Текст книги "Реанимация"

Мощный диссонанс между видимым и слышимым сводил с ума. Ярик понял, что если он продолжит лежать на месте, то очень скоро перестанет себя контролировать, вскочит на ноги и побежит, крича и рыдая, по непроглядно тёмному лесу.

Не дожидаясь момента, когда волна паники захлестнёт его окончательно, парень попытался отползти назад и неслышно скрыться в чаще. Ему казалось, что так у него будут хоть какие-то шансы на спасение.

Но для того, чтобы беззвучно переместиться в полной темноте, тем более в лесу и лёжа, нужен опыт, который негде приобрести городскому жителю. Ветка, предательски хрустнув, сломалась под неосторожно отставленной рукой. Существо среагировало мгновенно, вскинув заострённую морду и навострив треугольные кошачьи уши. И тогда Ярослав попытался сбежать.

После нескольких часов, проведённых лёжа в неудобной позе, Ярик не смог вскочить быстро. Словно преодолевая чудовищное сопротивление, он поднялся на ноги. Боль из груди выплеснулась в желудок и растеклась по всему организму. Сцепив зубы и вытаращив слепые в густой темноте глаза, парень успел сделать всего несколько шагов, когда чудище настигло его.

Монстр свесил лапу с дерева и мягко надавил ему на затылок. Инерция, помноженная на приложенное чудовищем усилие, понесла парня вперёд и, проломив непрочный заслон из тоненьких веток, Ярик с разбегу врезался в ствол дерева. Боль на мгновение расцвела перед его глазами белым цветком, словно где-то над головой сверкнула молния. А потом всё затопило мраком беспамятства.

Ярику ещё не доводилось приходить в себя после сотрясения мозга.

Мир вокруг него тяжело и неторопливо кружился, слегка покачиваясь, как слабо запущенный волчок. Головная боль дробила черепную коробку на части, мешая сосредоточиться хоть на какой-нибудь мысли и сформулировать её до конца. Он часто читал в книгах, как герои, приходя в себя, не могли сразу вспомнить произошедшего и ещё некоторое время считали, что просто проснулись дома, в своей кровати.

Но так, видимо, бывает только в книгах. Ярослав помнил всё, вплоть до того момента, как неизвестная тварь помогла ему впечататься лбом в ствол дерева. Весь предыдущий день и всю ужасную, худшую в его жизни ночь. Парень вздрогнул, когда перед глазами встала картина ночной поляны. Костёр, вокруг которого мечется нескладная фигура существа, не похожего ни на что, что ему приходилось видеть раньше…

Если бы не этот образ, он бы не решился подняться на ноги так скоро. Удары по голове могут быть чертовски опасны, но существо, в лапы которого он попал, казалось ему куда хуже возможных последствий.

Осторожно приоткрыв глаза, парень огляделся. Слабые предрассветные сумерки разлились в воздухе. В он лежал на бетонном полу маленькой комнаты, окна которой выходили на восток, а над ним низко нависал закопчённый потолок с облупившейся побелкой. Пошевелив для пробы руками и ногами, Ярик сел.

Двери, как и оконной рамы, не было. Машинально потерев корку запёкшейся крови на лице, парень прислушался. Вокруг стояла глухая, мёртвая тишина. Он пришёл в себя в тот короткий миг, когда ночные обитатели леса уже уснули, а дневные ещё не успели отойти ото сна.

Интересно, к какому типу относится то, что приволокло его в это место? Ярик всей душой надеялся, что эта тварь относится к ночному племени. Головокружение никак не проходило, но ему хватило силы воли на то, чтобы подняться на ноги. Медленно-медленно. Сперва на четвереньки. Потом по очереди оторвать от пола руки. Отдохнуть. И, опираясь на стену, встать во весь рост.

Мышцы ломило, ноги подгибались. Но, если не отпускать стенку, то можно попробовать даже сделать несколько шагов… Нет, не к коридору. Густой полумрак, стоявший за дверным проёмом, вызывал в душе Ярослава панику. Туда ему не хотелось идти ни под каким предлогом.

