преимущественно правом и аналогичными институтами, четвертая – семьей, образованием, религией и т. п. Однако данные функции воспроизводятся через свои собственные структуры в любом (большом или малом) социуме. В дальнейшем Т. Парсонс дополнил свою концепцию идеями развития, сформулировав принцип: обществам присуще усложнение, дифференциация, при этом шагом эволюции общества можно считать интегрирование всего комплекса существующих и возникающих вновь структурных элементов (Парсонс, 2000). Обращаясь к кибернетике, Т. Парсонс выстраивает иерархию от простейшего к сложному: организм—личность—социальная система—культурная система. Устойчивость общества в значительной мере определяется формированием этой высшей организационной кибернетической формы – культурной системы. Т. Парсонс выделяет инварианту культурной системы, или системы доверия общества, которая остается неизменной даже после социальных катаклизмов.

Итогом этой работы, изложенной в виде перекрестной таблицы, стала известная схема четырех функций AGIL: адаптация, целедостижение, интеграция, поддержание латентного образца (Adaptation, Goal Attainment, Integration, Latency). Эту схему можно рассматривать как реализацию теоретический программы Т. Парсонса: «Действие – это система». Вокруг каждой из этих функций образуется своя система. При сосредоточении на функции адаптации в области социальной реализации образуется система экономики. Но при этом внутри отдифференцировавшейся системы остальные три функции продолжают существовать (Парсонс, 1993). В дальнейшем мы еще вернемся к парсоновской концепции в связи с анализом медиапространства.

Медиапространство, если использовать парсоновскую терминологию, является продуктом двух систем – культурной и социальной, выполняя свою роль в обеспечении равновесия и внутреннего гомеостаза системы. Именно медиапространство формирует жизненно важную для людей – как социальных существ – символическую среду, которая направляет действия социальных акторов, помогает им кооперироваться, подсказывает, к каким именно целям стремиться, какие действия для достижения подобных целей приемлемы, а какие – нет, и какой результат предпринятых усилий можно считать успешным. Медиапространство есть результат общественно-обусловленных действий на уровне двух систем: социальной и культурной. В основе первой из них, социальной, лежат совместные действия людей, движимых, не в последнюю очередь, целями своего биологического самосохранения в условиях определенной общественной среды. Медиапространство дает возможность человеку адаптироваться к социальной среде, достичь поставленных задач, интегрироваться, т. е. объединяться с другими индивидами, воспроизводить уже найденные социальные структуры, снимать возникающие нервные и физические напряжения. В отношении же культурной системы медиапространство выступает как хранилище и место продуцирования сложной системы символов и норм. Медиапространство выступает важнейшим регулятором общества со своей нормативностью и символичностью. Не случайно, именно культуре в социальной системе отводится Т. Парсонсом центральное место: она обеспечивает взаимодействие всех остальных социальных подсистем. А функцию культурного воспроизводства в современном обществе выполняют преимущественно средства массовой коммуникации. При этом носителем культуры является общественное сознание, и именно средства массовой коммуникации формируют представления и оценки в сферах экономики, политики и различных форм общественного сознания, участвуя таким образом в функционировании социальной структуры общества. На основании представлений и в соответствии с ценностной системой конкретного общества происходит формирование социальных интересов, которые в свою очередь выступают основой мотивации индивидов. Тот или иной мотив побуждает человека к социальному действию. В процессе контакта со средствами массовой коммуникации[8]8
  Мы здесь не рассматриваем роль семьи, которая формирует принципы отбора средств массовой коммуникации индивидом, формируя ценностно-смысловые структуры личности.


[Закрыть] человек усваивает или отвергает те или иные общественные ценности, которые впоследствии могут становиться мотивами, обеспечивающими человеческую деятельность общественными смыслами.

