Текст книги "Содом и гоморра. Синдром неудачника (отрывки из мужской жизни). Рассказы"

Нравоучитель

Не все хорошее, хорошо заканчивается.

Иван Петрович стал папой. Иван Петрович убежден, что знает, как воспитывать ребенка. С раннего возраста молодой папаша начал объяснять дочурке, чего можно, а чего нельзя. Нравоучал Иван Петрович свою девочку с утра до отхода ее ко сну. Учил, что такое хорошо и что такое плохо —когда кушали и когда гуляли. Не замолкая, Иван Петрович объяснял дочурке как надо, а как не надо. Когда девочка стала подростком, она вдруг закурила, начала попивать пивко, чуть позже пристрастилась к наркотикам и ведя беспорядочную половую жизнь, забеременела. Иван Петрович уже не просто говорил дочери, как надо и как не надо, а орал на нее со вздувшимися на шее венами и выпученными глазами. Все было бесполезно. Ведь девочка от рождения была глухая.

Санаторий

Чем меньше иллюзий о тех в ком ты уверен-тем лучше для тебя.

Степан Никитич —научный сотрудник одного из секретных предприятий. Вся его трудовая деятельность связана с поездками по городам и весям необъятной страны, по заводам и заводикам, изготавливающим те или иные детали для нужд минобороны. Степан Никитич —мужчина женатый, плюс отец двенадцатилетней дочери. В семейной жизни Степа Никитич любим и любит. Жена его, Татьяна, тридцати двухлетняя брюнетка, опекает мужа как дитя малое. Степан Никитич всегда вкусно и сытно накормлен, белье и рубаха свежи и выглажены. Даже в командировки чемодан мужа Татьяна собирает собственноручно, никогда не забывая положить в него пакетик со свежей выпечкой. Более того, традиционно за несколько дней до возвращения мужа из командировки, Татьяна отвозит дочь к своей маме, чтобы после разлуки привести хозяйство в порядок и побыть какое-то время с мужем вдвоем. Степан Никитич очень высоко ценил заботу и внимание супруги и с каждым годом любил ее все больше и больше.

Командировка в Новосибирск была утомительной и долгой. Утешало то, что впереди двухнедельный отпуск. Похудевший Степан Никитич ехал из аэропорта на такси и душа его радовалась. Он знал, что позвонит в дверь, ему откроет Татьяна в наброшенном на голое тело кимоно. Стол будет накрыт его любимой едой. Жена поможет ему раздеться, отведет в ванную комнату, выкупает как младенца, накормит и за руку отведет в их просторную спальню. Так все и случилось. Утром за завтраком Татьяна завела с мужем доверительный разговор. Она выразила озабоченность переутомляемостью Степана Никитича. «Нельзя так, милый, ты просто изводишь себя на работе. Я посоветовалась с мамой и мы решили —эти две недели не надо тебе сидеть дома, не надо нам ехать на курорт, а надо тебе подлечиться. Походить на процедуры, побыть на природе, в тишине и покое. Одним словом, я купила тебе двухнедельную путевку в подмосковный санаторий. И не спорь, милый, чемодан я тебе уже собрала. Завтра у тебя электричка с Курского вокзала. А на выходные мы с дочкой к тебе обязательно приедем».

