Текст книги "Нобели. Становление нефтяной промышленности в России"

Решающие кадры

Главное, против чего восставал Альфред, было даже не чрезмерное расширение производства, а плохое, как ему казалось, администрирование. Ему, привыкшему держать все нити от нитроглицериновых заводов в своих руках, казалась недопустимой та свобода, которой обладали директора многочисленных нобелевских контор. Особенно часто объектом его критики становился один из старейших сотрудников Людвига, начальник торгового отдела Михаил Белямин. Альфред ругал его и за «плохое руководство», с чем далеко не все были согласны, и за отсутствие оборотных средств, и даже за солидный возраст. Впрочем, доставалось от него и другим администраторам.

Отчасти он был прав, Людвиг сам признавал, что у него мало толковых сотрудников. Да и откуда им было взяться: практически все отрасли, в которых работала компания, были очень молоды, хороших специалистов в них было критически мало и получить их было весьма сложно. Кадры надо было либо долго выращивать в своей компании, либо переманивать из другой. Для Людвига важно было набрать в Бакинский штат хороших, желательно – иностранных инженеров, бурильщиков и геологов. Однако, насколько сложно было заманить таких спецов даже в Петербург, настолько невозможно было удержать их в Баку. И не просто в Баку, а в самом грязном его районе – Черном городе. Хотя Альфред там ни разу и не бывал, он был совершенно прав, когда охарактеризовал тамошнюю землю, как пыльную, пустынную и всю запачканную нефтью. Примерно так оно и было. Поэтому, большинство из приглашенных специалистов долго не выдерживали и, не смотря на высокий заработок, сбегали, даже не дожидаясь истечения действия контракта.

Для того чтобы справиться с текучкой, Нобелю было необходимо создать для специалистов приличные условия проживания. И в 1882 году он заложил недалеко от Баку то, что потом часто называли «Каспийским раем» – «Виллу Петролиа». Это был не рай в сравнении с тем, что было вокруг, это был, по воспоминаниям тех, кто там жил и работал, именно и просто Рай. Строили его на территории в пять гектар два года, хотя первые жители начали заселяться уже в том же 1882. Располагался поселок в долине, на южном склоне спускающихся прямо к морю гор, и из каждого дома открывался вид на море. Одно и двухэтажные здания, построенные в византийском стиле, с верандами и балконами, сооружались из обтесанного песчаника. Дома окружали газоны, цветочные клумбы, сады и даже огородики, за которыми ухаживал целый штат садовников. Поскольку Бакинская почва не отличалась плодородием, великолепный чернозем для этих посадок был специально привезен из окрестностей Ленкорани[118]118
  Ленкорань – город в Азербайджане, административный центр Ленкоранского района. Расстояние до Баку – 268 километров.


