Текст книги "Рюриковичи. Исторические портреты"

Будучи отважным воином и имея благородное происхождение, он поступил так, как ему подсказывала честь датского конунга.

Рорик стал пиратствовать на фризском побережье, заходя в устья рек и поднимаясь при необходимости вверх по течению. Имеются сообщения о том, что его воины угрожали в 845 году Гамбургу, в 850 году он захватил Дорестадт. В 863 году поднялся вверх по Рейну до Нейса, оставляя за собой кровавый след. В 867 году он вновь появился на морском побережье Фризии.

После смерти его недоброжелателя Лотаря братья умершего императора Карл Лысый и Людвиг Немецкий разделили в Мерсене оставшиеся без надзора земли между собой. Италия осталась за сыном Лотаря, Людовиком II.

Рорик встречался с Карлом Лысым в 870 и 872 гг. Бывший пират, промышлявший грабежом морских и речных побережий, счел за благо признать себя вассалом французского короля, и тот выделил ему земли во Фризии.

В документальных свидетельствах о жизни датского конунга имеются пробелы, например, между 850 и 863, 863 и 867 гг. Строго говоря, теоретически не исключено, что он и побывал в Новгороде в какой-то из этих промежутков времени, наводя там порядок по просьбе пригласивших его местных жителей. Потом, как можно предположить, опять вернулся к привычной для него жизни морского хищника.

Однако трудно представить прибрежного пирата, занимающегося строительством славянских городов (и, что очень характерно, со славянскими названиями!) среди болот и лесов в чужой стране. Сопоставление летописной даты призвания Рюрика (862 год) с этими пробелами в биографии сына правителя Ютландии тоже делает весьма сомнительным возможность его приезда. А какой путь надо было славянам проделать из Ладоги во Фризию, чтобы передать свое приглашение Рорику прибыть к ним. А ведь потом и Рорику надо было проделать такой дальний поход, а он никак не зафиксирован в европейских хрониках. А уж если были записаны даже незначительные его перемещения, то такое грандиозное мероприятие наверняка не осталось бы незамеченным!

Собственное мнение по вопросу происхождения Рюрика имеется у шведов. Их не смущало, что если хоть какой-то Рорик (Рерик, Roricus) датского происхождения участвовал в европейских событиях того времени, то о шведских персонажах с таким именем ничего не известно. Ими была проигнорирована исключительная конкретность слов летописи: «Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные ― норманны и англы, а еще иные ― готы», в которых недвусмысленно сказано, что варяг Рюрик «назывался русью», а не шведом, не норвежцем, не англом (германское племя, в свое время переселившееся вместе с другим германским племенем саксов в Британию) и не готом. В небольшом городке Нóррчепинг (швед. Norrköping), в 170 км к югу от Стокгольма, поставлен памятник в виде изящного драккара под парусом со щитами воинов на бортах. На постаменте надпись, стилизованная под скандинавские руны: RYRIK. Якобы от этого места и отплыл Рюрик по приглашению ильменских славян.

Курьез состоит не только в том, что этот город на реке Мутала (Motala ström), недалеко от ее впадения в Балтийское море, известен лишь с XII века, то есть во времена летописного Рюрика здесь не было никаких поселений. Желание восстановить национальный престиж после ряда успешных военных операций Новгородской республики против Швеции, из которых наиболее заметным было взятие и разрушение карелами в августе 1187 года Сигтуны, столицы Швеции в то время, оказалось очень сильным. Сигтуна так и не была восстановлена, а ее политическая роль перешла к основанному в 40 км от нее Стокгольму. В шведской «Хронике Эрика» так комментируется это событие: «Швеция имела много бед от карел и много несчастий... пришлось так плохо, это радовало землю карел и русов». Перевод на русский язык рифмованных записей шведского хрониста выглядит так:

 
Плыли до Сигтуны раз корабли.
Город сожгли и исчезли вдали.
Жгли все дотла и многих убили.
Город с тех пор так и не возродили.
 

В связи с этим походом возникло предание о том, что ворота в новгородском храме Святой Софии ― это трофей сигтунского похода.

Были и другие обидные для шведов воспоминания о походах Новгородской Руси на Дерпт в 1262 году и Або в 1198 и в 1318 гг. Особенно остро потребность в реабилитации самоуважения шведских историков возникла после сокрушительного поражения в Северной войне от России при Петре I и утраты Балтики.

