Текст книги "Нобели. Становление нефтяной промышленности в России"

Славное начало

Вот в этот период через Кавказ, в поисках ореховых рощ и путешествовал Роберт Нобель. Еще со времен «Авроры» научившийся прекрасно разбираться в нефтепродуктах, он знал, как организовать хорошее производства керосина, и главное – он видел огромную перспективу, которую осознавали еще не все.

Именно так. В то время многие солидные предприниматели относились к нефтяной промышленности как к авантюре, мыльному пузырю, который неизбежно должен лопнуть. Несколько позже Людвиг Нобель писал брату Альфреду: «Я тут беседовал с одним недальновидным банкиром, считающим керосин вещью совершенно никчёмной, и поинтересовался у того: уж не поведал ли ему какой-нибудь астроном о скором появлении нового Солнца, что будет светить по ночам?»

Поэтому вряд ли стоит сомневаться в том, что отправляясь в 1874 году вновь на Кавказ Роберт уже знал, во что он вложит полученные от брата 25 000 рублей. Сначала он на пароходе по Волге дошел до Царицына[104]104
  Царицын – старое название Волгограда.


[Закрыть], где пересел на небольшое речное судно, доставившее его в Астрахань, откуда снова на пароходе он уже добрался до Баку. Уже в пути ему повезло. Капитан каспийского судна, голландец Дебур, оказался по совместительству мелким нефтяником, которому этот бизнес надоел и он был рад продать его энергичному шведу. Темпы добычи нефти тогда стремительно росли, а цены на нее – стремительно падали. С февраля по май 1873 года она снизилась с 45 до 30 копеек за пуд, а после того, как в июле в Балахнах мощнейший фонтан, забивший на участке купца Аввакума Вермишева, за четыре месяца выбросил 90 000 000 пудов, она и вообще дошла до 2 копеек. Поэтому многим, включая и голландского капитана, показалось, что с нефтяными сверхприбылями можно распрощаться. Роберт же, напротив, полагал, что нефтяное дело находится на самом старте и все доходы от него еще впереди.

Нобелевские буровые

Прибыв в Баку, Роберт, в сопровождении Дебура, осмотрел предлагаемые нефтяные участки в Сабунчах и маленький, принадлежавший капитану, нефтеперегонный заводик в Черном городе. Заводик был самый стандартный и состоял из восьми перегонных кубов, каждый из которых был рассчитан на 80–85 пудов нефти. Через несколько дней, после упорных торгов, капитан согласился отдать все это богатство за 25 000 рублей, которые были ему немедленно выплачены. О своей покупке Роберт незамедлительно сообщил Людвигу. Тот порадовался за то, что брат нашел для себя дело и дал еще денег, необходимых для нормального продолжения дела. На них Роберт купил лицензию на разработку перспективного месторождения на острове Челекен у восточного побережья Каспия. Но основные свои силы старший Нобель бросил на реконструкцию завода. Он понимал, в чем заключалась основная проблема Бакинских нефтяников. Да и не только он, о ней знала вся страна. Проблемой этой было крайне низкое качество производимого здесь керосина, который россияне называли не иначе, как «Бакинская гадость» или «Бакинская грязь». Но Роберт, будучи неплохим химиком, еще в Финляндии нашел способ прекрасной очистки и исправления керосина, когда пытался продать партию из 12 баррелей явного неликвида. Состоял он в том, чтобы очищать свежий керосин от примесей серной кислотой, остатки которой удалялись едким натрием. Но для того, чтобы внедрить такую технологию в промышленном масштабе требовалась коренная модернизация, в ходе которой Роберт хотел еще увеличить емкость перегонных кубов до 100 пудов каждый плюс добавить еще парочку. На все это требовалось время и капиталы.

