Текст книги "Вне закона"

Глава 66

У Потапова были все основания быть довольным самим собой. Новая работа вернула весь его былой интерес к жизни. Вернула самоуважение, причем совесть его, этот барометр нравственности и морали, была спокойна. Теперь не надо было кряхтеть и потеть, стыдливо отводя глаза, когда кто-нибудь из доверенных и сто раз проверенных подчиненных оставлял в столе или под папкой очередной конверт. Он никогда их, этих конвертов, не требовал и каждый раз, открывая, чувствовал себя умной, но непотребной девкой. С годами это чувство не притупилось, не стало привычкой, а приобрело форму тяжелого хронического заболевания, и как исцелиться от него, Валерий Иванович не знал. Он и так защищал бы своих подчиненных, они и так все были для него словно дети, а конвертировать чувства было в его понимании неправильно и порочно. Но конверты приносили, он кряхтел и потел, но… брал. А что было делать?! Кроме показателей, с него тоже требовали оброк для передачи в столицу, на так называемые хозяйственно-оперативные нужды.

И только сейчас, занимаясь примерно тем же делом, что и раньше – розыском, защитой, борьбой со злом – только на коммерческой основе, Потапов понял наконец, как это здорово, когда честный труд достойно оплачивается!

Какое же все-таки тупорылое и неповоротливое животное это государство! Да создай ты людям нормальные условия для работы, да плати ты им достойные деньги – и не будет взяток, а соответственно, и коррупции. Если человек будет дорожить своей работой, он ни за какие блага не согласится ее потерять. Господи, как все просто!

Потапов набрал номер своей партнерши по бизнесу Голицыной Елены Сергеевны.

– А что это вас, Леночка, в офисе не видно? Тут Рябинов предлагает нам объединить усилия и обмениваться клиентами. А я без вас решений не принимаю.

– Что вы, Валерий Иванович! Вы – мой старший компаньон. Ваше слово – закон. Если это выгодно и актуально, с вашей точки зрения, то я, разумеется, не возражаю. А чем сидеть и протирать филейную часть в офисе, я лучше порыщу так. Это ведь волка ноги кормят, а волчицу – умение пользоваться ими не только для бега. Но если я нужна, я на связи.

«Хотелось бы знать, с кем?» – в очередной раз позавидовал Потапов.

Глава 67

Обеспокоенные пропажей Быкова, братья Одинцовы занервничали. Во-первых, раньше никогда не было такого, чтобы шеф пропадал. Во-вторых, заканчивались деньги и нужно было срочно планировать и осуществлять очередную акцию. А поскольку все планировал Быков, его отсутствие означало только одно – случилось что-то непредвиденное, страшное…

Телефон Быкова молчал. Где он живет, братья не знали. На работе тоже отвечали, что не знают и никаких справок давать не будут. Оружие, маски, камуфляж, а главное, легенда акции – все это было у Быкова. Впервые за последние годы братья почувствовали себя неуверенно и даже одиноко.

С Быковым было легко, понятно, четко и предельно ясно. Занятия в боксерском зале он заменил тренировками по стрельбе. Примерно один раз в год они совершали налет на инкассаторов и потом безбедно жили до следующего дела. И вдруг…

– Как ты думаешь, Витала, что могло произойти?

– Думаю, Вова, что гаплык нашему бизнесу.

– А может быть, заболел? Может, где-то в больнице? Или у бабы очередной?

– Не строй иллюзий, Вован. Бык – мужик конкретный. За пять лет ни одного прокола, ни одного срыва. Какие больницы, какие бабы?! Если хочешь знать мое мнение, то его либо замочили, либо менты повязали и сейчас крутят.

– И что же нам, братан, делать?

– Что делать, говоришь? Я знаю, что делать. Нужно срочно провести акцию.

– Ты что, Витала, сдурел? Как мы без него? У него и «калаш», и маски, и камуфляж. Он знает маршруты, людей, суммы.

– Не бзди, Вовик. «Тэтэшники» у нас. Главное – не менять почерк и стиль. Если мусора его крутят, то ясно, что он в несознанке. А раз он в несознанке, наша задача – ему помочь. Пока он, судя по всему, молчит, ведь если бы заговорил, то мы бы уже были на киче. Поэтому сейчас мы должны грохнуть нашу тему и тем самым намекнуть мусорам, что, дескать, не того взяли. Те, кто вам нужен, на свободе и продолжают мочить инкассаторов.

– Понял, братан! Ну ты и голова!