Покачиваясь и шурша по стене ладонью, парень сделал несколько шагов к окну. Это было так просто – представить, как он переваливается через трухлявый деревянный подоконник и мягко падает в густую траву. Но существо оставило его на втором этаже. Ярик едва не расплакался от досады. Не будь он в таком плачевном состоянии, ему не составило бы особого труда сбежать. Но всё, на что он был способен в своём состоянии – это кулем рухнуть вниз. И скорее всего свернуть себе шею.

Ярослав присел на подоконник, чтобы передохнуть. Ноги тряслись, словно он пробежал марафон, головокружение усиливалось. Побоявшись упасть вниз, он крепко вцепился руками в стену.

Между деревьями на улице проглядывали длинные двухэтажные строения. Кирпичи обсыпались от времени, у некоторых провалились крыши. Внизу, в нескольких метрах от того здания, в котором находился Ярик, виднелся забетонированный круг. Костровое место?

– Это же пионерлагерь… – прошептал парень. – Заброшенный пионерлагерь…

Его внезапно разобрал смех. Возникло чувство того, что он угодил в одну из страшилок, которые когда-то таинственным шёпотом рассказывали друг другу мальчишки и девчонки. И тогда злое чудовище схватило пионера за ноги и обкусало его со всех сторон! А на утро его нашли вожатые… Чтобы не расхохотаться в полный голос, Ярославу пришлось закусить костяшки правой руки. Измочаленные мышцы с новой силой заломило, и вернулась головная боль, но он никак не мог остановиться. Корчась, юноша наклонился вперёд и медленно сполз на покрытый грязью и прелыми листьями пол.

Истерика отступила, лишь когда свет за окном уже поменял цвет с грязно-серого на пронзительно-оранжевый. Солнце вставало, медленно прогревая воздух. Обессиленный, но взявший себя в руки, Ярик лежал на боку и смотрел невидящим взглядом в коридор. Кажется, в какой-то момент он отключился. Ему казалось, что в момент забытья он видел, как за дверным проёмом мелькнула какая-то быстрая нескладная тень. Но это мог быть сон или галлюцинация. Может ли сотрясение мозга вызвать видения? Наверное. В любом случае, из заброшенного корпуса необходимо было бежать. Он и так потратил неизвестно сколько времени, пытаясь унять выворачивающий наизнанку хохот.

Во второй раз ему удалось подняться, приложив куда меньше усилий. Было по-прежнему больно, но уже иначе. Тысячи раскалённых иголок больше не впивались в его тело при каждом движении, мышцы лишь тягуче стонали, как после тяжёлой тренировки. Это вполне можно было пережить.

Уже не опираясь на стены, парень приблизился к выходу и замер, прислушиваясь. Ветер шуршал и таинственно хихикал в пустом корпусе, насмехаясь над израненным человеком. Ветер знал что-то недоступное Ярику.

Парню захотелось тряхнуть головой, чтобы выкинуть из головы дурацкие мысли, но он сдержался, опасаясь нового приступа боли. Оставаться в комнате было нельзя, какой бы ужас ни вызывала необходимость выйти в коридор. Вряд ли существо, оставившее его тут, о нём забудет. Ярослав глубоко вдохнул и медленно выдохнул, успокаивая сердцебиение. И, чуть пригнувшись, на полусогнутых ногах, медленно вышел.

Коридор встретил его запахом сырого бетона и плесени. И каким-то ещё незнакомым ароматом. Если бы Ярику довелось хоть раз в жизни побывать у берлоги медведя, он безошибочно узнал бы густую, как патока, вонь зверя.

Пол перед ним устилали обломки кирпичей, куски отвалившейся с потолка побелки и вездесущие сухие листья, заметённые через слепые окна. В середине коридора, всего в нескольких метрах впереди, виднелись перила лестницы, ведущей вниз, в холл. Если он смыслит что-нибудь в планировке советских пионерлагерей, выход должен быть прямо напротив лестницы. Ещё бы были целы ступени, хотя бы большая часть из них…

Отогнав от себя мысли о том, что он будет делать, если лестница разрушилась за долгие годы, что лагерь стоял пустым, Ярослав двинулся вперёд. Он старался ступать осторожно и тихо, не наступая на валявшийся под ногами мусор. Ноги начало сводить от напряжения, но он не останавливался. Дверные проёмы, медленно проплывавшие то слева, то справа от него, вызывали приступы паники, похожей на клаустрофобию. Нестерпимо хотелось закрыть глаза, проходя мимо них, но делать этого было нельзя. Так что Ярослав просто не поворачивал голову, не отрывал взгляд от пола и считал шаги.