Так какова же структура медиапространства? Попробуем ответить на этот вопрос в контексте теории социального действия Т. Парсонса, которая, как показал проведенный выше анализ, является наиболее проработанной теоретической базой для решения подобного типа задач[9]9
  Попытка применить схему Т. Парсонса была сделана М. Дефлёром, но отрыв от общих принципов системного подхода, нечеткое разделение структурных элементов, выбор денег в качестве базового элемента, недостаточное внимание к понятию взаимодействия не позволили ему построить законченную схему массовых коммуникаций (De Fleur, Ball-Rokeach, 1982).


[Закрыть]. В рамках этого подхода анализ медиапространства основывается на четырех базовых функциях: адаптации, интеграции, целедостижения и культурного воспроизводства (Парсонс, 1993).

Используем для нашего анализа его знаменитую схему AGIL, определяющую четыре основных функциональных императива, поскольку данные императивы характерны для всех систем действия.

Структура медиапространства в контексте деятельностного подхода будет выглядеть, согласно теории социального действия, следующим образом (рисунок 1.3.2).

Квадрант «М», «Медианосители» («Адаптация» у Т. Парсонса), представляет собой комбинацию внешней и инструментальной ориентаций. Для медиапространства это функция медианосителей и средств связи, которые отвечают за распространение и доставку информации. Медиа в современном мире превратились в естественную среду обитания человека; процесс «медиатизации» охватывает всё более консервативные общества. Примеров тому масса: использование интернета женщинами в Саудовской Аравии для борьбы за право водить автомобиль, использование средств массовой коммуникации оппозиционными движениями в странах Востока[10]10
  В Саудовской Аравии задержаны пять женщин, которые вопреки запрету водили автомобиль. URL: http://auto.newsru.com/article/30jun2011/ jenske_zapret (дата обращения: 01.07.2011).


[Закрыть] и др. Не говоря уже о странах западной культуры, где медиа стали неотъемлемой частью общественной жизни. Именно медианосители и средства связи стали базой для социальной информации – базой для функционирования средств массовой информации. Безусловно, они в значительной степени коммерциализированы, подвержены контролю со стороны политических и финансово-промышленных групп (Бузин, 2010), но были, продолжают и будут оставаться инструментом связи между обществом и социальными институтами.

Рис. 1.3.2. Структура медиапространства МАСК в терминах схемы AGIL

Квадрант А, «Аудитория» («достижение цели» у Т. Парсонса), – комбинация внешних связей и осуществления консуматорных ценностей. Под «консуматорным состоянием» имеется в виду достижение целей. Если инструментальные ориентации представляют будущее, то консуматорные – настоящее; другими словами, действие должно приводить к удовлетворительному результату. В сфере медиапространства эту функцию выполняет аудитория. Аудитория в процессе потребления контента и соотнесения его с нормативной составляющей может достигать указанных состояний. Аудитория отражает связи людей между собой и обществом в процессах массового общения и рефлексии. Многие исследователи отмечают, что аудитория средств массовой коммуникации – особый тип аудитории. Это большие гетерогенные группы рассредоточенных в пространстве индивидов, объединенных общим интересом, занятых одной и той же деятельностью, воздействие на которые оказывается ради достижения одной и той же цели; однако эти индивиды не знают друг о друге, взаимодействие между ними крайне ограничено, их действия не являются взаимонаправленными, а сами они не организованы или организованы очень слабо (McQuail, 1969). Таким образом, аудитория средств массовой коммуникации через взаимодействие изолированных индивидов с коммуникатором при посредничестве медианосителей и средств связи включается в процесс социального общения, обретая таким образом характерные черты социальной общности на основе сближения социокультурного опыта. Одним из «консуматорных состояний», которых может достигать аудитория в процессе рефлексии – это состояние общественного согласия, политического консенсуса.

Далее рассмотрим комбинацию консуматорного и внутреннего – С, «Символическое пространство» («Интеграция» у Т. Парсонса). Система интегрирует действия и действующих, обеспечивая им возможности достижения удовлетворительных сочетаний. В структуре медиапространства мы обозначаем эту ячейку как общественное мнение (образцы, общественное мнение), или нормативность, поскольку в каждой системе при определенных условиях есть в настоящем времени такое состояние, которое должно быть внутренне реализовано и быть принято в качестве настоящего.

