Текст книги "Воровская яма (сборник)"

– Отвечать в таких случаях надо в пределах разумного. Мы об этом с тобой вчера договорились.

– Я осталась ночевать у мужчины, и что же, по-твоему, я должна в пределах разумного ответить своему отцу?

– Мне кажется, его надо как-то обрадовать.

– Как? Может быть, сообщением, что я, возможно, беременна?

Валерий оторвался от еды и заговорил другим тоном и очень взволнованно:

– Для меня, Ольга, это было бы огромным событием. В моем браке с бывшей женой это было невозможно. Мы прибегали ко всякого рода медицинским услугам и в конце концов довели друг друга до взаимной ненависти, и в конечном итоге все закончилось разводом. Поэтому прошу тебя, этим не шути.

– Извини, я не знала.

– Ты все и без того бы узнала, но я не думал, что эта тема возникнет так рано, на первом совместном завтраке.

– Ты прямо говоришь как Бернард Шоу из переписки с Патрик Кэмбл.

– Кто такая, эта Патрик Кэмбл?

– Актриса.

– Она забеременела от Бернарда Шоу?

– Нет, они обо всем говорили примерно в таком тоне.

– За завтраком?

– Кажется, они никогда не завтракали вместе.

– Почему?

– Потому что они только переписывались. Это пьеса такая есть Бернарда Шоу.

– Не наш случай. Я не люблю писать и предпочитаю тебя видеть живьем и каждое утро. Так и скажи своему отцу: папа, Валерий Гольцов хочет видеть меня каждое утро за завтраком. Если, конечно, ты этого хочешь.

Он оторвался от тарелки и внимательно посмотрел на Ольгу. Вся ее привычная наступательность вдруг погасла, когда она услышала ясные прогнозы их дальнейших отношений. Ей так стало вдруг хорошо и удобно, что она быстро подошла к нему и, обняв его за шею, заплакала.

– Спасибо тебе, ты чудо. Я люблю тебя.

Валерий улыбнулся и вскинул ей прядь волос, как это делала она сама при первой встрече.

– Какая ты у меня красавица. И я смотрю, у тебя нет никакого макияжа. Или я ошибаюсь?

– Нет, я только утром купалась.

– Поэтому ты так пахнешь. Ты невероятно хорошо пахнешь.

В этот момент раздался звонок мобильного телефона. Валерий стал рыскать, где он забыл мобильный, и, найдя, торопливо стал подключаться. Звонок у Валерия прервался, но тотчас зазвонил мобильный у Ольги.

– Папа, это ты? Нет, Валерий рядом. Что случилось? Так… Так… Когда это обнаружили? Хорошо, мы сейчас будем.

Она отключила телефон и, взглянув на Валерия, сказала:

– У нее на участке кто-то орудовал.

– У кого?

– У Богатовой. Отец пошел ее провожать, и они обнаружили следы каких-то раскопок.

– Одевайся, – приказал Валерий.

Через десять минут они были у входа на дачу Горина. Калитка была не заперта. Впереди шел Валерий, пристально рассматривая по сторонам, нет ли следов. Участок весь зарос высокой крапивой, травой и репейником, и лишь узкая протоптанная тропинка вела к дому. Точнее, это была баня с пристроенной комнатой и террасой. На этой террасе они и нашли сидящих в растерянности Дрожжина и Богатову. Лица их были неспокойными и осунувшимися. Ольге даже показалось, что у отца на ставшем теперь воскового цвета лице неправдоподобно красные глаза. «Наверное, давление повысилось», – подумала она и вспомнила, что захватила ему из Москвы лекарство. Богатова курила, что для всех было неожиданностью. Когда они появились, певица стремительно вышла на крыльцо и, бросив сигарету, показала место в стороне от дома, где ее участок примыкал к усадьбе Валерия.