– Ур? – раздалось с весёлой вопросительной интонацией из одной из палат, мимо которой он только прошёл.

Ярик замер. Спину, лоб и верхнюю губу моментально покрыл холодный липкий пот. Что-то за его спиной потопталось, гремя обломками кирпичей, сладко зевнуло и спросило снова, уже более настороженно:

– Ур?

Прикрыв глаза, Ярик молился. Он никогда не верил в бога по-настоящему, в детстве ненавидел походы в церковь, на которых настаивала его бабка. Но сейчас, слушая, как в тесной комнате заброшенного пионерлагеря зевает, потягивается и перебирает когтистыми лапами существо, которого попросту не должно существовать в этом мире, он молился горячо и искренне. Чтобы седой Создатель в этот самый миг обратил на него внимание. Чтобы, открыв глаза, он обнаружил, что лежит в своей кровати. Рядом спит Алиска, её чуть рыжеватые волосы разметались по подушке, а страшный звук, который он слышит за спиной – всего лишь её храп, искажённый его подсознанием.

Но молитва канула в пустоту. Лёгкий ветерок, пробравшийся в старое здание через оконный проём, пощекотал затылок парня. Ярик открыл глаза. Грязный пол, щербатые кирпичные стены и облупившийся потолок никуда не делись. Зато нечто за спиной шумно принюхалось и зашуршало обломками кирпича, двигаясь к выходу из палаты.

– Ур? Ур-ур? – раздалось уже в коридоре.

Мурашки пробежали по спине, а глаза защипало, как бывало в детстве от сильной и глубокой обиды. Захотелось шмыгнуть носом, но Ярослав сдержался. Пока что существо не атаковало, но издавать громкие звуки не стоило в любом случае.

Побег представлялся Ярику невозможным. Почти наверняка оно бросится следом. А уж о том, как быстро это чудовище умеет двигаться, парень ещё не забыл. До лестницы оставалось всего несколько шагов, но что дальше? Даже если он спустится вниз, даже если выйдет на улицу…

– Ур!

В голосе твари появилось нетерпение и какое-то недовольство. Не агрессия, нет. Оно словно огорчилось оттого, что человек стоит, замерев, и почти не дышит. Крепко сцепив зубы, чтобы не заорать от ужаса и напряжения, Ярослав начал медленно оборачиваться.

На какую-то долю секунды он испытал облегчение. Позади него стояла не та тварь, которая напала на него в лесу. Те же несуразно длинные лапы, острые треугольные уши и вытянутая морда, похожая не то на свиное рыло, не то на пятачок летучей мыши. Только это создание было куда меньше. Его тело покрывала светло-коричневая, почти жёлтая, мягкая шерсть, не успевшая ещё потемнеть. Пасть была раззявлена и из неё низко свисал ярко-розовый язык. В глазах маленького чудовища плескался восторг готового к играм щенка.

Это и есть щенок, подумал Ярик. Детёныш. Даже манера припадать на передние лапы, приглашая погоняться, точно такая же.

– Хороший мальчик… – непроизвольно вырвалось у парня.

«Мальчик» навострил уши и поёрзал всеми четырьмя лапами по полу.

– Ур?

Жажда крови в его голосе не слышалась. И это будило даже не надежду, скорее отчаянное желание надеяться. Да, щенки более непредсказуемые у любого животного. Но в них ещё нет жестокости взрослых.

– Да, ты хороший мальчик. Хороший.

Ярик двинул ногой, начиная пятиться. Щенок наклонил голову вправо, и его задние лапы и плечи задёргались, что в другой ситуации выглядело бы даже комично.