Пара инструментальное – внутреннее – это К, «Контент» («Поддержание латентного образца» у Т. Парсонса). Эти структуры должны быть доступны на протяжении длительного времени, однако они не актуализируются постоянно. Они внутренне присущи системе и должны быть инструментальными, то есть обеспечивать доступность к контенту в будущем. В структуре медиапространства функцию поддержания латентного образца выполняет контент, то есть то содержание, которое фиксируется в той или иной форме – видео, радио, печатных и других формах фиксации продуктов человеческой интеллектуальной и творческой деятельности. Средства массовой коммуникации в современном мире кодифицируют нормативность, потеснив традиционные институты (семья, школа, армия) в процессе социализации личности. Причем речь идет не о фасадной, а о реальной нормативности. Еще в 1934 г. в статье «Антропология и анормальное» Р. Бенедикт говорил, что критерием нормальности является соответствие взглядам социальной среды, которая окружает индивида (Benedict, 1934), а М. Херсковиц, основываясь на исследованиях Р. Бенедикта, предлагал термин «инкультурация» (Herskovits, 1955). Под этим термином он понимает вхождение индивида в конкретную культурную среду, которая впоследствии определяет мышление, модели поведения и восприятие реальности. А вход в эту культурную среду в современном мире в значительной мере осуществляется через контент средств массовой коммуникации.

Таким образом, использование четырех функциональных императивов позволило нам выделить функциональную структуру медиапространства. Полученная структура состоит из четырех крупных структурных элементов: медианосителей (средств передачи информации), аудитории, общественного мнения и контента (МАСК).

Но это лишь первый этап анализа медиапространства, ибо, как мы уже определили выше, для воссоздания структуры медиапространства должно использоваться специально разработанное для данного объекта понятие – базовый элемент системного анализа, или конфигуратор, при помощи которого можно получить различные изображения медиапространства, связать различные его части воедино – и который создан специально для того, чтобы интегрировать и объяснить уже существующие знания о медиапространстве. Этот базовый элемент должен быть операциональным, то есть количественно или качественно измеряемым. Для этого вернемся к уже рассмотренной нами выше концепции социального взаимодействия. Взаимодействие индивидов происходит таким образом, что процесс этого взаимодействия можно рассматривать как систему – в научном смысле – и подвергать ее теоретическому анализу, успешно применяемому к различным типам систем в других науках (Парсонс, 1996).

Таким образом, в социальной практике продвижение определенного проекта связано, прежде всего, с осуществлением социальной группой (или группами) захвата символического господства, позволяющего навязывать остальным выгодную для себя мировоззренческую картину. Важным стратегическим ресурсом при этом является внедрение в массовое сознание стереотипизированных понятий, к одному из видов которых относятся понятия, обозначающие социальные группы. Подчеркнем: конкуренция за продвижение «своих» интерпретаций понятий в символическом пространстве является идеальным отражением реального межгруппового взаимодействия, в ходе которого идет постоянная борьба за реализацию «своего» варианта общественного развития – то есть будущего. Также не следует забывать, что любой социальной системе присущ контроль за средствами массовой коммуникации. Средства массовой коммуникации служат политическим, социальным и экономическим интересам тех, кто господствует в обществе, что гарантируется как прямой цензурой, так и экономическими механизмами. Механизм влияния средств массовой коммуникации на аудиторию, описанный основоположниками социологического изучения средств массовой коммуникации П. Лазарсфельдом и Р. Мертоном, до сих пор остается актуальным. Такое воздействие происходит двумя путями: через присвоение статуса социальным явлениям и через утверждение социальных норм (Lazarsfeld, Merton, 1960). Средства массовой коммуникации, в силу своей многочисленности и разнообразия стоящих за ними социальных институтов и социальных групп, представляют разнообразные интерпретации социальной действительности, обосновывая достаточно вариабельные структуры «объективированных смыслов» общества. Давая определенные виды информации в определенном объеме и определенные интерпретации социальных явлений, средства массовой коммуникации предлагают индивидам видеть социальный мир и их место в нем определенным образом. Это делает средства массовой коммуникации ведущим средством легитимизации в современном обществе; при этом реализация социальных функций и влияния средств массовой коммуникации на общество возможны только через аудиторию.