[Закрыть]. Пресную воду для оросительных целей, как уже говорилось, возили с Волги танкеры обратными рейсами, питьевую же воду давали опреснительные установки производства питерского завода «Людвиг Нобель». Ежегодно в мае месяце сюда морем доставляли около 800 тонн льда для работы системы централизованного кондиционирования, с помощью которой температура в домах поддерживалась на привычном для европейцев уровне 17–20 °C. К услугам сотни проживающих были бильярдная, ресторан, телеграф, прачечная, небольшой театр, боулинг-клуб, теннисный корт и многие прочие приятности, вплоть до самого главного технического нововведения – настоящего телефона, связывавшего Петролиа с Бакинской конторой и с портом. В каждый дом был проведен водопровод, газ и электричество, а на работу служащих доставлял служебный паровой катер. Чуть позже в поселке были построены больница, школа, оранжереи, конюшня, птичий двор с прудом для уток и небольшой собственный животноводческий комплекс со свинарником и коровником. Охраняли Виллу от местных абреков 40 хорошо вооруженных петербургских гвардейцев, живший тут же в специально отстроенных казармах. Поселенцы в письмах родным часто говорили, что жизнь в Петролиа напоминает им сказку из «Тысячи и одной ночи». Если в их словах и было какое-то преувеличение, то совсем небольшое. Все это великолепие давалось огромным трудом. Кусты и деревья, например, вырастить здесь так и не удалось, их пришлось уже взрослыми вывозить с Волги. Людвиг, в процессе строительства, писал в Петербург дочери Анне: «Когда я закладывал наш поселок, у меня была надежда, что он будет весь утопать в зелени. Увы, из-за нехватки воды планам этим не суждено было сбыться. Пока удалось разбить лишь небольшой огород и посадить клумбы. Летом палящее Солнце выжигает вся растительность, дождей практически не бывает. Зато весной, осенью и зимой они идут очень часто, и в это время все кругом зеленеет, а в воздухе носятся просто сумасшедшие ароматы. Вчера ночью был первый дождь, которого мы уже давно и с нетерпением ждали. Особенно рады ему были астры и левкои, которые сразу после него гордо подняли свои до того опущенные головки. Надеюсь, в будущем году мы сможем запасти необходимое количество воды и тогда, если Господь нам поможет, осуществится моя заветная мечта о райском уголке в Баку под названием „Вилла Петролиа“. Из нашего поселка открывается великолепный вид на ослепительно синее море и на широкую гавань. Жаловаться на уединенность нам тут не приходится, поскольку мимо частенько проезжают всадники и кареты. Ну вот, я уже целиком исписал этот большой лист, а толком почти ничего сказать не успел. Прими сердечный привет от искренне любящего тебя отца Людвига».

Вилла Петролиа, городок для служащих компании «Товарищества братьев Нобель» построена «в византийском стиле»

Конечно, «Вилла Петролиа» была построена отнюдь не для всех, а для тех, кого мы сейчас называем «топ-менеджерами». Однако Людвиг никогда не забывал и о нижнем звене. Во всех крупных нобелевских комплексах, в Баку, Астрахани, Царицыне, Рыбинске, Саратове, Самаре, Уфе, для рабочих и служащих строились бани, столовые, прачечные, хлебопекарни, аптеки, больницы, в Баку для детей рабочих была построена школа, в которой преподавали основы наук квалифицированные педагоги. На Бакинских предприятиях в Баку впервые в городе был введен 10-часовой рабочий день вместо 14-часового. Кроме того, а может – и во главе того были еще те самые 40 % от прибыли, которые, согласно уставу компании, распределялись поровну между всеми сотрудниками компании. В 1877 году Людвиг планировал создать с англичанами совместное предприятие, в котором предлагал в течение 10 лет раздавать 50 % от чистой прибыли «чтобы заручиться честными, разумными руководителями дела». К сожалению, компания эта так и не была создана. Принцип «общего котла» всегда был для Нобеля определяющим: он плохо разбирался в экономике, зато хорошо понимал в психологии и знал, что капиталы, вложенные в лояльность рабочих и служащих, всегда приносят высокие дивиденды. В октябре 1882 года, выступая в Императорском Русском техническом обществе с докладом «О положении нефтяной промышленности в России», он сказал: «Милостивые Государи, я уже более 20 лет стараюсь приложить к своим предприятиям ту теорию, чтобы сделать каждого человека, который работает вместе со мной, участником в достигнутых результатах, чтобы тот, кто делит со мной труды, имел бы право делить со мною и мои барыши».

