Текст книги "Реанимация"

С нижней ступени лестницы я смог разглядеть, кого преследую. Девушка. Молодая девушка в белом платье из лёгкой материи, шагая легко и быстро, скрылась в гостиной. Я поспешил следом. В голове с трудом ворочались мысли о невозможности такой встречи. Откуда в этой глуши, ночью, холодной осенью возьмётся девушка, да ещё и так неподходяще одетая? Родственница экономки? Но почему она пригласила кого-то, не предупредив меня?

Но вопросы ускользали от моего внимания, размывались, гасли. Моё сознание было далеко от этого места, подсвеченного неземным свечением. Я двигался, стараясь настигнуть незнакомку, но делал это автоматически, не задумываясь о том, что стану делать после. Мой разум плыл в темноте полубезумия, и вспышки мыслей разрезали её всё реже и реже.

Я втащил своё тяжёлое, неповоротливое тело в гостиную – неизвестная шмыгнула на кухню. Стоило мне ввалиться следом – платье мелькнуло, скрываясь в очередном дверном проёме. Я не знал, куда ведёт эта дверь, но даже не подумал останавливаться. Помогая себе руками, как человек, бредущий в глубокой воде, я рванулся вперёд, ещё вперёд, и ещё, оттолкнулся от газовой плиты…

Лестница была крутой, но короткой. Четыре или пять ступеней, упиравшихся в тяжёлую дверь из необструганных досок. Она распахнулась, и моему взгляду открылась странная просторная комната. Снова бесконечные деревянные шкафы вдоль стен, как в библиотеке, снова ряды книжных корешков, но уже не сплошные. Их разрывали стеклянные баночки, пузырьки и бутылки, холщовые мешочки, отливающие медью приборы странного вида. На одной из полок виднелось нечто, больше всего похожее на несколько высушенных человеческих голов, волосы которых были связаны в одну косу, свисавшую до самого пола. Я торопливо отвёл взгляд и только тогда заметил.

В самом центре помещения стоял металлический стол, похожий не то на разделочный, не то на прозекторский. Девушка сидела на краю стола. Её тёмные глаза и острые черты лица показались знакомыми, но вспомнить, где мы встречались, у меня так и не получилось. Я помотал головой, сам себе, но словно отвечая на её взгляд, пылавший странным ледяным пламенем. И всё равно сделал шаг. Потом ещё один.

Когда мне оставался последний шаг, она легла на стол и сама задрала подол платья, не говоря ни слова, не меняя выражения лица. Последняя искра рассудка, ещё тлевшая под сводами черепной коробки, угасла. Последний шаг оказался пройден, и я даже не знал в какой момент. То, что последовало дальше… Звериная случка, быстрая и яростная, не больше того. Без яркой вспышки в финале – вместо неё мне на плечи легла тяжёлая усталость. Глаза защипало, веки отяжелели. Я едва не завалился вперёд, прямо на девушку, всё ещё лежащую на столе, но сумел вовремя оттолкнуться руками. Мои колени, дрогнув, подогнулись, и я упал спиной на холодный кафельный пол, ударившись затылком. Мир пошёл кругом, тошнота подкатила к горлу, кровь зашумела в ушах.

Перед моими глазами стали вспыхивать странные картины. Я в один миг оказался у себя в кровати, и надо мной склонялись лица. Странные, незнакомые, большей частью принадлежащие старикам. Потом, после краткого мига темноты, осталась только Роза Михайловна.

– Всё будет хорошо! – пророкотала она странно медленно, и так громко, что у меня заныли зубы.

Затем комната опустела. Мигание участилось. Роза Михайловна и незнакомцы появлялись снова, но уже не успевали сказать ни единого слова. Сердце билось в груди всё тяжелее, словно кровь моя загустела и едва текла по венам.

Я проснулся с громким протяжным стоном. Новый сон вымотал меня, страшная ломота выкручивала мышцы, но вчерашнее намерение оставалось прежним. Уехать!

Раскачиваясь, как древний старик, я поднялся с кровати, опираясь на столик, с которого накануне сбросил книгу. Ноги проколола тупая боль от пяток до самых ягодиц. Потеряв равновесие, я шагнул вперёд, бросил тело в сторону, уцепился пальцами за оконную раму и замер. Замер, с удивлением глядя на совершенно голые деревья сада, укрытые пушистым снегом – настоящим, зимним, уже явно прилежавшимся и не собирающимся таять.