– Хоро…

Ярослав не успел закончить последнее в своей жизни слово. Дёрганые движения детёныша внезапно переродились в мощный и быстрый рывок вперёд. Каменно твёрдый череп маленькой твари ударила его с невообразимой силой, дробя ключицы и рёбра. В некотором смысле Ярик всё же сумел добраться до лестницы. Его беспомощное тело перекувырнулось через погнутое заграждение и полетело вниз, в холл, но так и не достигло пола.

Один из вертикальных прутьев, верхний конец которого оторвался от перил, вошёл под кожу чуть ниже левой лопатки. Если бы Ярик падал на него под другим углом, тонкая железяка могла бы подарить ему быструю смерть. Но этого не случилось. Горячая кровь потекла по его спине, затекая в кроссовки и пропитывая джинсы. Парень почувствовал, как натянулась кожа у него на загривке.

Он ничего не мог сделать. Каждый вдох отдавался вспышкой боли в переломанных рёбрах, а в распоротых осколками костей лёгких булькала кровь. Сквозь застилавшую взгляд пелену Ярослав увидел, как с его губ летят на пол хлопья нежно-розовой пены. Даже никогда не интересовавшийся медициной юноша понимал, что это конец. Единственное, чего он желал в тот момент – это чтобы его смерть была безболезненной. Или хотя бы быстрой.

Громко стуча когтями по старому бетону и звонко клокоча, на первый этаж выбежал щенок. Вид висящего на собственной коже человека привёл его в неописуемый восторг и он, издав громкий вопль, прыгнул на Ярослава и повис на нём, раскачиваясь, как на качелях. Острые когти оставляли глубокие порезы на коже парня.

Они качнулись всего несколько раз, прежде чем туго натянувшаяся кожа лопнула. Детёныш чудовища и его игрушка, залитые ярко-алой кровью, полетели на пол. Ярослав оказался снизу, и зверёныш придавил его своим весом, ещё глубже вгоняя края раздробленных рёбер во внутренние органы. Снова произошло непрошенное и злое чудо – острые грани костей прошли всего в нескольких сантиметрах от судорожно колотящегося сердца. Молодой организм боролся, не желая умирать и не позволяя своему хозяину впасть в забытьё.

Разочарованно рявкнув, детёныш вскочил на лапы и с раздражением шлёпнул разозлившую его игрушку. Через лицо молодого человека пролегли четыре глубоких раны. Ошмётки кожи повисли, словно рваные тряпки. Левый глаз вытек, обнажая тёмный провал глазницы.

Щенок хотел было повторить удар, но на первом этаже неожиданно появился его конкурент. Второй детёныш, более массивный и кряжистый, бросился на своего брата. Завязалась схватка. Два косматых тела катались по полу заброшенного лагерного корпуса, едва не падая на терпеливо ожидавшего своей смерти Ярика. А парень, единственным оставшимся глазом безучастно наблюдавший за происходящим, молился о том, чтобы напоследок перед ним возник образ Алисы. Теперь-то он понимал, что не смог бы её бросить. А если бы и бросил, то уже через месяц предложил бы вернуться.

Лишь когда щенки, так и не сумевшие выяснить, кто из них сильнее, подхватили его за разные руки и подняли в воздух, ему показалось, что он слышит Алисин смех, так похожий на звон хрустального колокольчика. Впрочем, этот призрачный звук быстро утонул в хрусте разрываемых связок. Он успел ещё разглядеть фонтан крови, вырвавшийся из плеча, когда правая рука оторвалась от тела. И – яркий оранжевый рюкзачок, грязный и рваный, придавленный к полу когтистой задней лапой одного из щенков. Последний привет от любимой.

Но и это яркое пятнышко очень быстро утонуло в бесконечно тьме смерти.

Мать сидела в холле заброшенного корпуса, языком очищая шерсть своих детёнышей от запёкшейся крови. Щенки подросли, и скоро она научит их добывать пищу самостоятельно. Тогда молодые чудовища покинут пионерлагерь, отыщут новые логова, совьют собственные гнёзда в коробках заброшенных зданий. И родят своих детей, чтобы со временем научить их всем премудростям охоты.

Милфа

Когда Андрей вернулся, сжимая в руках увесистый пакет с пивом, Гера оторвался от монитора и крикнул из комнаты:

– Сегодня прона не предвидится! Она, по ходу, реально одна ночует.