В том же 1882 году «Товарищество нефтяного производства братьев Нобель» приняло участие во Всероссийской выставке в Москве. Наравне с «Машинным, литейным и оружейным заводом Людвиг Нобель», который, как мы уже сказали, получил на ней высшую награду за свои железные колеса и прочую технику. Несмотря на то, что хозяин у обоих предприятий был один, представлены они были в двух различных группах и экспозициях, уж слишком разным был производимый продукт. Свой павильон «Бранобель» оформил в стиле ханского дворца – с дорогими персидскими коврам и мягкими, низкими диванами, в которых восседали, одетые в восточные костюмы специалисты. Здесь можно было даже покурить настоящий турецкий кальян. В этом шикарном интерьеры там и сям живописными группками были расставлены экспонаты. Согласно «Указателю Всероссийской промышленно-художественной выставки 1882 г.» это были «Нефть, бензин, керосин, нефтяные остатки, смазочные масла, дистилляты смол, гексол, толуол, нафталин и антрацен». О центральном нобелевском заводе, на котором все это было изготовлено, в том же «Указателе» говорилось: «Завод существует с 1874 г. 150 паровых котлов с паром, машинами и насосами, 40 дистилляционных кубов, рабочих 2 тыс., годовое производство 10 млн рублей, материалы приобретаются в Баку с Апшеронского полуострова, сбыт в России и за границей». Сама же фирма в выпущенной для выставки брошюре-проспекте представляла следующие свои достижения: «Замена тарной перевозки нефти с промыслов перекачкой ее по нефтепроводам; значительные усовершенствования, благодаря чему мы получили продукт, выдерживающий сравнение с американским керосином; введение наливной перевозки керосина и других нефтяных продуктов как по Каспийскому морю и Волге, так и по сети русских железных дорог; замена бочечных складов железными резервуарами; расширение выделки смазочных масел и распространение потребления нефтяных остатков – вот главные заслуги Товарищества, благодаря которым русское нефтяное дело быстро развивалось. …Разработка вагонов-цистерн была сделана под непосредственным руководством Людвига Нобеля и по его собственной конструкции; по внешнему виду цистерны походили на паровые котлы с сухопарником, уложенные на нефтяные платформы. Завод Нобеля изготовил свыше 600 таких цистерн…». Как и завод «Людвиг Нобель», нефтяная компания так же получила за свою продукцию императорского орла. В «Отчете о Всероссийской художественно-промышленной выставке 1882 г. в Москве» писали: «Фирма, наиболее выдающаяся по нефтяной промышленности, – „Братья Нобель“ (государственный герб), они отличаются обширнейшим производством керосина и организацией сохранения и перевозки продуктов». С тем, что фирма Нобелей в России – главная по нефти, никто не спорил. В одном из самых значимых в стране «Горном журнале» в обзоре «Нефть на Всероссийской промышленно-художественной выставке в Москве 1882 г.» писали: «Фирма Нобеля, стоя во главе всего русского нефтяного дела, представляет вполне хорошие продукты, находящие себе хорошее распространение во всей России».

Несмотря на разные экспозиции, на выставке было представлено много того, что можно было бы назвать «совместным проектом» Товарищества и питерского завода. Немалой популярностью среди посетителей пользовалась горелка Нобеля, составленная, что называется, по мотивам Шуховской форсунки. «Главное внимание публики и специалистов, – писали о ней в выставочном журнале, – на этой выставке обращала так называемая горелка для паровых котлов… Горелка Нобеля требует для пульверизации пар, и поэтому котел сначала затапливают дровами и, когда появляется пар, пускают нефть. Котел без решетки, цилиндрический, с одной прогарной трубой; пар держится при давлении около 4 атмосфер. Горелка помещена в самом начале трубы; пламя получается довольно длинное; для регулирования притока воздуха устроена круглая звездчатая задвижка». Рядом были представлены и несколько модификаций самой шуховской форсунки, названной тут «форсунками Нобеля». Форсунка эта была отмечена жюри выставки отдельной наградой – бронзовой медалью.

