Текст книги "Ким да умнуллубат, туох да умнуллубат"

В докладах председателя правительства и члена бюро обкома партии Муратова и выступавших на юбилейном вечере много сказано о материальном благополучии трудящихся. Докладчик сказал: «На смену жесткой эксплуатации, дикости, невежеству пришла радостная советская жизнь, заполненная созидательным творчеством народа за построение социализма, за укрепление государства рабочих и крестьян, за улучшение благосостояния трудящихся». Народный учитель И.М. Романов: «Раньше, до революции, трудящиеся Якутии, подавленные гнетом царизма и местного тойонатства, не видели действительно человеческой жизни. Двадцать лет советской власти в Якутии полностью и навсегда зачеркнули кошмарное и проклятое прошлое, при котором якутский народ влачил полуголодное существование и шел по пути физического вымирания». Эти кощунственные слова произнесены в то время, когда население в массовом порядке погибало от голода. По данным на 1 января 1943 г., в Усть– Алданском сельскохозяйственном районе в 3813 хозяйствах число бесскотных колхозников составляло 2200, 1613 хозяйств имели по одной корове, 1234 – по две, 26 – по три, четыре скотины – только одно хозяйство. В Намском улусе бесскотных хозяйств было 1196, в Мегино-Кангаласском – 3544. В Сунтарском, Нюрбинском, Вилюйском и других сельскохозяйственных улусах число бесскотных хозяйств достигало 50—70 и более процентов, например, в Горном районе 75% дворов не имели скота.

Что означало отсутствие скотины в якутской семье? Нищенство, голод, постепенное угасание. Якут, не имеющий хлеба, молока и охотничьего промысла, был обречен на смерть. Так и было.

Руководители на заседаниях бюро и пленумах партии могли бы всерьез обсуждать истинное положение. Бог с ними, с юбилейными торжествами. Так нет же!!! В январе 1943 г. Муратов выступил на очередном пленуме с докладом «Итоги 1942 и задачи на 1943 сельскохозяйственный год». И в это самое голодное время, когда люди умирали целыми семьями, пленум принял постановление: «… выполняя указания товарища Сталина, социалистическое сельское хозяйство республики в истекшем году получило дальнейшее укрепление и развитие. Повышая дисциплину и производительность труда, колхозы, МТС и совхозы важнейшие сельскохозяйственные работы провели более организованно. План весеннего сева колхозниками выполнен на 101% и в сжатые сроки – за 8 дней. Поголовье общественного скота в колхозах за год увеличилось: крупного рогатого скота на 9,1%, овец на 36,3% и оленей на 13%. В Верхоянском, Усть-Янском, Абыйском, Нижнеколымском и ряде других районов не только выполнили, но перевыполнили государственный план развития животноводства».

Колхозы республики полностью рассчитывались с государством по обязательным поставкам мяса, масла, сена, кожи и шерсти, а Орджоникидзевский район занял второе место во Всероссийском соревновании заготовителей. И в это же время первый секретарь Степаненко отправил в районы инструктивное письмо, в котором сокращение скота объяснил «воровством», «разбазариванием», «хищническим истреблением», «антиколхозным движением». Письмо мы уже цитировали.

Отчеты о развитии сельского хозяйства в ЦК ничем не отличались от этих победных реляций. В архиве под грифом «Совершенно секретно» сохранилась «Справка о состоянии животноводства в Якутской АССР», адресованная председателю Комиссии партийного контроля ВКП(б) Андрею Андреевичу Андрееву. В то время он был членом Политбюро и секретарем ЦК, ведал сельским хозяйством. Документ состоит из 36 машинописных страниц, составлен 17 апреля 1943 г. заместителем уполномоченного при ЦК ВКП(б) по Якутской АССР В.Н. Васильевым (РЦХИДНИ. – Ф. 17. Оп. 123. Д. 183. Л. 177—213). (Далее в скобках указаны листы данного документа. – Сост.)

