Текст книги "Записки сахалинского таёжника. Зимний экстрим. Книга первая"

– Я тебё что, пенёк, первый раз будильник увидел?

***

Расположилась внизу, в метре от ручья, можно сказать под мостом. Моста как такового не существует, но он есть. Парниша вытащил будильник, рано звенеть. Прошло всего пятьдесят минут, как вышли от кладбища. Казалось, прошли пару часов. Они не идут, а ползут, две молодые улитки! Черепахи и те быстрей ходят. Завели костерок, дров под боком хватает, остатки от моста. Снаружи древесина светло серая, внутри бардовая гниль. Она еще с зимы сырая, не просохла. На костёр пускают наружную часть тонких брёвнышек. На огонь повесили новый эмалированный трёх литровый чайник.

– Если десять километров, то ещё два раза по столько будем плестись. А если на Долинке такая же мутная вода как на Очехе, то клёва не будет.

– Кто-то хотел пройти за час пять километров. А на счёт клёва в мутной воде, ты Шурик не прав. Я на Большухе при мутной воде ловил краснопёрку, кунджичку, подкаменку и даже симу. Да на Большухе постоянно вода мутная, – на счёт симы Тимоха конечно загнул, не когда он не ловил такую королевскую рыбу.

– Андрюха что сказал? Большая вода была, рыба вообще не клевала.

– Времени то, сколько прошло, когда он на Долинке был, три недели тому назад. За это время вода спала.

– На Очехе то вода не спала.

– Шурик, просто внизу Очеха большая. Ты с Зарницей не ровняй, от лагеря до устья пятнадцать километров по дороге. Я же тебе рассказывал про Большую Очеху. В том году на Очехе горбушу с Генкой ловил. На мопедах через перевал ездили. Рыбы ещё мало было, встретили рыбу, в трёх километра не доезжая Лесного. Выше река чистая, мы раз десять на реку выезжали. Там где увидели рыбу, дубина и даже вилы отпадают. Бесполезная трата времени, якорёк нужен. Вода светлая, глубина почти по пояс. Я залез на рухнувшею поперёк речки мощную иву. Устроился над самим фарватером, грудь на дереве, ноги по течению полощутся, правой рукой за ветку держался. Левой рукой, медвежьим способом рыбачил. Потихоньку подвожу к рыбе руку. Горбуша на течение стоит, аккуратно, едва касаясь кончиками пальцев, довел руку до головы, за жабры хвать и бросок на берег. Генка глушит, в ведро слаживает. Десять штук таким макаром выдернул. Горбуша гольное серебро, мясо красное.

– Обратно с рыбой снова через перевал поехали?

– Как будто ты не знаешь, что у парка шлагбаум и милиция на пару с рыбзиками дежурит. Как рыба в речки пошла, всё, пост круглосуточный. Поехали через Лесное, по Охотской трассе через пост ГАИ-ВАИ.

– На посту не остановили?

– А кому мы нужны мопедисты? После этой рыбалки, пару недель спустя я устроил гонку на перевальской дороге. Стою на самом перевале, курю. В рюкзаке четыре горбушины, уже выше Зарницы на дубину брал. Рыба ещё хорошая была, мясо розовое. Со стороны города на перевал уазик поднялся, и по тормозам, рыбзики пожаловали. Я соскакиваю с мопеда, бегом разгоняюсь, завожу, прыгаю на тачку. И на первой передаче по траве к дороге. Им дуракам надо было назад резко сдать, и перекрыли бы мне путь к дороге. Они разворачиваться надумали. Я вниз на полном газе, в повороты входил, чуть ли не лёжа. Уазик на хвост сел только возле водохранки. Вниз-то с перевала слишком не разгонишься. А по прямой дороге, уазик меня догнал.

– Ну а дальше что?

– А дальше почти три километра летел посередине дороги, они сигналят, матерятся, наверное. Но подцепить меня нельзя, на дороге грибников много. Чудом вошёл в поворот на ЛЭП, речку Рогатку перелетел, чуть было не заглох, мокрый с ног до головы. Болото по узким мосткам проехал. УАЗ через болото не пошел, он бы утоп в том болте. Трое выскочили с машины, бегом за мной. Гора то впереди огромная. Я спрыгиваю с мопеда, первая передача и на полный газ, бегом до дороги на Горный воздух. У меня чуть сердце не выскочило от такой нагрузки. С полчаса в лесу лежал, не мог отдышаться. Не канючь Шура, голодными мы на речки не будем.

– Блох нажарим, с морской капусты салат сделаем. Я слышал, что с морской капусты борщ варят. С мясом проблем не будит, Андрюха говорил, что коров на полях много.