Все закономерно: одно братское предприятие, «завод Людвиг Нобель» производит продукцию, использующую в качестве топлива продукцию другого предприятия – «Товарищества братьев Нобель». В свою очередь, для того, чтобы наиболее эффективно использовать продукцию «Товарищества» потребителю следует покупать продукцию завода. Полный замкнутый цикл. Как только на Бакинском заводе появлялся новый продукт, инженеры обеих фирм начинали думать над устройством, специально для него предназначенным. Сейчас на повестке дня у Людвига стояла стимуляция спроса на мазут, запасы которого у компании были уже достаточно велики. Как топливо для кораблей и пароходов его еще покупали недостаточно, поскольку особого смысла в срочной переделке техники под новое топливо не было. Уголь многих потребителей вполне устраивал, агрегаты, работавшие на нем, были проверены временем, а стоил он хоть и дороже мазута, но не на много. Поэтому надо было искать параллельные пути его продвижения. Еще одним популярным совместным экспонатом стала «нефтяная бездымная топка для паровых котлов и кузнечных печей». Сам Людвиг писал о ней в выставочном журнале в статье «Об успехах применения нефтяных остатков к топке печей без пульверизации»: «Особенной формой и особым расположением колосников мне удалось дойти до того, что в обыкновенной печи при естественной тяге мазут не только совершенно сгорает без дыма и копоти, но при этом температура в печи может быть поднята до такой степени, что куски обыкновенного железа, положенные в тигли, расплавляются в жидкость, из которой можно делать отливки. Сжигание мазута этим способом исследовано мною во всех подробностях, и я позволю себе утверждать, что при употреблении способа, мною предложенного, из которого я не намерен делать секрета, мазут может считаться горючим материалом, совершенно пригодным не только для топки паровых котлов, но и для металлургических операций, при плавке в отражательных печах, в тиглях и в печах Сименса-Мартена». Главной конструктивной особенностью топки, секреты которой Нобель не собирался скрывать, были особые колосники. Это были «…чашки с желобами, в коих собирается нефть, и с особыми чашкообразными придатками, сообщающимися с желобами слегка наклоненным проходом. В придатки вставляются в шахматном порядке открытие трубки, верхний конец которых не доходит на 1/3 высоты до верхних закраин колосников. Боковые приливы служат опорами при установке одного колосника на другой. Нефтяные остатки из бака по трубке поступают в придаток верхней чашки, а оттуда в саму чашку, где горят. Когда уровень нефтяных остатков поднимается выше трубочки, они переливаются во вторую чашку и процесс распределения ее происходит подобно тому, как в первом колоснике и т. д. Таким образом, во всех колосниках нефть будет стоять на одном уровне, избыток же ее отводится в особый сосуд, установленный ниже топки. Горение происходит за счет воздуха, проходящего между колосниками. Для лучшего смешения продуктов горения в передней части топки делаются еще особые пережимы». В посвященной топке статье в журнале «Техник» указывалось еще одно ее достоинство: «Устройство описанных колосников отличается большой простотой, а сжигание нефтяных остатков происходит достаточно полное… они не требуют пара известного давления».

Российскими выставками Людвиг не ограничивался. Понимая, что даже таким огромным рынком, каким была Россия, земная экономика не ограничивается, он уже давно приучал западного потребителя к мысли о том, что им скоро придется «покупать российское». Продукция нефтяного нобелевского концерна уже выставлялась на всемирных выставках в Париже (в 1878 году), Брюсселе (1880) и Лондоне (1881) и везде неизменно получала самую высокую оценку. В западных странах, пока мелкими партиями стали появляться в продаже товары «Бранобеля». Особой популярностью пользовалось в Европе российское масло марки «Бакуин», значительно превосходившее по качеству американское. Оно обладало высокой вязкостью и хорошо переносило низкие температуры, что было особенно важно для Англии и Скандинавских стран.

Дружные враги

Из российских нефтяных компаний с компанией Нобилей в начале 1880-х никто тягаться не мог, ее лидерство признавалось хоть и неохотно, но безоговорочно. Впрочем, товарищество мелких конкурентов особенно не зажимало, предпочитая даже малым военным действиям дружеские коалиции. Но так не могло продолжаться долго, и вскоре Людвиг на своем поле столкнулся с более чем мощным соперником. Конкурент пришел оттуда, откуда ждали уже давно – из Европы.