Я потряс головой. Растёр лицо руками, не до конца веря в увиденное. Кошмар продолжается? Вывалившись из одной реальности, лишь отдалённо похожей на привычную, я сразу же попал в другую? Чтобы убедиться, что это не так, я потоптался на месте, прислушиваясь к своим ощущениям. Стопы не липли к полу. Зуда, пробирающего до кишок, не было.

 Путь до двери, который я обычно преодолевал в три шага, занял куда больше времени. Повиснув на ручке, я буквально вывалился в коридор, в последний миг удержавшись от падения. Лоб уже покрыли крупные капли пота, пальцы рук дрожали. Борясь со слабостью, я добрался до лестницы и замер, прислушиваясь.

Снизу раздавались голоса. Нейтан Марш, из портлендских Маршей, вещал квакающим густым баритоном:

– День сегодня, Роуз! Три месяца минуло! Что делать, если Александер не придёт в себя до вечера? Уже будет поздно!

– Всё хорошо, Нейтан, – отвечала ему экономка, и тон её был скорее дружеским, нежели тоном прислуги перед старым другом хозяина. – Игнат всё рассчитал, и я доверяю его словам. Доверься и ты.

– Моё беспокойство, – парировал Марш, – Вполне обоснованно хотя бы потому, что я уже, находясь на другом конце света, совершил преступление. Я знаю вас, русских. Русские не прощают осквернения…

Роза Михайловна вдруг шикнула на него:

– Тихо!

Они замолчали. Я, не в силах больше оставаться на месте, пополз вниз по ступеням, грудью наваливаясь на перила и медленно перебирая по ним сухими ладонями. Никто не двинулся мне навстречу, но, стоило мне появиться на пороге гостиной, экономка и её гость тут же вскочили с кресел.

– Прелесть, прелесть! – зарокотал Марш. – Беру свои слова назад, Игнат рассчитал всё великолепно!

Он двинулся в мою сторону, и я непроизвольно отпрянул. Нейтан был уродлив. По-настоящему уродлив, а не как люди, пострадавшие от несчастного случая. Его вытаращенные глаза смотрели в разные стороны, как будто стремились разъехаться к вискам. Волос на голове почти не было, а те немногие, что ещё остались, торчали клочьями рядом с чудовищного вида наростами и буграми. Не обращая внимания на моё вялое сопротивление, монстр протянул ко мне руки и легко, как ребёнка, закинул на плечо.

– Не бойтесь, Александр, – прокомментировала Роза Михайловна. – Всё самое страшное уже позади. Осталось немного.

Марш тащил меня без церемоний, как мешок картошки. Лбом я с каждым шагом бился о его поясницу, кошмарная лапища до боли сжимала бёдра. Костистое плечо врезалось в низ живота.

То, что мы направляемся в подвал, я понял сразу, но что ждало меня внизу, оказалось хуже всех посещавших меня кошмаров.

Сперва я почувствовал трупный смрад. Густая вонь ударила по ноздрям, вызывая тошноту, но в то же время отрезвляя. Я задёргался активнее, в ответ на что Марш, не замедляя шага, хлопнул меня по ягодицам.

– Тихо, Александер! – бросил монстр. – Не время для игры.

Я послушно обмяк, понимая, что, какая бы судьба меня ни ожидала, мне остаётся только одно – безропотно её принять. Чудовище поднесло меня к креслу, которого раньше не было в комнате, и небрежно бросило на жёсткое сидение. Толстые пальцы с неожиданной быстротой и ловкостью захлестнули ремни на моих запястьях и лодыжках.

– Смотреть не обязательно, Александер! – прокомментировал Нейтан. – Ты молодец уже что тут!