Для методологического анализа имеют важное значение различия между концепциями Т. Парсонса и Р. Мертона, поскольку каждая из них опирается на свой набор понятий. Так, например, у Р. Мертона существенную роль играют понятия дисфункции и эуфункции, расширяющие идею функциональности, но отсутствующие в концепции Т. Парсонса. Несмотря на существование значительных расхождений в теоретических построениях, структурно-функциональный анализ акцентировал внимание на изучении различных подразделов социальной системы с точки зрения выполняемых ими функций по отношению к более широкому целому. Именно структурно-функциональный анализ в социологии определил два основных принципа: выделение структуры объекта как некоторого инварианта, характеризующего принципы строения этого объекта, и функциональное описание этой структуры. Опираясь на эти принципы, функционализм сделал предметом исследования новый, функциональный тип связей и задействовал для их рассмотрения хорошо разработанный аппарат количественного анализа. Надо отметить, что два вышеназванных принципа отличаются от основных постулатов структурно-функционального анализа, сформулированных Р. Мертоном: постулата функционального единства общества; постулата универсального функционализма; постулата функциональной необходимости социокультурных элементов (Мертон, 1994).

К ограничениям структурно-функционального анализа можно отнести ориентацию на изучение типа изменений, не связанных с развитием общества. Именно поэтому он оказывается эффективным при работе с теориями среднего уровня и анализе малых социальных групп. Осознание этих проблем привело к попыткам их разрешения в ряде других теоретических концепций, в частности структурализме, который выдвинул задачи типологического анализа структур и комплексного междисциплинарного подхода к предмету изучения. Структурный функционализм Т. Парсонса, попытавшийся соединить дюркгеймовский пансоциологизм с веберовским подходом, основанным на утверждении приоритета «социального действия», предпринимаемого каждым индивидом «на свой страх и риск», привел к возникновению одного из наиболее интересных вариантов системного подхода в социологии – но, к сожалению, оставшегося недоработанным.

На основе системного подхода стала формироваться системнодеятельностная методология. Тому способствовала возрастающая рефлексивность социума, что было в частности отмечено на конференции европейской социологической ассоциации 2007 года в Глазго. Особый интерес тогда вызвало выступление Маргарет С. Арчер, посвященное этой теме: «Впервые в человеческой истории рефлексивный императив касается всех и, кроме того, распространяется на принципиально новые реалии; жизненно важные структуры обретают транснациональное расположение, а культурная система расширяет рефлексивные возможности посредством перехода от разнообразия к стимулированию еще большего разнообразия» (The 8^th European…, 2007, p. 36).

В теоретико-методологическом плане новые реалии были концептуализированы Н. Луманом. Предлагаемая им новая деятельностная теория систем – в отличие от всех предыдущих – во-первых, носит альтернативный характер, трактуемый социологом как «формула критики», т. е. должна подвергнуться проверке. Во-вторых, помимо социологии она предполагает использование теоретико-методологического инструментария термодинамики, биологии, нейрофизиологии, теории клетки и теории компьютера, теории информации и кибернетики, семиотики, достижений общесистемного анализа и ряда других наук. В-третьих, она знаменует переход от анализа социального действия к анализу коммуникации, учитывает «бессубъективные процессы» (Луман, 2007, с. 35). В-четвертых, она исходит из самореференции – системы при конструировании своих элементов и элементарных операций соотносятся сами с собой (элементами той же системы, ее операциями или их совокупностью). Чтобы сделать это возможным, системы должны производить и использовать описание своей самости; они должны по меньшей мере быть способны использовать внутри себя различение системы и окружающего мира как ориентацию и принцип производства информации» (там же, с. 32).