В 1760 году шестнадцатилетний еврей из Франкфурта Майер Амшель создал первый свой банк. Отец Майера содержал в еврейском гетто крохотную меняльную контору под красной вывеской. «Красная вывеска» по-немецки – «Roth Schild». Отсюда у Майера и появилось прозвище, переросшее потом в фамилию, ставшую известной всему миру как символ богатства и мирового еврейского господства: Ротшильд. На самом деле, банком в полном смысле слова, предприятие Майера назвать было сложно, скорее это была продвинутая меняльная лавка, в которой можно было не только обменять монеты одного из многочисленных германских княжеств на монеты другого, но и взять кредит, заложить дорогую вещь и даже приобрести что-то из антиквариата. Вскоре один из клиентов познакомил молодого финансиста с графом Гессен-Кассельским Вильгельмом IX, которому тот помог во время бегства в Прагу от наполеоновских войск. Пока графа не было на месте, молодой банкир так ловко распорядился оставленным ему на сохранение капиталом, что оно в короткий срок выросло чуть не в полтора раза. Вскоре Майера взял к себе личным банкиром, или, как это называлось, «фактором», князь Гессен-Кассельский принц Вильгельм I. Собственно, при дворе он был чем-то вроде министра финансов, управлявшим расходами на самого князя, его армию, его многочисленных любовниц, кухню, конюшни и так далее. И тут он проявил себя самым наилучшим образом, сумев не только приумножить княжескую казну, но и сколотить для себя очень и очень неплохой капитал. Примеров его предпринимательской сметки в истории дома Ротшильдов существует немало, мы же приведем лишь один. Находясь в Лондоне с заданием получить солидный кредит, первый из Ротшильдов, не спросясь у принца, закупил на все полученные наличные деньги английскую шерсть. Поскольку платил он наличными, ему удалось выбить у продавца солидную скидку. Таким образом, он решил проблему перевозки крупной суммы наличных денег, что в те времена было весьма небезопасно. В Германии он быстро реализовал привезенный товар по значительно более высокой, чем покупная, цене и вернул принцу полученные в Лондоне деньги. А поскольку от англичан он получил фунты, а Вильгельму дал талеры, ему удалось еще неплохо заработать на разнице курсов.

К моменту смерти в 1812 году состояние Майера Ротшильда вдвое превышало активы Французского банка. Дело его продолжили пятеро сыновей, образовавшие пять ветвей банковского дома и в скором времени опутавшие своей финансовой сетью всю Европу. Незадолго до смерти Майер составил для своих детей «Кодекс Ротшильда», который члены семьи стараются блюсти до сих пор. В кодексе пять позиций:

1) Все важные посты в бизнесе должны занимать только члены семьи, а не наемные работники; участвовать в делах могут только потомки мужского пола; наследовать – только прямые наследники мужского пола. Старший сын становится главой семьи, если братья единодушно не признают иного;

2) Мужчины семьи должны жениться на своих двоюродных или троюродных сестрах, чтобы накопленное имущество оставалось внутри семьи и служило общему делу. Дочери должны выходить замуж за аристократов, сохраняя свою еврейскую веру;

3) В любом случае имущество семьи не описывать, размер состояния не оглашать. Даже в суде или в завещании. Споры между братьями разрешать внутри семьи, сохраняя единство дома;

4) Жить в согласии, любви и дружбе, делить прибыль поровну;

5) Никогда не забывать, что скромность ведет к богатству

К середине XIX века Ротшильды занимались уже далеко не только финансами. Их интересы распространялись на торговлю текстилем, красками, лесом, у них были крупные строительные фирмы, машиностроительные и литейные заводы. Они с самого начала финансировали прокладку европейских железных дорог и телеграфных линий. Вообще, членов семьи отличало феноменальное чутье на все перспективные начинания. О мощи банковского дома можно сказать хотя бы то, что руководитель французской линии, глава парижского банковского дома барон Майер Альфонс Джеймс де Ротшильд[119]119
  Майер Альфонс Джеймс Ртильд (1 февраля 1827 – 26 мая 1905) – французский финансист, знаменитый винодел, коллекционер, филантроп, глава французского банковского дома Ротшильдов.


[Закрыть] единолично организовал выплату контрибуции всей Франции после поражения в войне с Пруссией в 1871 году.