Людвиг, хоть и с расстояния, но с интересом наблюдал за тем, как Роберт играется с новой своей игрушкой. Сначала был огнеупорный кирпич, потом керосин, потом железо, потом глицерин, теперь – опять керосин. Хотя новое дело все меньше походило на игрушку. Уже в октябре 1875 года Людвиг писал Альфреду (между прочим, на русском языке): «Роберт вернулся в Баку из поездки на восточное побережье, обнаружив замечательные залежи нафты (то бишь, нефти. – В. Ч.) на острове Челекен – всего в 10 саженях от поверхности земли. Теперь у него есть запасы сырья. Посмотрим, как он наладит добычу и сбыт. От этого будут зависеть его дальнейшие успехи и счастье. Я со своей стороны сделал все от меня зависящее, снабдив его деньгами и техническими советами. Роберт утверждает, что придумал кое-какие усовершенствования для перегонки и очистки нефти. Не берусь оценить их, поскольку я не знаток в данной области. Самое главное теперь и на будущее – разумно наладить производство. Меня не отпускает мысль о том, что нам, то есть тебе и мне, надо бы вдвоем съездить туда и посмотреть, не можем ли мы ему чем-нибудь содействовать. И тебе, и мне удалось добиться независимости, надо помочь и Роберту наладить свое дело. Так что подумай насчет поездки в Баку».

В модернизации Роберту помогали специально выписанные им специалисты. Совершенствованием технологии очистки и контролем качества занимался химик Эрланд Теель, за технологическую цепочку отвечал инженер Август Авелин, изготовлением необходимого нового и переделкой старого оборудования занимался хозяин Бакинских механических мастерских швед Мартин Вестваль, а поиском новых месторождений – немецкий геолог доктор Фил. Ближе к концу года завод начал давать новый, улучшенный керосин. Качество его ни шло ни в какое сравнение с тем, что производили остальные 120 заводов Черного города (именно столько конкурентов у Нобеля тогда было) и ничем не уступало американской продукции, которую Россия экспортировала ежегодно от двадцати четырех до сорока тысяч тонн. Уже в октябре следующего года Роберт поставил в Петербург первые триста бочек первоклассного керосина, положив тем самым конец американской монополии. Забегая чуть вперед, скажем, что уже к 1883 году Нобелям удалось полностью вытеснить американцев с российского рынка.

В апреле 1876 года Роберт пробурил первую свою нефтяную скважину. 48 бурильщиков, руководили которыми специально приглашенные американцы, работали в две смены. Заморские мастера показали себя в этой работе совсем не с лучшей стороны, согласно докладу управляющего Бакинскими нефтяными промыслами, «…американцы оказались рутинерами, имевшими опытность только для американского грунта, ничего сходного не имеющего с кавказским». Несмотря на это, вскоре скважина дала нефть.

В то время весь мир с восторгом и чуть не священным трепетом наблюдал за удивительными, ранее никогда не виданными, мощнейшими нефтяными фонтанами, которые начала извергать Бакинская земля. Тот знаменитый фонтан Вермишева забивший в 1873 даже спустя 2 года продолжал поднимать струю на высоту до 15 метров, выплевывая до трех миллионов литров нефти в день. Даже успокоившись скважина, справедливо получившая имя «Кормилица», в следующие десять лет давала по 60–80 тонн в день. В июле 1874 у того же Вермишева забил еще один мощнейший фонтан, а год спустя повезло товариществу «Соучастники». Их фонтан за первые сутки выбросил более 2400 тонн нефти. В 1876 году другой фонтан той же компании, поднявший струю на высоту девяносто метров (представьте себе 30-этажный дом), за три месяца, в течение которых его безуспешно пытались укротить, выдал 100 000 тонн. Рекорд продержался недолго: меньше чем через год очередной Бакинский фонтан выплюнул впустую 140 000 тонн. После того, как контроль удалось установить, скважина довольно долго выдавала по четыре тысячи тонн нефти в день. Такие рекорды привели к тому, что цены на землю в тех же Сабунчах, где были участки Роберта, в самый короткий срок выросли более чем в 30 раз и достигли 50 000 рублей за десятину.