Это наиважнейший документ, отражающий близкое к истине положение сельского хозяйства в республике, его главнейшей отрасли – животноводства. Автор справки объективно указывает на увеличение общественного скота за счет разнарядки совнаркома (Л.178), т.е. В 1939—1942 гг. правительство ЯАССР продолжало отнимать у колхозников скот. Уполномоченный ЦК считает такую практику правильной и совершенно не упоминает о тяжелейшем материальном положении сельского населения. Но его данные объективны по следующим параметрам: сколько поступило скота из личного хозяйства в колхозы, приплод, случка, уход, состояние рабочего скота. Справка в этом отношении ценна. Согласно ей во всех недостатках виноваты колхозники, бригадиры, председатели и руководители районов.

Вот несколько сюжетов из объемистой справки уполномоченного. В справке говорится о падеже бычка Буор Хара – теленка коровы Кютэр. Документ составлен заведующим молочно-товарной фермой Оконешниковым с участием заведующим фермой

Д.И. Ядрихинского. Теленок был закреплен за дояркой В.А. Поповой. Диагноз: «пал от сильного истощения». Настоящий акт составлен в колхозе имени Молотова Намского района. К тому времени в колхозе пало 49 телят. Акт оформлен только на 13 павших телят, у доярки Поповой «пало 4 теленка», сетует представитель ЦК (Л.186). При смерти человека от голода запрещали указывать диагноз, ибо считали: «в советской стране от голодной смерти человек не умирает».

Второй сюжет. Зав. фермами и счетоводами проводились контрольные надои молока, но правление не требовало от доярок молока по показателям этих надоев. «В результате показатели контрольных удоев на совещании доярок не обсуждаются, плановые задания в соответствии с этими результатами не меняются. Такая постановка учета молочных продуктов создает благоприятные условия для хищения и разбазаривания их, о чем имеются многочисленные факты. Например, только в колхозе имени Буденного Орджоникидзевского района в 1942 г. было обнаружено три случая кражи молока» (Л. 204). Хозяйская забота представителя ЦК ВКП(б), доходящая до скопидомства, поистине удивительна. Она была направлена не на благо человека и труженика, а во вред ему. В официальных документах того времени трудно найти хотя бы одно слово в защиту человека. Людей или руководителей, пытавшихся защитить сельское население от голодной смерти, преследовали, не давали раскрыть и рта. Председатель Чурапчинского райисполкома Н.Н. Барашков на пленуме 14 августа 1943 г. говорил: «В 1939 г. одним решением сняли 12 секретарей районных комитетов партий». Председатель Нюрбинского райисполкома Протопопов пытался объяснить тяжелое положение колхозников на январском пленуме 1943 г., за что Степаненко тут же заставил уйти его с трибуны.

Сигналов, выступлений, писем от руководителей районов, самих голодающих, общественности, просто честных и порядочных людей поступало много.

Писатель Федор Григорьевич Винокуров-Даадар родом из Томпонского улуса в годы войны работал учителем в Малтанском наслеге Горного улуса. Он был арестован за «антисоветскую пропаганду». В дневнике писал: «Колхозники колхоза им. Калинина М.И. не имеют никакого дохода, поселковая лавка не дает ни грамма муки, большинство жителей, употребляя голую воду соленых озер, опухли, вынуждены поедать свой последний скот, ходят в лохмотьях. Опухшие от голода люди лишаются рассудка, сходят с ума… Их суточная пища – только покрытые плесенью гольяны (мундушки), их одеяла – кожа жеребенка, постель – конская шкура. Их разговор – только ругань, недовольство, что тот или этот съел больше, или украл его мундушку, или съел его кашу… Имеющие вчера 10—15 голов скота сегодня остались ни с чем, пошли по миру. Их заброшенные жилища обросли травой, вместо скота остались лишь трубы и голые стены, хозяева этих жилищ погибли от голода и холода, и оставшиеся в живых не имеют сил хоронить их. Мне за 30 лет, и за все это время не знал, чтобы люди пухли и умирали от голодной смерти… Сегодня в нашем наслеге (Мытахском. – Е.А.) 50 человек разошлись, весною до 30 человек опухло от голода и умерло. Об умерших от опухания запрещено говорить, что они умерли от голода. Врачи для погребения дают другую справку, что они умерли якобы от другой болезни… У нас теперь неслыханное в века тяжелое время наступило». Писатель направлял протест против этой страшной беды, тогда ему ответили: «При советской власти голодающих нет, и за то, что ты распространяешь контрреволюционную пропаганду, получишь 15 лет». «Потом они подали на меня в суд, но работники суда, в силу своей доброты, поданное на меня дело бросили в архив. Я с божьей помощью желаю сохранить свою душу, полностью подчиняюсь существующим законам, ничего против жизни не говорю. В виде голодающих жалею их, но материально помочь им не в состоянии. Поэтому отворачиваюсь и отхожу от них… Я сказал старому ворону: «Плохо работаете в колхозах, нет дохода, поэтому голодаете». На это старик ответил: «Я в своем колхозе за год отработал 583 трудодня, за этот труд получил в качестве дохода только 8 кг плохого ячменя и еще 30 руб. деньгами. Кроме этого ничего не получал, а работал с раннего утра до позднего вечера».