– Скоро горбуша пойдёт.

– Скоро понятие растяжимое, зима тоже скоро.

– Да пошел ты. Вон чайник закипел.

Выпили по две кружки чая с чайными сухариками. Короче, залили желудки водой, обманули на время свой организм. Как будто пока что сыты. В народе говорят, червячка заморили. Если сказать языком медиков, молодые, не окрепшие организмы, сделали ещё один шаг на встречу к гастриту! Эти, двоя, плохо ходят, они до гастрита так и не дойдут!

***

Полтора часа отдыхали, сидеть хорошо, надо идти. Собрались и вперёд, но без песни. Прошли третий мост, он сохранился лучше, настил почти целый. Ребятишки знают, что только с виду почти целый. Внутри всё гнилое. Мост стоит, ждёт хорошего человека, может, кто в стельку пьяный на машине проедет со стороны Долинки. Тогда капкан сработает. Опять же мост высокий, как и второй, где делали большой перекур. Тяжело обходить такие подарки. Надо аккуратно, осторожно спуститься в ручей, затем на четвереньках выкарабкаться на другую сторону оврага, вылезти на дорогу.

Сделали очередной перекур, товарищи уже не рады, что пошли, не зная куда. Всего на всего их поломали тяжёлые рюкзаки. Не ходили с тяжелым весом, по столько времени. Пять часов сидят мешки на костлявых, щуплых плечах. Снова осень, свинцовые тучи плотно занавесили небо. Ко всему прочему как бы, не накрыло водой сверху. Тогда будет вообще хорошо, ну просто здорово. Через десять минут пути после перекура вышли на длинную прямую, слегка заметный тягун вниз. Там впереди или поля или вода, бухта. Сопки отступили далеко на север.

Компаньоны подельники идут молча, у обоих лица злые, замученные. Шурик, наверное, в уме парнишу костерит. Тимоха кроет матами своего соседа Андрюху. Он быстро нашел крайнего. Сосед то здесь причём? Себя материть надо. Шура поступает правильно, виновник всех его нынешних бед, идущий рядом с ним товарищ, кулак не дорезанный. Не правильно Шурик поступает, но чисто по-русски, как и его товарищ. От этого не куда не денешься, ребята ведь русские. Виноват кто угодно, но только не я!

– Тимоха, впереди кажется большая речка! – радости в Шурика голосе совсем мало. Радоваться и то, сил нет. В сущности, нечему радоваться.

– Сам вижу, – прорычал кулак не дорезанный!

Минут десять черепашьего ходу, с дороги стало хорошо видно излучину реки. Текущею на север, сквозь пески широкой прибрежной полосы. Затем крутой поворот на восток, десять метров и река впадает в море. Большая река, течения не видно, вода на излучине устья как бы стоячая. Дорога пошла круто вниз, сразу в воду. Река прижимается к правому обрывистому берегу. Из воды торчат бревенчатые сваи, здесь, когда-то был мост. Ширина реки на месте бывшего моста, метров около пятнадцати. Река смотрится внушительно, ребятки решили, что Долинка гораздо больше Очепухи.

На самом дели Очепуха самая большая река восточной стороны Сусунайского хребта. Если брать по величине бассейнов, то Очепуха самая крупная река всего Сусунайского хребта. Она берёт истоки в верхах одного хребта и впадает в море. Допустим, река Сусуя питается с двух основных хребтов. Долинка, одна из малых речек восточной стороны Сусунайского хребта.

– Тимоха, эта река больше Очехи, наверное, Долинка.

– Да пусть будет хоть Амур, нам её всё равно не перейти, – когда парниша уставший, становится психованный, злой. Так что лучше его не трогать, то есть молчать, пока сам не заговорит. Крайним может быть любой, кто его зацепит. Заводится без всякой причины. Это одна, из многих, нехорошая черта его характера.

Шурик понял, что товарищ беседовать, не намерен, решил не продолжать разговор. А то Тимоха сорвется, наговорит кучу гадости, может с кулаками наброситься. Тогда дружба снова закончится на неопредёлённый срок, который измеряется годами. Это в лучшем случае, в худшем, он ведь психически больной, может убить.

Сбросили проклятущие, тяжеленные, опостылевшие мешки. Уселись на склоне сопки, закурили. Лихо идут, а курят так вообще, как перед эшафотом! Как будто товарищи знают, что на этой речки их расстреляют, или утопят. Но деваться не куда, надо идти и хоть накурится перед смертью! Чтоб никотин закапал с одного места. На десяти километровом участке пути, пятый перекур. Правильно кассирша утром сказала, что до семнадцати годов можно не дотянуть. Они не лошади, они гибриды осла с бараном! Таких особей каплей накатина не свалишь! Ноги, руки, плечи, шея, да что перечислять, болит буквально всё. Словно, попали под трактор гусеничный. Вот как накурились, Минздрав не зря предупреждает!