В уютной санаторской столовой все столики были заняты. Но Степан Никитич не проявлял особого интереса к присутствующим, хотя его посадили напротив эффектной, моложавой блондинки в платье с большим декольте. Блондинка с интересом рассматривала новенького. Первая прервав молчание, она представилась. Блондинка работала администратором в театре оперетты. Степан Никитич сначала вяло отвечал на ее многочисленные вопросы, но к концу трапезы попривык к ее голосу, находя непосредственную манеру общаться необычной и даже приятной. Он согласился, чтобы блондинка показала ему окрестности санатория. Та провела его по территории, рассказала и показала, где какие находятся корпуса и процедурные кабинеты. А после ужина Степан Никитич был приглашен на ее сольное выступление в курзал. У блондинки оказался хороший голос. Романсы в ее исполнении очаровали Степана Никитича. После концерта они пили шампанское в баре, и у Степана Никитича было ощущение, будто бы он знает блондинку всю жизнь. Он пригласил ее на медленный танец, хотя не танцевал уже много лет. Ближе к полуночи, захмелевший Степан Никитич проводил блондинку до ее номера. Блондинка потянулась к его губам и они слились в поцелуе. «Заходи», -прошептала она и за руку втянула Степана Никитича к себе в номер. «Располагайся, я сейчас», -блондинка исчезла за дверью ванной комнаты. Степан Никитич присел в мягкое кресло, оглядел чужой номер. Напротив стояло большое трюмо. Степан Никитич увидел свое отражение и вдруг испугался самого себя. «Что я здесь делаю? Негодяй, что же я вытворяю? Моя жена, мое чудо, мое сокровище, я ведь люблю только ее!«В голове Степана Никитича вихрем проносились мысли, вызванные чувством вины. «Все те оды, что мы вместе, она заботится обо мне, любит меня, а я —что я делаю? Только приехал и вот…» Степан Никитич решительно встал с кресла и вышел из номера, плотно прикрыв за собой дверь. Придя к себе, он по мобильному телефону заказал такси и начал лихорадочно запихивать вещи в чемодан. «К черту санаторий, к черту лечение и всех блондинок на свете. Домой к жене, где его ждут и любят».

Подъезжая к дому, Степан Никитич посмотрел на часы —четыре утра. Он не будет никого будить, не будет звонить в дверь. Он потихоньку войдет и, не зажигая свет, разденется в прихожей. На цыпочках прокрадется в спальню и, стараясь не разбудить жену, залезет на свою половину кровати. Утром будет ей сюрприз». В кромешной темноте Степан Никитич, раздевшись до трусов, по стеночке, стараясь ничего не зацепить, пробрался в спальню. Откинул одеяло и улегся на закричавшего от неожиданности и страха мужчину, который мирно спал на его половине.

Все для любимой

Намного легче умереть ради других, чем ради других жить.

Создавалось впечатление, что ей плевать на собственное здоровье. На улице февраль, с неба льет ледяной дождь, а она в легкой куртке. Без головного убора, на ногах еды, впитавшие в себя воду всех луж. Джинсы промокли чуть ли не до коленей. Он совсем не такой, он себя любит. Экипирован как на северный полюс. Туфли на высокой подошве, шерстяные носки, шарф, перчатки. Пуховик с капюшоном. Увидев, в каком она виде, он испугался. «Ты же околеешь, простудишься, заболеешь, умрешь». «Ерунда», -сказала она и полезла целоваться посиневшими губами, нос и руки тоже были ледяными. Он снял шарф, замотал вокруг ее шеи. Отдал ей перчатки, отстегнул от своей куртки капюшон и напялил на нее. «Глупышка, я не хочу, чтобы ты умерла». «Да не замерзла я, только ноги промокли». Он завел ее в подъезд ближайшего дома, усадил на ступеньки и велел ей разуться. Он пытался согреть ее ступни своим дыханием и поцелуями, долго тер ее холодные ноги. После снял с себя шерстяные носки и одел на нее. В этот вечер они гуляли, несмотря на холод и сырость —их согревала любовь. На следующий день у него поднялась температура —он слег. «Двухсторонняя пневмония» -констатировал в заключении о смерти патологоанатом. Через год она вышла замуж и родила двоих детей.

Ситуация

Неотвратимое неотвратимо.

Митягин молил Бога о смерти матери. О смерти для родившей его, вырастившей его, сделавшей всё возможное, чтобы ее сын вырос культурным, образованным и просто хорошим человеком. В свое время мать Митягина лишила себя ради сынишки личного женского счастья, отказав мужчине к которому сын её эгоистично ревновал. Чтобы прокормить и дать сыну образование, не стала заниматься тем, чем ей хотелось, а зарабатывала деньги нелюбимым делом. Посвятив жизнь своему мальчику.

Митягин просил у Бога смерти для своей восьмидесятипятилетней матери, третий год прикованной болезнью к постели. Мольбы Митягина были обусловлены тем, что он очень боялся оставить маму одну одинешеньку в этом бездушном жестоком мире, поскольку у него диагностировали рак четвертой степени и жить ему оставалось считанные дни.

