Текст книги "Похождения «Подмигивающего призрака»"

Валерий Ильичев
Похождения ”Подмигивающего призрака” повести

ПОХОЖДЕНИЯ “ПОДМИГИВАЮЩЕГО ПРИЗРАКА”

ГЛАВА I. В начале пути

Купец Буйнов допил чай, перевернул и поставил вверх дном широкую фаянсовую чашку. Вытер ладонью пышные усы и внимательно уставился на угреватое, в красных прожилках лицо Вадима. Тот поминутно вытирал несвежим платком пот, обильно стекающий со лба, и озабоченно сдвигал брови в ожидании начала серьезного разговора. А Буйнов мучился сомнениями:

«Этот родной племянник покойной жены явно любит выпить в свободное от полицейской службы время. Ему бы сейчас не чай, обжигаясь, глотать, а холодную водку соленым огурцом заедать. Пьющий человек ненадежен. Да другого помощника все равно нет. Дело я задумал рисковое. Без охраны не обойдешься. Придется брать с собой Вадима».

Пауза затянулась, и Буйнов решился:

– Слушай, Вадим. Возьми отгул, или хворь себе какуюнибудь выдумай. Поедешь со мной в Ригу. Я крупную сделку провернуть задумал. Мне нужна надежная охрана. А на кого, окромя родного племяша, ныне понадеешься? Ты все в долг у меня денег клянчишь. Не иначе как в карты поигрываешь без удачи либо зазнобу на стороне завел моложе своей Таньки. Но не мое это дело. За охрану и риск пару сотен ассигнациями получишь. Согласен?

– Нет, дядя Ваня. Я свою жизнь менее чем за пять сотен разменивать не стану. Да и за обман начальства мне нагореть может. Так что не дешеви.

– Ну, ты и мазурик, Вадя. Родного дядю средь бела дня грабишь. Креста на тебе нет.

– А ты меня не укоряй. Я тоже пожить по-господски хочу, и у меня свои запросы имеются. А дело, видать, непростое, раз ко мне обратиться решился. Так что раскошеливайся: не на базаре, чай, торгуешься.

– Вон ты как заговорил дерзко. А когда за подаянием ко мне регулярно являешься, то елей с языка расточаешь. Ладно, в память покойницы Полины дам тебе пять сотен. Любила она тебя, подлеца.

– Хорошо, когда выезжаем?

– Да хоть завтра. Ты с начальством вопрос сегодня реши. И оружие не забудь взять.

– Казенный револьвер не могу. Сдавать положено вне службы. А есть у меня свой личный, официально приобретенный браунинг. Его и захвачу. Может, мне в форме поехать?

– Ты, видать, совсем ума лишился. Нам светиться нельзя. Приехали, дело завершили – и в тот же день назад, в Москву, не привлекая внимания. Я сейчас пойду депешу отобью, чтобы ждали. Да и в банк забегу: деньги надо снять. Крупную сумму повезем.

– А назад налегке поедем?

– Не твое дело. Ты ухо востро держи, чтобы нам живыми и не ограбленными домой вернуться. А иначе я рискую в один миг нищим стать, беднее тебя.

– Мне надо знать, кого бояться, эксов революционеров или разбойничьего кистеня?

– Да хоть бы тех и других! Боевики точно кокнут, а разбойники лишь богатство возьмут. Но давай о беде разговор вести не будем. А то накликаем.

– Ладно, дядя Ваня, только, похоже, я задешево в чужое рисковое дело вмешался. Набавь еще пару сотен за риск.

– Хорошо, если все пройдет гладко, то дам тебе семьсот целковых и о прежних долгах забуду. Иди, готовься к отъезду. Завтра зайдешь за мной сюда. Я с большими деньгами без тебя за порог не выйду.

Глядя вслед высокой плечистой фигуре племянника, Буйнов уважительно подумал: «Хоть и недалекий парень, но силушка есть. А с браунингом за поясом авось не даст меня в обиду. Время уж больно неспокойное. Того гляди, вновь, как в 1905 году, на улицах баррикады появятся. Ассигнации в пепел и тлен превратятся. А драгоценный камень всегда в цене. Да и спрятать его легче. Риск хоть и велик, да так все надежнее будет. Ох, прости нам, Господи, грехи наши тяжкие!»