– А ты думал, что только Бык умный? Помнишь, как Карп про Фокса говорил? «…Доведут его бабы и кабаки до цугундера». А у нас семьи, у нас дети. Их, братан, кроме нас, кормить некому. Так что пару дней на подготовку – и за дело, помолясь…

Глава 68

Информатор Кротова по кличке Слизь принес интересную информацию. Один хмырь с перебитым носом интересовался патронами для ТТ…

Слизь работал на Кротова давно. Начальник тюремного спецназа Сашка Уваров по старой дружбе пару лет назад подсуетил Александра Петровича Слизкого Кротову.

Дело в том, что Слизкой в камере проиграл в карты каким-то беспредельщикам ум, честь и совесть. Ему – за то, что нечем было рассчитаться, – вначале отбили голову, потом отобрали все движимое и недвижимое, а ночью, перегнув через стол, лишили анатомической девственности. Когда зековская сучья свадьба была в самом разгаре, сердобольная контролерша тетя Клава вызвала спецназ. Уваров выдернул активных гомосексуалистов в коридор, затем забил их в кизяк, а после провел профилактическую беседу, предложив им два варианта на выбор. Или они навек забывают об этой брачной ночи и продолжают совместно проживать в одной камере с опущенным ими Слизью, есть за одним столом, чифирить вместе и так далее, или он сейчас заставит самого «терпилу» трахнуть каждого из трех влюбленных джигитов. Трое почитателей однополой любви, недолго думая, согласились. И до того момента, пока их не разлучил этап, жили долго и счастливо. Да и на этап ушли в один день!

Таким образом, вмешательство Уварова спасло если не честь, то, по крайней мере, репутацию Слизи.

После освобождения он, естественно, начал блатовать, пока в один прекрасный день его не прихватил Кротов и, передав привет от Уварова, быстро оформил их отношения на бумаге. И вот два с лишним года Слизкой Александр Петрович верой и правдой вел незримый бой с вскормившей, взрастившей и взлелеявшей его преступностью.

Работая «бегунком» на крупнейшем европейском базаре, он знал всех, и все знали его. Работа «бегунка» заключалась в том, чтобы знать, кто, где и чем торгует, и пока покупатель выбирает, к примеру, обувь, предложить ему, если эта ему не подходит, тут же принести другую, которая наверняка подойдет. Он убегал и вскоре возвращался с несколькими парами на выбор. Если и это не устраивало покупателя – не беда. Через минуту он приносил еще, и так хоть до бесконечности. В цену товара он, естественно, вбивал свой интерес. Зато он был в курсе всех базарных дел и вовремя слил Кротову информацию о том, что Виталий Одинцов интересуется патронами для ТТ. Кротов дал команду набить ему «стрелу» на завтра и продать патроны.

Назревала интересная оперативная многоходовка…

Глава 69

Слизь увидел Одинцова сразу же. Тот приближался с улыбкой на лице, которая в сочетании с перебитым носом выглядела так же нелепо, как и траурная повязка на рукаве у клоуна.

Слизь, хоть и был под крышей, почему-то испугался.

– Привет бегунам на длинные дистанции, – не подавая руки, поздоровался Одинцов.

– Привет шашистам и шахматистам, – поиздевался над боксером Слизь.

– Достал «грибы»? – уже без улыбки поинтересовался Одинцов.

– Так ведь дождя-то не было, – продолжал отшучиваться Слизь.

– После дождя любой грибник достанет. Мне сегодня нужны.

– Ну, лукошка два у меня наберется.

– Хорошо, давай хоть два. Только не здесь.

– А где?

– Иди за мной.

Одинцов, повернувшись спиной, пошел к выходу. Кротов, Костромин и Паша последовали за ними. Пока шли в базарной толпе, следить было просто, но как только оказались на свободном месте, разошлись по одному в разные стороны, чтобы не выпускать фигурантов из виду.

– Дальше я не пойду, – остановившись на дороге за базаром, заявил Слизь.

– Ты мне условий не ставь. Пошли вон в тот переулок, там поспокойнее.

– Нет! – уперся Слизь. – Или здесь, или жопа об жопу – и кто дальше прыгнет.

– Ладно, черт с тобой. Давай здесь. Светани товар.

Слизь достал горсть патронов и протянул Одинцову. Тот выбрал один наугад и внимательно осмотрел. Довольный, он полез во внутренний карман за деньгами, а Слизь двумя горстями пересыпал ему патроны в наружный карман куртки.