Все эти фонтаны подробно описывались в газетах, на фотографиях они выглядели нереально страшно и красиво, в письмах Роберт рассказывал о них весьма увлекательно и Людвиге не мог отказать себе в удовольствии съездить к брату для того, чтобы посмотреть на них лично, а заодно может и помочь чем-нибудь в братском бизнесе, в котором он, по его собственному признанию, ничего не понимал. Если бы Роберт знал, чем обернется для него и его любимого дела этот невинный братский визит…

Брат за брата

В апреле 1876 года Людвиг, взяв с собой 17-летнего Эмануэля, отправился в Баку. Может это получилось и не специально, но пароходик, на котором они шли от Царицына до Астрахани вел швед, работавший раньше на заводе Нобеля-отца и хорошо знакомый Людвигу Вильгельм Олоф Хагелин. Позже его сын дослужится в компании Нобелей до должности главного инженера.

Путь до места занял около недели. Проще всего было бы сказать, что увиденное на Каспии потрясло как отца, так и сына. Но с таким же успехом можно и вообще ничего не говорить. Увидев этот нефтяной Клондайк, оценив казавшиеся ему ранее не очень очевидными перспективы нефтяного дела, Людвиг моментально включился в работу. В новый бизнес он влюбился сразу и безоговорочно. Что бы он там не говорил, про то, что не смыслит в химии ничего, подготовка у него была достаточно солидной, поэтому, ему не составило особого труда уже в течение нескольких дней до тонкостей вникнуть в процесс нефтепереработки. Что же касается механической части, то тут он и сам мог давать уроки инженерам. В Черном городе он встретился еще с несколькими крупными нефтяниками-конкурентами и быстро втерся к ним в доверие.

Вернувшись домой, Людвиг начал, что называется, разворачивать финансовые потоки. Прибыли, полученные им на своих заводах, почти целиком были направлены на развитие Бакинского дела. О новом предприятии он с восторгом рассказывает своим друзьям Бильдерлингу и Стандершельду, дальновидно стараясь заразить их своей идеей и энтузиазмом, пишет о нем любимой маме в Стокгольм и любимому Альфреду в Париж. Теперь он уже не говорит «предприятие Роберта», но «наше с Робертом предприятие». В журнале Императорского русского технического общества (ИРТО), одним из учредителей которого он был, Людвиг публикует статью «Взгляд на Бакинскую нефтяную промышленность и ее будущность», где рассматривает все стороны нефтяного промысла так, словно уже многие годы занимается нефтедобычей и переработкой, и проводит четкую параллель между положением дел в Америке и в Баку: «… производство осветительных масел все-таки оказалось для Америки громадным использованием богатства, дающего более 100 млн долларов чистого дохода. …Сырая нефть у нас дается почти даром, как то бывало временно и в Америке… Все понимают, что дело должно иметь громадную будущность, но при тормозящем все дело недостатке путей сообщения, при отсутствии капиталов, предприимчивости и умения устроить дело нельзя предвидеть, когда действительно начнется развитие Бакинской нефтяной промышленности».

Молодая российская нефтяная промышленность требовала государственной поддержки, без которой она не могла на равных сражаться с американским экспортом. Поэтому Людвиг сразу подключился к работе недавно созданного «Общества для рассмотрения вопроса о сложении акциза». Комиссию общества возглавлял сам Его Императорское Высочество 5-й герцог Лейхтербергский Светлейший князь Евгений Максимилианович Романовский, а кроме Нобеля в нее входили председатель ИРТО Петр Аркадьевич Кочубей, Василий Кокорев, золотопромышленник Михаил Сидоров[105]105
  Михаил Константинович Сидоров (1823 год, Архангельск – 1887, Аахен, Германия) – российский общественный деятель, предприниматель, купец, меценат, золотопромышленник, писатель, исследователь русского Севера, зоолог.