Он отошёл в сторону… И я тут же закрыл глаза. Потому что зрелище, открывшееся мне, было отвратительно, и я побоялся сойти с ума, разглядывая его слишком долго. На прозекторском столе лежал Игнат Савельевич. Месяцы под землёй не пощадили его. Даже секунды хватило, чтоб разглядеть, как расцвётшая зеленью и синевой кожа обрюзгла, как она сползла с костей. Превратившиеся в жидкое желе мышцы больше не держали форму. Нос старика провалился внутрь черепа, губы разошлись в стороны, обнажая крепкие белые зубы. А прямо возле его головы, головы сгнившего трупа, стояло другое кресло, отдалённо похожее на гинекологическое. В нём, с любовью глядя на труп между раздвинутых ног, сидела Роза Михайловна, полностью обнажённая.

Я с силой сжал веки, и в наступившей багровой темноте раздался голос пожилой женщины:

– Ты уверен, что всё сделаешь правильно, Нейтан?

– Учился у лучших гинекологов, Роуз! – проквакал в ответ здоровяк. – Уверена, что это первенец Александера?

– Несомненно.

Голова закружилась так сильно, что я едва ощутил иголку, впившуюся в запястье. Кто-то наполнил шприц и тут же воткнул второй мне в другую руку. Затем перешёл к венам на ногах. Когда игла пятого шприца вошла мне в горло, я почувствовал, что голова снова идёт кругом и попытался сказать, что мучитель должен остановиться, но не смог. Вместо слов из моего рта вылетела только лишь желчь, обжёгшая носоглотку.

И я умер.

*

Из окна лился мягкий лунный свет.

Сияния не было. Жидкое серебро заполняло комнату, подкармливало тени в углах, гладило меня по лицу.

Поднявшись на ноги, я пошёл было к окну, чтобы проверить, лежит ли на улице снег, но в последний момент передумал. Незачем кормить безумие. Света оказалось достаточно, чтобы одеться, не зажигая лампу. Я кое-как привёл себя в порядок и вышел из комнаты.

Тишина.

В коридоре было темно, но лестницу вниз я нашёл без труда. Спустился по ней, не издав ни единого скрипа. На свет плясавшего в камине пламени прошёл в гостиную.

Игнат Савельевич сидел в глубоком кресле, которое до него занимал Марш. Никаких следов разложения. Никакой вони. Ни единого следа, что этот человек умирал и восставал из мёртвых. На подлокотнике сидела Роза Михайловна, обнимая старика за плечи.

Они оба радостно улыбнулись, увидев меня. Игнат Савельевич указал на свободное кресло:

– Присаживайся, Александр. Думаю, нам многое предстоит обсудить.

Я бросил взгляд на прихожую. Пальто висело там же, ботинки притулились в углу. Всего несколько шагов до свободы. Несколько шагов по коридору, быстро одеться и навсегда покинуть это страшное место, этих страшных людей, и позабыть все их секреты…

Я неторопливо опустился в мягкое кресло. Кожаная обивка скрипнула под моим весом.

Ау

Алиска, чёрт бы её побрал, была просто-напросто сумасшедшей. Ярик раздавил очередного комара на своей щеке в кровавую кашу и, резким движением вытряхнув сигарету из пачки, закурил. Говорят, дым отгоняет кровожадных тварей. А в лесу, когда солнце уже клонится к закату, это очень даже полезно. Жаль только, что оставалось всего четыре штуки.

– Ау-у-у-у! – со злостью выдохнул парень в сгущающиеся сумерки.

Лес, как и прежде, ответил ему таинственным шёпотом листьев и посвистыванием невидимых в густых кронах птиц.

С Алиской давно уже следовало расстаться. Ещё в тот момент, когда умиление от всех её затей сменилось глухим раздражением. Поначалу, конечно, всё это было интересно: и внезапно сорваться в Тулу за пряниками, уехать на всё лето в археологическую экспедицию по знакомству, влезть в заброшенную психушку и едва не нарваться на каких-то токсикоманящих подростков… Но нельзя же так провести всю жизнь. Рано или поздно нужно сбавить обороты. Им ведь уже не по семнадцать лет.

Ярик планировал всё сказать Алисе ещё утром, за кофе. Но испугался бурной истерики со слезами и битьём посуды и позволил ей вытащить себя из дома. Расставаться с девушкой, с которой встречаешься шесть лет, три из которых живёшь вместе, в покачивающемся и скрежещущем вагоне подземки было не с руки – и он снова отложил разговор. Потом отложил ещё раз, когда они покупали билеты на электричку. И в самой электричке. А уже стоя на перроне, Ярик решил, что им нужно последнее приключение. Лебединая песня совместному безумству. Потому даже не спорил, когда Алиска расстегнула свой рюкзачок и, первая закинув в него выключенный Самсунг, строго произнесла:

– Телефоны долой! Только полное единение с природой!