Андрей поставил пакет на пол, следя, чтобы бутылки не опрокинулись, буркнул что-то неразборчивое в ответ и вытер тыльной стороной узкой ладони высокий лоб, покрытый крупными бисеринами пота. Каждый раз, видя Геру, похожего на жирную гусеницу, лежащую на компьютерном кресле, Андрей спрашивал себя, что могло свести его с таким человеком, полной его противоположностью как внешне, так и внутренне. И сам же себе каждый раз отвечал: деньги. Гера умел делать деньги буквально из воздуха. Толстяк, когда не валялся на полу мертвецки пьяным, рыгая и испуская газы, буквально фонтанировал идеями о том, где можно разжиться финансами.

Не разуваясь, Андрей прошлёпал по грязному полу своими непомерно большими ступнями, обутыми в дешёвые кроссовки из «Ашана» и уселся на продавленный диван за спиной у подельника. На экране мощного ноутбука – единственной по-настоящему дорогой вещи в комнате – виднелось сразу несколько изображений одной и той же квартиры, старенькой однушки в не самом презентабельном районе. Камеры были установлены всюду: на кухне, в коридоре, спальне. Даже в туалете.

Продавать бабкино наследство было рано – пришлось бы платить конских размеров налог, а сдавать на долгий срок не получилось – жильцы съезжали, едва прожив два-три дня. Плевали даже на договор и невозвращаемый первый взнос. На нескончаемом потоке залогов можно было бы неплохо подняться, но сбежавшие в панике съёмщики каким-то образом разнесли дурную славу о жилплощади настолько широко, что новых клиентов почти не отыскивалось. Во всех неофициальных чёрных списках рунета Андреева квартира лидировала. Без дельных критических комментариев, но неизменно с большим отрывом. «Пауки», писали люди. Андрей не единожды облазил однушку при ярком свете дня, но ни одной восьминогой твари так и не заметил.

Когда он уже отчаялся получать с квартиры прибыль, достаточную хотя бы для того, чтобы покрывать его расходы на налоги и коммуналку, из студенческого прошлого явился Гера. Просто позвал попить пива и вспомнить былое. Едва услышав историю Андрея – тут же выкатил идею о том, как можно настроить получение стабильного дохода с неудачного наследства. А поразмышляв ещё несколько минут – как этот доход утроить, если не бояться немного преступить закон…

Андрей с тоской поглядел на серую надпись «Трансляция не ведётся» в верхней части экрана и перевёл взгляд на последнюю свою клиентку. Они с Герой рассчитывали, что она приведёт в снятое на ночь жильё любовника, но надеждам, похоже, не суждено было оправдаться.

– Ты пивас-то принёс? – Гера пихнул компаньона локтем под рёбра. – Так тащи.

Андрей послушно сходил за бутылками. Хлопнули пробки, белый дымок поднялся над стеклянными кольцами горлышек.

– Вот так… – Гера прервался, чтобы хлебнуть. – Вот так она и сидит. Как пришла, пока ты магазине был, так и не двинулась даже. Сука старая. Хотя бы в носу поковырялась. Или в заднице, я не знаю.

Андрей промолчал. Отвечать на поток словесных нечистот, извергаемый Герой в минуты недовольства, смысла не было. Хотя он мог поспорить по поводу возраста клиентки. На вид ей было едва за сорок и выглядела она очень неплохо. По крайней мере, куда более ухоженной большинства своих сверстниц.

Женщина сидела совершенно неподвижно, навалившись грудью на край стола и, казалось, медитировала, сосредоточившись на каких-то слышных ей одной звуках. Камеры, установленные в квартире, микрофонами оснащены не были, поэтому сказать наверняка, к чему именно она прислушивается, нельзя было. Лицо её сохраняло сосредоточенное выражение, только время от времени подрагивали уголки губ, словно она собиралась улыбнуться. Или расплакаться, этого Андрей понять был не в состоянии.

Бутылки постепенно пустели. Приятели пили в полной тишине. Рука Геры лежала на мышке, и курсор ласково поглаживал кнопку начала трансляции. Андрей понимал, почему так нервничает его напарник. Если женщин не начнёт делать ничего эротичного, если в снятую на одну ночь квартиру не заявится пылающий страстью любовник, а лучше сразу несколько, то не будет трансляции на популярном в даркнете сайте. Не будет записи, которые позже можно растиражировать. А значит – не будет денег.

