Текст книги "Вне закона"

Глава 17

Графу Льву Николаевичу Толстому повезло. Ему суждено было заглянуть в зеркало всего одной русской революции, самой бескровной. Бог любил его нежно и забрал семнадцатого года. Но вот что интересно: будучи уже довольно пожилым человеком (графу было под восемьдесят), он в течение одного года переболел малярией, пневмонией и тифом. Дивный набор безобидных заболеваний. Любое из них в начале двадцатого века уложило бы в гроб и автора помоложе. Ан нет. Граф выжил. Чтобы уйти через некоторое время из дома в одном рубище и с вервием груза прожитых лет на вые. И тихо скончаться, то есть упокоиться на неизвестной железнодорожной станции. Не под знаменем, как его герой на Бородинском поле. Не в кругу семьи, как старый граф Безухов, а тихо и странно, улыбнувшись в лицо суете сует, ханжеству и лицемерию. О такой смерти мечтал златокудрый, буйно помешанный на Руси крестьянский сын Сергей Есенин.

 
Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать!
 

…Сегодня, зная все о своем смертельном диагнозе, Николай Иванович Кузнецов, полковник службы безопасности Украины, уже свыкся с мыслью, что скоро конец. И, думая о милых его сердцу Толстом и Есенине, он завидовал умиротворенности Толстого и смелому порыву Есенина.

Он не боялся смерти. В жизни ему часто приходилось рисковать и собой, и другими. Он не верил в загробную жизнь, но верил в высшую справедливость.

Сам бывший ликвидатор, за годы службы принесший много горя другим и пекущийся об интересах государства, которого давно уже нет, он, лишившись своей родни, в одну ночь стал другим человеком. Как не умер старец Толстой в тот страшный для себя год, пока не нашел мира в своей душе, так и Кузнецов решил не уходить, пока не накажет виновных в смерти родни. А попутно, по мере сил и возможностей, он решил очистить город от прочей нечисти, с которой наш гуманный закон носится, как дурак с колесом от велосипеда. И сегодня, ставя самовар для вечернего ритуального чаепития, он с нетерпением ожидал свою Никиту – Елену Сергеевну Голицыну, красивые руки которой держали на весу весь смысл его оставшейся жизни.

Глава 18

После освобождения и свадьбы Антона и Лены Кротов в корне изменил свое отношение к Голицыну. Раньше он считал его представителем «золотой молодежи»: папа – профессор, мама – проститутка и т. д.

После смерти отца и брата-банкира Антон унаследовал приличное состояние, но работу не бросил. Поэтому, когда Кротову предложили остаться еще на год, ему стало стыдно, он согласился на это предложение.

Остался только ради того, чтобы из молодых оперов подготовить нормальную смену. В прошлые годы в розыск приходили, как правило, люди, отслужившие армию, поработавшие сержантами на земле в ППС и закончившие юридический факультет.

То есть с образованием, с определенным опытом, а главное, по призванию или, как говорят наши неподкупные судьи, по внутреннему убеждению. А сегодня кто попало и откуда попало.

А сколько блатных! Дети бывших и ныне действующих сотрудников. Начитавшись таких проходимцев от литературы, как Даун Дегенератович Шитов с его главным бестселлером «Позор без мозгов», они шли в ППС, чтобы безнаказанно потрошить пьянь, а в розыск – чтобы первыми поиметь с того, кто желал расплатиться за совершенное преступление.

Таким же мажором еще недавно Кротов считал Голицына, но события последних дней переменили его мнение об Антоне.

Они не стали близкими друзьями. Но в момент освобождения Антона Кротов сыграл не последнюю роль. Плюс поведение Антона, то, как он держался в экстремальных условиях, не дав опустить себя, послужило Кротову сигналом для изменения отношения на 180 градусов.

Во многом помогло еще и уважительное отношение Кротова к Лене. Раз она выбрала Антона, значит, это неспроста.

А для Потапова и Дубцова изменение отношений двух ключевых сотрудников отдела было просто подарком судьбы.

То, что не удавалось путем искусной промывки мозгов, путем долгих бесед «за жизнь» со стаканом водки, удалось как-то само по себе, естественно и незаметно. А значит, и уровень раскрываемости повысился на порядок, и обстановка в отделе перестала быть хорошо вспаханным, удобренным, ухоженным минным полем.

Молодое пополнение оперов, глядя на легендарных убойщиков Кротова и Голицына, то есть Шарапова и Жеглова, могло выбирать между хорошим опером и очень хорошим. А пример в нашей жизни дорогого стоит!

Глава 19

Лена появилась, как всегда, в назначенное время.