Поиск

Дурь временно может покинуть вас, но она обязательно вернется.

Костикову уже тридцать шесть. Костиков хочет жениться, он мечтает иметь семью со множеством детишек. Он верит, что ему повезет и он встретит ту единственную и неповторимую, с которой можно будет связать свою жизнь. И, конечно, она обязательно будет верной, порядочной, скромной и без вредных привычек.

Костиков еще раз просмотрел объявления, которые имелись в журнале интимных услуг. Подчеркнул выбранные и, отложив журнал в сторону, посмотрел на часы. Время былодвенадцать ночи. «Пора на поиск», -Костиков оделся помоднее, взял денег побольше и пошел в район «красных фонарей» в поисках своей второй половинки.

Тихий вечер в Ялте

Счастливы мы или наоборот – делают нас обстоятельства.

Наши романтические отношения с Фросенькой случились на земле лучезарной Тавриды. Видимо не случайно судьба забросила нас в самый прекрасный город Черноморья, цитадель массандровских вин —Ялту.

Фросеньку я увидел недалеко от замечательного во всех отношениях ресторанчика «Хуторок Ля мер». Наверное, неверно будет сказать, что знакомство наше началось идиллически и безоблачно, но какая-то доля романтизма все-таки имела при этом место. К сожалению, с первой минуты и с моей, и с ее стороны нами господствовала завышенная самооценка, преобладала некоторая нетерпимость и даже несдержанность в выражениях —но компромисс был найден. Сделав по глотку экзотического коктейля, мы подружились. В этот замечательный день мы с Фросенькой побывали в Ливадийском парке, где многочисленные туристы баловались бутылочным пивом и наслаждались благоуханием разнотравья. Собрав в парке небольшой урожай, мы с Фросенькой, не удовлетворившись, прошлись по набережной Ялты, где утомлённые солнцем граждане, также потребляли пиво из прохладных бутылок. Видимо, от нас с Фросей шел тонкий аромат, поскольку народ оборачивался и смотрел нам в след.

Ближе к вечеру мы решили разместиться в «Интуристе». Никем не замеченные, мы угнездились на пляже, среди сложенных в высокие стопки лежаков. Успокаивающий шум волн, лунная дорожка, звезды величиной с юбилейный рубль—всё это располагало к лирике и задушевному разговору. Тем более, что за день нам удалось запастись великолепной закуской: кусочек сыра с плесенью и запахом не хуже, чем у французского камамбера; пакет с овощами и фруктами, уже давшими сок, а главное, у нас имелась почти полная двухлитровая бутылка сногсшибательного коктейля -сливуха из разных алкогольных жидкостей. Выпив и закусив, я влюбленными глазами посмотрел на Фросеньку, и мне захотелось петь. А она, глупышка меркантильная, вместо того, чтобы меня поддержать в лирическом начинании. Вспомнила вдруг негативные стороны нашего только-только нарождающегося тандема. Вспомнила мусорку у ресторанчика «Ля мер», копошась в которой, мы впервые увидели друг друга. Припомнила мне первую недопитую бутылку, наиденную там, из-за которой мы затеяли драку. Припомнила собранную в Ливадии и на набережной стеклотару, (якобы она собрала больше) и т. д. и т. п.

В не приличных для дамы выражениях, упрекая меня, почти уже в нее влюбленного, в том, будто бы я вылакал из двухлитровой пластмассовой бутылки сливухи больше, чем она. При этом Фросенька открыла свой беззубый хавальник и «понеслась душа в ад». Вместо песен и поцелуев пришлось дать ей по тыкве пустой бутылкой и, прихватив недоеденный сыр, и пакет с фрукто-овощами подобранными на помойке при Ялтинском рынке, слинять на другой, менее респектабельный пляж.

Раз – и все!

Иной раз, желая угодить женщине, мужчины убивают себя.

Жара. Целый день покалывает в области сердца. Кольчугин привык к болям, последние годы его постоянно что-то мучило. То поясница, то нестерпимо ломило ноги, иногда побаливала печень, а вот сердце —забыл, когда беспокоило. Бывало, если кто-то рассказывал, или показывали в кино, или в книге было написано, что герой, схватившись за сердце, падал замертво, Кольчугин всегда констатировал: «Везет же людям, какая хорошая смерть, раз —и все, и никаких мучений».