– Открывала окно, чтобы проветрить, – вижу примятую траву, – быстро стала рассказывать она. – Вначале подумала, что побывала лиса, а вышла посмотреть – тут целое бесовское капище, черт ногу сломит. Когда уезжала, то ничего этого не было, значит, за вчерашний день все случилось. Вон там они орудовали, – указала она рукой в сторону черных металлических труб, обтянутых «рабицей».

Валерий пошел первым и, подходя к развороченному участку, резко остановил следующих за ним Ольгу и Татьяну. Вокруг была куча разбросанной земли, прикрывающей место, где кто-то копал.

– Есть лопата? – спросил Валерий. Богатова прошла чуть вперед и крикнула:

– Виктор, захвати из сарая лопату.

Через минуту Дрожжин пришел с лопатой и подал ее Валерию. Тот принялся отбрасывать еще не подсохшую землю. Когда участок был зачищен, все увидели круглые отверстия, уходящие глубоко в землю.

– Что это такое? – спросила Татьяна, поворачиваясь то в сторону Валерия, то к Ольге и Дрожжину.

– Наверное, были поиски воды. Искали минеральный источник, – уже увереннее заявил Дрожжин.

В это время Ольга на метр ближе подошла к Валерию и вопрошающе посмотрела на него. Он понял, что если сейчас начать отнекиваться и соглашаться с наивной нелепицей, предположенной Дрожжиным, то можно потерять все, что так сблизило его с этой долгожданной женщиной, и он решил сказать правду:

– Нет, Виктор Алексеевич, это не поиски минерального источника.

Это не просто куча мусора и земли, это остатки выхода керна, характеризующего минеральный состав почвы.

Серьезный тон, с каким Валерий начал говорить, произвел впечатление, и все, не шелохнувшись, стали его слушать.

– У нас здесь раздробленные породы с трещинами, – продолжил он, – которые можно буравить не очень тяжелым самодельным буром. Проще говоря, это такие сверла, их еще называют алмазные жала, которыми можно высверливать породу на достаточную глубину. Такие шурфы делаются при геологической разведке драгоценных пород.

На словах «драгоценных пород» Таня всплеснула руками, хотела что-то сказать, но, оглядев всех, заставила себя слушать дальше.

– Процент выхода керна здесь невелик, – уже увлеченно продолжал Валерий, – но достаточен для того, чтобы оценить возможности данного участка. Россыпь керна, разбросанного здесь… – Валерий взял часть откопанной ниже породы и, показав всем, подытожил: – Показывает, что здесь есть нефрит. По моим данным, в нашем районе существует значительный запас нефрита. Линза этой породы мощностью в несколько десятков метров тянется от моего участка сюда, к вам, Татьяна, потом идет к участку Виктора Алексеевича и дальше к той ферме, за которую под видом поиска минеральной воды борется некто Полетаев. Полетаев когда-то работал у меня на строительстве дома и, когда мы рыли первый фундамент, обнаружил этот нефрит. Он профессиональный геолог и безошибочно определил эту породу и даже ее стоимость.

Ольга обняла взволнованного рассказом Валерия и добавила:

– Папа, Таня Георгиевна, все это мне еще вчера рассказал Валерий.

Образцы этих камней он показал мне.

– Я хочу немедленно видеть эти образцы. Можно?

Татьяна требовательно уставилась на Валерия, и он молча протянул руку в сторону своего дома.

К дому Валерия они не шли, а бежали. Когда Татьяна взяла в руки два больших камня, которые Валерий показывал Ольге, с ней стало плохо.

Она села на кушетку и сухим голосом спросила:

– Сколько стоят эти?.. Она не смогла произнести название и уставилась на Валерия пытливыми завороженными глазами.

– Стоимость килограмма нефрита меняется в зависимости от сорта и может колебаться от нескольких десятков до нескольких тысяч долларов.

– А сколько стоит наш?

– Этот нефрит самый дорогой.

– У нас был такой, – подал голос молчавший до сих пор Дрожжин. – Отец нашел его более тридцати лет назад. Он искал нефрит в этих местах, но не нашел. Решил, что камень принесло рекой из каких-то далеких залежей.