Этим, видимо, и объясняется, что до сих пор имеет хождение утешительная концепция «Великой Швеции» (det stora Svitjod), в которой Русскому государству (или, как его обычно называют историки, Киевской Руси) отводится роль одной из шведских провинций. Приверженцев этой теории не смущает даже то, что в Приднепровье нет ни одного топонима, имеющего шведское происхождения. Тем не менее к 1250-летию Старой Ладоги возник даже совместный проект российской газеты «Деловой Петербург» и шведской «Dagens Industri» по созданию памятнику Рюрику в этом городе. Проект, правда, не состоялся, как не был установлен этот памятник и в Великом Новгороде, но сама навязчивость попыток «материализовать» идеи «Шведской Киевско-Новгородской Руси» или «Восточно-Европейской Швеции» не может не обращать на себя внимание. Предположительным и едва ли не единственным основанием для такой настойчивости предложений со стороны шведов своего соотечественника в родоначальники правящей русской династии является некоторое созвучие имени Рюрик с именем одного из персонажей скандинавских саг Эйрик. В самой Швеции, кстати, государство возникло позднее, чем на Руси, только в XI веке. Считают, что первым королем этой страны был Олаф (Улоф) Шетконунг, правивший с 995 по 1022 год. То есть только с этого времени можно говорить о Швеции не как о географическом понятии, а как о государстве. Дочь первого шведского короля, Ингигерда, в 1019 году была выдана замуж за князя Ярослава Мудрого, во времена которого Русь уже традиционно считалась одним из самых крупных и сильных централизованных европейских государств. Достаточно сказать, что его границы примерно соответствовали европейской части Российской империи начала XX века.

Скандинавы занимались не только вооруженным разбоем, торговлей или наемной службой у славян и византийцев. Особым почетом у них пользовались поэты, сказители. До настоящего времени сохранились их саги (до некоторой степени их можно считать аналогом наших былин, хотя отличия весьма существенные и очень заметные) о подвигах викингов и о наиболее значимых событиях.

Сведения о представителях королевской династии Инглингов до короля Олафа можно почерпнуть лишь из саг, поскольку они носят откровенно легендарный и даже мифологичный характер. В «Саге об Инглингах» вначале говорится об Óдине, правителе Страны Асов, о том, как его два брата женились на его жене Фригг, пока он был в отлучке. Óдин мог обернуться птицей или зверем, рыбой или змеей и в одно мгновение переносился в далекие страны по своим делам. Рассказывается в саге и об отрубленной голове мудреца, которая по просьбе Óдина и подчинявшихся ему асов открывала им тайны. Потом Óдин стал править шведами, после его смерти сменилось несколько поколений таких же правителей-волшебников, а один из них и стал основателем династии Инглингов. Если захочется коротко охарактеризовать события, которые там описываются, то достаточно всего лишь одной фразы из саги: «Иногда совершали набеги, грабили людей и убивали». Понятно, что для подтверждения каких-либо исторических событий эту сагу трудно использовать.

Еще один «аргумент» приверженцев «Великой Швеции» на берегах Днепра произошел от неправильного перевода некоторых фраз из «Саги об Инглингах». В ее исландском оригинале слово Skitía (Скифия) близко по написанию к слову Svíþjoð (Швеция), из-за чего и возникли искажения. А во вступлении к этой саге говорится о том, что «к северу от Черного моря расположена Великая, или Холодная, Скифия. Некоторые считают, что Великая Скифия не меньше Великой Страны Сарацин, а некоторые равняют ее с Великой Страной Черных Людей. Северная часть Скифии пустынна из-за мороза и холода, как южная часть Страны Черных Людей пустынна из-за солнечного зноя. В Скифии много больших областей. Там много также разных народов и языков. Там есть великаны и карлики, и черные люди, и много разных удивительных народов. Там есть также огромные звери и драконы. С севера с гор, что за пределами заселенных мест, течет по Скифии река, правильное название которой Танаис».

Употребление в саге древнегреческого названия реки Дон (Танаис) показывает знакомство ее автора с представлениями греков об этих территориях. Словосочетание «Великая Скифия» применил еще Геродот, а от греков оно попало и в скандинавские саги, и в «Повесть временных лет». И от греков же в саге появились сведения о том, что в Скифии живут великаны, карлики, черные люди, драконы... Если даже предположить, что автор саги имел в виду на самом деле не Скифию, а Швецию, то всех этих и других фантастических существ он там не стал бы помещать. Ведь обитателей Швеции автор, скандинав по происхождению, прекрасно знал.