Кузнецов невольно залюбовался красотой и грацией ее фигуры. Ну а лицо и сезонные веснушки дополняли этот совершенный ансамбль.

– Скажите, Николай Иванович, нам обязательно встречаться здесь?

– А что вас, собственно, не устраивает?

– Меня не устраивают поездки в ближнее зарубежье. Кроме выполнения ваших заказов, у меня есть муж и работа.

– Мне нравится та последовательность, с которой вы перечислили магниты, притягивающие вас к этой жизни, дорогая Леночка. А вы не заметили, что вашему мужу, невзирая на козни полковника Михайлова, было присвоено звание майора?

– Так вот кому мы обязаны своей головокружительной карьерой!

– А вы зря иронизируете, моя прелестница. Будь на моем месте другой человек, то и карьера вашего мужа, и ваша семья распались бы в одночасье. Я изъял ваше досье, и никто, кроме меня, не знает о тех ваших добродетелях, которые сокращают жизнь многим подонкам. Но это не повод лишать меня жизни, если вдруг такой каприз придет в вашу красивую головку.

– Да я и не думала об этом, – не моргнув лукавым глазом, слишком быстро и слишком искренно для того, чтобы это было правдой, пропела рыжая бестия.

– Думали, думали, не врите старику. Но я не боюсь. Я подстраховался. Вам выгоднее, чтобы я умер естественной, своей, так сказать, смертью. Но это все лирика. Давайте о деле. Как прошла ваша встреча с Хряковым? На высоком идейно-воспитательном уровне? Больше насиловать и убивать детей он не будет. Скажите, Лена, а контрольный в анус – это ваше ноу-хау?

– А вам не понравилось?

– Почему не понравилось, очень свежо и оригинально. Ну да черт с ним, с Хряковым, есть дела поважнее. Из Москвы прибыли два серьезных киллера – Чипцов и Дейнеко, под кличками, соответственно, «Чип» и «Дэйл». Они в этот раз спешат на помощь генеральному директору одного большого завода. Я не хочу войны в регионе. Официально на них ничего нет. А по оперативной информации – гора компромата. В этом конверте их фотографии и адрес съемной квартиры. Только, пожалуйста, не забывайте, что времени у нас нет. И будьте осторожны. Они очень опасны. Если вопросов нет, давайте закончим. Я сегодня неважно себя чувствую. Удачи вам, светлячок мой рыжий.

Глава 20

Получив необходимую информацию и оружие, Лена быстро попрощалась и уехала с дачи Кузнецова.

И, странное дело, прислушавшись к своим внутренним ощущениям, она вдруг поняла, что все ярче и четче осознает правоту своего нового принципала. В самом начале их, так сказать, служебного романа Лена продумывала варианты быстрого и изящного устранения Кузнецова, поскольку считала его угрозой для своей семьи. Но чем больше она думала об этом пожилом и таком несчастном человеке, тем больше сомневалась в правильности принятого ею решения.

Приговоренный собственным организмом к смерти, обреченный на скорый и страшный уход, он тем не менее остаток отпущенного ему судьбой времени тратил не на женщин и казино, а на борьбу со злом. Пусть у него были своеобразные представления о добре и зле, но он встал на путь борьбы с нечистью и до последнего вздоха с этого пути не сойдет. «Если бы меня любил водолаз, он бы, наверное, клялся любить до последнего вздоха, – думала Лена. – А если бы пожарник – то с первой искры, от которой разгорится пламя, до последнего, погашенного бытом дымка. А если бы сантехник? О, только не это! Пусть уж лучше Голицын, тем более что у него это здорово получается».

Лена невольно посмотрела в зеркало заднего вида и залюбовалась своей улыбкой.

Когда не улыбаешься специально, а так, идя на поводу у какой-нибудь приятной мысли, улыбка получается свежей, красивой и какой-то по-детски беззащитной. А от этих так называемых спецулыбок, которых в арсенале любой женщины всегда навалом (для начальства, для коллег, для соседей, для приставал и т. д.), порой воротило с души.

Лена подъехала к дому. Вошла и, убедившись, что Антона нет, быстро разделась, приняла душ и улеглась в постель, чтобы проштудировать бумаги и обдумать предстоящую работу.

Глава 21

Вскрыв в указанном месте тайник и забрав закладку, Чип и Дэйл убедились, что за ними никто не следит, и вернулись на квартиру.

Этим вечером должно было состояться собрание трудового коллектива, на котором акционеры могли либо перевыбрать состав учредителей, либо продлить кредит доверия прежнему составу.