– Просто ваш папа, Виктор Алексеевич, не знал глубину, на какой находится эта порода. Да и мы бы ничего не узнали, если бы не случай. У нас ведь в России нефрит нашли совсем недавно, когда строили Байкало-Амурскую магистраль, а криминально торговать им начали сразу после благословенной перестройки.

– Господи, значит, я миллионерша? – со слезами на глазах произнесла Богатова.

– Да, если вам удастся этим воспользоваться, – с иронией отозвался Валерий.

– Виктор, какое несчастье. Ведь они от нас не отстанут. Я теперь вспомнила, что Миша однажды мне рассказывал, что разнюхал, будто в нашем районе где-то найдены драгоценные камни – «изумруды», и когда он во всем разберется, то мы станем очень богатыми. Вот и получилось: «На всякого мудреца довольно простоты». По всей видимости, он все-таки разнюхал о нефрите, и тогда они от него избавились.

Она окинула всех выразительным взглядом и тихо закончила:

– Теперь все ясно: они здесь хотят «воровскую яму» сделать, а нас купить и выкинуть. Я только одного не понимаю, Валерий, почему вы все это время молчали? Вы ведь понимаете, что вы в одиночку с этим не справитесь? Нас всех перестреляют по одному, под любым предлогом, и тогда все это богатство достанется криминалу и местной власти, которая с ними в сговоре. У вас хоть есть оружие?

Валерий провел всех в следующие комнаты, где в одной из них висело оружие.

Увидев, на стене ружья, Татьяна обрадовалась:

– Надо раздать народу, будем держать круговую оборону.

Тут вмешалась Ольга и быстро рассказала о том, что случилось ночью.

В подтверждение был предъявлен рюкзак, набитый нефритом.

– И сколько в этом рюкзаке? – спросил Дрожжин, который до сих пор тоже не мог прийти в себя от всего случившегося.

– Здесь нефрита на 25–30 тысяч долларов.

– И вы держите это в углу комнаты и ничего не боитесь? – спросила Татьяна.

– В ближайшее время они не сунутся, а дальше мы что-нибудь придумаем.

– Пока я придумала только одно – выпить! – Она повернулась в сторону пройденных комнат. – Кажется, мы видели бар. У вас есть что-нибудь крепкое? Есть коньяк?

Валерий кивнул головой и пошел за коньяком. В свою очередь, Ольга пригласила всех в холл, где расселись полукругом за стол и, достав из буфета бокалы, разлили коньяк, который принес хозяин. Через полчаса все заметно расслабились и пошел разговор, что делать и к кому обращаться за помощью. Перебирали разные варианты и все равно так и не решили, кому можно было доверить эту тайну, чтобы не оказаться в еще худшем положении.

Валерий, освободившись наконец от необходимости держать все в строгом секрете, стал довольно убедительно высказывать идею о создании совместной частной компании, представленной всеми участниками этого застолья. Он все больше увлекался, и гости в какой-то момент загорелись его планом. Но быстро опьяневшая Татьяна, стала шумно возражать и объявила, что это дело не их рук и умения и что нужно привлекать честный бизнес, иначе им не уцелеть.

– А где вы видели такой бизнес? – начал спорить Валерий. – Страна безудержно катится вниз, в пропасть. Недавно академик Жорес Алферов вынужден был признать, что мы опять отстали на 25–30 лет. А догнать при олигархических темпах развития, возрастающих санкциях и непотопляемых кадрах в экономике и правительстве нет никакой возможности. Мобилизационный проект не получается – нет дешевой рабочей силы, но зачем вместо него создавать, вдумайтесь, фабрику оптимистических новостей? Хотят ползти в будущее по-пластунски, но обязательно с оптимизмом. Вывод один – держаться друг за друга и…

– И создать партию, – громко перебил Валерия Дрожжин и, встав в позу, начал цитировать: – «Мы идем тесной кучкой по обрывистому и трудному пути, крепко взявшись за руки. Мы окружены со всех сторон врагами, и нам приходится почти всегда идти под их огнем. Мы соединились, чтобы бороться с врагами».