В 1943 г. писателя вновь арестовали, но выпустили «благодаря судейским органам». Однако 14 июня 1945 г. опять арестовали вместе с Тимофеевым Афанасием Ивановичем и Сергеевым Семеном Григорьевичем. Тимофеев на суде, перетрусив, заявил, что он «впервые о гибели от голода услышал от Винокурова». Писатель сказал, что «он (Тимофеев – Е.А.) сам прекрасно знает. От этого состояния умер брат Тимофеева, смертные случаи были нередки, в частности, в колхозе «Комбайн» умерло примерно человек 40». Выписки с пропусками из дневника писателя воспроизвел 24 октября 1946 г. известный художник Пантелеймон Васильевич Попов. Под переводом Попова Даадар написал: «С заключением экспертизы ознакомлен, добавления не имею. Перевод правильный». И подписал. Уголовное дело Винокурова, Тимофеева, Сергеева хранится в архиве ФСБ и использовано автором данного издания в книге «Жизнь и деятельность И.Е. Винокурова» (Якутск, 1996. – С. 24—25).

В совершенно секретном письме член пленума обкома партии (избрали в 1940 г.) зам. Председателя СНК ЯАССР И.Е. Винокуров (не родственник писателя Винокурова-Даадара) первому секретарю обкома Степаненко и председателю СНК Муратову 3 апреля 1943 г. писал: «В большинстве южных районов республики положение населения в смысле питания (продовольствием) все ухудшается. Особенно последний 1943 неурожайный год резко усложнил положение вещей. Об этом свидетельствуют те сигналы и специальные докладные, которые в последнее время поступают в ОК ВКП(б) и СНК ЯАССР, об этом свидетельствует состояние естественного движения населения…

Потому нет необходимости загромождать личными пояснениями, остается сказать только одно, что последствия всего этого делают ощутимые удары к весне этого года. Люди падают и обессиливают не единицами, а десятками. Истощенное состояние некоторой части населения пагубно влияет на состояние животноводства. Не случайно в Усть-Алданском, Таттинском, Чурапчинском, Амгинском, Сунтарском, Вилюйском, Мегино-Кангаласском и других районах за текущий стойловый период падает и продолжает погибать огромное количество скота».

О гибели голодающего народа у руководящего состава республики было достаточно сигналов, донесений, докладных. Много было и судебного материала. Прокурор республики И. Елисейчев при обсуждении вопроса об ошибках обкома партии на VIII пленуме партии в конце мая 1943 г. привел такие факты: в прокуратуре республики было представлено на получение санкции для ареста 182 председателей колхозов, прокуратура дала согласие на арест 102. В Вилюйском районе одного председателя посадили и выдвинули второго, но вместо помощи ему опять потребовали санкцию на его арест. В Амгинском районе одним решением просили отдать под суд сразу четверых председателей. В Таттинском районе в первом квартале 1943 г. отдали под суд 41 животновода. А руководители говорят, что этого мало.