Актовый зал заводоуправления находился в административном корпусе, а сам корпус – на территории парка. Лучшее место для выполнения заказа трудно было и выбрать.

Наш город, издавна носивший славу мусорского (читай «красного»), не привык к столичным разборкам и кровавым баням.

Поэтому, зная специфику этого явления, Чип и Дэйл считали задание легкой, поощрительной и хорошо оплачиваемой командировкой.

На квартире они достали пистолеты с глушителями. Протерли все отпечатки пальцев, собрали все необходимое, поместив его в карманах, и покинули съемную квартиру. По времени собрание уже должно было закончиться, так что скоро люди выйдут из здания в парк. Осталось только выбрать удобную лавочку на аллее, чтобы поздравить объект с прибыльным местом.

Но уже у самого входа в парк парни обратили внимание на красивую девушку, которая, сидя на корточках возле некрасивой машины, растерянно смотрела на пробитое колесо «Москвича-2141».

Длинноволосая и длинноногая брюнетка была в такой короткой юбке, что вряд ли кто-нибудь взялся бы определить ее предназначение. Если она что-то скрывала, то это неправда. Если она что-то согревала, то скорее наоборот. В общем, это была не юбка, а тоненький поясок от случайно утерянной набедренной повязки.

– Вам помочь? – невольно вырвалось у Дэйла.

– Ой, мальчики, взяла без спроса у папы машину и вляпалась… Помогите.

– А что нам за это будет? – поинтересовался Чип, склонившись над открытым багажником.

– Ничего страшного…

И это было последнее, что услышали киллеры в своей недолгой и никчемной жизни.

Глава 22

Заседание координационного Совета по борьбе с коррупцией и организованной преступностью при президенте было жарким. Дело в том, что заседание было как бы увертюрой перед другим, не менее важным сборищем, расширенной коллегией МВД с участием членов Совета безопасности и всех силовых структур страны. Президент, обычно спокойный и рассудительный, с повадками колхозного бухгалтера и менторским тоном сельского учителя, в этот раз был раздражен и криклив. Очевидно, имиджмейкеры запоздало посоветовали ему стиль «сильной руки», отца нации – строгого, но справедливого. Этому очень поспособствовал один молодой, с красивой плешью на умной голове политик, которого в кулуарах возглавляемой им организации прозвали «киндер-сюрпризом» и которого страшно обидели работники милиции. Накануне его не пропустил на дороге автомобиль старшего офицера ГАИ. А поскольку и до этого с ГАИ были серьезные проблемы, глава президентской администрации, темно-серый кардинал государственной внешней и внутренней политики, глаза, уши и прочие органы слежения и обоняния президента, решил устроить гаишникам пуб личную порку, а заодно напомнить, кто в доме хозяин.

И самое противное, что ругали гаишников не за взятки и поборы, не за качество наших несчастных дорог, а за то, что один зарвавшийся гаишник осмелился выписать штраф инфанту Андрею, а другой из пяти пальцев на руке выбрал для общения с вип-персоной средний.

В общем, в очередной раз насмешив мир, все закончилось быстро, весело и без потерь. Подполковника выгнали, элитное подразделение расформировали, начальника департамента отстранили…

Не зная, как такие действия могут повлиять на борьбу с коррупцией и преступностью, Кузнецов загрустил еще больше и еще сильнее уверовал в правильность избранного пути.

Черт побери, а ведь правы были старые большевики, которые пели: «Никто не даст нам избавленья: ни Бог, ни царь и не герой. Добьемся мы освобожденья своею собственной рукой. Это есть наш последний и решительный бой!..»

Глава 23

Новый начальник УВД области был из другого региона. Вместо того чтобы, опираясь на старые местные кадры и окинув незамыленным глазом окрестности, с головой уйти в работу, он стал перетягивать свою команду. Естественно, начались интриги, мышиная возня, дворцовые перевороты.

Райотделы были на казарменном положении, отпуска и выходные отменили.

Полковник Потапов слег и взял больничный. Поговаривали о его скорой отставке, что тоже вдохновения не добавляло. Молодые опера, как говорил Костромин, «фишку не рубили», а «старики» просто валились с ног.

Темой сегодняшнего оперативного совещания было загадочное убийство двух киллеров-гастролеров. Дело в том, что преступник (или преступница) был одет в черный парик и большие затемненные очки. Эти вещи обнаружили неподалеку от места преступления.