Ольга укоризненно посмотрела на отца и вдруг, покраснев до ушей, зло набросилась на него:

– Отец, а вспомни, как ваша партия вместе с коммунистами выступила против «Единой России». Тогда вам почему-то «ленинцы» понадобились. Ты забыл, как десять лет назад вы громили «Единую Россию» за то, что она вместе с правительством продолжает политику реформаторов 1990-х годов, ты забыл, сколько тебя тогда таскали по инстанциям и угрожали не пускать на выставки и за границу. И тогда, и сегодня вы были правы. Чего спорить, ты же прекрасно знаешь, отец, что и сегодня не прекращается разрушение социальной сферы, все те же рожи экономического блока на экране, и по-прежнему экономическое развитие России ставится в зависимость от олигархических структур.

– Стоп, стоп, стоп, – вмешалась Татьяна, – дайте слово бывшему историку, иначе вы все здесь поссоритесь, не успев договориться о чем-нибудь существенном.

Она отпила коньяку, откусила уголок шоколадки и, улыбнувшись всем по очереди, продолжила:

– Моим коньком была древняя истории, я даже вела внеклассные занятия по истории бронзового века, как раз когда возникли знаменитые медные рудники. Их назвали «Воровской ямой», потому что все, что добывалось, куда-то исчезало. Если судить по объему добытой в древних рудниках медной руды, то человечество бронзового века должно было завалить себя излишками меди и бронзы. Любопытно другое: что в районе многих медных рудников не обнаружено следов плавильных печей.

Это стало предметом фантазий. То ли это сырье на небесных ладьях улетало в мировое пространство, к главным богам, то ли здешние боги, все это присваивали себе, создавая сообщество и содружество с творческими, а иногда и просто паразитирующими людьми. Но скорее всего, было и то, и другое. Куда исчезали излишки металла, неизвестно. Известно другое – его вывозили, продавали, а на вырученные деньги готовились войны и кормилась как раз та олигархия, о которой замечательно сказала Ольга. Я вспомнила об этом, потому что ничего нового за эти века не придумано. Олигархия – это волчья яма, в которой есть свои законы и правила. Наша волчья яма хороша лишь тем, что о ней пока знают единицы. Как только узнают больше, нас с вами отсюда сметут и, как Мишу, уничтожат. Поэтому, мой дорогой и умный Валерий, нам нужно молчать, пока не найдем выход. А выход один: просить у кого-то помощи и на законном основании защитить наши права. Пока я вижу только одну лазейку.

Она обернулась к Дрожжину и сказала:

– Помочь нам может Виктор Алексеевич, он был связан с теми, кто когда-то был с ним в одной партии. Кое-кто из них сейчас у власти. Это не пьяный и не праздный разговор, Витя, поверь мне, надо звонить в Москву. Пусть они вмешаются в наши дела и наведут здесь порядок. Вас же, Валерий, я прошу дать мне оружие, научить стрелять, и я буду вместе с вами защищать наше богатство. Налейте мне еще коньяку. Коньяк признан лекарством, все, – я на больничном. У меня концерт через неделю.

Когда появилась предложенная Татьяной лазейка, все почувствовали себя увереннее и остаток дня посвятили застолью. В холодильнике нашлось мясо, которое по ускоренному методу было разморожено, потом появился шашлык; Татьяна сбегала к себе и принесла икры, красной рыбы и балыка, выставила кое-что из своих винных запасов. Вскоре стол начал ломиться от разнообразной снеди, и все участники предались чревоугодию и веселью, которое затянулось до вечера.

Дрожжин, всегда настороженно и недоверчиво относившийся к соседям, наконец-то проникся теплыми чувствами к Валерию, Ольга радовалась, что Татьяна по уши влюбилась в отца, и была счастлива, что Валерий перестал играть в молчанку и рассказал наконец о нефрите. Поздно вечером Татьяна выпросила у Валерия ружье, и они с Виктором Алексеевичем направились, как она выразилась, разговаривать с портретами сильных мира сего.