В этот самый момент стоявшая неподалеку «копейка» с тонированными стеклами сорвалась с места. Подъехав к ним на большой скорости, ударила Слизкого передним бампером и сбила на асфальт. Одинцов впрыгнул на заднее сиденье, и машина, взвизгнув покрышками, исчезла из виду.

Когда изумленные опера подбежали к Слизкому, тот еще дышал, но, судя по травме головы, совместимость ее с жизнью пострадавшего была под большим вопросом. Кротов крикнул зевакам, чтобы вызывали «скорую» и, увлекая за собой потрясенных оперов, покинул место происшествия… или преступления… Как посмотреть.

Глава 70

Лена рассказала Антону один случай, который мог произойти в жизни только с ней.

Однажды она сидела в зале ожидания аэропорта Абу-Даби и ждала свой рейс на Москву. Вдруг объявили вечерний намаз, и Лена увидела, как больше сотни арабских мужчин, опустившись на колени, стали молиться. В какой-то момент она залюбовалась отрешенными лицами, которые были обращены всей своей восточной мудростью и строгой красотой к Аллаху. Только к нему одному, Великому. Весь ритуал этой молитвы был настолько величественен и искренен, что Лена невольно до глубины души прониклась этим действом. И когда вся эта толпа молодых, красивых мужчин повалилась лбами на плиты пола, у Лены перехватило дыхание, она взмокла и побледнела. В первый раз в жизни Лена испытала сексуально-религиозный оргазм.

На протяжении всего рассказа Лена краснела, смущалась и кайфовала от воспоминаний. Антон не ревновал ее к прошлому, но всегда, слушая ее рассказы, заново постигал для себя эту загадочную и яркую планету под названием Лена.

Антон был воспитан на других героях и примерах. Он помнил, что у Штирлица была эрекция от выпекания картошки в камине на 23 февраля. Павка Корчагин возбуждался при виде шпал Шепетовской узкоколейки. Павлик Морозов любил красный революционный инцест. Витя Черевичкин – пернатую зоофилию. Наполеон любил старую гвардию, Радик Юркин – молодую. Красный педофил Антон Семенович Макаренко – трудновоспитуемых подростков. И так далее.

Где воспитывалась Лена? С кем она росла? Как жила? Что для нее было примером?

Ни на кого не похожая, ни с кем не сравнимая…

– Лен, а что было дальше?

– Ничего. Зашла в туалет, привела себя в порядок. Поменяла белье и улетела на родину. И это было лучшее воспоминание о Востоке.

– Лен, а Лен… А что дальше?

– Что ты имеешь в виду?

– Лен, я спрашиваю, что мы делаем дальше?

– Я думаю, милый, что нам пора остановиться.

– Я так не думаю.

– Пойми, Антон, рано или поздно мы допустим ошибку. А в нашем деле любая ошибка – крах.

– Нет, Лен. Мы умные – раз, мы делаем хорошее дело – два, и мы еще не до конца выполнили последнюю волю Кузнецова – три. Вот возьми хотя бы Быкова. Карточку твою мы у него забрали, мобилку его спалили, пальцы протерли, фуфлыжные номера с машин уничтожили. Так что ищи-свищи! Вот и выходит по этой считалочке, что рано нам еще на покой. К тому же такой адреналин, что прыжки с парашютом в сравнении с ним – просто понос младенца…

Глава 71

Убийство Слизкого не вызвало того ажиотажа, какого боялся Кротов. Оно было зарегистрировано как ДТП, и после очередного совещания у Дубцова Кротов решил посоветоваться с Антоном.

Они сидели в кабинете Антона вдвоем, и разговор явно не клеился.

– Ты пойми, Крот, я не могу тебе помочь, если не знаю всего. Давай так: или верю, или не верю. Если веришь, сливайся полностью, если нет, то не засирай мне мозги, там и без тебя хватает всякого…

– Успокойся, Князь, я только подыскиваю формулировки. Ты теперь парень женатый. Тебе теперь есть что терять. Поэтому я стараюсь смягчить обороты…

– Крот, мы друг друга давно знаем, и мое семейное положение ни на нашу дружбу, ни на нашу работу не влияет. А то, что я не бухаю с вами каждый день и по панелям не трусь, так это совсем другое, мое маленькое личное дело, не имеющее никакого отношения к нашим общим делам.

