Текст книги "Вне закона"

Глава 52

Лена, узнав подробности зачистки Гаджиева, вначале обрушила на Антона гром и молнии, но, будучи сама авантюристкой и рискушей, по достоинству оценила этот изящный прощальный жест. За годы холодной и расчетливой мести она привыкла, что в ее жестоких играх жертва практически всегда знала имя палача.

Они, как обычно, лежали, разметавшись по постельному полигону в разные стороны, молодые, красивые, разгоряченно-остывающие после безумной и отчаянной борьбы.

– Кто следующий? – с улыбкой спросил Антон.

– Ты это серьезно?! – сразу же встрепенулась Лена. – Мы так легко можем превратиться в Бонни и Клайда.

– Лена, это игла! Понимаешь, раньше я, разгребая нечистоты, был простым ассенизатором, а теперь я чистильщик, я не уговариваю дерьмо плыть по трубам и не забивать их, я зачищаю дерьмо, избавляя от него систему.

– А ты не боишься, Антон, что мы можем заиграться в наши игры и вместе с нечистотами выплеснуть ребенка?

– Ты, Лена, мне еще Федора Михайловича процитируй, напомни, что человечество не может быть счастливым, если в основе его фундамента лежит хоть один замученный младенец.

– А ты, мой отважный людоруб, пошути, что, когда «лес рубят, щепки летят».

– Ну и кто из нас прав?

– Правота, Антоша, она всегда посередине. Ее, Антоша, время или в багет золоченый, или в рамку траурную оправит. Время – оно и есть правота в высшем своем проявлении. Для одних время доктор, для других палач. Но для тех и этих время есть судья справедливый. Время, Антоша, всех рассудит.

– Что-то, Лена, я тебя не пойму.

– Да я и сама себя порой не понимаю.

– Кстати, давно хочу спросить. А почему в твоем блокноте фотография Кузнецова?

После небольшой паузы каким-то отстраненным голосом, медленно, чеканя каждое слово, Лена произнесла эту самую трудную, пожалуй, фразу в своей жизни:

– Да потому что он мне как отец. И я его единственная наследница.

Лицо Антона в этот момент было похоже на избирательный плакат «Потому что тупой».

– Ты уж прости меня, любимый, но это была последняя ложь в моей жизни по отношению к тебе. Оправдывает меня лишь то, что это была святая материнская ложь. Так сказать, ложь во благо. – И Лена, уже не пряча слез, рассказала Антону всю правду до конца о Кузнецове и его желании приобщить Антона к их делу.

Глава 53

Владимир Владимирович Быков имел все основания быть довольным собой и радоваться жизни.

Высокий, интересный мужик тридцати с лишним лет не дал своим спарринг-партнерам отбить на ринге свою умную голову.

И на ринге, и в жизни он исповедовал одно голдовое правило: не вяжись. Если в углу ринга начиналась рубка, то есть бесцельный отчаянный обмен ударами, когда не видишь, куда и как бьешь, не слышишь криков тренера и секундантов, он всегда делал шаг назад, будто бы отступая. На самом деле исключительно для того, чтобы, осмотревшись, прицелиться и ударить наверняка. И в этот последний точный удар он вкладывал свои последние силы. Это, как правило, приводило к победе.

Но спорт не будил в нем столько азарта, сколько разбой и убийства, когда он тщательно продумывал каждую мелочь очередного плана нападения. И все у него получалось гладко, без просечек и осечек, без толчка и запаринки. В общем, тип-топ, что в переводе означает прыг-скок.

Володя Быков чужую жизнь ценил не больше, чем потраченное время на ее отъем. И не потому, что был кровожаден. Нет. Просто в его схеме – пленных не брать – это было главным слагаемым успеха.

Черт побери, анализировал очередной кровавый налет Быков, где же майоры Пронины и Анастасии Каменские, где же элементарная аналитика, где простой, даже не спектральный анализ двух-трех последних налетов, который не позволил бы ему совершить четвертый?

Почерк был настолько очевиден, что догадался бы и дядя Степа, однако налеты продолжались, менты бодро рапортовали о том, что следствие значительно продвинулось, и если бы не его тайны, то прямо сейчас уже можно было бы назвать объем мочевого пузыря одного из преступников и количество швов от аппендицита у другого.