Ольга обещала отцу в этот вечер быть дома, поэтому, недолго побыв у Валерия, она собралась к себе. Валерий проводил ее. Они долго не могли расстаться и продолжали в темном углу, куда не падал свет от фонарного столба, непрестанно целоваться. Наконец она, легко оттолкнув своего возлюбленного, распрощалась с ним и пошла домой. Там горел свет, играла музыка, и она, не заглядывая в комнату отца, прошла к себе. Но вскоре ей показалось, что внизу, у отца, нет никаких признаков жизни. Она спустилась по лестнице, постучала в дверь и, не получив ответа, заглянула. В комнате никого не было, Дрожжин ушел ночевать к Татьяне.

– От меня требовал привыкнуть спать в своей постели, а сам, как мартовский кот, пошел за добычей.

Вдруг ей пришла в голову мысль вернуться назад. Она быстро переоделась, спустилась вниз, выключила телевизор, где шел фильм, посвященный столетию со дня рождения итальянского певца Марио дель Монако, и, заперев дом, вышла за ворота. Оглянувшись по сторонам, она быстрым шагом направилась к дому Валерия. Неожиданно ее что-то насторожило. Участок дороги, перекрытsй тенью невырубленных строевых сосен, показался ей тревожным и опасным. Однако, переломив страх, она ускорила шаг и направилась по дороге в гору, на которой стоял на небольшом возвышении особняк Гольцова – в нем ярко светились окна. Но вдруг из-за ближайшего дерева выскочили двое мужчин, одетые во что-то темное, и безмолвно, с оскаленными гримасой лицами, бросились к ней. Она успела ринуться в сторону, изо всех сил закричала, но еще двое, внезапно появившиеся с другой стороны дороги, куда она метнулась, спасаясь от первых, схватили ее под руки и тотчас набросили ей на голову мешок.

Они лапали ее руками, и от них шел неприятный запах. Ольга отбивалась ногами, пыталась изо всех сил вырваться и при этом все время истошно кричала. Но на ее надрывный вопль никто не откликался. Потом она услышала взвизгивающий звук стартера, а глаза в мешке почувствовали свет фар. Из последних сил она дернулась, чтобы вырваться, но ее грубо затолкали в кабину. Машина завизжала, дернулась и, сорвавшись с места, помчалась вначале за угол ее дома, а потом в ту сторону, где проходила дорога на Ледовск.

* * *

Полетаевская группа оказалась в этих местах Забайкалья не случайно. Это было следствием большой стратегической борьбы в Дагестане за восстановление в этой северокавказской республике правопорядка и законности. Процесс этот длился уже долгие годы, но шел, надо сказать, с переменным успехом. Главной сложностью было то, что мафиозные группы глубоко и прочно внедрились во властные структуры и были крепко связаны клановой дисциплиной. Бороться с этой мафией федеральной власти по ряду причин, о которых речь пойдет позже, было очень непросто. Вопрос о восстановлении правопорядка на Кавказе решался постепенно, поэтапно, как в переливающихся сосудах, проблемы возникали то в одном месте, то в другом. Но все же Дагестан после разгрома основных сил в Чечне превратился в самую горячую точку России – именно там начиная с середины нулевых годов стало совершаться больше всего терактов и убийств сотрудников силовых структур. Под полным контролем Москвы осталась по сути, лишь часть ФСБ. МВД также было полностью поделено по клановому принципу. В целом в Дагестане у власти была классическая мафия со специфическим кавказским колоритом. Дагестан жил как государство в государстве. Убийства, бесконтрольный оборот оружия, наркотики, тотальная коррупция, казнокрадство, безответственные и бесконтрольные приписки, торговля должностями, отмывка денег – все это стало нормой жизни, и с этим ничего не могло сделать руководство республики, потому что бандитские замашки были свойственны всем основным тамошним кланам. Происходящее в Дагестане можно было сравнить, пожалуй, со второй чеченской войной. его советником по разведке в районе, где предполагались месторожде-