[Закрыть], ученый Дмитрий Менделеев. Сам по себе акциз на керосин был не так велик, к середине 1877 года он составлял чуть более 8 копеек за пуд, но, учитывая большие объемы производства на акциз уходили весьма крупные суммы. Кроме того, сама система расчета была отнюдь не совершенна. Доходило до грустного. Нобели купили для своего завода очень дорогой аппарат системы инженера Мартена, предназначенный для получения из нефти качественных смазочных масел. Для этого в аппарате кроме обычного перегонного был предусмотрен специальный подогревающий куб, в котором из сырья извлекались летучие продукты. Но акцизное управление разглядело в этом подогревающем второй производственный куб и потребовало либо платить удвоенный акциз, либо отказаться от подогрева и гнать масло на новом аппарате по старой технологии. Пришлось запускать дорогой, высокотехнологичный импортный агрегат в обычном режиме, в котором работали самые примитивные установки.

Усилиями комиссии, особым императорским указом от 6-го июня акциз с 1-го сентября 1877 года был отменен, правда ненадолго. Через десять лет правительство опять начало его взыскание, а для того, чтобы поддержать отечественного производителя другим образом, оно ввело высокие ввозные пошлины на импортные нефть и нефтепродукты. Что же касается вернувшихся акцизных сборов, не касаясь моральных аспектов, заметим, что промышленники нашли множество способов, чтобы их не платить. Вот, например, какое распоряжение было дано Нобелями дирекции Бакинского предприятия: «Просим вас приготовить смесь керосинового дестиллата и гудрона с таким расчетом, чтобы эта смесь не подлежала обложению акцизом (не менее 8 % смол), и выслать нам один вагон этой смеси. Имейте в виду, что смесь эта дает мелкий осадок, который состоит по исследованиям лаборатории правления из мелких частиц кокса, а потому изготовленную смесь следует или отстоять или профильтровать». То есть, дабы не платить, керосин сначала портился, но портился с таким расчетом, чтобы его было потом весьма легко «исправить».

В сентябре 1876 года Людвиг, убедившись, что дела того дозволяют, вновь отправился в Баку. Уже в пути, «с Волги» он писал младшему брату о своих «колоссальных планах выстроить глобальную систему перевозок крупных партий Бакинской нефти». По его словам, он уже произвел необходимые предварительные расчеты и, если они окажутся верными, «прибыль будет невероятная!» Он уже вложил в керосиновый завод, над созданием которого они с Робертом усердно трудятся, 300 000 рублей своего капитала, ему удалось подключить Стандершельда, который внес еще 150 000. Теперь Нобелям требуется два миллиона для того, чтобы решить вопрос транспортировки. «Объединив предприятия, мы можем вполне рассчитывать на 50 % годовых на много лет вперед. Не подумай, что мои расчеты преувеличены или построены исключительно на благоприятной конъюнктуре, отнюдь нет. …Я рад, что могу поведать тебе об этом, хотя радоваться надо прежде всего за Роберта, который, натерпевшись бед, преодолел множество трудностей в этом малоприятном месте, называемом Баку».

Деньги можно было получить, создав акционерное общество, но Людвиг не хочет этого делать, так как при этом пришлось бы публиковать ежегодный открытый официальный отчет, а Людвиг, как и отец, при всей открытости натуры вовсе не любил, когда посторонние лезут в его бизнес. Намерения его более чем серьезны и он просит брата отправиться в Америку, или найти кого-нибудь, кто мог бы помочь «сведениями о технологии производства и использования труб и нефтяных емкостей в Америке, в нефтяном пенсильванском регионе, сведениями, каких нельзя найти в твоем справочнике по нефти. У меня в Америке нет ни одного знакомого. …Полагаю, что ты через своих друзей мог бы добыть эту информацию, само собой, „за вознаграждение“. …Это такие вещи, которые обязательно должен знать любой более-менее толковый инженер, но тут речь идет о перевозке и хранении ни воды, а масляных жидкостей, чем американцы занимаются уже давно и весьма успешно». Людвиг особенно подчеркивает, что хотел бы получить эти интересующие его и Роберта сведения прежде чем развернет «свое предприятие в полном масштабе».