Быкову хотелось позвонить начальнику УВД и спросить у него: 1. А скажите, генерал, происходят ли подобные преступления в других регионах?! 2. А почему преступники так хорошо знают суммы и маршруты? 3. А откуда у них столь тонкое владение спецификой работы инкассаторов? 4. А почему преступники всегда стреляют первыми, только ли по причине внезапности нападения или, может, по другой причине?! Возможно, их знают и потому не боятся?! И, наконец, 5. Почему добивают раненых?! Либо они маньяки, либо… Работайте, Шерлоки Пинкертоновичи Холмсы. Доктора Ватсоны не понадобятся, если только они не патологоанатомы.

Глава 54

Предложение Потапова о создании совместного дела было лестно и перспективно.

Лена быстро оформила необходимые документы, благо авторитет Потапова избавлял от волокиты и не позволял чиновникам усложнять процесс открытия совместного предприятия. ЧП по представлению юридических услуг и консультаций всех видов получило название «Юридическая фирма ППС».

В переводе эта аббревиатура расшифровывалась как Правда, Право, Справедливость. В престижном районе, на улице Кармической, 21, был снят офис. Своим помещением поделился психолог Рябинов Игорь Анатольевич, весьма успешно к тому времени раскрутивший свой необычный бизнес с детектором лжи (полиграфом). Известие о том, что Потапов и Голицына открыли юридическую фирму, молнией облетело город.

Многие порядочные менты города изъявили желание работать под началом Потапова.

С некоторыми действующими Валерий Иванович и Лена достигли устной договоренности о совместной деятельности. А с некоторыми отставными, спивающимися, даже подписали договоры о намерениях. Подписи под этими бумагами ни к чему особенно не обязывали обе высокие стороны, но в качестве предохранителей от быстрого падения в пропасть работали безотказно. Человек, осознавая свою нужность и значимость, приободрялся, встряхивался и начинал работать. Короче говоря, Лена и Потапов платили деньги за интересующую их информацию. А поскольку заказы от населения поступали разные, от вопросов верности супругов до честности охраны и обслуги, то работы у частного сыскного ведомства было хоть отбавляй.

Пригодился и детектор лжи. Да и штат пришлось нанимать немаленький.

Одним словом, прошло совсем немного времени, и о частной юридической фирме «ППС» в городе заговорили, причем с большим пиететом.

Глава 55

Разница в возрасте между братьями Одинцовыми составляла всего один год, но, тем не менее, младший всегда слушался старшего и гордился им. А старший с детства старался быть примером и опорой для младшего.

В детстве они не мучили животных и не имели других садистских наклонностей.

И все равно пошли на свое первое убийство, так как давно внутренне были готовы к нему.

Рано оставшись без отца, воспитанные в нужде одной матерью, школой и улицей, Виталий и Владимир быстро поняли, что помощи в этой жизни им ждать неоткуда. Учиться им не хотелось. Армия ничему путному, кроме стадности, не научила. Работа по большому счету денег и благополучия не приносила. А время шло… Вначале женился старший, Виталий. Потом младший, Владимир. Жены им попались тоже из малообеспеченных семей, так что, когда в обеих семьях с небольшой разницей во времени появились дети, братья всерьез задумались о том, что делать дальше. Работая водителями на одной мебельной фирме, они еще подрабатывали грузчиками и – скорее для души – занимались спортом.

Бокс нравился им с детства, но больших успехов они и здесь не добились, а бросать было жалко. Вот так – серо, буднично и безрадостно – шло время до встречи с Быковым. После драки в раздевалке, когда оба пришли в себя, братья, злые и «озвездошенные», решили убить Быкова. Но он дождался их на улице, пригласил в ресторан, и уже через час общения они готовы были убить за него кого угодно. В ту же ночь по команде Быкова Одинцовы напали на часового батальона химической защиты. Перерезав пацаненку горло, они завладели автоматом Калашникова и стали, сами того не подозревая, самой устойчивой, кровавой и неуловимой бандой своего города.