С места перекура открывается прекрасная панорама, ландшафт, обзор местности. Может это не речка Долинка, будут называть данную водную артерию речкой Долинкой. Им так хочется, чтоб эта речка была именно Долинкой. Да так оно и есть. Они, пока не знают, что так оно и есть. За речкой дорога пошла прямо на север. Широкую луговую, заболоченную пойму пересекает насыпь длиной в метров двести. На насыпи хорошо видно два гнилых моста.

В полсотни метров от устья, с севера в реку впадает крупный ручей. Возле северных сопок видно дорогу идущею наверх. Также, видно дорогу, идущею по краю поймы, на запад. Есть вторая западная дорога. Точней колея, набитая по краю поля левого берега, колея сворачивает на насыпь. Имеется съезд в реку немногим ниже торчащих из воды свай. Транспорт здесь иногда проходит, на колее отчётливо видны протекторы колес.

В полу километре от поля, прямо в пойме большой массив ельника, прижимающийся к северным сопкам. С южного края ельника поле шириной в сотню метров, местами подходит к самой реке. Местами узенькие полоски молодого пойменного леса отделяют берег реки от поля. На западе видно, где заканчивается еловый массив и вовсю ширь долины пошли поля. Отсюда и название речки – Долинка. Поля тянутся почти на пять километров. Единственная речка с большой, длиной луговой поймой сделанной природой. Допустим, на западной стороне Сусунайского хребта поля на каждой речке, тоже тянутся километров на пять, есть больше. Там дело рук человека, точней ножа бульдозера.

В сотни метров выше свай река не такая большая. В нижнем течение минимальный перепад уровня воды. Приливы, отливы влияют на глубину реки, приблизительно метров на пятьсот от устья. На больших реках изменение глубин обычное явление, по два раза в день. На маленьких речках, где перед выходом в море равнина, устья часто замывает, вода в реке поднимается ещё больше. Два товарища плохо в школе учились, они хорошо знали только реку Москву. Там приливы, отливы на глубину не влияют. К тому же два аса таёжника сегодня впервые в жизни оказались на устьях рек впадающих в море.

Коров не видно, людей тоже не видать и медведей не видно. По дороге, больших звериных следов, отдалённо напоминающих человеческую ступню, больше положенного. Дорога вся в медвежьих следах разных размеров, следы старые и свежие. На эту тему друзья товарищи не обмолвились не словом, только стали чаше по сторонам озираться. Стыдно было признаться друг другу, что, однако, здесь страшно.

Видел ли Шурик до этого дня следы косолапого? Тимоха не интересовался, товарищ, наверное, догадался, кому принадлежат отпечатки лап. Естественно догадался, не зайцы ведь наследили. Парниша, в том году на речки Браконьерки посмотрел на медвежьи следы. Береговая дорога от посёлка Лесное до речки Долинки, медвежий Бродвей. Движение по дороге полностью прекращено, мишки гуляют, без какой либо опаски поймать пулю.

***

Покурили, пришли в себя, Тимохина душа стала мягче, он заговорил. – Давай верхом по сопки пролезем. Найдём подходящий спуск, выше река не такая уж большая. Отсюда вон видно, возле моря, да, внушительная река.

– Знать бы точно, Долинка это или нет?

– А какая разница? Всё равно на ночь станем на этой речке. Или может, ты хочешь ещё отмахать десяточку километров?

– Скажи лучше проползти, а не отмахать. Ну, уж нет, мне и этого хватит, даже много.

– Андрюха говорил, что на устье большое поле, в сопках с двух сторон вмурованы японские дзоты. Он то и начал мне рассказывать про Долинку с японских дзотов. Видишь вон там серый квадратик? – Тимоха показал рукой на начало северных сопок, на серый каменный пяточёк в самом низу холма, почти вровень с песком. – Больно тот пятак похож на дзот.

– Пойдём с этой стороны посмотрим? Если с двух сторон, то и здесь должен быть.

Спустились по дороге почти до самой воды, взяли вправо к морю. Не большая ровная площадка на три двухместных палатки. Старое кострище, огромная гора ржавых консервных банок. На склоне холма ровная каменная, гранитная стена, два на два метра. Внизу на всю длину стены, проём в тридцать сантиметров шириной.