На душе по-прежнему было тревожно.

До Риги добрались благополучно. Сначала встретились с рекомендованным друзьями ювелиром. Солидный господин с нездоровым хриплым дыханием держался спокойно и уверенно. Сквозь темные стекла очков серые, почти бесцветные глаза смотрели на приезжих с явным равнодушием. Буйнов почувствовал раздражение:

«Этому типу плевать на мои заботы. Его дело – убедиться в подлинности бриллианта и определить стоимость. За десяток минут огребет за свою услугу крупную сумму – и в сторону. А доберусь ли я живым с этим драгоценным камнем до дома, ему плевать. А ну как с французиком сговорились меня обмануть и дешевое стеклышко вместо бриллианта всучить?»

Словно прочитав его мысли, толстяк, медленно растягивая слова, пояснил:

– Вам нечего беспокоиться. Я навел справки о хозяине бриллианта. Приехал француз в Ригу два года назад. Открыл магазин модного платья. Думал разбогатеть. Но прогадал: ныне в России не до богатых нарядов. Да и дело повел неумело. Прогорел: в долгах как в шелках. Вот и решил продать фамильную ценность. По семейной легенде, его прадед с наполеоновским войском всю Европу прошел. Вернулся безруким инвалидом, но вот с этим бриллиантом. Рассказывал, что взял у убитого вражеского офицера на поле боя. Может быть, так оно и было. С тех пор камень почти сто лет в их семье хранился как символ удачи. Хотя какая там удача, если предок за этот камень руку на войне потерял. А мне как специалисту интересно на старинное изделие взглянуть.

– Как бы французик не заломил цену несусветную.

– Не беспокойтесь, я цену определю справедливую. Мое имя как опытного ювелира, известно даже за Уралом. А репутация честного человека для меня дороже денег. Так что проявлю старание, чтобы и вы остались довольны, и господин из Тулузы обо мне лестно отзывался.

– А далеко ехать?

– Здесь у нас в Риге все близко.

Поймав извозчика, ювелир потребовал ехать на Мельничную улицу. К месту прибыли довольно быстро. Поднялись на второй этаж и вошли в квартиру. Хозяин был не один. В углу в кресле сидел господин с пышными усами. Несмотря на теплую погоду, он был в плаще и шляпе. Буйнов сметливо догадался:

«Этот мрачный субъект нанят для охраны. Под плащом наверняка револьвер прячет. Подстраховался французик. Тоже подвоха боится. И немудрено в нынешние смутные времена».

Инициативу на себя взял ювелир:

– Мы все здесь заинтересованы в скорейшем завершении дела. Так что покажите товар.

– Сначала предъявите деньги.

Не препираясь, Буйнов раскрыл саквояж. Француз вытащил наугад пачку ассигнаций, тщательно проверил и, убедившись в их подлинности, вернул на место. Затем подошел к буфету, достал пузатый заварной чайник, извлек из него аккуратно завернутый сверточек и передал ювелиру. Тот ловко развязал узел и достал напоминающий кусок холодного льда камень. Не спеша зажег настольную лампу и, вставив в глаз лупу, поднес предназначенную к продаже вещь к свету. Как только электрические лучи коснулись драгоценного камня, все его грани внезапно заискрились, словно игриво подмигивая собравшимся ради него людям. Ювелир восхищенно присвистнул:

– Надо же, никогда не видел столь игривого бриллианта. Прямо-таки юнец, впервые попавший на бал и увидевший вблизи прекрасных и желанных девиц. А ну-ка налейте из графина в стакан воды и подайте мне.

С торжеством отпустив в воду бриллиант, ювелир повернулся к Буйнову:

– Вот видите, он исчез, как будто его и не существовало. Так и должно быть с настоящим бриллиантом – он полностью сливается с чистой водой. У каждого драгоценного камня должно быть имя собственное. Он нам игриво подмигивает и легко, словно бесплотный дух на глазах, исчезает из виду в стакане с водой. Давайте назовем его «Подмигивающий призрак».