И вот теперь он, жертва собственной жалости, стоит посреди леса, понятия не имея, в какой стороне железка, а его верная Нокия лежит на дне ярко-рыжего Алискиного ранца. Ярику оставалось только надеяться, что у сумасбродной девчонки хватит мозгов вызвать спасателей, а не заниматься поисками самостоятельно.

Затушив окурок о подошву кеда, Ярик присел на поваленный ствол берёзы. В августе дни всё ещё были тёплыми, так что можно было ходить в футболке, а вот вечера всё чаще выдавались уже совсем по-осеннему холодными. Радовало только то, что не было дождя. В который раз за день посмотрев на небо, которое уже утрачивало пронзительную голубизну и наливалось густой сумеречной синевой, парень пробормотал, обращаясь к своей девушке, едва не превратившейся в бывшую:

– Алиска, позвони спасателям!

Небо не ответило. И Ярик, сложив руки рупором, закричал:

– Али-и-и-иса-а-а-а! Ау-у-у-у!

Лес, казавшийся в начале прогулки таким маленьким, даже уютным, откликнулся испуганным щебетанием птиц и всё тем же загадочным шёпотом. Где-то неподалёку снялась с ветки ворона и полетела, тяжело взмахивая крыльями и возмущённо каркая. Больше никаких звуков не было, ни шуршания железной дороги, ни ответных криков. Ярик был один.

Обиднее всего было то, что потерялся он совершенно по-дурацки. Решил напугать девушку, увлёкшуюся разглядыванием какого-то особенного кустика, и неслышно отошёл на несколько шагов от тропинки, на которой они стояли. Ярик рассчитывал вернуться сразу же, как услышит её испуганный возглас, но его почему-то не последовало. Он даже успел покурить, удивляясь, чего такого прекрасного она могла разглядеть в переплетении листвы и веток. А потом пошёл обратно к ней. Вроде бы той же дорогой. Но тропинка так и не показалась. Рыжеватые волосы и яркий рюкзачок не мелькнули между деревьями.

Когда, судя по ощущениям, Ярик должен был уже вернуться к тому месту, где оставил Алису, он остановился, озираясь по сторонам. Тропинки не было. Даже не обязательно той, по которой они пришли – вообще никаких тропинок не было! Лёгкое беспокойство уже тогда зародилось в душе парня, но он его проигнорировал. Решил, что просто свернул не туда и прошёлся вдоль тропинки, не замечая её в паре метров от себя. Нужно просто повернуть направо и сделать три-четыре широких шага.

Но четыре шага превратились в шесть, потом в десять, а потом и в двадцать. Но под ногами по-прежнему был лишь мягкий ковёр из прелой листвы и шелковистой травы. Алиса пропала.

Странно, но в первую секунду Ярик подумал о случившемся именно так: Алиса пропала. Даже разозлился на неё. Словно это не он, а она решила поиграть в незнакомом лесу в прятки. И тогда он сделал то, что следовало сделать ещё несколько минут назад, крикнул зло и отрывисто:

– Лиска!

Девушка не ответила. Так начались несколько самых неприятных часов в жизни Ярика…

Между тем начинало холодать. Сидя на поваленном дереве, парень чувствовал, как пропитанная потом футболка, прилипшая к его спине, остывает. Нестерпимо зачесалась кожа под тканью. А ещё очень хотелось пить, но не было воды. Кто же берёт с собой воду, отправляясь в лес лишь на коротенькую прогулку? Не в поход же они шли, на самом деле.

Парень продолжал сидеть на месте, глядя, как медленно растут густые тени под папоротниками. Сначала они налились чернотой, а потом стали увеличиваться в размерах, выползая из-под кустарников и спеша навстречу своим более слабым братьям, которых отбрасывали берёзы и клёны. Объединяясь, эти чёрно-серые пятна всё росли и росли, приветствуя наступление ночи, когда они смогут, наконец, подняться с земли и взлететь куда выше, чем верхушки самых древних деревьев.