Жара не спадала. Сегодня Кольчугину стукнуло пятьдесят пять. Что по этому поводу может думать неоднократно женатый мужчина? Наверное, надо бы зависнуть у зеркала и с ужасом рассматривать желтые лошадиные зубы? Или пальцами растягивать морщинистые мешки под глазами? Но странная штука: Кольчугин равнодушно пропускает эти физические недостатки, не испытывая сожалений. Кольчугин натягивает узкие, красного цвета джинсы, на босые ноги мокасины и положив под язык таблетку валидола, и бежит на свидание к девушке, на тридцать с лишним лет моложе него. Кто-то женится, кто-то подает на развод, кто-то в надежде плетется в церковь, кто-то ждет донора и спасительной операции. «Меня это не касается, -успокаивал себя Кольчугин. —Главное, у меня еще есть желания».

Сегодня, несмотря на жару, Кольчугин решил изобразить из себя неутомимого мачо. Купил грецких орехов и таблеточку «Виагры». По дороге на свидание он все это употребил —хотелось удивить молодую подругу своей потенцией и выносливостью. И в самом деле, в эту встречу, занимаясь любовью, в душной комнате, Кольчугин, обливаясь потом, был неутомим —так ему казалось. Он силой воли сдерживал оргазм, предлагал партнерше менять позы и за сорок минут беспрерывного секса здорово измотался. Выжатый, как лимон, Кольчугин лежа на спине, тяжело дышал, как рыба на берегу. Ему не хватало воздуха. Он отодвинул голову подруги со своего плеча, превозмогая слабость, поднялся, вышел на кухню выпить воды. Что-то то ли лопнуло, то ли взорвалось у него в области сердца. Сильно кольнуло, боль кипятком разлилась по груди и ударила в голову. Кольчугин сполз на пол, успев осознать, как ему повезло умереть легко. Раз —и все. Но увы, это был инсульт и парализованный Кольчугин ещё два года пролежал в постели.

Моя прабабушка —ангел

В жизни можно купить билет только в один конец.

Мальчик, как угорелый, носился по всему особняку, то на трёхколёсном велосипеде, то на коне —оседлав палку. Он изрыгал только ему понятные звуки, изображая то ли индейца, то ли человека-паука. Бывало, что с гиканьем и криком мальчик врывался на просторную веранду, выходящую в сад. До его появления на веранде царила благодать. Здесь слышался лишь шелест листвы да пенье птиц. А еще на веранде в большом кресле-качалке, накрытая пледом, в полудреме сидела его прабабушка. Завидев правнука, что бы сорванец не вытворял, прабабушка всегда ему улыбалась. Она была единственным человеком, который никогда не делал ему никаких замечаний, не читал нравоучений и ничего от него не требовал. Мальчик уже давно утвердился в мысли, что его прабабушка —Ангел.

Когда мальчик покидал веранду, прабабушка опять окуналась в бесконечную цепь воспоминаний. За свою долгую жизнь она была знакома с таким количеством мужчин, что, казалось, всех вспомнить невозможно. Но ей чудилось, будто бы она помнит каждого из них. Откинувшись на подушки, она вспоминала бесконечную череду своих обожателей и поклонников: техасского нефтяного магната, который, чтобы избежать скандала, выплатил ей, несовершеннолетней, два миллиона, лишь бы она сделала аборт —магнат метил в сенаторы и как чёрт ладана боялся огласки. Она выходила замуж восемь раз и все ее браки заканчивались для нее удачно. Турецкий дипломат, гостиничный магнат, оскароносный актер, финансист, наследник нефтяной империи, известный адвокат, владелец сети супермаркетов, гениальный художник —все они были щедры и богаты. Чтобы заполучить её, они ползали возле её ног и оставляли ей при разводе целые состояния. Пообщавшись с ней, мужчины теряли голову: законченные холостяки хотели жениться, ярые католики подавали на развод, преданные отцы семейств забывали про жен. А ведь она не была ни голливудской звездой, ни театральной примадонной. Ну, если только какое-то время опереточной дивой. И то, умением петь и танцевать она особо не отличалась. Но ее сексапильность, ее магнетизм, темперамент и непосредственность были таковы, что мужчинам казалось —вот она, их мечта. Ее хотели все —президенты, кутюрье, директора кинофестивалей и простые клерки.