Француз нервно перебил:

– Все это очень лирично. Но мне не до сентиментальных бесед. Я хочу знать, какую сумму я получу за эту дорогую моему сердцу вещь.

– Я понимаю вашу выгоду, так же как и интерес господина Буйнова. А потому назову среднюю цену, способную удовлетворить обе стороны.

Назначенную ювелиром сумму Буйнов и француз не стали оспаривать. Обоим хотелось быстрее завершить сделку. Почувствовав ответственность момента, Вадим и охранник француза встали по обе стороны стола, угрожающе засунув руки в карманы. Но все прошло гладко. Получив деньги, француз написал расписку о переуступке права владения бриллиантом купцу Буйнову.

Завернув драгоценность в носовой платок, покупатели с облегчением покинули квартиру неудавшегося предпринимателя. На улице, перед тем как расстаться, ювелир на минуту задержал Буйнова:

– Хочу вас предупредить. Судя по следам на камне, он когда-то был вынут из родного гнезда. Может быть, из эфеса шпаги или из оправы предмета религиозного культа. Подобные украшения всегда стремятся вернуться на свое место. А пока судьба заставляет их метаться по земле среди людей, они несут в себе злой дух недовольства. И всякий их обладатель должен ощущать себя лишь временным хранителем, а не истинным обладателем сокровища. Иначе беда.

– Да не каркай ты, старый филин. Получил расчет, и пожалуйте безбедно здравствовать. А в чужие дела не лезь.

– Как хотите, но я обязан был вас предупредить. Такие чистые бриллианты не часто встретишь. Мне сегодня посчастливилось.

– Тебе, значит, повезло, а мне бояться камушка прикажешь? Запутался ты, господин хороший. Или какую-то выгоду в голове держишь? Смотри, я этого не люблю. Иди от греха подальше. Поехали, Вадим. Что с ним зря лясы точить?

Глядя вслед пролетке, увозящей купца с охранником на вокзал, ювелир с тоской вздохнул:

«До чего же люди неосмотрительны. Не зря я дал такое звучное прозвище этому изящному бриллианту. Он, словно призрак, будет переходить из рук в руки, с дьявольским издевательством игриво подмигивая своим новым жертвам».

Поправив на голове сбитый набок сильным порывом ветра котелок, старик, тяжело переставляя ноги, направился к своему дому. Его мало волновали чужие судьбы новых владельцев бриллианта.

В вагоне поезда Буйнов старался лежать на боку, постоянно ощущая упирающийся в ребра твердый кусочек драгоценного камня:

«Этот очкарик-ювелир дал удачное имечко моему новому другу. “Подмигивающий призрак” звучит интригующе, как в романе Конан Дойла. Вроде и невелика безделушка, да света от нее много. Так и кажется, что лучи сквозь жилетный карман в тело проникают и душу греют. Вот только сидящий напротив Вадим меня беспокоит. Явно завидует чужому богатству, гаденыш. Еще при расчете на Мельничной улице глазами жадно по пачкам денег рыскал. Зря я его привлек. Хотя это теперь хорошо говорить, после удачного завершения сделки. Но еще рано радоваться: до дома надо добраться».

Но купец зря беспокоился. Все завершилось благополучно. Рассчитавшись с племянником, Буйнов поспешил выпроводить его из дома:

– Ну, все, Вадим. Как говорится, спасибо за службу. С деньгами осторожно обращайся. В долги больше не влезай. Запомни: пьянство да девицы развратные до добра не доведут. Да у тебя и своя баба Татьяна справная и в пышном теле. Незачем от такого добра в чужие постели скакать. Я уже в преклонных годах, и то ею любуюсь. Смотри, бросишь девку, я на ней женюсь. Не обижайся, шучу я по-родственному.

– Ладно, Иван Алексеевич, пойду я. Ты только камушек спрячь подальше. Не ровен час, обокрадут мазурики. Вон негоцианта Теплова месяц назад обчистили. Все золотишко из дома утащили. А ведь в стене тайник оборудовал. Думал, не дознаются жулики. А те расторопнее его оказались. Хочешь, как специалист помогу драгоценную вещь спрятать надежно?

– Нет уж, уволь, обойдусь в этом деле без помощников, вернее будет. И тебе, кстати, соблазна никакого.