Москва в борьбе с мафиозными кланами придерживалась принципа национального квотирования, чтобы не дать дагестанцам повода увидеть в периодических чистках какой-либо национальный уклон. При Саиде Амирове – мэре Махачкалы – была создана мафиозная, по сути дела вертикальная властная группировка, которая фактически ушла из-под контроля федерального центра. Выяснилось, что даже после нулевых годов средств для борьбы за восстановление порядка в Дагестане у Москвы не было. Дошло до того, что дагестанская мафия стала раздавать визитные карточки. На визитках красовалась надпись: «Будут проблемы, – звоните, пишите нам». Помимо контактных данных на визитке был изображен герб Дагестана и бело-сине-красная полоска – цвета госфлага РФ.

Видя, что чистки малоэффективны, Москва решила включить человеческий фактор. В республику был послан опытный политик и сильный человек – Рамзан Абдулатипов. С появлением нового главы, который всерьез взялся за реформирование Дагестана, усилилась не только подковерная борьба, но и фронтальное столкновение четырех главных национальных кланов – аварского, кумыкского, даргинского и лезгинского.

Наконец через полгода после прихода к власти Абдулатипова пал самый сильный глава клана в Дагестане – человек, считавшийся теневым правителем республики, мэр Махачкалы Саид Амиров. Аварская группировка в срочном порядке стала рассредоточиваться. Небольшая, но сплоченная часть аварцев перебралась в Забайкалье, под крыло старого Саида, дальнего родственника Амирова. Здесь он контролировал сбыт наркотиков и оружия, распродажу и покупку земли, а также торговлю на всех рынках этого региона. В эту группировку и попал Полетаев. Попал после длительной работы на золотых приисках под Билибином, где у него сложились хорошие связи с московской золотопромышленной мафией. Именно эти связи и подтолкнули его к мошенничеству. В результате он попался на краже большого количества золота, и только откупившись очень солидной суммой, спас свою шкуру и вернулся на родину, к семье в Махачкалу. Как-то на одном из собраний после его выступления он был замечен мэром Махачкалы Саидом Амировым. Мэр подарил ему за составленный проект по разведке нефти в республике позолоченные часы с надписью «От мэра города Махачкалы Саида Амирова». Вскоре мэр назначил ния нефти. После ареста шефа вся махачкалинская группировка стала прятаться или уезжать за пределы республики. Полетаев был вдалеке от разборок, на участке, где можно было отсидеться. Но через доверенных лиц ему стало известно, что на него написан донос. Решив не дожидаться ареста, он надумал податься в Забайкалье, куда бежал его дружок и подельник по махачкалинскому институту Рамзес Аджиматов-второй. В Ледовске Полетаев оказался случайно, по делам бизнеса. Он искал по поручению старика Саида людей, продающих землю. Внешность у него была не кавказская (он походил на отца – еврея по национальности) и вызывала доверие у местных жителей. Полетаев знакомился с людьми в разных злачных местах, представлялся то риелтором, то богатым бизнесменом и предлагал услуги по покупке земли. Вот тут-то его и встретил в одном из ресторанов Ледовска Валерий Гольцов. Полетаев ему понравился, а узнав, что новый знакомый к тому же геолог, Гольцов предложил ему помочь сделать фундамент дома неподалеку от Ледовска. Полетаев и так постоянно менял места, чтобы не задерживаться где-либо, а тут можно было на время скрыться за хорошей зарплатой, да еще в деревне, которая на иных топографических картах даже не фигурировала. Натолкнувшись во время копки фундамента на нефрит, Полетаев подумал, что Господь сделал ему подарок и что он должен во что бы то ни стало этим подарком воспользоваться. Препятствием оказался хозяин участка – Валерий Гольцов. В какой-то момент он отказался от нелегальной продажи, перестал делиться незаконно добытым нефритом, и решил организовать свою компанию. Надо заметить, что Гольцов предложил Полетаеву и дальше участвовать в бизнесе, но теперь уже на правах высокооплачиваемого сотрудника. Это взбесило Полетаева, считавшего, что именно он подарил Гольцову такой бизнес. Предложенная сумма была во много раз меньше, чем продажа нефрита, организованная ими через китайцев, арендующих в этих местах землю, на которой выращивались сельскохозяйственные продукты. Возник неразрешимый конфликт, и тогда Гольцов при помощи охранной компании «Гольфстрим» уволил Полетаева с работы, лишив его тем самым большого заработка. Полетаев вынужден был обо всем рассказать старику Саиду. Тот дал ему в помощь четверых дагестанцев, которые знали только часть операции, без ее узлового элемента – нахождения здесь отнюдь не минерального источника, а богатой залежи нефрита. Теперь Полетаев мог расквитаться с Гольцовым.