Майер Альфонс Джеймс де Ротшильд

Российская экспансия главных банкиров мира началась с того, что к Майеру обратились российские купцы Бунг и Палашковский. Еще в середине 1870-х годов два этих нефтепромышленника взялись провести железнодорожную ветку из Баку до Тифлиса, а оттуда – в Батум с тем, чтобы организовать доставку нефти, керосина и прочих нефтепродуктов с Каспия на Черное море, откуда им уже была открыта дорога в Европу. Однако, когда строительство ветки было в самом разгаре, цены на нефть резко упали, предприниматели оказались на грани разорения и в отчаянии бросились за помощью к Ротшильдам. Расчет их был верным: банковский дом, во-первых, уже имел богатый опыт железнодорожного строительства, а, во-вторых, владел крупным нефтеперерабатывающим заводом на Адриатическом побережье, в Фиуме[120]120
  Фиум – немецкое название Риеки, города в Хорватии, третьего по величине города страны после столицы – Загреба и Сплита. Находится в северной части Далмации рядом с полуостровом Истрия.


[Закрыть], для которого дешевая Бакинская нефть была очень желательна. Барон Альфонс Ротшильд согласился на предложение и вложил 10 миллионов американских долларов в дело достройки начатой дороги. Российское правительство, которому судьба батумской ветки тоже была не безразлична, предоставило за это Ротшильдам право льготного владения несколькими нефтяными участками в Баку. Однако, уже ближе к концу строительства, перед банкирами возникла неожиданная проблема. В 1883 году народоволец Игнатий Гриневицкий метнул бомбу в царя Александра II. От полученных ранений царь вскоре скончался, а к власти пришел его сын, император Александр III[121]121
  Александр III Александрович (1845, Аничков дворец, Санкт-Петербург – 1894, Ливадийский дворец, Крым) – император Всероссийский, царь Польский и великий князь Финляндский, из династии Романовых. В официальной дореволюционной историографии именовался «Миротворцем».


[Закрыть]. Взрыв ударил и по Ротшильдам, и по Нобелям. Последним было запрещено впредь ввозить в Россию нитроглицерин и динамит, которым Людвиг, по доверенности Альфреда, весьма бойко и выгодно торговал. Для Ротшильдов все было еще серьезнее. Новый царь, которого и раньше было сложно заподозрить в любви к евреям, теперь получил открытый повод для выведения антисемитизма на государственный уровень. Отныне представителям еврейской национальности, невзирая на гражданство, высочайше не дозволялось ни покупать в империи землю, ни даже брать ее в аренду под любые свои нужды и проекты. Впрочем, как известно, большие проблемы хорошо лечатся большими деньгами. Денег у Ротшильдов было много, и они преодолели царский запрет, создав в стране сначала «Батумское нефтепромышленное и торговое общество» – БНИТО, а затем, на его основе «Каспийско-Черноморское нефтепромышленное общество». Официально основным владельцем обоих предприятий значился православный Палашковский, однако почти сразу после создания обществ, барон Альфонс выкупил у него все акции до единой. Управлять проектом он поставил своего зятя, барона Мориса Эфрусси, а инспектировать – главного инженера парижского дома Жюля Арона. Обустроившись в Баку, БНИТО сразу развило самую бурную деятельность, на которую банковское семейство выделило 6 миллионов золотых рублей и 25 миллионов франков. В результате кризиса перепроизводства и последовавшего падения цен, у Бакинских предпринимателей образовалась значительная нехватка денег. Ротшильды скупали мелкие и средние компании чуть не оптом. Тем же, что не хотели продаваться, они выдавали льготные ссуды, устанавливая таким образом над ними свой контроль и скупая по дешевке добываемую нефть. Система была предельно проста. В России тогда средней руки предприниматель мог получить кредит из расчета 15–20 % годовых. Ротшильды же просили в три раза меньше, всего 6 %, но при этом ставили дополнительное условие: вся добываемая нефть или производимый керосин должны были продаваться по фиксированным (среднерыночным) ценам Ротшильдам, которые уже брали на себя их дальнейшую реализацию. В зависимость от банковского дома попали 135 из полутора сотен нефтяных Бакинских компаний. Чиновник Министерства финансов России, инженер-технолог Степан Гулишамбаров в своем обзоре Бакинских предприятий писал об этом периоде: «Вступление Ротшильда в среду Бакинских нефтепромышленников многими ожидалось с большим нетерпением, в надежде, что он своим капиталом даст сильнейший толчок всему нефтяному делу. Капитал Ротшильда в то время для многих представлялся весьма заманчивым, так как в Баку чувствовалось страшное безденежье. Действительно, появление названного торгового дома значительно оживило Бакинскую нефтяную промышленность. Открыв многим предпринимателям широкий кредит в десятки и сотни тысяч рублей, они помогли им выйти из крайне затруднительного положения, а некоторых даже спасли от полного разора».