– Обижаешь, дядя, разве я позволю?! Ведь сам на страже закона службу правлю.

– Ладно, Вадим. Недосуг мне с тобою пустые разговоры вести. Иди домой подобру-поздорову. А я уж без тебя как-нибудь управлюсь.

После ухода племянника Буйнов тщательно закрыл дверь и, достав бриллиант, принялся играть камнем, вращая его в лучах солнечного света, упорно пробивающегося сквозь давно немытое оконное стекло. Купца забавляли весело искрящиеся блики, отражающиеся от точно вырезанных граней. Затем он аккуратно завернул дорогое приобретение в цветной фантик от съеденной конфеты и привязал к нему белую нитку с широкой петлею. Проделав нехитрую работу, направился в чулан. Вскрыв коробку с дешевыми игрушками, переложенными ватой, аккуратно уложил подделанную под новогоднее украшение драгоценность между фигуркой клоуна и серебристым шаром. Закрыв коробку, водрузил ее на место, посчитав, что надежно спрятал бриллиант от воровских жадных глаз:

«Никто даже не подумает, что на самом виду я храню целое состояние. На новый 1913 год на елку фитюльку вывешу без всякой опаски. Все-таки умом и хитростью меня Господь не обделил».

Радующийся удачному вложению капитала купец не знал, что до великих потрясений Первой мировой войны оставалось менее года.

…А племянник покойной жены купца Вадим Обухов после поездки в Ригу потерял покой:

«Дядюшка-то мой оказался миллионщиком. С легкостью обменял саквояж ассигнаций на бриллиант размером с гимназический мелок. Небось, не последнее выложил. А мне, своему единственному родственнику, жалкие гроши и те в долг дает. Да еще на мою Татьяну глаз положил. Хоть и в шутку, а жениться собрался. Танька и вправду хороша. Поднадоела только постоянными упреками: и шуба у нее драная, и сапожки не модные. Тьфу! Ах, кабы добыть мне ту дорогую безделушку, я бы уж развернулся: как говорится, купил бы баб деревеньку и любил бы помаленьку. А что? Мужик я крепкий – справился бы».

От подобных мечтаний становилось теплее на душе. И Обухову все чаще снился искрящийся бездумным весельем бриллиант, умеющий ловко исчезать из глаз, погружаясь в чистую воду. Но проснувшись, Вадим с разочарованием ощущал тщетность своих надежд на богатство. Конечно, высокое жалованье и мелкие поборы давали ему ощутимый доход. Но азартная натура заставляла проигрываться по-крупному в карты, да и веселые молодухи требовали немалых расходов. Деньги, вырученные в ходе поездки в Ригу, закончились быстро. И вновь бремя долгов опутало полицейского служащего. О завладении дядюшкиным богатством он мог только мечтать. А в реальной жизни шансов поправить свое финансовое положение он не видел.

Но внезапно перед ним замаячила надежда на значительный, хотя и противозаконный доход. Однажды знакомый филёр Сидорин, работающий по политической части, пригласил его в трактир. После первой стопки водки сразу приступил к делу:

– Я слышал, ты в долгах как в шелках? Хочешь прилично заработать? Но предупрежу сразу. Дело опасное. Если попадемся, то на каторгу вместе поедем.

– А что делать надо?

– Пока скажу одно: это не убийство и не кража. Просто разыграем ловкий спектакль. И начальство само из государевой казны нам крупную премию выдаст. Ну, что скажешь?

– Если так, как говоришь, то я согласен. Дело вдвоем провернем?

– Нет, тут не менее четверых наших полицейских чинов потребуется. Есть у меня на примете ещё двое рисковых парней. Жду только твоего согласия. Учти, обратного пути не будет, если посвятим тебя в наши планы. Да, еще, дело потребует предварительной подготовки и финансовых затрат. Тебе рублей сто внести надо.

– А сколько навар будет?

– Пятьсот рублей минимум.

– Я согласен. Говори, в чем дело.

– Политические допекли власти хуже уголовников. И не бомбисты, а те, что прокламации и газетенки крамольные печатают и в народе смуту распространяют. Циркуляр издан секретный: за каждую разгромленную подпольную типографию крупное вознаграждение положено.