Вопрос транспортировки был действительно одним из основных камней преткновения в новом бизнесе. Главным а можно сказать и единственным нефтяным транспортом были гужевые повозки. Под перевозку нефти были приспособлены особые двухколесные арбы, в которую запрягали ослов, лошадей или мулов. Вмешавшая от 300 до 450 килограмм нефти бочка подвешивалась к арбе снизу и в таком положении доставлялась от места добычи до пункта переработки. Рынок перевозок нефти в Черном городе принадлежал татарам и оценивался примерно в 700 000 рублей в год. С нефтяных перевозок кормились тысячи татарских семей и они, конечно, были отнюдь не заинтересованы во внедрении новых транспортных нефтяных систем. Но лошади и ослики не могли размножаться такими же бурными темпами, какими развивалась Бакинская нефтянка. Отставание средств транспортировки нефтяники чувствовали на себе очень остро. Предприниматели все чаще не могли найти свободных перевозчиков, готовый товар заполнял немногочисленные склады, производство приходилось останавливать, ожидая вывоза уже наработанного керосина. Чувствуя ситуацию, предприимчивые татары взвинчивали цену, что автоматически приводило к росту стоимости продукта и падению его конкурентоспособности. Стоимость перевозки пуда нефти временами доходила до 35 копеек, что было сравнимо со стоимость нефти и составляло немалый процент в стоимости керосина.

Уже из Баку, в ноябре Людвиг опять пишет Альфреду: «Бакинский завод уже построен и запущен. Его производительность весьма велика – примерно полмиллиона пудов в год. …Увеличив объем перегонных установок, что теперь, при выстроенных уже корпусах обойдется совсем недорого, мы бы могли без особого труда выйти на ежегодную выработку в два миллиона пудов, при условии обеспечения необходимыми средствами для транспортировки и хранения. Но пока основная проблема заключается в катастрофической нехватке этих средств. Что же касается качества продукта, то тут Роберт достиг поистине больших успехов. В отличие от стандартного для Баку тридцатипроцентного выхода нефтепродуктов, ко всему тяжелых и отвратительного качества, он, из того же сырья вырабатывает 40 % превосходного легкого керосина, который по всем параметрам не уступает самому наилучшему керосину американскому. Это значит, что мы можем выйти на рынок с продуктом, который обеспечит нашей компании великолепную репутацию». Но тут же он пишет, что, не смотря на все успехи, Роберт пребывает почему-то в плохом настроении и с ним вообще «довольно сложно договориться и прийти к согласию». С чего бы это?

Не обращая особого внимания на недовольство брата, Людвиг продолжал развивать его дело. Желая заручиться поддержкой администрации, что необходимо для того, чтобы иметь возможность вести дело «по крупному», он едет в столицу Кавказа, город, который тогда называли «азиатским Парижем», красавец Тифлис, где добивается личной аудиенции у Кавказского наместника и главнокомандующего Кавказской армией великого князя Михаила Николаевича[106]106
  Великий князь Михаил Николаевич (1832 Петергоф, Российская империя – 1909, Канны, Франция) – четвёртый сын императора Николая I; военачальник и государственный деятель; генерал-фельдмаршал (1878), генерал-фельдцейхмейстер (1852). Председатель Государственного совета (1881–1905).


[Закрыть]. Тот с большим интересом выслушал прожекты экспрессивного шведа относительно будущего нового вида промышленности и «обещал всячески содействовать успехам предприятия и облегчить его существование, так что если будут возникать препоны со стороны властей, – писал Людвиг Альфреду, – я не сомневаюсь, что мы можем в случае необходимости рассчитывать на его помощь».