Примечательно, что, по сообщению Адама Бременского, автора западноевропейской хроники «Деяния архиепископов Гамбургской церкви» (написана около 1075 года), после смерти конунга Стенкиля (правил с 1060 по 1066 год) «к власти пришел сын Стенкеля Халзстейн. Вскоре он был изгнан, а на его место из Русии пригласили Амундера, затем, отстранив и этого, свеоны избрали некоего Хаквина». То есть, согласно сведениям этого хрониста, какое-то время Швецией правил выходец из Руси.

Имеются и другие соображения, которые не позволяют согласиться с тем, что летописные варяги появились у восточных славян из Скандинавии.

В скандинавских сагах, в том числе и в самом крупном своде саг, «Круге земном», нет упоминаний ни о Рюрике, ни об участии выходцев из Скандинавии в формировании русской государственности, хотя встречаются достаточно подробные повествования о шведах и норвежцах, живших и служивших на Руси, пользовавшихся покровительством русских князей.

Об этом же говорит и Н.М. Карамзин: «Напрасно в древних летописях скандинавских будем искать объяснения: там нет ни слова о Рюрике и братьях его, призванных властвовать над славянами».

Современными историками отмечается, что в сагах из русских князей упоминаются только Владимир Святославич (креститель Руси) и Ярослав Владимирович (названный историками Ярославом Мудрым). Это значит, что примерно так очерчиваются и хронологические границы взаимоотношений славян и скандинавов. Поскольку в сагах нет сведений о хазарах и половцах, значит, скандинавы не были знакомы с этими народами, с которыми Русь вела десятилетиями столь ожесточенные сражения, борьбу не на жизнь, а на смерть. Отсюда можно сделать обоснованный вывод, что выходцы из Скандинавии находились в землях славян уже после разгрома хазаров Святославом (по традиции считающимся внуком Рюрика) и только до появления в степях половцев (при сыновьях Ярослава Мудрого).

Точка зрения, отрицающая происхождение варягов со Скандинавского полуострова, исходит также и из того факта, что в «Повести временных лет» летописец писал о варягах, которые называли себя русью, как другие назывались шведами или норвежцами. То есть автор четко отделял варягов-русских от скандинавов, как шведов, так и норвежцев. Даже если эту фразу толковать таким образом, что в ней под варягами понимаются все обитатели берегов Балтийского (Варяжского) моря, не только русь, а также и шведы и норвежцы, то все равно, по словам летописца, шведы и норвежцы ― это другие варяги, не те, которых к себе пригласили местные жители. Впрочем, такое расширительное толкование слова «варяги» вступает в противоречие еще с одной записью в летописи: «Афетово же колѣно и то: варязи, свеи, урмане, готѣ, русь, аглянѣ, галичанѣ, волохове, римлянѣ, нѣмци, корлязи, венедици, фряговѣ и прочии...»

(«Потомство Иафета также: варяги, шведы, норманны, готы, русь, англы, галичане, волохи, римляне, немцы, корлязи, венецианцы, фряги и прочие...»).

Здесь варяги ясно отделены летописцем от шведов и норвежцев.

Такое же недвусмысленное разделение русских и выходцев из Скандинавии проводил византийский писатель Михаил Пселл, описывая бои византийских войск в Южной Италии. В 1019 году византийцам пришлось сражаться с отрядами из французской Нормандии, захваченной, как известно, норвежскими викингами, от которых эта территория и получила свое название. Вот текст византийской хроники: «В первых трех сражениях норманны остались победителями, но в четвертой битве, где им пришлось бороться с народом русским, они были побеждены, обращены в ничто и в бесчисленном количестве отведены в Константинополь, где до конца жизни были истязуемы в темницах». То есть русские, сражаясь на стороне византийцев, победили норманнов, а автор, описывая данное событие, однозначно разделял по происхождению эти два народа.