Глава 56

Быков увидел ее в ресторане «Космонавт», который находился недалеко от его трехкомнатной холостяцкой квартиры. Он часто заходил сюда пообедать в свободные от работы дни. Женщины были его Ахиллесовыми пятками, его Сизифовыми мозолями, его Геракловыми мускулами и прочими былинно-мифическими слабостями. Ради этой своей необузданной страсти он быстро и безжалостно растрачивал молодость. И вдруг впервые в жизни он ложкой не попал в рот. Девушка вошла в ресторан с каким-то пожилым статным седым мужиком, судя по выправке, бывшим военным. На ней была короткая юбка и белая просвечивающаяся футболка. О нижнем белье, видимо, не могло быть и речи. Быков в это время ел солянку и застыл как громом пораженный с полной ложкой, чуть-чуть не долетевшей до рта.

Она шла, плавно покачивая бедрами в такт мыслям всех тех, кто провожал ее плотоядным взглядом. Это был тот редкий случай, когда все одновременно думали об одном и том же. И разумеется, не о мире во всем мире. Быков автоматически ткнул ложкой в верхнюю губу и пролил горячую, цвета «апрельских тезисов» жидкость на свежую белую рубашку, даже не заметив этого.

Огненно-рыжая беда надвигалась желанно и неотвратимо. Упругость походки, переменчивый полет линий ее фигуры кружили голову до состояния полной невесомости. Этот космический полет продолжался до тех пор, пока она не села неподалеку от Быкова, причем лицом к нему. «Это судьба», – подумал суперинкассатор и как можно призывнее улыбнулся видению. Но улыбка получилась жалкой, а залитая солянкой рубашка – такой смешной, что ее гримаса в ответ была даже не милостью, а сдачей с этой самой милости.

В дальнейшем обед превратился в пытку. Быков ел и не чувствовал вкуса, как будто все вкусовые рецепторы взбунтовались и объявили забастовку до тех пор, пока не удастся продегустировать вкус ее помады.

Он дождался, когда те двое закончили есть, и вышел вслед за ними из ресторана. Мужчина и девушка перешли через дорогу и скрылись в офисе с табличкой «Юридическая фирма ППС».

Лена сразу же увидела заинтересованные взгляды мужской и завистливо-доброжелательные женской части ресторанной публики. И если мужские взгляды только раззадоривали ее аппетит, то женские вообще делали его зверским. Она уже давно не удивлялась такому вниманию со стороны окружающих и относилась к этому философски. То есть спокойно и созерцательно.

Для нее, как для женщины, было бы хуже, если бы она вообще не производила никакого эффекта. Она считала, что все женщины должны производить только один эффект – эффект разорвавшейся бомбы, а другие – мины замедленного действия, в зависимости от количества выпитого саперами и способности их восприятия вообще. Сама Лена привыкла производить эффект нейтронной бомбы в эпицентре взрыва – когда здания целы, а мужиков нет вообще…

Но что-то в этом взгляде показалось ей необычным. Он был не таким липким и потребительским, как все, а каким-то заинтересованным, что ли.

Мужик сам по себе был очень привлекателен. Не красив (к мужской красоте Лена относилась очень осторожно и избирательно), а именно привлекателен. Большой, без залысин лоб, тонкий греческий нос, большие темные глаза, резко очерченный, волевой, если верить физиономистам, подбородок, неожиданно разделенный пополам невесть откуда взявшейся ямочкой, заметно выделяющиеся монголовидные скулы с пронзительными шукшинскими желваками. Плюс красивые, хорошо ухоженные и аккуратно уложенные на пробор волосы.

В наше время лысых, плешивых и бритых бестолковок красивая голова просто бросалась в глаза.

Все это Лена увидела и оценила в какую-то долю секунды, когда проходила мимо застывшего от удивления и восторга мужика. Она умышленно села напротив, подсознательно добивая тяжело раненного военнопленного. Но это была скорее привычка, нежели злой умысел. Лишите женщину возможности кокетничать, и она умрет, не приходя в сознание собственного превосходства над окружающим миром. Увидев огромное пятно от борща или солянки на рубашке невинно убиенного, Лена даже не стала поправлять макияж. Она глянула в пятно, как в зеркало, и убедилась, что выглядит просто супер.

А когда после обеда с Потаповым, возвращаясь в офис, Лена периферийным зрением обнаружила слежку, она лишний раз подумала про себя, какой же счастливый Антон, как ему повезло!!!

Глава 57

Полковник Михайлов не простил Голицыну нанесенных оскорблений и затаился.