– Ну а к нашему делу, какое это имеет отношение? – Сейчас поймешь, не спеши. На прошлой неделе взяли мы одну такую типографию в заброшенном сарае. Ничего особенного: станок, литеры свинцовые, пачки бумаги и несколько керосиновых ламп. Вот и оцени: все это оборудование немного денег стоит. В любом случае в несколько раз меньше, чем объявленное вознаграждение. Вот я и придумал: мы закупаем станок, обустраиваем подпольную типографию и затем проводим операцию по ее захвату.

– А где же взять задержанных революционеров?

– Вот тут ты мне и нужен. Мы заранее сделаем подкоп. При захвате типографии ты снаружи открываешь стрельбу по облакам и орешь на всю округу: «Стой, полиция!» Но врагам царя и отечества по легенде удастся скрыться. А типография у нас в руках. Мы все в героях и получаем причитающееся нам вознаграждение.

– Ловко! Ну, ты, Сидорин, голова! Я с тобою в деле. Когда начнем?

– Завтра. Я в Дорогомилово домишко заприметил. Снял комнату у подслеповатой одинокой старухи. Сутки там покопаемся и начнем оборудование тайно завозить.

Даст бог, все удачно обойдется.

На этот раз действительно все прошло удачно. Отстреляв патроны в воздух, Вадим получил солидное вознаграждение. Через полгода приятели вновь с успехом провернули мошенническую операцию. Потом решили вовремя остановиться. Но их подвели сообщники. Не посвящая в свои дела Сидорина и Обухова, они из-за глупой жадности вновь с шумом и гамом «разгромили» очередной рассадник печатной смуты. Ну и попались. На следствии назвали Вадима и Сидорина как своих сообщников.

Но им повезло: начальство решило делу не давать большой огласки. Выгнали новоявленных предпринимателей с полицейской службы и заставили возместить ущерб, нанесенный казне. Пришлось Вадиму вновь бросаться в ноги дяде Ивану. Тот на удивление легко раскошелился, высоко оценив смекалку полицейских. Но расписку с неудавшегося коммерсанта предусмотрительно взял. Про себя подумал:

«Этого парня надо держать на твердой привязи. Авось поостережется болтать лишнее о драгоценном камушке, привезенном мною из Риги. Да и держать его надо поближе. Устрою приказчиком в одну из своих лавок. Пусть будет под неусыпным присмотром. Так мне спокойнее будет».

Через несколько месяцев началась война с германцами, и тяготившийся нудными обязанностями мелкого торговца Вадим отправился на фронт. Вернулся он только через три года, отравленный газами, да еще с простреленными легкими. В исхудавшем, постоянно кашляющем, сутулом с болезненным взглядом субъекте невозможно было узнать прежнего сильного мужика. Явившись с фронта неожиданно, как снег на голову, Вадим застал в собственном доме невысокого смуглого крепыша Григория. Татьяна, ничуть не смутившись, рекомендовала постояльца как своего двоюродного братца Гришку, приехавшего в город в поисках заработка. Заметив подозрение в глазах мужа, пояснила, что все жители в их деревне родственники, давно переженившиеся между собой.

Нагловатый Гришка с быстро бегающим беспокойным взглядом, несмотря на уговоры Татьяны, поспешно покинул гостеприимный дом. Конечно, этому здоровяку ничего не стоило одним ударом свалить с ног беспомощного инвалида. Но Гришка боялся, что у мужа Татьяны остались дружки в полиции, и он справедливо рассудил, что безопаснее будет съехать на другую квартиру. Время от времени Гришка воровато появлялся у Татьяны, выпрашивая у нее мелкие деньги. Вадим злился на бессовестного попрошайку. Ему самому приходилось неоднократно ходить к дядюшке Ивану Алексеевичу за жалкими подачками. И тот каждый раз, пересчитывая гроши, жаловался на трудные времена и заверял бедного родственника, что тогда в Риге отдал все свои деньги за драгоценный бриллиант и потому щедро помогать Вадиму теперь не в состоянии.