Пляска теней завораживала, отвлекая от невесёлых мыслей, но и напоминала о том, что до захода солнца осталось совсем немного времени. А это означало, что ночевать Ярику предстоит в лесу. О том, как поступать в такой ситуации, парень не знал. Всю жизнь он прожил в Москве, считал себя исключительно городским человеком, и о том, как следует себя вести, потерявшись в лесу, не имел ни малейшего понятия. Когда увлекавшиеся туризмом приятели спрашивали у него, что он будет делать, окажись в такой беде, он со смехом доставал из кармана мобильный и демонстрировал его, словно зажигалку древним людям. Но кое-что из разговоров с туристами вроде бы отложилось в памяти.

Первым правилом, кажется, было стоять на месте и жечь костёр, стараясь, чтобы дым поднимался как можно выше. Или это то, чего делать нельзя? А почему нельзя?

– В любом случае, – рассудил Ярик. – Со стоянием на месте уже не вышло, а без костра и дыма меня комары сожрут…

Собирал ветки он до самой темноты. Гора дров, которую он планировал использовать всю ночь, росла удручающе медленно, и в глубине души Ярик снова стал сердиться на Алису. И на себя самого тоже. Вот уж действительно, приключение так приключение! Лебединая песня… Только сейчас, покрываясь липким потом от напряжения и страха, он понял, что эта прогулка может стать их последней в самом печальном смысле. Футболка с ярким принтом, неуместно смотревшаяся в лесной чаще, совершенно не согревала и не спасала от паразитов, с наступлением темноты утроивших свои усилия в попытках добраться до его крови.

Изменился и сам лес. В ночи он сбросил личину миленького места для романтически прогулок и превратился в то, чем являлся во все времена: могучую, древнюю, угрюмую силу. В каждом визгливом крике ночной птицы, в каждом шорохе и треске теперь слышалось презрение и насмешка. Он был чужим в этом мире. Потерянный и одинокий.

Костёр немного развеял навеянную темнотой тоску и, заглушив ночные звуки потрескиванием влажных веток, отогнал страх. Кеды и рубашка медленно сохли, а благословенное тепло разливалось по телу. В какой-то момент он даже нашёл силы улыбнуться самому себе. Не в тайге же он, в конце-то концов. Утром, а то и ночью, его уже отыщут спасатели. Усадят, как в кино, возле открытых дверей машины, дадут в руки кружку горячего чая, в плед завернут… Или как там это происходит в реальной жизни? Да не важно. Главное – у него будет уже вполне весомый повод бросить Алису так, чтобы не выглядеть скотиной. Едва в лесу не угробила человека, дура! С природой у неё единение.

Нет, твёрдо решил Ярик, вернуться из леса – и никаких больше приключений, кроме алкогольных экспериментов с друзьями. И только в городе. Даже на шашлыки ездить не станет больше. Все праздники будут отныне проходить на диване в пустой квартире. Хорошие комедии, игры на приставке, а вечером – бутылочка крафтового пивка. Сказка!

Замечтавшись и разомлев в волнах тёплого воздуха, Ярик погрузился в полудрёму. Он продолжал машинально подкидывать дрова в костёр, но тёмная стена леса, окружавшего его со всех сторон, словно отодвинулась, позволяя расслабиться. И именно поэтому он едва не пропустил звук, мгновенно заставивший сбросить с себя сонное оцепенение. Наморщив лоб, парень изо всех сил вслушивался в привычные уже, хотя от этого и не менее жуткие, ночные звуки. Он же решил было, что ему почудилось, когда лёгкий порыв ветра донёс откуда-то издалека голос:

– А-а-а-а-у-у-у-у-у!

От неожиданности Ярик растерялся. Сердце глухо застучало в груди, а на глаза навернулись слёзы. Люди! Его ищут! Да даже если это какой-нибудь грибник-потеряшка, вдвоём будет не так страшно и тоскливо. Занятый своими переживаниями парень сидел безмолвно, пока до него не донеслось снова, на этот раз слабее и тише:

– А-а-а-а-у-у-у…

Поняв, что кричавший, кем бы он ни был, удаляется от него, Ярик одним движением вскочил на ноги и завопил что есть мочи, зачем-то подпрыгивая и размахивая руками. В тот момент он походил на матроса на необитаемом острове, заметившего вдалеке белый треугольник паруса.