И эта карательная политика поощрялась обкомом партии и представителем КПК при ЦК ВКП(б). Секретарь Усть-Алданского райкома партии на том же VIII пленуме 1943 г. говорил: «Когда на обкоме ВКП(б) заслушивали доклады районных работников, то обычно спрашивали, что же предпринято по отношению тех или иных людей, допустивших падеж скота, забой и т.д. Когда следовал ответ, что такой-то отдан под суд, такой-то снят с работы, то среди членов бюро обкома партии наступало явное удовлетворение. Это ориентировало нас, районных работников, на то, чтобы принимать самые строгие меры, вплоть до массового снятия с работы председателей колхозов». Представитель КПК при ЦК КПСС Васильев: «Колхозников, допускающих падеж скота ввиду преступно-нерадивого отношения, правления колхозов преступно оправдывают по всяким мотивам. Например, правление колхоза имени Молотова (Намского района – Е.А.) выносило решение не привлекать к материальной ответственности ввиду «отсутствия имущества», «использования мяса павшего животного», «падежа по болезни» или просто без всякого основания». Этот высокопоставленный чиновник призывал передать дело животноводов без всякой пощады в суд. Что означало в то тяжелое военное время находиться в районных тюрьмах? Верную гибель… Иногда возникает вопрос: была ли это простая ошибка или сознательная политика?

В годы войны в связи с призывом в армию здоровой и наиболее молодой части населения, со смертью от голода, гибелью в тюремных застенках, истощенностью организма женщин-матерей произошла демографическая катастрофа. В годы советской власти освещение этой темы было запрещено. Только с началом эпохи гласности в Якутии некоторые пытались осветить отдельные аспекты этой темы, которая затронута в статьях и книгах Е.Е. Алексеева, В.Б. Борисовой, Е.Н. Федоровой, Д.Г. Брагиной, Н.Х. Дьяконова, П.П. Петрова. Из опубликованных работ две статьи, специально посвященные этой теме, наиболее насыщены фактическими цифровыми и другими данными. Статья кандидата экономических наук Н.Х. Дьяконова «Сколько человек погибло от голода» напечатана в журнале «Чолбон» № 4 за 1992 г. (с.145—153). Вторая статья кандидата исторических наук, специалиста по истории Великой Отечественной войны И.С. Сивцева «Трагедия и героизм. Народы Якутии в годы войны» опубликована в газете «Республика Саха» 11 июля 1995 г.

Н.Х. Дьяконов считает, что в Мегино-Кангаласском, Усть-Алданском, Таттинском, Намском, Амгинском, Чурапчинском, Горном, Орджоникидзевском, Олекминском, Кобяйском, Нюрбинском, Сунтарском, Верхневилюйском, Вилюйском – всего в 14 районах в 1941—1943 гг. погибло от голода 19,2 тыс. чел. Он приводит общую цифру и при этом не указывает источник. Конечно, похвально то, что, основываясь на данных статработника Никодимова, писал, оперируя конкретными цифрами. Абсолютно ясно только одно: врачам не разрешалось указывать истинный диагноз. Население в надежде спастись от голодной смерти рассеялось по разным уголкам Якутии. При этом многие погибали в пути, в других наслегах и районах было трудно найти их постоянное местожительство. Тем более, что сельские жители тогда не имели паспорта.

И.С. Сивцев приводит таблицу о смертности людей в 1940—1946 гг. и акцентирует внимание на 1941—1944 гг. В 1941—1944 гг. туберкулез унес 5 593 жизни, острые инфекционные болезни – 2 103, по другим причинам умерли 51 366 чел. Он резонно ставит вопрос: «Какая же строка подходила для тех, кто умер от голода?»

Нам остается только согласиться с такой постановкой вопроса. Для дальнейшего изучения этой весьма запутанной и сложной темы специалистами-демографами позволю себе остановиться на некоторых данных, имеющихся в моем распоряжении. По переписи 1939 г., в Вилюйском районе насчитывалось 16 023 жителя, из них в годы войны призвано в армию 1 786 чел., вернулось 950, погибло или пропало без вести 836, умерло в 1939 г. 216, в 1943 г. – 1 020, население района в 1946 г. составляло 11 900 чел. В Верхневилюйском население с 14 853 чел. сократилось на 4 453 чел., в Мегино-Кангаласском с 20 246 – на 5 946, Нюрбинском с 21 601 – на 6 601, Сунтарском с 21 514 – на 7 614, в Усть-Алданском с 16 989 – на 5 389, Чурапчинском с 16 964 – на 8 064, Амгинском с 10 067 – на 2 767, Орджоникидзевском с 18 453 – на 3 453.