Переговорив с верными ему двумя сотрудниками наружки из отделения внутренней безопасности, он пообещал им все блага карьерного роста и служебного продвижения, если они нароют ему хоть какой-то компромат на Голицына. И начать сбор данных посоветовал с Лены. Дескать, она теперь лицо частное, а значит, и проблем будет меньше.

Наружники не без колебаний согласились на эту сомнительную оперативную комбинацию. Одно дело – внеурочно следить за блядовитой женой банкира, а другое – за действующим сотрудником и его непростой женой, которая к тому же была под крышей у Потапова. Тот хоть и отставник, но бывших ментов – если мент настоящий, а не стебаный Нарофоминск – не бывает. Однако делать нечего. Михайлов – гнида та еще. Это имя дается по рождению, а кличка – по заслугам. И неспроста его прозвали Мехлис. Поэтому, хоть и без энтузиазма, а все-таки взялись за работу.

Пару дней они поводили Лену по городу. Поездили за ней. Пофотографировали. Послушали телефон и, увлекшись, не заметили, как сами стали объектом наблюдения. Быков, который занимался ровно тем же самым, но с другой, более благородной целью, с ужасом и интересом обнаружил двух мужиков, постоянно наблюдающих за его объектом. Он не на шутку разозлился. Первое, что пришло ему в голову, – это мысль о ревнивом муже, установившем слежку. Потом он подумал, что это какой-нибудь богатый соискатель Нобелевской премии, расположенной между Лениными ногами, собирает компромат на его любимую. Как бы то ни было, но появление посторонних любопытных глаз мешало и раздражало Быкова. А Володя не любил, когда его что-то раздражало. И он решил избавиться от раздражителя.

Выехав в воскресенье за город, как всегда, вторым экипажем Лениного эскорта, Быков дождался, когда Лена скрылась на даче, а наружники расположились в посадке. Он достал из багажника удочки и вышел из леса на то место, где стояла машина с наружниками, подошел к ним, вежливо поздоровался и в упор расстрелял бедолаг из «тэтэшника» с глушаком.

Смерть двух оперов в лесу, да еще в выходной посреди дня, потрясла городской милицейский бомонд. Генерал рвал и метал. Министр наговорил генералу столько, сколько он не услышал за всю свою прошлую жизнь, а в ней было немало. Заместители генерала узнали, что их скальпами будет украшен музей боевой славы, а их чучела в полях будут оберегать урожай, отпугивая пернатых вредителей. Начальники служб от заместителей генерала узнали, что смена их сексуальной ориентации – дело лишь нескольких дней, и, если за эти дни они не раскроют убийство, их несчастные больные задницы станут легкой добычей пьяных дальнобойщиков. Ну а то, что узнали о себе рядовые опера, описанию не поддается, потому что описывать скотоложство и некрофилию – задание трудное и неблагодарное.

И каково же было удивление оперов, когда экспертиза пуль, извлеченных из тел несчастных наружников, установила, что выпущены они из того же «тэтэшника», из которого было убито несколько инкассаторов. Становилось очевидно, что погибли наружники потому, что вышли на след самой опасной и кровавой банды. Единственное, что смущало руководство УВД, это тот факт, что никаких официальных заданий от своего непосредственного начальства опера не получали. Да и погибли они в свой законный выходной день. По всем приметам выходило, что вели они свое, самостоятельное расследование. Осталось только выяснить, кого в этом лесу у дачного поселка они пасли? Одна из ближайших дач принадлежала ныне покойному профессору Голицыну, и в тот роковой день там находилась его невестка, бывший стажер убойного отдела, а ныне частный предприниматель Голицына Елена Сергеевна.

Полковник Михайлов нашептал генералу, что было бы неплохо, если бы внутренняя безопасность покопала это дело поглубже. Как бы оборотнями в погонах не завонялось! Мнительный и истеричный генерал наорал на Михайлова, обозвал его болваном, заявил, чтобы он не лез не в свои дела, и добавил, что если супруги Голицыны долбят инкассаторов, то он с министром содержит пару притонов, где сбывается гонимый ими же самогон. Хочешь, угощу? А заодно и переночуешь?!

После такого ответа Мехлис скис и надолго потерял всякий интерес к ненавистной оперативной работе.