Все бы ничего, но эти модные аксессуары были на опустившейся бомжихе, которая нашла их, по ее словам, на помойке. А трупы киллеров нашли возле угнанного накануне убийства автомобиля «Москвич-2141», принадлежавшего местному участковому. Один из киллеров лежал возле автомобиля, а другой наполовину в багажнике. Убиты они были тоже профессиональными киллерами, так как ни одной улики или отпечатков пальцев ни в похищенной машине, ни на месте преступления криминалисты не нашли.

Всегда внимательная и собранная Лена на этом совещании была рассеянной и пассивной. Один раз Дубцов даже сделал ей замечание, что больно ударило по самолюбию Антона, а на Лену почему-то не произвело никакого впечатления.

Когда у Лены вдруг громко зазвонил телефон, Дубцов вспыхнул и заорал:

– Вам что, Голицына, не интересно?

– Отчего же, интересно. Только из своего маленького жизненного опыта берусь предположить, что те киллеры, которые убили наших, уже либо тоже в сырой земле, либо на солнечном берегу какого-нибудь теплого моря зарыли свои синие татуированные тела в песок и, потягивая текилу, посмеиваются над нами.

– С таким настроением, Елена Сергеевна, нужно не на оперативках сидеть, а рапорт об увольнении писать.

– Никаких проблем, – звонко парировала Лена.

В наступившей гробовой тишине она быстро написала рапорт и, хлопнув дверью, вышла из кабинета.

Глава 24

С самого раннего детства Володя Быков вел здоровый образ жизни. Пытливый мальчишеский ум всегда помогал найти золотую середину и принять правильное решение.

С детства занимаясь такими силовыми видами спорта, как тяжелая атлетика, борьба, бокс, Володя не был фанатом. Он не пытался добиться каких-либо выдающихся результатов, а занимался и тренировался как бы для себя. Ему было плевать на знамена спортивного общества и престиж команды. Он всегда был крепким, стабильным середнячком. После тренировок парень не шлялся по улицам, оттачивая удары на пьяницах и случайных прохожих, как это делали его друзья по команде, а брал очередную увлекательную книгу и, запершись в своей комнате, запойно читал.

Он очень любил приключения и детективы.

И с самых ранних заусениц ненавидел фантастику. Он не мог изначально настраивать свой мозг на вранье.

Итак, спорт и литература сделали из пытливого мальчика гармоничного юношу, а из юноши – красивого, умного, непьющего и некурящего мужика, презирающего любой вид кайфа, кроме одного. Владимир Владимирович Быков очень любил женщин. Казалось бы, что в этом такого? Любой нормальный мужик слаб на это канальство. Ан нет. Володя Быков возвел ухаживание и добычу в ранг искусства. Каждая новая победа была праздником его души и тела, а каждое новое поражение – поводом для грусти и тоски. Отслужив в армии, он пошел сержантом в милицию с перспективой поступления на юридический факультет.

Попытка поступления на юрфак закончилась факом, а долго лазить у пьяниц по карманам он не смог.

Уйдя из милиции, Быков устроился инкассатором и был на хорошем счету у своего начальства. С товарищами по работе умел ладить без панибратства и, в отличие от них, работу свою любил. А вскоре сбылась главная мечта его жизни – он стал надомником. То есть он разработал схему, при которой мог выполнять часть своей работы дома.

Подобрав пару законченных отморозков, он воплотил свой план в жизнь. Если не вдаваться в подробности, то в ее основе лежал единственно правильный, по мнению Володи, принцип: пленных не брать!

Глава 25

– Это твое окончательное решение? – спросил Антон.

– Да, милый. Я женщиной себя чувствую только с тобой и только ночью.

– А как ты себе представляешь наше будущее?

– А я никогда не связывала наше будущее с работой. Я немного отдохну от этой грязи. Заметь, не отмоюсь, а отдохну. После чего придам этой грязи, раз мы связали с ней жизнь, лечебный характер. То есть открою адвокатскую контору и начну самостоятельную частную практику.

– Лена, не дури. Что это за семейный бизнес? Я буду сажать, а ты – отмазывать?

– Фу, Антон. Что за манеры? Ты будешь выполнять свою работу, а я – свою. Ты же воюешь за справедливость. А я буду защищать тех, кто в этом нуждается. И вообще, о чем мы спорим? Ты не видишь меня в другой профессии? В институте я отлично владела теорией юриспруденции. Теперь знакома и с азами практики. Ну а жизнь… она сама подскажет дальнейший расклад. И потом, я не припомню, чтобы мы в постели обсуждали быт.

– Это не быт, это жизнь. – Обняв Лену, Антон глубоко вздохнул.

– По-моему, ты пресытился, – игриво улыбнулась Лена.

– По-моему, ты бредишь! – испуганно закричал Антон, увлекая ее на себя.