– Эй! Эй! – от переживания голос Ярика дрожал и срывался на фальцет. – Ау! Я тут! Ярослав Семёнов тут! А-а-ау-у-у!

Закончив кричать, парень замер, напряжённо прислушиваясь. Вокруг стояла абсолютная тишина. Ночные животные замолкли, испуганные его воплями, замерли в своих норах и гнёздах. И в момент, когда Ярику уже показалось, что донёсшийся издалека голос был его галлюцинацией, он снова его услышал:

– Эй? Ау-у-у?

На этот раз кричали с явной вопросительной интонацией. Словно не верили, что смогли его отыскать. Или искали вовсе и не его. Но задумываться об этом времени не было, и парень поспешил ответить.

– Я ту-у-у-ут! Ау-у-у!

Эйфория затопила его, хотелось побежать прямо через тёмную чащу, чтобы как можно скорее оказаться среди людей. Все обиды уже забылись, как и недавние мечты о тихих одиноких вечерах, и теперь Ярик мечтал лишь о том, чтобы поскорее увидеться с Алисой. Увидеть слёзы радости на её глазах. Обнять её, в конце-то концов! Ведь наверняка она переживает, не догадываясь о том, что он чуть не покинул её этим утром.

Однако остатки рассудка удерживали его от опрометчивого шага. Не нужно быть гением или опытным выживальщиком, чтобы понимать: в ночном лесу, ориентируясь только лишь на звук, найти кого-то куда проще, если этот человек будет неподвижен. Да и отблески костра должны помочь сориентироваться, когда спасатели подойдут ближе.

Поднеся сложенные ладони ко рту, парень снова закричал, вкладывая в этот крик всю мощь своих лёгких. И почти моментально услышал ответ: на этот раз полный ликования. Неужели спасатели не рассчитывали найти его так рано? Стоя на краю освещаемого костром пространства, Ярик поочерёдно то прислушивался, то вновь подавал голос. Несколько раз ему казалось, что идущий на издаваемые им звуки человек теряет направление, так как ответ раздавался то левее, то правее, чем он ожидал. И всякий раз длинным громким воплем юноша направлял своего спасителя, помогая тому не сбиться с пути. Эйфория прошла, оставив после себя деловитую сосредоточенность и уверенность в благополучном исходе. Всё будет хорошо, но для этого ещё нужно постараться. И Ярослав старался изо всех сил.

Неладное парень почувствовал, когда голос незнакомца раздавался уже совсем близко. Он даже не сразу понял, что его насторожило – чувство неправильности было чисто интуитивным. Крикнув в последний раз, Ярик замер, чутко прислушиваясь. Голос неизвестного вновь донёсся до него, и тогда парень понял, что же его смущало. Ему казалось, что голос звучит откуда-то сверху. Куда выше уровня земли.

Не решаясь отвечать, Ярослав задумался, наморщив лоб. Как такое может быть? Вертолёт? Тогда он слышал бы стрёкот винта и рёв двигателя. Дрон? В ночном лесу это невозможно. Может быть, незнакомец был на холме? В это хотелось верить. Но Ярик помнил, что в округе нет холмов достаточно высоких, чтобы создавать такой эффект. Он бы заметил, пока шёл или собирал дрова.

Тем временем голос раздался ещё раз. Он почти ощутил звуковую волну, пронёсшуюся высоко над головой. Юноша набрал воздуха в грудь, но так и не ответил. С шипением он медленно выдохнул и замер, не зная, что делать дальше. Рассудок говорил ему, что необходимо ответить. Но ситуация, в которую он угодил, пробудила в его мозгу опыт поколений далёких предков, живших в лесах и пещерах. Его предки знали, когда стоит шуметь в лесу, а когда нет. И знали, когда лучше проигнорировать чей-то зов.

– Ау?

На этот раз в голосе незнакомца сквозило удивление, почти обида. Такие эмоции испытывают спортсмены, сошедшие с дистанции прямо перед финишной лентой. Или гурманы, у которых изо рта вытащили лакомый кусочек.