Глава 58

Сидящая в приемной Потапова симпатичная секретарша Сашенька была вне себя от бешенства и восторга. Взбесило Сашеньку то, что посыльный из цветочного магазина объяснил, что божественной красоты корзина цветов предназначена не ей, а партнерше Потапова – Елене Сергеевне. А восторг вызвала красота завершенного произведения цветочного искусства. В корзине находилась визитка с вензелями и просьбой неизвестного дарителя. Там был номер мобильного телефона и два слова: «Умоляю, позвоните!»

Но самое интересное было потом, когда, как всегда, с опозданием на полчаса на работу явилась Голицына. Она, полюбовавшись красотой икебаны, вместо того чтобы позвонить и поблагодарить неизвестного сказочного принца, позвонила в службу доставки, заказала курьера и отправила корзину по месту изготовления, то есть обратно в магазин, на другой стороне карточки написав: «У меня аллергия на цветы. Эти запахи могут меня убить. Впредь, если не хотите судебных исков, избавьте меня от подобных сюрпризов». Директор магазина, получив назад столь дорогую корзину, тут же перезвонила Быкову и, извинившись, прочитала по телефону ответную записку. Быков поблагодарил директора и попросил отправить корзину к памятнику Ленину, недавно в очередной раз пострадавшему от националистических вандалов.

На следующий день в ресторане, когда Лена с Потаповым пришли обедать, Быков решил, что после обеда на улице подойдет к Лене. Но как только глаза их встретились, Лена взяла мобильник и позвонила кому-то. Может, родителям, может, подруге, с надеждой подумал Быков, но аппетит почему-то пропал. И не зря. Ровно через пятнадцать минут у входа в ресторан противно-криминально завизжали тормоза. Дверь открылась, и на пороге появился Голицын. Глянув на него, Быков сразу понял, что один на один Голицын забьет его на мясо. Поэтому, когда Голицын предложил ему выйти, он знал, что будет делать. Без всяких вступлений и увертюр Голицын настолько приблизил к Быкову искаженное гневом лицо, что его черты поплыли перед глазами.

– Слышишь, ты, дамский любимец! Еще один букет – и я лично принесу искусственные цветы на твою свежую могилу. У моей жены аллергия на садовников и их продукцию. Все понял?!

– Понял, – тихо ответил Быков.

Скорее по чисто оперской привычке, а не из-за недоверия к Лене Голицын попросил Порфирия Мамина несколько дней аккуратно поводить Лену. Теперь это было для Порфирия легко, так как совсем недавно, отмечая пятилетний юбилей их совместной деятельности, Антон подарил агенту новый скутер. Вначале Порфирий не оценил подарка, подумав, что велосипед привычнее. Но, один раз попробовав, убедился, что прав был его пращур, привязывая к палке камень. По отдельности это были просто предметы, а связанные вместе, они стали мотыгой. Соответственно и производительность труда повысилась в разы.

Так и здесь. Пересев на скутер, Порфирий стал успевать гораздо больше и по своим курьерским делам, и по делам своей тайной канцелярии. Для чистоты эксперимента Антон, как обычно, ничего Лене не сказал. И в первый же день Порфирий обнаружил за Леной слежку. Неприметная девяносто девятая белая машина с тонированными стеклами и трудно запоминающимися номерами весь день была у Лены на хвосте.

Получив эту информацию, Антон моментально через ГАИ пробил данные на владельца автомобиля.

Все было бы просто и неинтересно, если бы не одно обстоятельство. Владелец машины работал инкассатором. Какое-то непонятное, звериное, что ли, чутье подсказало Антону, что тут надо действовать нетривиально. Попросив Порфирия продолжать наблюдение, скорее ради охраны, чем ради дополнительной информации, Антон и на этот раз решил ничего Лене пока не говорить, дабы не спугнуть ситуацию.

В биографии инкассатора Володи Быкова ничего особенного не было. Обычный парень. Родился, крестился, учился, служил, занимался спортом, работал инкассатором. Не женился. Детей нет. Родственников близких нет. Друзей близких тоже нет. Хотя налицо, судя по всем характеристикам, явно выраженные лидерские качества. Прослушка телефона за три дня практически ничего не дала. Кроме баб, никто не звонил.

И тогда Голицын, переговорив с Порфирием, попросил последнего пару-тройку деньков потоптаться за Быковым и собрать всю информацию. Было что-то во взгляде открытого и красивого лица инкассатора нечто такое, что не давало покоя битому не раз оперу.

И дальнейшие события показали, что Бог Голицына любит.