Предполагают, что варягами-русью могли быть балтийские славяне или даже кельты. Достаточно полно версия о тождестве варягов и прибалтийских славян была аргументирована С.А. Гедеоновым еще в середине XIX века. Большое число сторонников она имеет и в настоящее время. Наиболее известны труды А.Г. Кузьмина, в которых данная точка зрения получила дополнительное обоснование и детальный анализ. Он, в частности, обратил внимание, что название «варяги» происходит от индоевропейского «вар» (вода, море) и означает «поморяне», «люди, живущие у моря», то есть той области, которая теперь называется Померания (онемеченное искажение славянского названия данной местности ― Поморье). Слова «варяги», «варины», «варанги», «вэринги», по его мнению, являются синонимами. Под именем вагров современный историк С.А. Перевезенцев также склонен понимать варягов. Балтийское море, отмечает А.Г. Кузьмин, называлось Варяжским только в России и у балтийских славян, о чем писал впоследствии Герберштейн. «Варяжским поморьем» назывался южный берег Балтики, где жили поморяне-варяги. Здесь уместно привести фрагмент «Повести временных лет», который, возможно, свидетельствует об отдаленном родстве полян, живших к тому времени на Днепре, и «варягов-руси» (поморян), приглашенных ильменскими славянами:

«По мнозѣхъ же временѣхъ сѣлѣ суть словени по Дунаеви... Словѣне же ови пришедше и сѣдоша на Вислѣ, и прозвашася ляховѣ, а от тѣхъ ляховъ прозвашася поляне, ляховѣ друзии ― лютицѣ, инии мазовшане, а инии поморяне» («Спустя много времени сели славяне по Дунаю... Славяне же другие пришли и сели на Висле и прозвались поляками, а от тех поляков пошли поляне, другие поляки ― лютичи, иные ― мазовшане, а иные ― поморяне»).

В хронике Адама Бременского упоминается, что «Славия ― это очень обширная область Германии. ...Славянских народов существует много. Среди них наиболее западные ― это вагры, живущие на границе с трансальбингами. Их город, лежащий у моря, Старград. Затем следуют ободриты, которых теперь называют ререгами, и их город Велеград [Мекленбург]...»

Нет оснований считать, что Адам Бременский не мог отличить славян, живших по соседству, от германцев, кельтов и скандинавов. Тогда либо призванные ильменскими славянами варяги тоже имеют славянское происхождение, либо вагры ― это все-таки не те варяги, с которыми имели дело наши предки. Многозначительным является тот факт, что вагры входили в ободритский племенной союз (вместе с полабами), а центральным городом славян-ободритов был Велиград (другие названия этого города: Великиград, Рерик, Рарог и Мекленбург). Это установлено, в частности, германским историком Йоахимом Херманом.

Случайно ли созвучие наименования ободритов «ререги», названия ободритской столицы (Рерик) и имени приглашенного варяжского князя (Рюрик)? Жителей этого города могли называть рериками, как жителей Рязани называют рязанцами, а Москвы ― москвичами.

Далее Адам Бременский писал:

«Второй остров расположен напротив вильцев: им владеют руяне, очень храброе славянское племя... не щадят никого из проплывающих мимо».

То, что пиратами острова Руян (Рюген) были именно славяне, можно считать вполне установленным. В городе Аркона находился храм их верховного божества Свентовита (Свантовита, Святовита). Поклонение этому четырехголовому богу не имело ничего общего с религией германцев и скандинавов. Жившие на материке к югу от острова лютичи имели похожие культовые сооружения, их «высший бог зовется Сварожиц, и все язычники его особо почитают», ― писал западный хронист Титмар Мерзебургский (годы жизни 975–1018). Нет нужды напоминать, что в Киевской Руси Сварог считался богом небесного огня, отцом огня земного и отцом Даждьбога ― бога солнечного света.

Храм в Арконе был разрушен, а Свентовит сброшен с постамента только в 1168 году после захвата острова датчанами.

В.В. Фомин ссылается на подробную и обширную родословную вендо-ободритских королей и князей. Согласно этой родословной Рюрик и его братья Сивар и Трувар, ставшие, как она же утверждает, «основателями русского правящего дома», были сыновьями ободритского князя Годлиба (Godlieb), убитого в 808 году датчанами. Он же приводит исследование, показывающее, что в шведском языке заимствованы слова из древнерусского, например «torg» ― торг, рынок, торговая площадь, «besman» ― безмен, «sobel» ― соболь, «silki» ― шелк, «lodhia» ― ладья, «loka» ― лука, хомут, «sodull» ― седло, «tolk» ― объяснение, перевод, переводчик, толковин, «pitschaft» ― печать и другие.