Прабабушка вздрогнула, вернувшись из прошлого века, от звона разбившейся антикварной, китайского фарфора, вазы времен династии Цынь. Приоткрыв глаза, прабабушка улыбнулась, посмотрев на продолжавшего шалить правнука, нисколько не смутившегося тем, что он расколол подарок в свое время самого влиятельного человека на свете и подумала: «А правнука-то Ангелом не назовешь —весь в меня».

Везунчик

Иллюзии сопровождают человека от детства до старости.

Я —везучий, самый удачливый на свете. Ну, уж если не самый, то близко к этому. Спросите, почему? —отвечу. Ну, хотя бы потому, что родился. Сколько триллиардов сперматозоидов попадают не туда, куда надо или просто помирают в презервативах? А сперматозоид папочки моего попал куда надо. И вот я есть. Повезло.

Повезло еще и потому, что родился без всяких дефектов —не карликом, не горбуном, не уродом. А ведь мог, от папочки моего, царство ему небесное, вполне можно было ожидать —уж очень порочный был человек. Так что везунчик я. Повезло, когда не утонул, прыгнув с моста, убегая от милиции. Что СПИДом не заболел когда кололся наркотй, что не забили когда работал вышибалой в публичном доме, что не зарезали в драках. Повезло, что, будучи за рулем вдрызг пьяным, сбил то ли двух, то ли трех человек, скрылся и не нашли. Да и от алиментов сумел ускользнуть. Везучий я человек. Ну, а главным доказательством моего везения является тот факт, что только приговорили меня к смертной казни за групповое убийство с отягощающими, как в самый критический момент —бац, и указ вышел об отмене смертной казни. Думаю и надеюсь, что это не самое последнее везение в моей очень везучей жизни.

Наезд

Надо стоять за пределами бесовских законов разрушения и саморазрушения.

Оказалось, ничего не случилось, просто Тамарке некогда -поэтому она и не звонит. Жди – говорит, пока не освобожусь. Ну ладно, некогда так некогда. Володька еще подождал для приличия дня три-четыре, ждать перестал и начал позванивать, сам, правда, другой девчонке. Прошла еще неделя, вторая, и Тамарка наконец-то Володьке позвонила. Да что-то Володька не очень-то рад, не очень-то ласков в разговоре с ней. Володька Тамарку ни в чем не упрекает, именно это Тамарку и бесит. Тамарка чувствует за собой вину и от этого злится пуще прежнего. Вместо того, чтобы оправдываться, она отбросив девичью скромность давай на Володьку кричать да из пальца упреки высасывать. Наговорила кучу обидных слов, из которых получалось, что Володька сам во всем виноват. Тамарка, продолжая браниться, и сама быстро уверовала в его вину, да еще и Володьку сумела убедить в том же самом. Володька вину свою признал, попросил у Тамарки прощения, и они снова, как и раньше, встречаются. Другой девочке Володька звонить перестал. А она ждала, да и сейчас ждет, наверное. Но сама позвонить Володьке не решается —скромность девичья не позволяет.

Пластика

Подарок судьбы —иметь возможность не видеть тех, кого ты не хочешь видеть.

Федор Петрович овдовел в шестьдесят. Покойную жену любил, уважал, считал второй мамой. Покойная тридцать лет баловала его, чем могла, лелеяла, принимая на себя все житейские заботы. После ее кончины Федор Петрович заметно захирел. Видно было, мужчина не ухожен, не обстиран, плохо накормлен. Однажды холодной зимой Федор Петрович проходил мимо мусорных бачков, в которых ковырялось существо без пола и возраста. Существо попросило у Федора Петровича что-нибудь пожрать. Федор Петрович —добрая душа, существо пожалел и пригласил к себе в осиротевшую двухкомнатную квартиру. По дороге Федор Петрович поставил существу условия: провонявшая одежда должна быть вся снята, уложена в пакет и крепко перевязана. Потом душ со щеткой, антипедикулезным шампунем и только после этого он пустит существо на кухню и покормит. Существо вышло из ванной босой и голой. Оказалось, что это худая, но ладно сложенная женщина лет тридцати. Федор Петрович выдал ей тапки и шелковый халат покойной жены. После чего долго наблюдал, как девушка-бомж насыщается. Ни о чем не расспрашивая, он провел ее в спальню и велел ложиться спать на большую, когда-то легко выдерживавшую его и жену, кровать. Сам же устроился в большой комнате на диване. Утром, покормив ненасытного найденыша, Федор Петрович предложил ей остаться у него жить —если та пожелает. Женщина-бомж пожелала и осталась.