Ротшильды все больше укреплялись в России. Уже совсем скоро после создания, БНИТО стала второй после Нобелей нефтяной компанией империи, только столицей ее было не Баку, а черноморский Батум. Здесь они вели такую же агрессивную политику, как и Людвиг Нобель на Каспии. Они обустроили гигантские нефтехранилища, построили великолепные бондарные производства, нефтеочистительный завод, оловянный завод и много прочего попутного производства. Сразу после открытия в 1183 году движения по батумской железнодорожной ветке, Морис отправил пробный рейс наливного парохода «Фергессен» с грузом бакинского керосина в Антверпен, менее чем через год их суда начали возить его в Лондон, Австрию, Турцию, а с 1885 года даже на Дальний Восток – в Китай и Японию. Нефтяной флот Ротшильдов состоял более чем из 5000 барж и танкеров. Свой продукт они упаковывали в жестяные и оловянные контейнеры емкостью 4 галлона (около 15 литров). За сутки на батумских предприятиях 1400 рабочих клепали из местного олова и английской белой жести порядка 36 000 таких «банок».

Уже в скором времени БНИТО и его каспийское общество, которое в Баку чаще называли «ротшильдовским», стало самым крупным и самым опасным конкурентом Нобилей. Оно даже обогнало их по объему вывоза готового продукта из Баку: судя по «Обзору фабрик и заводов Закавказского края» Гулишамбарова, на долю Ротшильдов приходилось 26 % вывоза, в то время как у Нобелей было 18 %. Несколько разряжал ситуацию раздел сфер влияния, как-никак, Ротшильды были больше ориентированы на поставки нефтепродуктов в европейские страны, а нобелевским приоритетом была матушка-Россия. Но Нобель вовсе не желал ограничиваться российским рынком. Еще в 1882 году он во время одного из своих публичных выступлений заявил:

– Русский рынок оказывается уже слишком тесным для Бакинского керосина и ему предстоит, во что бы то ни стало, искать себе выход за границу.

Густав Тёрнудд, замечательно чувствовавший и понимавший своего хозяина, писал: «Нынешнее положение дел таково, что рынок Российской империи контролируется и зависит от нас полностью, и мы серьезно планируем вытеснить американцев не только из Европы, но и из Азии. Все наши взгляды устремлены в одну точку, имя которой – Батум. Я надеюсь в 1884 году наладить крупные поставки оттуда в европейские порты с одной стороны и в Турцию, Египет и Ост-Индию – с другой. В воображении я уже вижу, как дикари Стэнли[122]122
  Генри Мортон Стэнли (настоящее имя – Джон Роулендс) (1841–1904) – журналист, знаменитый путешественник, исследователь Африки. Похоронен в Вестминстерском аббатстве, рядом с Дэвидом Ливингстоном.


[Закрыть] в Центральной Африке освещают себе путь нобелевским керосином».