Поскольку пущенная версия о существовании на этих участках минеральных источников не работала, а звонки с предложением по завышенным ценам продать дачи тоже не возымели успеха, решено было действовать по запасному плану: вслед за Гориным убрать всех, кто не согласится с ними сотрудничать. И тут выпал джокер! Неожиданный приезд к художнику Дрожжину дочери Ольги явился прямо-таки драгоценным подарком, козырной картой в игре Полетаева. Он видел, что Гольцов стал обхаживать красивую москвичку, и понял, что внезапное исчезновение Ольги Дрожжиной сделает сговорчивыми сразу трех владельцев участков, по которым, по расчетам Полетаева, проходила линза нефрита, – это художника Дрожжина, имевшую дарственную Горина (убитого по приказу Саида как конкурент, пронюхавший через какую-то лазейку о планах по поводу нефрита) певицу Татьяну Богатову и самого Валерия Гольцова.

Сейчас перед Полетаевым сидела красавица Ольга, и хоть она выглядела самоуверенно и внешне вела себя бесстрашно, Полетаев не сомневался, что может сделать с ней все, что угодно. В голове у него носились как самые низкие помыслы, так и стратегические цели. Глядя на эту ухоженную и желанную женщину, изголодавшемуся по женской ласке Полетаеву прежде всего хотелось воспользоваться случаем, вдоволь потешиться и поднять на «большой зубок» эту самоуверенную с виду и неприступную бабу. Но, взвесив обстоятельства, он решил, что это и без того может произойти, понадобится лишь какое-то время. Важнее сейчас было сделать ее сговорчивой и заставить работать на них. К тому же старик Саид, когда давал второй адрес (первый Полетаев категорически отверг), приказал девку не трогать, иначе он их всех через бутылку с шампанским прогонит. Саид слыл человеком, не бросающим слова на ветер, власть его в районе была огромной. Однако Полетаев знал – если будет успех, старик сам эту бабу отдаст ему как трофей. И он здесь же, на этой даче, ее возьмет хоть силой, хоть по блату.

Надо заметить, что когда Ольга была схвачена, то ее вначале хотели спрятать в Ледовске, но квартира оказалось маленькой – двухкомнатной, для такого количества стерегущих людей было тесно. И тогда Полетаев предложил поместить добычу поближе к объекту, на даче, купленной во время его риелторской работы и до сих пор не проданной. В доме было несколько комнат, большая столовая и баня, в которой были душ-кабина и ванна с туалетом. Ольгу поместили в небольшой комнате около бани. Там был плоский лежак, напольные весы и много белых полотенец и простыней. Комната была глухая, с одним окном, выходившим в поле. Двое конвоиров затолкали ее в этот предбанник, сняли мешок, привязали к трубе парового отопления и оставили в одиночестве. Как ни тяжело было, но Ольга очень хорошо запомнила лица этих двух мужчин – явно восточного типа, скорее всего дагестанцев.

Потом наступила ночь, и ее больше никто не трогал. Наутро эти двое пришли за ней снова. По ее просьбе ей ненадолго разрешили посетить ванную комнату, а затем повели в столовую, где она впервые увидела Полетаева.