Таким образом, по девяти якутским районам, по переписи 1939 г., население насчитывало 156 710 чел., а в 1946 г. убыль его составила 48 310 чел. Самые большие людские потери оказались в Чурапчинском районе (население сократилось почти наполовину). Оттуда в так называемые северные «рыбные места» (Кобяйский, Жиганский, Булунский районы) без всякой подготовки переселили из 41 колхоза.

Следователь Кобяйской районной прокуратуры, юрист III класса, впоследствии известный фольклорист, Петр Никифорович Попов 7 августа 1944 г. составил справку о состоянии хозяйства чурапчинских переселенцев в Кобяйском районе по данным с 1 октября 1942 г. по 1 сентября 1944 г. Справка составлена по пяти колхозам, в действительности туда переселено 8, но три колхоза объединились с другими. П.Н. Попов данные собирал нелегально и направил их прокурору республики Ларионову.

Несколько слов о П.Н. Попове. Он был истинным патриотом, правдолюбцем. В годы войны защищал интересы своего голодного народа, всегда был на стороне обиженных и оскорбленных. В политических судебных процессах Даадара, Тимофеева, Сергеева в 1946 г. (будучи следователем Горного района) занял позицию подсудимых, в конце сороковых годов перед властью поставил вопрос о реабилитации Ойунского. С тех пор Петр Никифорович до кончины находился в положении преследуемого. Умер в начале 1990-х гг.

Из материала Петра Никифоровича позволю привести его основные выводы:

1. Со дня приезда переселенцев в Кобяйский район (с 1 октября 1942 г. по 1 февраля 1944 г.) из 854 хозяйств осталось 680. В 1942 г. прибыло в Кобяйский район 2 453 чурапчинца, к февралю 1944 г. из них осталось 1 660. В число недостающих входят призванные в Красную Армию 140 чел., погибшие от голода и болезни до сентября 1943 г. – 445 чел.

2. В 1942 г. было 1 097 детей, в 1944 г. осталось 789, в 1942 г. всего было 96 инвалидов, на 1 сентября 1943 г. их стало 893.

3. В 1942 г. у чурапчинцев было 1 039 голов крупного рогатого скота, в 1944 г. – 504, из 502 лошадей в живых осталось 259.

4. По мнению автора, сколько людей и скотины погибло в Нижнем Бестяхе на берегу Лены, в пути на пароходе и на берегу Кобяйского района – неизвестно, счет не велся. Ссылаясь на очевидцев, он считает, что погибло «много». По воспоминаниям оставшихся в живых переселенцев, на пристани в Нижнем Бестяхе напротив Якутска в связи с полным отсутствием жилья для людей, корма для скота погибло около 10 человек и 94 животных, в пути по Лене погибло около 20 человек и 56 животных. И эти подсчеты не отражают действительное количество потерь. 29 сентября 1942 г. бюро Якутского обкома партии констатировало: на местах дислокации чурапчинцев не оказалось 155 хозяйств и 330 людей. Переселение в совершенно неподготовленное и необжитое место рядом с голодающим населением района было настоящей трагедией. Несмотря на это, на том же заседании 29 сентября 1942 г. бюро партии с удовлетворением отметило, что «переселение прошло организованно и в установленные сроки». Умели же люди отчитываться и оставлять для потомков липовые документы! Правительственная комиссия во главе с заместителем председателя Президиума Верховного Совета Е.М. Припузовой, в составе В.П. Харитонова, Сивцева (в других документах фигурирует Семенов) в августе 1943 г. изучила положение переселенцев-чурапчинцев и докладывала перед обкомом и правительством. Это стало возможным после отстранения от руководства Степаненко и его сподручных. В докладной записке секретарю обкома Г.И. Масленникову и председателю Совнаркома И.Е. Винокурову члены комиссии писали: «Работники, выезжавшие в колхозы по вопросу переселения их, вынуждали колхозников к принятию решений о переселении спекуляцией трудностями засушливого 1942 г. и трудностями засухи прошлых лет».