Труба, вода и железные дороги

Заручившись устной поддержкой князя, Людвиг вплотную занялся решением «транспортного вопроса». От главного в России специалиста по нефтяному делу, члена-корреспондента Императорской Санкт-Петербургской Академии Наук Дмитрия Менделеева, с которым был довольно хорошо знаком, он знал, что американец Джон Рокфеллер, практически монополизировавший американскую нефтянку, уже давно использует для переброски нефти и нефтепродуктов трубопроводы. Уже к 1875 году общая протяженность американских нефтепроводов, по которым нефть доставлялась от мест добычи к железнодорожным станциям, превышала 3000 километров. Но, в отличие от России, где от прииска до завода было арбой подать, первые нефтепроводы, по которым нефть, минуя другие способы перевозки, подавалась с месторождения по трубе прямо на перерабатывающие предприятия, здесь построили лишь в 1879 году. По ним она шла на заводы в Нью-Йорке и Флориде. Протяженность каждого такого сверхдальнего нефтепровода превышала 400 километров. Всего к тому времени общая длина американских нефтяных труб уже превышала 14 000 километров.

Вернувшись в Санкт-Петербург, ибо питерский и ижевские заводы все-таки тоже требовали к себе какого-то внимания, Людвиг загрузил свой конструкторский отдел заданием разработать в минимально короткие сроки необходимые для трубопровода паровые насосные станции, вентили, перекрытия и прочее необходимое оборудование. Производство спроектированных лично Людвигом паровых насосов для перекачки нефти мощностью 27 лошадиных сил каждый было налажено на том же питерском заводе. Трубы Людвиг заказал на шотландском заводе, производившем их и для Рокфеллера. От американских они отличались более толстыми, «антивандальными» стенками, поскольку Нобель прекрасно понимал, как к ним будут относиться татары-нефтеперевозчики. Проектирование и постройка самого нефтепровода были заказаны 25-летнему, начинающему, но подающему большие надежды инженеру Владимиру Шухову[107]107
  Владимир Григорьевич Шухов (1853–1939) – гениальный российский инженер, архитектор, изобретатель, учёный; почётный член Академии наук СССР (1929), Герой Труда. Является автором проектов и техническим руководителем строительства первых российских нефтепроводов и нефтеперерабатывающего завода с первыми российскими установками крекинга нефти (1931). Внёс выдающийся вклад в технологии нефтяной промышленности и трубопроводного транспорта. В архитектуре известен как создатель гиперболоидных конструкций (Шуховская башня, потолочные перекрытия ГУМа и так далее)


[Закрыть].

Владимир Григорьевич Шухов

Составив предварительный план Людвиг поведал о нем властям Баку, которые встретили его самым ожесточенным сопротивлением. Местная администрация прекрасно понимала, к каким социальным последствиям приведет такое благо. Тысячи оставшихся без работы погонщиков, а по свидетельству Виктора Рагозина «ароб было не менее 10 000», вполне могли устроить в городе небольшое восстание, последствия которого предсказать было не так трудно: волнения, традиционный российско-кавказский «красный петух», введение войск, человеческие жертвы, царская разборка и раздача пряников в виде лишения постов и преждевременных отставок. Великий Князь, несмотря на данное обещание, особенно помогать не спешил. Местные предприниматели, которым Людвиг предлагал поучаствовать в проекте, так же не горели желанием поддержать Нобелей. Кто-то вообще не понимал, как можно перекачивать густую нефть не то что на 8-10 верст, но даже на одну версту, и считал, что уж раз так повелось десятилетиями, возить нефть бочками под арбой, то пусть так и дальше идет. Кто-то не хотел вступать в конфликт с местными властями. А кому-то было просто жалко вкладывать деньги в довольно дорогой проект с сомнительным будущем. Кроме того, Людвига обвинили, что он с помощью своей трубы сможет подменить чужой хороший керосин на менее качественный продукт или просто разбавить его.