– Коровища тупая! – выдавил из себя Гера вместе с гулкой отрыжкой. – Хоть бы в душ зашла, и то хлеб. А то опять снимем только, как она среди ночи стреманётся теней в углу и свалит из хаты с воплями.

– Угу…

– Что «угу»? Я такое дерьмо даже продать толком не смогу. Если только в какой-нибудь «Хохотун» в Одноклассниках, или как там его…

Андрею надоело пиво, и он отставил бутылку на стол. Долгий летний день закончился, и в углах грязной съёмной квартиры, которую они с Герой оборудовали под своеобразную студию, сгустились тени. Ночь опускалась на Москву, поглощая краски и размывая линии. Камера в комнате, направленная прямо на двуспальную кровать, мигнула, переключаясь на ночной режим съёмки.

– Пойду поссу, – толкнул Андрей Геру в плечо.

Туалет был сломан, так что свои дела парню пришлось делать в раковину. Он как раз заканчивал, одновременно пристально разглядывая воспалённый прыщик на подбородке, когда Гера крикнул из комнаты:

– Пошла жара, Андрюх! Милфа зашевелилась!

– От, блин… – вздрогнув от крика, он с досадой глянул на мокрое пятно, которое посадил на джинсы.

Застегнув ширинку, Андрей нарочито медленно пошёл в комнату. Равнодушно, тщательно следя, чтобы голос не дрогнул, спросил от дверей:

– Хахаль пришёл?

– Не, сегодня у нас соло будет. Тоже неплохо, есть любители!

Гера потёр потные ладони и склонился к монитору. У Андрея ладони тоже стали липкими, и он незаметно вытер их о бёдра, усаживаясь на привычное место у Геры за спиной.

Женщина на экране как раз заканчивала раздеваться. Свет во всей квартире был погашен, но на снимавшей в ночном режиме камере было хорошо видно, как она, балансируя на одной ноге, стаскивает носок с другой. Андрей сглотнул, стараясь делать это как можно тише. Ему никак не удавалось отвести взгляд от сплошной черноты между ног у женщины. И та, словно подслушав его тайные желания, вышла на середину комнаты, жеманно повертелась, демонстрируя своё тело с разных ракурсов.

– Она камеру спалила или что?.. – пробормотал Гера.

Палец толстяка подрагивал на кнопке мыши. Он готов был начать трансляцию, к радости десятков анонимов, прячущихся в глубинах веба… но если жертва увидела камеру – это могло стать огромной проблемой.

– Ты, – обратился он к подельнику. – Так и не перестал настоящим именем представляться, лошара?

У Андрея дёрнулась щека. Он дотянулся до пива, недавно оставленного на столе, и залпом его прикончил.

– У меня эта квартира в собственности, – пробормотал он. – Имею право камеры ставить…

– Это ты сидя на бутылке игристого правосудия доказывать будешь.

Парни замолчали. Андрей пристально следил за женщиной, обливаясь потом и со страхом ожидая, что она вот-вот посмотрит прямо в объектив, с головой выдавая себя. Но этого не произошло. Повертевшись в тесном пространстве между кроватью и дверью, она замерла вполоборота крохотному стеклянному глазку, опустив голову на грудь. Словно сомнабула, подняла плохо гнущиеся руки и принялась скользить пальцами по животу и грудине. Как будто рисовала линию, разделяющую её тело на две половины, от паха до горла.

Гера, промедлив ещё секунду, нажал на кнопку включения трансляции. Помигал жёлтый огонёк в верхней части экрана и быстро сменился зелёным, сигнализируя, что изображение стало доступным каждому, кто готов немного раскошелиться за спорное удовольствие подглядывания.

– Наконец-то, сучка… – удовлетворённо пробормотал толстяк.