Через полгода в России разразилась революция. Пришедший за очередным подаянием Вадим получил резкий отказ. Иван Алексеевич пояснил:

– Времена ныне тяжелые. Похоже, бежать отсюда надо. Соседи на меня зло смотрят, будто я свое добро за их счет нажил. Да и тебе несдобровать: припомнят твою полицейскую службу и вздернут на столбе без суда и следствия.

– Так давай, вместе и сбежим подальше.

– Ну, нет. Теперь каждый за себя. Так легче скрыться будет. Да и не доверяю я тебе, Вадим. Работать ты не привык. Да и болезнь тебя гложет заразная. Того и гляди чахотку от тебя подхватишь. Не понимаю, как еще Татьяна с тобой в постель ложится.

– А это уж не твоя забота. Что-то ты часто о моей Татьяне заботу проявляешь. Пора уж остепениться старому козлу.

– Ладно, не ерепенься. Только больше денег не дам. Самому надо спасаться. А тебе тоже бежать отсюда надо.

– Хорошо, послушаю твоих советов. Только дай хоть немного средств на отъезд. В последний раз прошу.

– Ну, так и быть. Держи пару сотен. И чтобы я тебя больше не видел. Ты мне дальняя родня: седьмая вода на киселе. Помогаю только ради Татьяны. Так и скажи своей крале: Иван Алексеевич только ради нее деньги дал. Все, ступай. Мне еще вещички собрать надо.

Выслушав рассказ мужа, Татьяна всполошилась:

– Слушай, а может быть, и вправду у дядюшки главное богачество – камушек драгоценный?

– А тебе что за дело?

– А сам не понимаешь? Нельзя такой шанс уступать. Деду бриллиант ни к чему: он свое отжил. А нам с тобой такая штучка еще ой как пригодится.

– Да как это сделаешь, если не знаем, где камушек у него запрятан?

– У тебя и раньше ума не было, а теперь ты и совсем соображения лишился. Ведь старик, уезжая из Москвы, бриллиант из тайника вытащит и с собой возьмет. Ты его подкараулишь и зарежешь. И уедем вдвоем подальше.

– Ловко ты задумала. Но, по-твоему, я это прямо на улице на глазах у прохожих сделаю? К тому же он мужик еще крепкий, а я еле ложку со щами ко рту подношу.

– А Гришка, мой брательник, на что? Его попрошу поучаствовать. Он парень ловкий. Чужих лошадей с малых лет по своей округе уводил бесшумно. Его так в детстве и звали – Цыганёнок. А проникнуть в дом дядюшки твоего я помогу. Старый черт давно на меня облизывается. Как стемнеет, так и пойдем. А я сейчас за Гришкой мигом сбегаю.

Глядя вслед поспешившей за своим опасным родственником Татьяне, Вадим подумал:

«Зря я согласился на такое рисковое дело. Этот Гришка-цыган – опасный тип, и мне надо держать ухо востро. Иначе пропаду».

Тревожное предчувствие надвигающейся беды охватило Вадима, но отступать уже было поздно.

…К дому купца подошли, когда стемнело. Пугливо озираясь, убедились, что их никто не заметил, и, стараясь ступать бесшумно, поднялись по каменным ступеням.

Вадим и Цыган встали с двух сторон двери, а Татьяна негромко постучала. Раздались неспешные шаги, и хриплый голос хозяина вопросил:

– Кого принесла нелегкая?

– Дядя Ваня, это я, Татьяна. Разговор есть потаенный. Открой, не то беда случится.

– До утра подождать не могла?

– Завтра уже поздно будет. Я еле от Вадьки скрытно к тебе прибежала. Не тяни, открывай, давай. Мне еще домой быстрее вернуться надо. После некоторой заминки негромко лязгнул засов, и дверь приоткрылась. Тут же Цыган резким ударом ноги отбросил хозяина в сторону и, навалившись на него всем телом, крепко сжал жертве горло, не давая ему позвать соседей помощь. Войдя в дом следом, Татьяна с Вадимом помогли связать старика принесенной с собой веревкой. Посадив пленника на лавку, Цыган ослабил хватку на горле и, позволив хозяину отдышаться, потребовал:

– Отдай бриллиант, дед. Не доводи до греха. Нам чужая кровь не нужна. Возьмем камушек и уйдем. Указывай, где хранишь драгоценность?