В случае, если тот или иной колхозник не мог выплачивать налоги и выполнять госпоставки, его отдавали под суд как злостного неплательщика налогов и поставок. Составляя докладную, члены комиссии приводили ряд примеров, касающихся членов колхоза им. Жданова Алагарского наслега. На местах остановки переселенцев «никакой подготовки жилья и продуктов не было». Так, в Нижнем Бестяхе под открытым небом переселенцы ожидали парохода в течение месяца и полутора месяцев, что указывало на полное отсутствие всякой работы по подготовке к приему переселенцев Чурапчинского района. …На берегах рек Лены и Вилюя, а также и на промежуточных остановках до места своего селения не успевали своевременно хоронить умерших колхозников. …Скот в баржах был погружен как сельди в бочках. Для скота на пароходы взято корма на 3—6 суток, а большинство пароходов шли 8—9 суток, вследствие этого скот недокармливался. На всех деревянных баржах столбовые укрепления обгрызены так, что крыши провалились. …Иногда капитаны пароходов оставляли несчастных, а сами без всякого предупреждения отплывали. Все пять барж парохода «Пропагандист», загруженные людьми и скотом, сорвавшись с причального каната, были унесены течением по бушующим волнам Лены. Люди колхоза им. Жданова с берега наблюдали эту жуткую картину и слышали стоны, крики и плач людей и рев, мычание коров, быков и т.д. К счастью людей, находившихся на баржах, они наскочили на песок и остановились. Из-за этого ужасного случая много было заболевших и умерших.

Еще более ужасным было положение переселенцев в Жиганский и Булунский районы. Кто виноват в этой людской трагедии, которая произошла за тысячи километров от линии фронта?

Инициаторами переселения были члены обкома партии и правительства республики. Ответственный работник совнаркома Платон Клеонидович Рудых предложил секретарю обкома партии И.Л. Степаненко переселить часть колхозов Чурапчинского района в северные районы и создать там рыболовецкие колхозы. Секретарь согласился. Рудых и инструктор обкома партии Иван Петрович Авдеев (с 1961 г. ставший секретарем обкома партии по сельскому хозяйству) составили справку о переселении колхозов и месте дислокации. Это был первый документ, легший в основу Чурапчинской трагедии.

Таким образом, расхожее мнение о том, что Николай Николаевич Барашков был инициатором переселения чурапчинских колхозов на север, не имеет под собой никакой реальной почвы. Секретарь райкома партии Яков Дмитриевич Белолюбский также не был инициатором переселения. Председатель райисполкома Барашков, как явствует из документов, по отношению к Степаненко всегда был в оппозиции. Была создана правительственная комиссия из восьми человек под председательством наркома земледелия Н.Г. Анашина, заместителя председателя Совнаркома ЯАССР, председателя переселенческого комитета при СНК ЯАССР С.З. Борисова (зам. председателя комиссии), зам. заведующего отделом сельского хозяйства обкома партии С.Г. Николаева, зам. заведующего отделом кадров А.И. Захарова, секретаря Президиума Верховного Совета ЯАССР Алексеева, зам. начальника животноводческого управления наркомата земледелия А.В. Паулина, зам. уполнаркома по заготовке Е.Е. Егорова, начальника планового управления «Холбоса» Келле-Пелле. Из состава комиссии видно, что не включили ни одного человека из районных руководителей и даже первых лиц – Белолюбского и Барашкова. Чурапчинское руководство не имело никакого голоса. Возможно, при первоначальном обсуждении руководители выразили свое несогласие. Из всех членов комиссии самое активное участие принимал С.З. Борисов, что видно из воспоминаний и документов. Он с пистолетом в руках «убеждал» непокорных, угрожал судом.

Эти люди были безразличны и даже очень жестоки по отношению к местному населению. Переселенцы продолжали умирать от голода в местах нового заселения. Прокурор республики, член бюро партии В.Н. Смольянинов с трибуны VII пленума обкома партии в 1942 г. осудил практику выдачи в Булунском районе по одному омулю в день, считая, что потери в месяц составят 30 кг. Если потери на фронтах Великой Отечественной войны составили около 40 тыс. якутов, то потери от голодной смерти и сопутствующих голоду болезней могли быть свыше 40 тыс. человек. Вот во что обошлась антинародная национальная политика маленькому якутскому народу в условиях жесточайшей войны и продолжавшейся засухи в республике.

Егор Егорович Алексеев,

д.и.н., заслуженный деятель науки РС(Я)