Движения женщины тем временем становились всё более и более резкими. Она уже не просто чертила прямую кончиками пальцев, а царапала кожу ногтями. Вместе с руками «ожила» и её голова. Тяжело дыша, как пробежавший дистанцию марафонец, звезда их маленького шоу безумным взглядом вытаращенных глаз обвела тёмные углы комнаты. Язык, в записи казавшийся чёрным, беспрерывно метался между тонких губ, то облизывая их самым кончиком, то вываливаясь почти до ритмично вздымающейся и опускающейся обнажённой груди.

– Гер, она чего-то не то…

– Всё то! – толстяк, крепко схватившись руками за край стола, приблизил лицо к экрану, жадно вглядываясь в чёткое изображение. – Милфа голая есть в кадре? Есть!

– Да она сумасшедшая похоже, ты чего!

Гера резко обернулся и его безумный взгляд заставил Андрея отшатнуться и упереться в засаленную спинку дивана.

– Так даже интереснее! – брызнул он слюной.

Андрей не стал возражать, понимая, что спорить глупо, бесполезно и даже опасно. Его жирного компаньона происходящее на экране заводило. А это в свою очередь с высокой долей вероятности означало, что заводились и извращенцы, отдававшие им свои деньги. Поэтому он постарался максимально расслабиться и просто наблюдать. Сумасшедшая сделала бы то, что собиралась сделать, в любом случае, с камерой или без неё. Так что нужно было только вообразить, что никакой камеры не было вовсе.

А в комнате однушки, расположенной на отшибе старого спального района, тем временем появилась кровь. Ногти женщины пропороли кожу и теперь скользили, погружаясь всё глубже в плоть. Казавшаяся чёрной густая жидкость струилась по белым бёдрам, капала на пол с лобка, растекалась лужей под босыми ногами. Возможно, она кричала. Чёрт, наверняка она кричала! Но если кто и слышал эти вопли, то только живущие по соседству старики и старухи, давно привыкшие к странным звукам, доносящимся из недавно опустевшей квартиры.

Наконец, женщина стала замедляться. Руки больше не мелькали, кромсая жир и мыщцы, а снова скользили вверх и вниз неторопливо, почти ласково. Её голова падала то на одно плечо, то на другое. Шея выгибалась под невероятными углами.

– Сейчас кишки выпадут… – пробормотал Андрей и не узнал свой голос.

Но кишки остались на месте. Покачнувшись, женщина рухнула спиной на кровать. Кровь моментально пропитала постельное бельё и матрац. Стала видна рана – страшная, глубокая и длинная. Сложно было поверить, что кто-то мог нанести себе такое увечье собственными руками. Голыми руками!

Желчь подкатила к горлу Андрея, он торопливо отвернулся в сторону, попытался зажать рот рукой… и добился только того, что едкая жидкость, воняющая дешёвым пивом, фонтанчиками брызнула между пальцев. Вытошнив, он протёр руку об обивку дивана и замер, тяжело дыша. Из глаз покатились слёзы, в носу застыла мерзкая вонь.

– Ну, всё. – прокомментировал Гера. – Шоу окончено. Не отрубай трансляцию, может, не все ещё закончить успели. А я поссать схожу.

Толстяк поднялся из-за стола, одёрнул семейные трусы, в которых без стеснения расхаживал по квартире, и шлёпнул Андрея влажной ладонью по спине. Шаркающие шаги достигли конца коридора. Хлопнула дверь ванной. Хрипло выдохнув, Андрей приподнял себя над диваном на вытянутые руки и, с трудом перебирая ватными ногами, добрался до экрана компьютера. Он всё не мог заставить себя поверить, что кто-то прямо у него на глазах совершил самоубийство. Такое грязное, мерзкое, противное самой человеческой природе…

Но женщина была не мертва. Андрею хватило беглого взгляда на экран, чтобы понять – шоу продолжалось. Оскалившись, как разъярённая собака, всё ещё лёжа на спине, «милфа» вцепилась руками в края огромной раны и изо всех сил тянула их в стороны, ухудшая своё и без того незавидное положение.