Со временем, к весне поближе, Федор Петрович оформил с ней отношения, и через год она родила ему близняшек. В принципе, жили хорошо, дружно. Федор Петрович искренне привязался к новой жене и к славным детишкам. С первой женой покойной, детей у них не было.

Когда его новой жене исполнилось сорок, Федору Петровичу стукнуло семьдесят. Чувствовал он себя хорошо, но выглядел не ахти -как раз на свои семьдесят. Сороколетняя жена стала вдруг этим тяготиться. Окружающие по незнанию принимали мужа за ее дедушку. Однажды она заявила, что делить супружеское ложе с ним она больше не хочет, слишком он стар для нее. И вообще, что ей нравится водопроводчик из ЖЭКа, который стал часто к ним заходить, якобы чинить протекающие краны.

Водопроводчику сорок, он лимитчик и живет бобылем. Кадриться к ней и на полном серьезе замуж зовет. Так что, прости, муж сердечный, но со стариком я постель больше делить не хочу. Федор Петрович после таких заявлений чуть было с катушек не съехал, но, попив валидолу, с ума не сошел. Собрал силу воли в кулак, пораскинул мозгами и решил написать письмо руководству самой престижной клиники по пластической хирургии. В письме Федор Петрович изложил свою проблему, добавив, что имеет на иждивении жену и двоих детей, а потому оплатить операцию не сможет. Зато он согласен, чтобы на нем попробовали какую нибудь новую методу. При любом результате претензий с его стороны не будет. Если же клиника ему откажет, он покончит с собой возле дверей той же клиники, облив себя керосином —ибо терять ему уже нечего.

Фёдор Петрович перенес несколько довольно сложных операций. Оперировали его бесплатно, даже вставили в рот имплантанты. Когда сняли повязки и прошел срок реабилитации, Федор Петрович в добротном, подаренном ему персоналом костюме, стоял перед зеркалом и глазам своим не верил. Шевелюра у него была густая волосы он покрасил в светло-русый цвет. Фигура всегда была сухопарой, рост высокий. В зеркальном отражении Федор Петрович видел мужчину, на мужественном лице которого не было морщин. Мужчина отдаленно напоминал кого-то из голливудских звезд. На вид лет пятьдесят, не больше. Одна из пациенток реабилитационного центра, пожилая одинокая дама, предложила ему создать семью. Он ответил, что подумает. Домой из загородного центра по реабилитации Федор Петрович возвращался инкогнито. На улице Федор Петрович не без удовольствия ловил на себе взгляды дам бальзаковского возраста и самооценка его росла на глазах.

Открыв дверь, Федор Петрович вошел в квартиру. Из спальни доносились визгливые голоса детей, в ванной, не заметив его, над раковиной колдовал водопроводчик.

Федор Петрович прошел на кухню и увидел сидящую за столом, сильно располневшую жену. На ней был тот же, от первой покойной жены, но уже штопаный, сильно полинявший халат. На небритых ногах те же, оставшиеся от покойной, но уже прохудившиеся, завонявшие тапочки. Голова супруги была не мыта, плохо постриженные волосы ни конкретного цвета, ни прически не имели. Серого оттенка лицо с выщипанными бровями, узкие губы, беззубый рот, под носом бородавка с торчащими из неё волосами. Жена оторопело вылупилась на вошедшего элегантного мужчину. —«Вам кого?» Федор Петрович сконфуженно улыбнулся белозубой улыбкой, сказав: «Извините, я, кажется, не туда попал». Развернулся и пошел прочь.