Исследования историков последних лет установили близость жителей ильменско-волховского региона к южнобалтийским славянам. Лингвист А.А. Зализняк, изучая берестяные грамоты, установил, что древненовгородский диалект во многом похож на западнославянский диалект жителей южного побережья Балтики. Это мнение поддерживает и археолог В.Л. Янин, прямо делая вывод, что Рюрика пригласили его «земляки», переселившиеся в район озера Ильмень ранее, под воздействием германской экспансии.

«Славянские племена, населявшие северо-запад России, пришли на эти земли из Южной Балтики, ― рассказывает Валентин Янин. ― А когда они между собой поссорились, то послали за князем именно в те места, где они бывали, где жили долгие годы. Оттуда и призвали Рюрика».

Установлены также и генетические связи новгородских словен с балтийскими славянами. Современные археологи делают вывод, что культура «погребальных сопок» (VI–VII вв.) в новгородских землях идентична западнославянским захоронениям.

Тогда получается, что летописное призвание Рюрика совпадает со второй волной переселения южнобалтийских славян, а южное побережье Прибалтики ― это земли, которые достаточно большой исторический срок принадлежали предкам нашего народа и были оттуда вытеснены в районы озер Ладога и Ильмень.

Получается, что переселенцы на Новгородчину с балтийского Поморья ― в числе предков русского народа, а современные русские ― это их потомки.

Важные выводы получены на основе лингвистического исследования А.А. Зализняком берестяных грамот, воспроизводящих живую речь населения Русского государства. Грамоты обнаружены не только в Новгороде, а и во многих других городах, в частности в Рязани, Нижнем Новгороде, Смоленске, Звенигороде Галицком (Украина), в Белоруссии. Оказалось, что лингвистически территория Русского государства делится на две части: с одной стороны, на северо-западную зону (куда входят Новгород с подчиненными ему тогда землями нынешних Вологодской, Архангельской, Пермской областей, Псковщина и нынешняя Северная Белоруссия), а с другой стороны, на центральную, восточную и южную зоны (куда входят Киевская, Черниговская, Рязанская, Смоленская, Ростовская, Суздальская и другие земли). Получается, что Русское государство действительно формировалось из двух центров: с севера из Новгорода и с юга из Киева. Объединение этих двух центров отражается и о постепенном сближении в течение времени отмеченных двух различающихся диалектов. Существующее же выделение друг от друга русского, украинского и белорусского языков вызвано впоследствии одновременным существованием Великого княжества Литовского и Русского, с одной стороны, и Московской Руси, с другой стороны. В Литовской Руси (нынешних Украине и Белоруссии) произошла своеобразная «консервация» южно-центрального диалекта, а в Московской Руси этот диалект был «уравновешен» новгородскими особенностями речи.

Споры между норманистами и антинорманистами относительно того, связано ли становление русской государственности с выходцами из Скандинавии или со славянским населением южного побережья Балтики, не прекращаются до настоящего времени. Между тем историки пополняют информацию, и нам становится известно все больше и больше.

Есть два обстоятельства, которые получили объяснение только в самое последнее время. Это имена послов Олега и Игоря, которые участвовали в заключении договоров с Византией. Ряд имен являются необычными для славян, а удовлетворительного толкования этот факт не имел. Второе обстоятельство выявилось при изучении трактата «Об управлении империей» Константина VII Багрянородного, императора Византии (годы жизни 905–959). Это своеобразное учебное пособие для его наследника, будущего императора Романа II, составлялось уже после призвания Рюрика и захвата Киева Олегом. Историков заинтересовало, в частности, что в данном документе император отделил русь от славян и даже противопоставил их, как два разных народа с разными языками. В трактате написано, что славяне являлись данниками русов (говоря современным языком, подвергались налогообложению), однако изготовленные ими суда русы у них покупали, а не принуждали отдавать силой. Лодки через пороги Днепра русы проводили сами, не привлекая к этому тяжелому и опасному занятию славян. В понимании происхождения русских слов, которые Константин приводит для описания порогов Днепра, историки до сих пор видят ключ к пониманию этнической природы русов.

Есть основания считать, что в становлении Русского государства участвовали не только днепровские славяне-поляне, которых патриарх Фотий назвал «народом рос», не только ильменские славяне и приглашенные ими «варяги-русь», но также и ираноязычные сарматы-роксоланы (рос-аланы). Их потомками являются осетины, которых в летописях называют как «аланы» или «ясы».