Словно зачарованный, Андрей смотрел, как рана становится шире. Обнажились сахарно-белые кости грудины, рёбра…

– Твою мать, это вообще уже…

Андрей рванулся к компьютеру, чтобы отключить трансляцию. Его ладонь уже повисла над мышью, блестящей от пота Геры, как вдруг словно салют взорвался под сводами его черепной коробки. Андрей на миг ослеп и оглох. Потеряв равновесие, он рухнул на покрытый слоем грязи пол, больно ушибив локоть. А когда смог открыть глаза, обнаружил прямо перед собой грузный силуэт Геры. Толстяк стоял, уперев руки в бока, и тяжело дышал, бросая частые короткие взгляды на монитор.

– Не смей прерывать трансляцию, сука! – рявкнул жирдяй.

– Она же полную жесть творит, Гер…

Оглянувшись на экран, Андреев подельник медленно облизнул губы и широко похабно ухмыльнулся.

– И хрен с ней… Ты лучше прикинь, сколько мы на таком снаффе бабла поднимем!

Андрей притих. Герин аргумент был попросту железным – среди ценителей подобная расчленёнка наверняка станет хитом. Грязное и зрелищное самоубийство, похожее на мрачный бред галлюцинирующего наркомана. Даже в «теневом» интернете подобное редкость. Ценная редкость. Заметив перемену на лице Андрея, толстяк протянул своему худосочному товарищу руку:

– Вот и заканчивай тут в благородство играть. Тем более, бабе ты уже не поможешь.

Можно ли помочь женщине, Андрей уверен не был, но спорить не стал. Кивнув, он позволил подельнику помочь ему подняться и уселся на диван. Вот только на экран уже смотреть не хотел. Ни под каким предлогом. Поэтому, когда Гера вдруг хрюкнул и с трудом выдавил из себя короткую просьбу подойти и взглянуть, не пошевелился.

– Я тебе сказал, иди глянь! – срываясь на фальцет, выкрикнул толстяк. – Это жесть полная!

Андрей шумно сглотнул, узнав свою же фразу. Если тогда Гера не впечатлился, то что должна была вытворить несчастная? Он нехотя повернулся к монитору и замер, разинув рот. Его мозг не сразу согласился обработать поступившую с сетчатки глаз информацию. Попросту не нашлось в подсознании подходящих образов, с которыми можно было бы сопоставить происходящее.

Женщина стояла на кровати. Кровь обильно текла по ногам, и матрац был уже не в состоянии её впитать, так что чёрные потоки лились на пол, расползаясь огромными лужами. Её голова запрокинулась далеко назад, глаза были крепко зажмурены. Но хуже всего выглядела рана. Её края двигались. Без перерыва, без пауз. Извивались, мягкими кровавыми губами скользя по… по зубам.

Половинки изувеченного женского тела превратились в челюсти. Неровные треугольные зубы торчали из них, массивные, но острые, как у акулы. И эти челюсти двигались, смыкаясь и размыкаясь, словно разрабатывали мышцы после долгой неподвижности. Длинный, не меньше метра в длину, язык высунулся из зазора между неровными линиями зубов, облизнул кровоточащие губы и снова спрятался в утробе.

Андрей вздрогнул, когда что-то громко хрустнуло прямо у него над ухом. Он обернулся и увидел Геру, от нервозности откусившего здоровенный кусок ногтя с большого пальца. Выступила кровь, которую толстяк слизнул неосознанным движением. Андрею захотелось задать подельнику какой-нибудь вопрос, чтобы разрушить тёмную и злую магию, заворожившую их перед экраном, но не смог найти слов. Да и о чём было спрашивать? Это только герои фильмов в подобных ситуациях начинают молоть языком, не замолкая ни на минуту.

Гера, так и не оторвавший взгляд от монитора, вздрогнул, и Андрей проследил его взгляд. И, едва снова сосредоточился на происходящем в расположенной неподалёку квартире, ощутил, как забурлило в желудке.

Женщина пошла по комнате. Её ноги заплетались и разъезжались в стороны, как на льду, чертя белые полосы на тёмных лужах. Руки плетьми болтались вдоль тела, раскачиваясь при каждом шаге. Зато язык – язык двигался ловко. Длинный, как плеть, и подвижный, как змея, он скользил вверх и вниз по стенам, ощупывал дверцы шкафов и нырял в тёмное пространство под мебелью. Язык искал. Даже не язык, а вся тварь, вразвалочку ковыляющая по комнате, искала что-то…