После короткого, неравного и, как всегда, решительного боя, в котором выигрывал тот, кто меньше всего думал о победе, Антон, лежа на спине с закрытыми глазами, с улыбкой вспоминал классику из «Белого солнца пустыни»: «Хороший дом, красивая жена, что еще нужно, чтобы встретить счастливую старость…»

Как можно пресытиться счастьем любить, обладать, верить, ждать, надеяться, что снова будешь любить и обладать? Да пошло оно все к…

«Пусть смерть! Джульетта хочет так».

Глава 26

Лена застала Кузнецова после химиотерапии. Он был под капельницей, бледное лицо приобрело какой-то непривычный сероватый оттенок. Сестра, дежурившая у него на даче, оставила их одних.

– Простите, моя прелестница, мой внешний вид, но по всем приметам времени нам остается мало. Поэтому, оставив сочувственный взгляд и негармонирующий с ним бодрый голос, приступим к делу. Мне очень понравилась ваша проделка с «Москвичом» участкового. Бедного служаку чуть кондратий не хватил, когда его пальцы стали катать на экспертизу, а из лысины дергать остатки волос.

Кузнецов громко рассмеялся, потом долго кашлял и, наконец, продолжил:

– Участились случаи нападения на инкассаторов. Бандиты не оставляют свидетелей. Действуют нагло, дерзко и пока безнаказанно. Но это мое, так сказать, политическое завещание. Найди этих выродков, Лена, и убей! А пока – вот конверт. В нем досье и фото моих кровников. Тех, кто отравил жизнь и мне, и тебе. Двое освобождаются завтра. Остальные – через год. То, что произойдет через год, – это уже груз твоей совести. А вот эти завтра должны быть убиты. У меня все меньше и меньше сил. Я физически ощущаю, как из меня уходит жизнь. На плаву меня держат только злость и месть. В досье все данные. Оружие в этом дипломате.

– Николай Иванович, не волнуйтесь. Я уже вошла в ритм. Мы в одной связке. Я даже с работы уволилась, чтобы заниматься нашими делами.

На лице Кузнецова мелькнула слабая, добрая улыбка. Он закрыл глаза, положил свою руку поверх Лениной и тихо произнес:

– Все, беги, мое последнее чудо. Моя надежда и мой стимул. Беги и возвращайся поскорее.

– Только вы меня обязательно дождитесь.

– А если не дождусь, ты что, расстроишься?

Лена быстро выдернула руку и зло сказала:

– Если не дождетесь, я кое на каком камне напишу: «Фуфлыжник».

Глава 27

Быков нашел братьев Одинцовых случайно. Один раз на тренировке он спарринговал со старшим братом, толком даже не зная, как его зовут. Просто они были почти одного роста и веса, и тренер поставил их в пару побоксировать чуть-чуть. Одинцов-старший для Быкова был легкой добычей, поэтому Быков боксировал легко, даже с некоторой ленцой. А вот Одинцов завелся и все намеревался пробить соперника всерьез. В конце концов Быкову надоело бегать по рингу от сопливого новичка, и он правым снизу послал того в нокдаун.

Нокдаун был такой глубокий, что тренер не стал считать, а сразу остановил бой и начал орать на Быкова, что это не гладиаторские бои, а простая тренировка боксеров-любителей, что в следующий раз он просто выгонит Быкова из секции. Быков обиделся и ушел в раздевалку. Приняв душ, он завернулся в полотенце и распахнул свой шкафчик, чтобы одеться, но там его уже поджидал Одинцов.

– Ринг – это не улица. На улице я тебя сделаю! – процедил он сквозь зубы. Быкову не хотелось заводиться, и он дружелюбно ответил:

– Конечно, сделаешь!

И в этот самый момент получил такую увесистую оплеуху от неожиданно подкравшегося сбоку Одинцова-младшего, что еле устоял на ногах.

Возмущенный такой наглостью и вероломством, Владимир бросился на врагов, и через несколько секунд оба Одинцова уже валялись на полу. На шум прибежали тренер и вахтер. Естественно, все трое моментально вылетели из секции.

Быков подождал братьев на улице, но не с целью продолжить драку, тут все было понятно, а чтобы сделать им «предложение, от которого они бы не смогли отказаться».

И здесь он ничем не рисковал: если бы Одинцовы отказались, он свел бы разговор на шутку-проверку. Но братья на удивление быстро, ни секунды не раздумывая, сказали «да».

И на первом же деле – нападении на воинскую часть и убийстве часового солдата – проявили себя с самой лучшей стороны. Солдату перерезал горло старший, а ноги держал младший.