Для того, чтобы преодолеть административный барьер пришлось обратиться в Министерство торговли. Только после того, как проект был одобрен в самых верхах, прокладка трубопровода была начата. Шухов блестяще справился с поставленной перед ним задачей. Для того, чтобы избежать саботажа и диверсий, трубы были закопаны на двухметровую глубину, а на насосных станциях и вдоль трубопровода были поставлены казаки, отражавшие набеги недовольных осло– и муловладельцев. Начинался он в самом центре Балахан, откуда шел до нобелевского нефтеперерабатывающего завода в Черном городе. На случай аварий или пожара, на линии, длинной около 13 километров, было оборудовано 8 пожарных постов. Диаметр трубы был равен 3 дюймам (7,62 сантиметров), а продукт по ней шел со скоростью 1 метр в секунду. За сутки через нефтепровод прокачивалось до 1300 тонн нефти. Только за декабрь 1878 года по нему было перекачано 841 150 пудов нефти. В результате, стоимость транспортировки от скважины до завода удалось довести сначала до 10 копеек (против 35 в бочке), а потом и вообще до полукопейки за пуд. Услугами нобелевского транспорта стали пользоваться и соседи-нефтедобытчики, для которых «билет на трубу» стоил 5 копеек за пуд прокачанной нефти. Позже Людвиг писал об этом своем детище: «Какое значение имела эта первая железная труба… показывает тот факт, что перекачка нефти по ней обходилась менее 1 копейки за пуд, тогда как перевозка ее в арбах – до 9 копеек с пуда. Принимая во внимание, что для выделки одного пуда керосина требуется три пуда нефти, расходы заводчика уменьшились на 25 копеек с пуда».

Вложенные в трубопровод деньги, с учетом затрат на казаков и пожарников, вернулись к Нобелям меньше чем за год. Следующим шагом была прокладка уже «керосинопровода» от завода до порта. Прознав об этом, собственные трубы стали прокладывать и другие промышленники. Уже в 1879 году Шухов строит второй нефтепровод, протяженностью 12 километров, теперь по заказу нефтепромышленника Лианозова. В следующие три года он прокладывает еще три трубы по маршрутам Балаханы – Суруханский завод, Суруханский завод – Зыхская коса, Балаханы – Чёрный город. За несколько последующих лет Кокарев, Мирзоев и Лианозов вместе проложили порядка 150 километров подземных нефтетруб. Нобели, за то же время, проложили еще 100 километров, доведя к концу века общую длину своих нефтепроводов до 113 километров. По воспоминаниям современников, весь Черный город и его окрестности очень быстро опутала целая сеть нефтепроводов, многие из которых были сделаны совершенно кустарными способами. Из них нефть при перекачки просто лилась струями, а местное население часто и без всяких зазрений совести делала то, что сейчас называется «врезкой» или «несанкционированным подключением», и легко воровало как нефть, так и продукты ее переработки. На заводе Нобелей кроме керосина на продажу производили еще петролейный эфир, лаковый бензин, скипидар, соляровое и парафиновое масло, кокос, парафин, мазут и кокс.

Решение вопроса с транспортом привело к тому, что Роберт впервые получил годовую прибыль. 4000 рублей. «Только представь себе, – пишет об этом событии Альфреду Людвиг, – как это обрадует его, какие силы вселит. Я этому тоже чрезвычайно рад, но радость эта скорее не за деньги, а за Роберта. Я сейчас просто набит деньгами и лишние четыре тысячи, добавятся они к моему капиталу или отнимутся от него, никак не повлияют на мое состояние». К тому времени Людвиг уже вложил в Бакинское дело миллион и привлек Бильдерлинга, который приобрел паев на 300 000 рублей. «Если бы и ты захотел, – продолжал в письме Людвиг, – вступить в Бакинское товарищества, укажи, пожалуйста, какой бы пай ты хотел взять. …Нам с Робертом приятно было бы получить от тебя по возможности крупный взнос, ибо тогда я смог бы развивать свое детище до полной самостоятельности без привлечения чужих крупных капиталов».