Скрупулезное исследование М.Ю. Брайчевского «русских» и «славянских» названий порогов Днепра в трактате Константина Багрянородного, императора Византии, показало, что все «русские» названия безупречно объясняются с привлечением осетинской этимологии. Дополнительный аргумент в пользу этой гипотезы историка ― ни в одной из скандинавских саг нет описаний утомительных и сложных путешествий через днепровские пороги.

Исходя из этого, этот историк считает, что первоначально территории юго-восточного угла Восточно-Европейской равнины (в бассейнах Дона и Днепра, а также побережья Черного и Азовского морей) были местом обитания сарматской Руси (росоланов, роксоланов, рос-аланов), а позже туда стали из Подунавья переселяться славяне, а именно принадлежащие к племени полян. Слияние этих двух этнических элементов и привело к возникновению Русского государства с центром в Киеве.

Позже, после экспедиции Олега, там появились варяги-русь вместе с ладожскими и новгородскими славянами, а также угро-финскими племенами чудь, весь, меря. Все они: и пришедшие от Дуная поляне, и сарматы с Приазовья и Причерноморья, и варяги из Южной Прибалтики, и ильменские славяне, и представители северных угро-финских народов ― говорили на своих языках, но достаточно быстро, по-видимому, славянская речь на основе диалектов южных славян (принесенных полянами) и западных славян (принесенных новгородцами и варягами) стала родной для всех. А последующая христианизация, вероятно, добавила в этот язык церковнославянские элементы на основе болгарского языка того времени.

Есть и другие факты, подтверждающие правомерность предположения о присутствии ираноязычных сарматов в населении Киевской Руси.

Историки отмечают, в частности, что ряд имен в перечнях послов Олега и Игоря носят угро-финское, иранское и кельтское происхождение. Имя Игорь связано А.Г. Кузьминым с самоназванием западнофинского племени ижоры ― «ингры». Отсюда выходец из этого племени мог получить имя Ингер, как и пишется имя русского князя Игоря в западных источниках. Имя Олег объясняется восточным происхождением, от слова «Улуг», что означало «Великий» и использовалось в качестве имени или титула. В форме «Халег» это имя использовалось и у ираноязычных племен. Что же касается попыток объяснить непривычные имена послов их скандинавским происхождением, то с этим нельзя безоговорочно согласиться, так как распространенные скандинавские имена, известные по сагам (Эрик, Харальд, Олав и другие), в этих перечнях отсутствуют.

Когда Владимир, будущий креститель Руси, создавал пантеон языческих богов Руси, там нашлось место и иранским Хорсу и Симарглу.

Если согласиться с тем, что сарматы наряду с другими этническими группами участвовали в формировании Русского государства, то возникают любопытные параллели. Сарматы по своему языку и культуре в некоторой степени родственны скифам, которых они частично ассимилировали, а частично вытеснили из Северного Причерноморья. В этом случае знаменитые строчки Александра Блока: «Нас тьмы, и тьмы, и тьмы. Попробуйте, сразитесь с нами! Да, скифы ― мы!» ― не просто пронзительная поэтическая метафора, а имеют определенное историческое обоснование.

Достойно удивления, что утонченный эстет-романтик с затуманенным взглядом, воспитанный в «благоуханной глуши» «соловьиного сада» подмосковной усадьбы, воспевавший в своих стихах Прекрасную Даму, смог создать такие яростные строки:

 
Мы любим плоть ― и вкус ее, и цвет,
И душный, смертный плоти запах...
Виновны ль мы, коль хрустнет ваш скелет
В тяжелых, нежных наших лапах?
 

 
Привыкли мы, хватая под уздцы
Играющих коней ретивых,
Ломать коням тяжелые крестцы
И усмирять рабынь строптивых...
 

Может быть, у сына профессора юриспруденции так неожиданно проснулась скифо-сарматская генетическая память?

Что же касается того, что сарматы и скифы ― кочевые скотоводческие народы, то это верно лишь отчасти. Историки выделяют как у скифов, так и у сарматов оседлые племена, занимающиеся земледелием, а это значит, что сарматы, как и ассимилированные ими скифы, могли составлять один из этнических компонентов молодого Русского государства.