Ошеломленный нежданным нападением, старик с укором смотрел на Татьяну. Наконец, с трудом двигая онемевшими губами и преодолевая боль в горле, вопросил:

– Как ты, Танюшка, решилась на такое? Сколько денег я твоему непутевому Вадиму передал. Да и тебе, пока он германца воевал, помощь посильную оказывал. А вместо благодарности ты вон что учудила. Вадька всю жизнь непутевым был. А уж от тебя я такой черной неблагодарности не ожидал.

– Хватит меня стыдить. На себя оглянуться нелишне. Седина в бороду, бес в ребро. Сколько раз меня в постель свою мягкую намеками звал. Отдай нам бриллиант похорошему!

– Ишь, ты, чего захотела. Я вам бриллиант – а вы мне башку напрочь оторвете.

– Это ты так зря подумал. Мы решили прямо отсюда из Москвы укатить. Куда – не скажу. До утра тебя связанным оставим. Пока освободишься, мы далеко уже будем. Да и бояться нам особенно некого. Жаловаться тебе, похоже, некому. Нет власти в городе. К тому же не любят ныне таких, как ты, миллионщиков. Так что убивать тебя нет резона. Ну, говори, где бриллиант прячешь.

– Сладко поешь, девка. Только и я не дурак. Камушек вам не отдам. Я за него всю жизнь капитал по копеечке собирал. А вы, голодранцы, вырученные за бриллиант деньги, в одночасье спустите. Недаром ювелир имя ему дал «Подмигивающий призрак». Он многих манит, да не всем в руки с пользой дается. Цыган с размаху нанёс хозяину оглушительную оплеуху:

– Хватит болтать, старик. У нас времени в обрез. На поезд опоздать можем. Я лично тебе не родственник и потому церемониться не стану. Сейчас кляп в глотку засуну и начну ножичком кровушку тебе пускать. Авось и заговоришь с нами откровенно.

Цыган схватил висящее на стене полотенце и грубо затолкал его край в рот старика. Затем достал из кармана острый сапожный нож и угрожающе занес его над головой жертвы. Внезапно лицо купца побагровело, глаза помутнели, и он обмяк телом, повалившись боком на пол. Поспешно вытащив кляп изо рта, Вадим наклонился и проверил пульс неподвижно лежащего человека. Медленно выпрямившись, безнадежно махнул рукою:

– Все, конец! Отдал Богу душу дядюшка. Накрылась наша удача. И камушком не обзавелись, и грех тяжкий на душу взяли.

Татьяна злобно огрызнулась:

– Хватит ныть. Веди себя как мужик, а не баба. Не все еще потеряно. Смотри, в углу чемоданы приготовлены для отъезда. Дядюшка сам говорил тебе, что бежать от революции собрался. А коли так, то и камушек успел из тайника достать. Разденьте его до исподнего. Я бы на месте старика бриллиант на себе прятала.

Не особенно веря в успех, Вадим рванул ворот рубахи дядюшки и обомлел: на шее рядом с серебряным крестиком висел небольшой кожаный мешочек. Дрожащими руками Вадим снял с мертвого дядюшки спрятанный на груди тайничок, развязал узелок и выложил на ладонь прозрачный, похожий на кусочек льда камень.

Татьяна нетерпеливо спросила:

– Ну что?

– Да это тот самый бриллиант. Недаром его «Подмигивающим призраком» прозвали. Смотри, как игриво переливается, подлец, веселыми искорками.

– Ладно, хватит веселиться. Давай сюда бриллиант. Я на себе спрячу. Бабу заподозрят в последнюю очередь. А ты, дурачина, точно потеряешь.

Вадим безропотно передал сокровище жене, и та, не стеснялась брата из родной деревни, широко расстегнула кофточку и через шею накинула на бесстыдно обнаженную грудь кожаный мешочек с бриллиантом. Затем повелительно указала мужу на лежащее на полу тело:

– Развяжите его. Пусть все думают, что старик от сердца задохнулся. Да, еще деньги поищите. Но все не берите. Оставьте часть. Тогда и на грабеж не подумают. Да двигайтесь быстрее. Не ровен час, нагрянет кто незваный.