– Ау-у-у? А?

Ещё немного, и Ярик бы ответил. Попросту не выдержал бы пытки противоречивыми чувствами. Но тот, кто до сих пор находился в темноте, не дождался этого момента. Разочарованный рёв, в котором уже вовсе не было ничего человеческого, пронёсся над лесом:

– А-А-А-А-Р-Р-Р-РУ-У-У-У-У-АХ!

От испуга и неожиданности парень подпрыгнул на месте и, потеряв равновесие, едва не плюхнулся задом в костёр, по-прежнему весело облизывавший влажные ветки. Короткий вопль ужаса вырвался из его груди, и словно в ответ, издалека донёсся новый рёв, больше походивший на торжествующий хохот. Поняв, что полностью выдал себя, Ярик заметался по поляне. В первый момент он отчего-то решил, что неведомый зверь непременно должен бояться огня и с размаху швырнул в костёр охапку веток. Пламя зашипело, в воздух взметнулся сноп искр. Из кострища повалил густой белый дым, но пламя справилось: весёлые красные языки заплясали на новом подношении.

И в тот же миг Ярик осознал, что совершил огромную глупость.

– Какой к чёрту костёр?! – прошипел он, бестолково прыгая вокруг разгоравшегося пламени.

Бежать, бежать и прятаться! Но времени на это уже не оставалось. За своей спиной Ярослав уже слышал треск ломающихся веток и чьё-то тяжёлое дыхание. Или он только думал, что слышит. Одним огромным прыжком парень перескочил через костёр и, не помня себя от ужаса, прыгнул из круга света в непроглядную темноту ночи. Ему казалось, что сейчас он помчится, что есть мочи, через лес, стремительно отрываясь от ищущего его существа. Но без серьёзной подготовки такие трюки удаются крайне редко.

Глаза парня ещё не адаптировались к темноте, поэтому, не пробежав и пары шагов, он с размаху врезался в шершавый ствол и повалился на мягкую землю. В груди что-то хрустнуло, и воздух со свистом покинул лёгкие. Закусив губу до крови, ему удалось сдержать стон. Единственное, на что у Ярослава ещё оставались силы – это отползти в сторону и вжаться в землю, чтобы отблески костра не выдали его, осветив распластанную на прелых листьях фигуру. Выступавшие из земли корни больно впивались в рёбра, а слёзы заливали глаза. Но желание увидеть то, от чего он так отчаянно спасался, пересилило даже это. Замерев, Ярик смотрел на крохотный островок света, окружённый стремящимися прикоснуться к небу деревьями.

Ему казалось, что он готов к любому повороту событий. Он думал о том, что на поляне покажется медведь, рёв которого он принял за далёкие крики спасателей. Или что к костру выйдут одичавшие и страшные мужики, бомжи-каннибалы, совсем как в недавно прочитанном рассказе. Или, и на это парень надеялся всей душой, всё-таки появятся спасатели. Уставшие и оттого эмоциональные, не сдержавшие дикий вопль разочарования, который он со страху принял за рык животного. Но ничего подобного не произошло.

Первым, что смог различить прижавшийся к земле парень – это треск веток. Он раздавался не на земле, а куда выше, где-то среди крон. Ритмично и размеренно. Шорох и шелест листьев, затем тишина – и резкий скрип ствола, принявшего на себя удар чего-то тяжёлого. Снова недовольный шелест потревоженной листвы. И миг тишины. Ярик мог разглядеть, как белеющие в неверном свете костра деревья раскачиваются всё ближе и ближе к полянке. Заметить того, кто перемещался таким образом, было пока что невозможно, но парень уже не был уверен, что хочет это видеть.

Когда всё стихло, Ярик не решился подняться. Он полагал, что существо убралось куда-то в глубь леса так, что он этого не заметил, но полагаться на эту надежду не стоило. Слишком жестоко обманулся он с попытками призвать на помощь неизвестно кого. Корни всё сильнее давили ему на грудь, и где-то под рёбрами пульсировала, постепенно набирая силу, острая боль. Но даже эта пытка была лучше встречи с существом, грузно скакавшим в кронах.