Альфреду нефтяное будущее не виделось таким уж солнечным, нитроглицерин казался ему более верным объектом для вложения средств, но советами младший Нобель помогал охотно. Он поднял свои американские связи и накопал довольно много ценной информации. А вот ехать в Баку ему вовсе не хотелось. Да и с какой стати? Братство – братством, а динамитное производство требовало постоянного пригляда. Поэтому, для получения добытых Альфредом знаний в Париж отправился Роберт, который, не смотря ни на что, все-таки понимал в нефти пока еще больше, чем Людвиг. Да и формальным хозяином компании считался все-таки он. Здесь, на технической выставке, он познакомился с молодым, недавно приехавшем из США, шведским инженером Альфредом Тернквистом, которого вскоре представил и Альфреду. Амбициозный, технически подкованный и не лишенный актерских способностей юноша приглянулся братьям и они, не выезжая из Парижа, взяли его на работу. В качестве… технического разведчика.

Альфред, по знакомству, внедрил его на марсельский нефтеочистительный завод с конкретным заданием «разузнать как можно больше». Шустрый Тернквист быстро разузнал, что на французском предприятии «разузнавать» особенно нечего, и все нефтяные ноу-хау сосредоточены в США, в Ойл-Сити, о чем тут же доложил своим работодателем. В феврале 1879 года его командировали уже в Америку. Роберт лично разработал для него техзадание: «Прежде, чем удастся разузнать все подробности про выработку осветительных и смазочных масел, не советую предпринимать каких-либо иных исследований, поскольку они могли бы вызвать подозрения и затруднить Ваши занятия. Когда же это будет сделано, Вам, милостивый государь, следует углубиться в перекачивание нефти по трубам и сопутствующие предметы. Наконец, было бы желательно, чтобы Вы, не упоминая нашего имени, выяснили в крупнейших и наилучших фирмах последние цены на буровой инструмент, всевозможные трубы, паровые котлы и прочее оборудование». Тернквист с блеском выполнил возложенную на него задачу и уже в сентябре 1879 году прибыл в Россию с грузом знаний и литературы «для служебного пользования», которую позаимствовал в офисах крупнейших американских нефтепромышленников, в Патентном управлении и Библиотеке Конгресса в Вашингтоне. Теперь ему предстояло возглавить перестройку завода Роберта и Людвига используя новейшие американские разработки и внедрить технологию непрерывной переработки нефти, секрет которой был недавно раскрыт Альфредом Нобелем в сотрудничестве с химиком-технологом Алариком Лидбеком.

Карл Вильгельм Хагелин – главный управляющий бакинским филиалом, директор «Товарищества братьев Нобель»

Тогда же, в 1879 году, в нефтяную компанию Нобелей устроился на работу еще один персонаж. Сын того самого Вильгельма Хагелина, водившего корабли по Волге, Карл Вильгельм Хагелин. Назвать его шведом было уже сложно, поскольку он родился в России, и звали его обычно Карлом Васильевичем. Для нас он, кроме прочего, интересен тем, что на закате свое жизни написал подробнейшие воспоминания, названные «Мой трудовой путь». Путь был непростым, у Нобелей он начинался с места слесаря в механической мастерской. Уже в первый свой рабочий день он повстречался в с Робертом Нобелем. Дело было так: «Он въехал на своем автомобиле в ворота и остановился рядом с мастерской. Зайдя вовнутрь он увидел нового паренька и подозвал его чтобы расспросить, кто он таков. После того, как на вопрос о возрасте я ответил, что мне восемнадцать с половиной лет, он похлопал меня по плечу и сказал: „Так у тебя, черт побери, не жизнь, а сплошное веселье!“». В то время компания, несмотря на технические нововведения «коммерчески по-прежнему прогорала. Крупный потребитель, которого мы так ждали, – крестьянин, – не появлялся. Для него бесплатная лучина казалась выгоднее керосина, который надо было покупать. Тем более, что кроме постоянных расходов на него надо было сделать первоначально довольно крупное капиталовложение для приобретения собственно лампы. Но Людвиг нашел для этого хорошее решение: он заказал партию дешевых ламп, которые стал выдавать перекупщикам керосина с тем, чтобы они их сначала раздавали крестьянам бесплатно, а потом – продавали по сильно заниженным ценам. Постепенно крестьяне почувствовали прелесть удобного, дешевого и яркого света, потребление керосина выросло и наши дела сильно улучшились».