Подчиняясь властной женщине, мужчины суетливо начали поиски. Кошель с деньгами нашли под подушкой. Преодолев соблазн, оставили значительную сумму нетронутой. Затем хитроумная Татьяна предложила худощавому Вадиму остаться одному внутри, закрыть дверь на засов, а дом покинуть через широкую форточку. Выйдя на улицу и зайдя за угол, она ласково прижалась всем телом к Цыгану.

– Ну, вот и все, Гриша. Драгоценный камушек у нас с тобою во владении. Теперь осталось только избавиться от моего чахоточного придурка. У тебя все готово?

– Не волнуйся, сделаем все в лучшем виде. Тихо, молчи. Вон твой благоверный уже снаружи окна по стеклу скребется.

– Чего стоишь? Иди, подсоби ему, а то еще грохнется и ногу сломает. И до дома его не доведем.

Цыган шагнул вперед и подставил крепкие плечи под суетливо ищущие опору, болтающиеся по воздуху худые ноги приговоренного ими мужа. Спустившись вниз, запыхавшийся от чрезмерного физического напряжения Вадим отрывисто пояснил:

– Еще лет пять назад я бы только голову в эту чертову форточку просунул. А ныне и целиком весь пролез.

– Ничего, муженек. Теперь мы богатые. На курорт поедем. Там здоровье поправишь.

– А с братом твоим как рассчитаемся?

– Нашел о чем беспокоиться. Он свою долю согласен деньгами дядюшки взять. Ведь так, Гришуня?

– Знамо дело. Свои люди – сочтемся. А сейчас надо отсюда быстрее смываться. Пойдем через палисадник. Там меньше шансов столкнуться со случайными загулявшими прохожими.

До дома добрались благополучно, никого не встретив. Прошли в дальнюю комнату и, задернув шторы, зажгли небольшую свечу. Татьяна сноровисто достала из буфета пузатый графинчик:

– Ну что, мужики, теперь можно и отметить успех. Ради такого случая и я выпью немного. Ты, Вадим, – глава семьи, тебе и говорить, за что пить будем. Вадим поднял наполовину наполненный граненый стаканчик:

– За бриллиант выпьем. Он нам счастье принесет. Да еще за то, что такое сокровище без крови досталось. Дядюшка-то, как ни крути, а сам помер. Царствие ему небесное. Мы ведь его не убивали?

– Да хватит тебе нюни распускать. Давай, пей. Привычно подчинившись властному окрику жены, Вадим залпом опрокинул в себя мутную жидкость самогона и тут же, захрипев, склонился вперед и тяжело повалился на пол. Через минуту его натужное дыхание окончательно прервалось. Все было кончено. Татьяна аккуратно вылила в раковину оставшееся нетронутым содержимое стаканов Цыгана и своего. Затем повернулась к любовнику:

– Отраву ты знатную где-то достал. Вмиг моего благоверного с ног свалило. Да и немудрено: с фронта никчемным инвалидом явился. А раньше до войны кочергу мог согнуть. Хоронить болезного мужика не будем. Тронемся в путь. Авось в Сибирь революционеры не скоро доберутся. Там под Омском мой дед по матушкиной линии обретается.

– Как скажешь, так и поступим. И в Сибири с богатством жить можно.

Осторожно обойдя лежащее на полу мертвое тело мужа, Татьяна с сообщником вышли в соседнюю комнату. Плотно прикрыв дверь, легли на широкую супружескую постель. Любовник начал нетерпеливо ласкать тело женщины. После пережитых волнений, наполненной убийствами и воровством ночи Татьяне совсем не хотелось плотских утех. Но, опасаясь раздражения своего опасного сожителя, преодолела себя и уступила его настойчивому желанию. Но во время физической близости ее не оставляла мысль, что совершаемый ею плотский грех значительно отягчает вину за две человеческие смерти.

Внезапно перед взором возник переливающийся искорками, словно пылающий жаркими огоньками бриллиант. Ей на мгновение показалось: в этих мерцающих огоньках таится скрытая угроза ее будущему благополучию. И, стремясь избавиться от тревоги, она усилием воли отключила сознание и всецело отдалась жарким ласкам пылкого любовника.