Для того чтобы противостоять рвущимся в Россию иностранцам, решить вопросы с перепроизводством и договориться о ценах на нефтепродукты в 1884 году, с подачи Людвига Нобеля и еще нескольких крупных предпринимателей, в Баку был созван I съезд Бакинских нефтепромышленников. Официальной целью в документах значилось желание обеспечить «возможность нефтепромышленников выражать перед правительством свои нужды, стремления и желания». Каждый промышленник на съезде имел определенное количество голосов, зависящее от размеров компании, капитала, общественной значимости и прочего. Значение этих съездов очень высоко оценивал Менделеев, говоривший, что «…свободная сплоченность деятелей в одной промышленности для обсуждения ее интересов составляет крупную и желательную новость не только для Баку, но и для всех нас… Открытое рассмотрение вопросов и дел свободной промышленности нельзя не приветствовать». На этом съезде Виктор Рагозин заявил: «Европейский рынок, правильно, настойчиво и систематически завоеванный, откроет нам сбыт… еще от 12 до 15 миллионов пудов, беря наименьшую цифру… Только путем проникновения в Европу Бакинская промышленность делается большой, не только национальной, но и интернациональной. Без вывоза в Европу никогда она не сможет сделаться серьезной промышленностью».

Уже в 1885 году, воспользовавшись построенной на деньги Ротшильдов железной дорогой, «Товарищество братьев Нобель» вывезло свой керосин сначала в Восточную Германию, а потом и в Австро-Венгрию, Англию, Бельгию, Данию, Италию и даже в родную Швецию. С каждым годом вывоз готового российского продукта постоянно рос, несмотря на то, что для тех же Ротшильдов, у которых кроме двух огромных нефтеперерабатывающих завода в родной Франции был выстроен еще один в Австрии, рассчитанный на переработку 16 тысяч тонн сырья в год, гораздо выгоднее было вывозить русскую нефть в сыром виде. Чтобы не быть голословными, приведем небольшую таблицу:

В 1881 году было вывезено 1 миллион пудов нефтепродуктов

1882 1,1

1883 3,5

1884 6,9

1885 10,8

1886 15

1887 19

1888 33,9

1889 43,5

1890 48,1

1891 54,2

1892 57,3

1893 59,3

1894 52,9

1895 63,5

Все это не на шутку встревожило американцев из «Стандарт Ойл», которые до того чувствовали себя в Европе чуть не хозяевами. Теперь с одной стороны на них давили еврейские французы Ротшильды, с другой – русские шведы Нобели.

Угроза со стороны русских была тем серьезнее, что первая половина 1880-х годов для Нобелей по добыче оказалась очень удачной. В 1881 году огромным 180-метровым фонтаном разразилась скважина № 25. Давление струи доходило до 14 килограмм на квадратный сантиметр. В течение полугода она изливала по 4 000 тонн нефти в день. Весьма богатым на фонтаны был 1883 год. Скважина № 9 выбросила струю на высоту 195 метров, разбрасывая нефть и грязь в радиусе 60 метров. За первый месяц работы она выдала 121 000 тонн. Из них 80 000 тонн были сразу обработаны на нобелевском заводе, а остальные были залиты в хранилища. При этом потеряно было всего 4 000 тонн. Нобелевские инженеры-бурильщики были специально обучены тому, как бороться с фонтанами. Каждая скважина оборудовалась специальной «задвижкой» – дубовой колодой длиной от 5 до 15 метров, окованной 30-сантиметровым слоем железа. Технология перекрытия была довольно надежной. Когда в конце года Баку посетил морской министр адмирал Шестаков[123]123
  Иван Алексеевич Шестаков (1 апреля 1820, д. Сырохоренье, ныне Краснинского района Смоленской области – 21 ноября 1888, Севастополь) – российский флотоводец и государственный деятель, адмирал.


[Закрыть], специально для него скважину открыли на 10 минут, после чего она была вновь плотно «задвинута».

Наиболее катастрофичным было извержение на скважине «Дружба». Фонтан высотой 175 метров, по давлению сравнимый с тем, что было на № 9, выбил все защитное и инженерное оборудование на высоту почти 100 метров. Струя диаметром четверть метра залила нефтью все окрестности в радиусе 100 метров. Укротить фонтан удалось лишь спустя 114 дней, когда активность его несколько поутихла. За это время было потеряно более 220 000 тонн нефти. Однако, спустя три дня после того, как скважину закрыли, она вновь выбила задвижку и бушевала еще три недели.