– Ладно, Князь, не заводись. Понимаешь, Слизь был моим «барабаном» и накануне стуканул мне, что какой-то хмырь с поломанным носом интересовался патронами для ТТ. Я, естественно, патроны ему дал и санкционировал контрольную закупку. Никому, слава богу, не докладывал, и мы вместе с Костроминым и Пашей пасли Слизь на свой страх и риск. Страху натерпелся – вагон и тележка, а риск закончился убийством Слизи. Когда тот передавал патроны и ждал расчета, вдруг словно из-под земли вылетела белая «копейка», перевернула Слизь, забрала покупателя и скрылась.

– Послушай, Коля, а как выглядел покупатель?

– Да обыкновенно выглядел. Нос перебитый, как у боксера. И еще… Слизь говорил, что у него «череп» под кадыком набит.

– Вот это уже кое-что. Перебитых носов у нас много, а вот в сочетании с черепом один.

– Князь, не томи. Размер «поляны», которую я тебе за этого урода накрою, будет превышать размеры площади Свободы.

– Ловлю на слове. Поехали, я тебя сейчас с ним познакомлю.

Рабочий день подходил к концу. Они подъехали к стоянке возле мебельной фирмы и сразу же увидели Виталия Одинцова, который садился в машину.

– Князь, ты гений! Это он! Сейчас я этого урода пополам перекушу!

– Успокойся, Коля. И не дергайся. Он у меня тоже в разработке. Просто мы сейчас объединим усилия, и из этого может получиться неплохая опергруппа «Комбинация». Так что расслабься, пусть себе валит на все четыре стороны. А мы поедем на самую большую в Европе поляну, накрытую самыми вкусными в мире шашлыками, и обсудим наши дела.

Глава 72

Лена теперь посещала две могилы. Могилу матери и могилу Кузнецова. На могилу Курилко ее почему-то не тянуло. Господи, как ей не хватало Кузнецова! Она обрела его на очень короткий срок, но как много он успел дать ей за это время. Это был первый в ее жизни мужик, который не интересовался цветом ее белья. Его интересовал только ее внутренний мир. Это был отец, старший брат, мудрый и верный товарищ. Он был мастером с большой буквы. Сбылось все, что он предполагал. Свершилось все, о чем он предупреждал.

Ограду его могилы Лена тоже украшала декоративными фигурками черных ангелочков, и для завершения композиции ей осталось водрузить еще три фигурки.

Прибравшись на могиле и присев отдохнуть, Лена заметила, что здесь ей легче думается и что она может рассуждать более логично. Она словно советовалась с Кузнецовым, и каждый раз, прокручивая в уме очередную свою комбинацию, оттачивала и шлифовала ее до сатанинского блеска. А как блестят глаза у дьявола, его верные слуги наверняка знают!

Лена по мобильному телефону связалась с Уваровым и назначила ему встречу в ближайшей от СИЗО кафешке. Сашка появился в дверях, и свет во Вселенной померк. Его двухметровая фигура сразу привлекла к себе внимание окружающих. Лена после обычных в таких случаях слов приветствий начала с осторожного зондирования.

– У меня к тебе просьба, мой большой и настоящий друг. Только давай договоримся, что, если вдруг она покажется тебе странной или невыполнимой, ты мне сразу об этом скажешь и мы забываем о нашем разговоре, как будто его и не было вовсе. Идет?

– Лена! Что ты как неживая со мной общаешься? Я с твоим мужем и Кротовым столько дерьма перелопатил, что, по-моему, наши оперы в увертюрах не нуждаются. Они – опера, я – спец. Работа у нас грязная, но полезная, а ты со мной, как замполит с кандидатом в КПСС, разговариваешь.

– Ладно, Сань, не обижайся. Просто я давно с тобой не общалась. И потом… моя просьба… она не совсем обычная, что ли.

И Лена очень осторожно и грамотно, чисто по-кузнецовски простелила такую «подстилку», что лечь на нее было сплошным удовольствием. Уваров сам не заметил, как удобно устроился на Лениных «пуховиках».

– Видишь ли, Саня, в твоем хозяйстве находятся три молдавских урода, которые в свое время вырезали всю семью одного близкого мне человека. Не задавай мне вопросов, чтобы не выслушивать вранье. Все, что можно, я расскажу и так. Пока человек тот был жив, меня это как бы не касалось. Сейчас он умер, оставив мне эту боль по наследству. Я хочу, чтобы их опустили и покалечили. Они стадом насиловали детей на глазах у родителей, а потом тоже зарезали, как баранов. То, что эти звери сделали, находится за гранью моего понимания. Поэтому я хочу, чтобы они получили свое по полной…

– Успокойся, Лена, и не кричи. На нас уже оборачиваются. Давай мне данные на этих скотов, я посмотрю, что можно сделать. Но если то, что ты говоришь, правда, то, по моему глубокому убеждению, их надо зачищать, а не пидорастить. Дело в том, что многим пидорам нравится этот процесс. Поэтому дай мне сначала во всем разобраться, а потом вернемся к этому разговору. У меня только один вопрос: Антон знает?