Пока Ольга ходила в ванную, прислушивалась к тому, как эти люди общаются между собой, ей удалось сосчитать, сколько их. Выходило, что вместе с ней в доме было пять человек. Сейчас ее посадили, по всей видимости, перед главарем этой банды, тем самым Полетаевым, о котором она кое-что знала и, пользуясь этим, готовилась к решительной схватке. В какой-то момент, видя, как он на нее смотрит, Ольга почувствовала, как по спине побежал холодок и появилось явное и неотступное ощущение, что во всем случившемся она должна винить прежде всего саму себя. «Черт меня дернул на ночь глядя возвращаться к мужику, которого спокойно могла бы увидеть на следующий день! Вот ведь дура баба!» – не уставая повторяла она про себя.

До того как ее привели в столовую, ей казалось, что она и независима, и уверена в себе, но сейчас под пристальным взглядом этого большого, седовласого, с накачанными мышцами горца она поняла, что чрезвычайно уязвима и беззащитна. Полетаев и впрямь был заметным мужчиной – седые волосы, клином наезжавшие на лоб, и спрятанные в глубине голубые глаза делали его привлекательным. Он был выше среднего роста, но хорошее спортивное телосложение делало его рослым и стройным. Долгая подпольная жизнь превратила его в осторожного и ранимого зверя, но в редкие минуты спокойствия лицо его выражало одновременно и мужество, и несомненное интеллектуальное начало. Сейчас, чувствуя, что ему повезло, он был уверен в успехе и потому спокоен и даже терпелив.

Оглядываясь по сторонам и инстинктивно ища места, где можно спрятаться, Ольга безнадежно подытожила:

«Будут, конечно, лапать! Их четверо, а я одна, сопротивление бессмысленно, изуродуют, и этим все кончится».

Но в следующее мгновение воля победила страх, а практика и знание психологии пришли на помощь. Поэтому, чтобы взять инициативу в свои руки, она заговорила первой:

– Скажите, что значит слово ламорой?

Полетаев удивился, но через паузу ответил:

– Ламорой – это никудышный горец. Откуда вы знаете это слово?

– От вас. Это вы со мной говорили по телефону и предлагали уговорить отца продать нашу дачу.

– Как вы узнали?

– По голосу. У вас хронический тонзиллит. По всей видимости, вы долго работали на воздухе, у воды и к тому же когда-то болели воспалением легких.

– Вам говорил что-нибудь обо мне Гольцов? – с заметным напряжением спросил Полетаев. И подумал про себя: «Неужели он распустил слюни и стал делиться о нефрите с этой самоуверенной девчонкой?»

– Нет, о вас он ничего не рассказывал. Я по вашим рукам поняла, что у вас была не работа, а танталовы муки. Ольга старалась пробудить в Полетаеве сочувствие к самому себе, к своей нелегкой судьбе. Такое отношение к пациенту всегда, как правило, вызывает чувство благодарности.

– Танталовы муки ко мне не относятся, это все литература, я больше знаю про тугоплавкий химический элемент тантал.

– Где он применяется? – гнула она свою линию, чтобы заинтересовать пациента.

– Зачем вам? Хотите увести разговор в сторону?

– Нет, хочу понять, с кем я разговариваю, с достойным образованным горцем или ламороем.

– Если уж вы так интересуетесь, то я скажу вам, что из тантала делают электроды для электронных ламп.

Ольга улыбнулась и спросила:

– А о танталовых муках вы, стало быть, ничего не знаете? Слава богу, будем считать, что мне повезло.

– Мы здесь собрались не для того, чтобы обсуждать, что я читал.

У нас страна не читающая.

– Но раньше была читающей.

– Когда у нас была читающая страна, и я тоже читал.

– Последний вопрос и мы переходим к делу. Скажите, какую последнюю книгу вы читали?

– Я ее не дочитал.

– Почему?

– Много было работы. Я работал на приисках и действительно заболел воспалением легких – чуть не умер. Когда пошел на поправку, мне попалась книга Леонова «Пирамида». Это было в 1995 году, далеко, в тундре. Жратвы не было, ели даже евражек.