Чтобы завершить разговор о том, насколько уместно называть варягов-русов и, соответственно, русских князей «скандинавами» или «викингами», можно привести сопоставление нескольких лежащих на поверхности фактов.

1. О действиях викингов в странах Западной Европы детально известно. Обычно их драккары скрытно приближались к берегу, нередко поднимались вверх по течению крупных рек, также скрытно производилась высадка, после чего следовали захват населенных пунктов (и даже порой больших городов) и вооруженный грабеж местных жителей. Захватив добычу, викинги исчезали, оставляя после себя замученных пленников, трупы и сожженные дома. Варяги, прибывшие на Русь, поступают совсем по-другому. Они начинают строить города, называя их славянскими (!) именами. Они организуют административное управление, налогообложение, участвуют в вооруженных конфликтах против соседних государств. Разные стереотипы поведения ясно показывают, что варяги и викинги ― это разные народы.

2. Детально известны пантеоны языческих богов у скандинавов и в раннем Русском государстве. В скандинавской мифологии верховным богом являлся Óдин. Кроме Óдина, было еще двенадцать богов: Тор, Бальдр, Тюр, Хеймдалль, Браги, Хед, Видар, Вали, Улль, Ньерд, Фрейр, Локи. Имелись у скандинавов в пантеоне также женские персонажи ― Фригг (жена Одина), Фрейя (богиня любви), Идунн (хранительница золотых молодильных яблок), златоволосая Сив (жена бога-громовержца Тора). При всем желании нельзя найти никакого соответствия тем богам, которых призывали в свидетели русские князья, заключая договоры с Византией: они, как пишет летописец, «присягали... по закону русскому, и клялись те своим оружием и Перуном, своим богом, и Волосом, богом скота». Нет никого похожего на скандинавских богов среди тех, кого поставил князь Владимир на холме за своим дворцом: «Перуна с серебряной головой и золотыми усами, и Хорса, и Даждьбога, и Стрибога, и Симаргла, и Мокошь». Разные религии у викингов и в сформировавшемся Русском государстве ― это следствие того, что скандинавы, даже когда они приезжали в славянские земли, никакого заметного влияния на местное население оказать не смогли.

3. Внешний облик викингов известен: борода, длинные волосы, которые даже иногда заплетали в косы, скорее не для красоты, а для удобства, чтобы не мешали развевающиеся пряди. Об этом говорят и имена викингов в сагах: Торольв Вшивая Борода, Свейн Вилобородый и т.д. Вот, например, описание внешности Харальда Сигурдсона в одной из саг: «У него были светлые волосы, светлая борода, длинные усы». Традиционно и русских князей представляют примерно такими же, правда, без заплетенных кос. Актерам в кино приклеивают усы и бороды, надевают длинный парик. Но бородатыми русские князья стали, да и то не сразу, после принятия христианства, когда стало «модным» вслед за византийскими священниками соответствовать «образу и подобию Божьему». Как выглядели они в ранние времена, можно судить по детальному описанию византийским хронистом князя Святослава, сохранившимся монетам с изображением князя Владимира и новгородской печати Ярослава Мудрого. У всех густые длинные усы, у Ярослава даже воинственно торчащие в стороны. Святослав и Ярослав ― с чисто выбритыми подбородками. По изображению Владимира на монете трудно понять, то ли у него оставлена небольшая бородка, то ли просто выдающийся вперед, что называется, «волевой» подбородок. У Святослава на выбритой голове оставлен клок волос (такие же носили потом и воинственные запорожцы). На изображении Ярослав в шлеме, поэтому оставлен или нет у него клок волос ― не видно. Но голова острижена или даже обрита ― это четко заметно, так как из-под шлема никаких прядей волос не видно. Разный облик подтверждает, что викинги и варяги ― это разные народы с отличающимися традициями в области эстетики внешнего вида.

4. У викингов шлемы имели сферическую форму с крестообразно расположенными пластинами для усиления конструкции. У русских традиционными являлись конические остроконечные шлемы, которые нередко для повышения прочности имели не гладкую поверхность, а своеобразные «гофры» ― продольные ребра жесткости. Именно такой остроконечный шлем изображен на печати Ярослава Мудрого. Разное боевое снаряжение предполагает различающиеся технологии его изготовления. Одной технологии отдавали предпочтение скандинавы, другой ― варяги.