– Нет, Саня, Антон не в теме. Я не хочу его в это впутывать. Помочь он все равно не может, а выслушивать его морали лишний раз я не хочу.

– А я, значит, херовый моралист?

– Не в этом дело. Просто ты, Саня, человек проверенный и надежный. Ситуация эта в твоей компетенции. А Антон сначала примется морали читать, а потом, увидев, что я не сверну с генеральной линии, начнет подвиги совершать. И, естественно, наделает «рикошету». А мне не эмоции нужны, а действия, в результате которых зло будет наказано! И еще, Саня, без обид. Тебе лично я ничего не предлагаю. Но если этот проект потребует каких-либо расходов, знай – у меня деньги есть. И оставлены мне эти деньги как раз на святое дело.

– Ты, Лена, совсем без царя в голове. Неужели ты думаешь, что Сашка Уваров будет брать деньги за каких-то педрил?! Я еще в состоянии объяснить уродам, где левое, а где правое, причем за свой счет.

– Саня, не сердись. Я сама не знаю, что говорю. Просто эти шакалы мне ночами снятся. Я уже вся извелась.

– Ну, положим, не вся, – плотоядно улыбнулся Уваров. – Кое-что сладенькое еще осталось.

– Сань, мы же друзья. Не смотри на меня так.

– Да ладно, не волнуйся. Как хочу, так и смотрю – взгляд к делу не пришьешь. Я все понял. Дай немного времени на раздумье, и я тебе скоро перезвоню. Ну, пока… Пока.

Глава 73

Порфирий Мамин, уже пару дней пешком и на скутере следивший за Одинцовыми, сделал для себя очень интересный вывод. Братья в своих машинах – день в одной, день в другой – уже два дня дежурили возле отделения одного из коммерческих банков. Тот факт, что уезжали они всегда следом за инкассаторами, вызвал у Порфирия подозрение.

Для сбора информации Антон дал всего три дня, но предчувствие подсказывало Мамину, что нужно срочно «вызывать все машины». Он связался с Антоном и договорился о встрече. Теперь, когда Порфирий Мамин стал мобильным, они могли встречаться даже в посадках, не опасаясь быть замеченными.

Увидев машину Антона, Мамин обрадовался, как ребенок.

– Ну вот, наконец-то, уважаемый Антон Януарьевич, я вижу, что медовый квартал закончился и вы снова становитесь похожим на самого себя.

– Вы, Порфирий Петрович, физиономист не хуже Ломброзо. А насчет верю не верю, то сам Станиславский верхом на Немировиче-Данченко и в переднюю к вам не проползли бы. Все-то вы видите, все понимаете. Одного только в толк не возьму, почему это вы до сих пор в курьерах промышляете? Давно бы открыли свой кабинет психологической помощи и загрузки. И грузили бы лохов по полной!

– Злой вы, Антон Януарьевич, ушел бы я от вас, да некуда. Мне без вас жизни нет.

– Это я потому такой злой был, что скутера у вас не было. А сейчас я добрый. Но давайте к делу. Или у нас романтическое свидание?

– Да уж, какая с вами романтика? С вами только конкретика… одна… голая. Фактура сплошная (от слова факт), неприкрытая. Я, собственно, Антон Януарьевич, подозреваю наших славных братьев в очень нехороших видах на одно беззащитное отделение коммерческого банка. Находится оно на улице Пушкинской. Сейчас там ремонтируют дорогу и подъезды ограничены. Братья уже двое суток дежурят и провожают инкассаторов до следующей точки.

На лице Антона засияла улыбка, равная по достоинству ордену Победы на груди Генерального секретаря.

– Ну спасибо, старик! Ну и утешил! – Антон достал пачку денег в банковском переплете. – Вот вам премия за бдительность и выдающиеся заслуги на ниве сыска. Купите Мишке, вашему приемному племяннику, что-нибудь крутое, типа компьютера, или себе что-нибудь. До новых встреч. Наблюдение снимайте. Под ногами не путайтесь. До звонка.