Секунды неторопливо складывались в минуты. Ощущение панического ужаса постепенно затухало, но при этом ему на смену приходило куда более неприятное чувство – чужого взгляда, впившегося в спину. Костёр прогорал, давая всё меньше и меньше света. Ночные животные успокоились, возобновили свои песни и возню. Но Ярослав так и не решался двинуться. Он готов был поклясться, что не один рядом с этой полянкой. И что для того, другого существа, он представляет куда больший интерес, чем совы и ежи. Или кто там с пыхтением пробирается сквозь чащу…

Лесные звуки одновременно настораживали Ярика, но и словно окутывали его в какую-то пелену, отупляя и успокаивая. Непривычное для городского жителя многозвучие, не смотря на ужасную ситуацию и чувство чужого присутствия, от которого волоски на руках вставали дыбом, странным образом убаюкивало. Парень засыпал с открытыми глазами, а его сознание медленно уплывало куда-то в лесную темень.

Когда Ярик разглядел странный силуэт, движущийся у самой кромки леса, он даже не сразу перепугался. Мозг, не до конца освободившийся из оков сна, отказался воспринимать реальность. Но это блаженное непонимание длилось всего секунду, а когда пелена, наконец, спала, ему едва удалось сдержать вопль ужаса.

Быстро и дёргано передвигая непомерно длинными конечностями, в тускнеющем круге света бродило нечто, чему место было в кошмарных снах, а не в подмосковном лесу. Высокое, куда выше взрослого человека, покрытое длинной жёсткой шерстью существо кружило по поляне, опираясь на непомерно длинные передние лапы. Его можно было бы принять за орангутанга, если бы, принюхиваясь, оно не задирало морду и рыжеватые отблески умирающего пламени не очерчивали длинный, похожий на свиное рыло нос. Чудовище замирало, с шумом втягивая в себя воздух, но всякий раз громко чихало и, раздражённое едким дымом, начинало новый круг по открытому пространству.

Ярослав лежал на земле и даже не чувствовал, как по его лицу катятся слёзы. Оцарапанные при падении щёки жгло, но парень боялся поднять руку и вытереть их – ему казалось, что малейший шорох способен привлечь внимание этой жуткой твари.

Чудовище тем временем разочарованно вздохнуло. Этот вздох звучал настолько по-человечески, что Ярик едва не завыл в полный голос. Ему пришлось сунуть себе в рот большие пальцы и изо всех сил сжать челюсти, чтобы подавить истерику. А удостоверившееся в его отсутствии существо, ловко подпрыгнув, вцепилось в нижние толстые ветви ближайшего к костру дерева и, вытянув шею, провыло:

– Ау-у-у-у!

Сейчас, когда оно закричало в непосредственной близости, парень осознал, что же насторожило несколько минут назад. Тварь действительно копировала человеческий голос. Но она делала это так же, как делают птицы, бездумно. В прокатившемся над лесом крике не было осмысленности, только голод и злость.

Между тем, не дождавшись ответа, тварь спрыгнула с ветвей дерева и, дёргаясь ещё сильнее, быстро пробежала круг по поляне. Ярика на миг посетила надежда, что теперь этот облачённый в живую плоть лесной ужас уйдёт, пытаясь отыскать добычу в другом месте. Но чудовище, чем бы оно ни было, решило сменить тактику. Подтянув под себя лапы, оно уселось на землю. Затем, громко сопя и покашливая, сжалось в комок. Носатая голова монстра вжалась в плечи, и, мелко дрожа и покачивая влажным пятаком вверх и вниз, существо разразилось плачем.

К подобному Ярик готов не был. Он ожидал чего угодно: воя, рёва, рыка. Даже подсознательно рассчитывал услышать более сложное звукоподражание, обрывки каких-то фраз и разговоров. Но чудище рыдало. Совершенно по-детски, всхлипывая и подвывая. Если бы парень не видел, что именно издаёт эти звуки, он бы даже с расстояния всего в несколько метров решил, что в лесу заблудился ребёнок. Стоило ему закрыть глаза, как воображение моментально рисовало перед ним картину: маленькая девочка, которой едва ли исполнилось десять лет, стоит одна среди высоких деревьев и, вытирая катящиеся по щекам слёзы грязной ладошкой, плачет.