– Тимоха, по-моему, это дзот. Смотри, эти дзоты на одном уровни. Вон как японцы укреплялись, долина простреливалась с двух сторон.

– Как укреплялись ерунда, ты посмотри, как они жрали! – парниша показал рукой на гору консервных банок.

– Ну, ты и пенёк, банки то наши и кострище свежее.

– Сам ты дерево, кострище не свежее, а прошлогодние. На банках не написано что они наши.

– Да, японцы в том году ушли, жрали в дзоте консервы, а банки наружи выкидывали!

– Всё правильно, это они на целкость тренировались. Хорошие стрелки были, видишь, банки все кучно лежат! Надо внутрь слазить. Может там пулемёт стоит?

– Ага, два, каждому по пулемёту в смазке. Пулемёты давно в музеи. С этой щели несёт как с хорошего гальюна.

– Долго они там седили. Ты прикинь, столько лет прошло и до сих пор воняет!

– Да это туристы туалет в дзоте устроили.

– Я не пенёк и понимаю, что это не японским дерьмом несёт, а нашим. А вот туристов я не понимаю. Ведь надо лечь на траву, на животе протиснутся в щель, смайнать на дно дзота. Потом после облегчения надо вылезти обратно. Гораздо быстрей и легче, вон, на склоне пристроится. Допустим, Андрюха в этой щели застрянет.

– Да, ему туда не попасть, любой взрослый мужик в дзот не пролезет.

– Ну, если Шура это дзоты, а это точно дзоты. То мы на правильном пути. Точней уже пришли и не может быть не каких сомнений, мы на Долинке. Ну, Андрюха и пенёк! Это же надо, попутать стороны света? Пошли до моря дойдём, посмотрим, что к чему.

На прибрежной полосе небольшие редкие кучки выброшенных морем водорослей. Кругом прыгают букашки, жидко, мало букашек, погода пасмурная. Морская блоха активна в солнечную погоду, пока товарищи об этом не знают.

– Вот оно, что и требовалось доказать. Но что-то их мало и пойдут ли эти букашки на свет фонариков?

– Больно Тимоха они мелкие, – Шурик, было, попробовал поймать блоху. С этой затеи у него не чего не получилось. – И больно они прыткие, – стоя на коленях, сделал заключение напарник, подельник, бывший одноклассник, нынешний товарищ. – Сачок нужен, каким бабочек ловят.

– Сачком мы наловим к осени на стаканчик сухого корма. Тогда лучше чилимов ловить, они в два раза крупней и не такие прыткие. А если бы такие мелкие блохи у собаки водились?

– Да они бы за ночь собаку сожрали. Всю кровь бы высосали.

– А что тогда говоришь мелкие блохи?

– Нет, для обыкновенных блох они крупные, даже здоровые, огромные. Для заготовок мелковаты. Были бы размерами хотя бы с маленькую мышку.

– Ага, а ещё лучше размерами с маленького зайчишку.

– Или с маленькую коровку, блоха ростом с телёнка. Вот только чем таких блох глушить?

– Ломом! Блоха размерами с телёнка, прыгала бы в высоту метров на двадцать. Десяток блох проскочили бы по прибрежке и нас бы с песком перемешали, не успел бы ломом воспользоваться. Ты представь, что с тобой будет, если на тебя с пятого этажа упадёт телёнок?

– Ничего не будит, я успею отскочить.

– Шустрый что электровеник?

– Телёнок с пятого этажа будет шумно лететь, Му-Му, бабах!

– Бабах будет потом. Если не успеешь среагировать на Му-Му, то вмести с бабахом будут тебе кранты. Пусть блохи остаются такие как есть. Ведь одна пчела несёт махонькую каплю мёда, молекулу, а я видел бочки мёда.

– Где это ты видел бочки мёда, во сне?

– На материке, когда маленький был.

Прошли до устья Долинки. Здесь течение приличное, глубина вполне позволяет форсировать речку. Неохота с тяжеленными мешками делать петлю в километр, по песку, да по грязи. Зря, оптимальное место для бивуака на северном ручье именуемым Размоловка. Море рядом, не каких посторонних, не случилось бы то, что случится. Тимоха судит с точки зрения опытного туриста и таёжника. В шестнадцать лет супер таёжник был ребёнком, до подхода горбуши северный ручей вообще не брал во внимание, как будто его и не было.

С устья правый берег как на ладони. Длинная осыпь, почти отвес, местами осыпь высокая.

– Надо Шурик с начало пройти немного по дороге обратно, подняться. А то мы прямо на осыпь попадём, сам вон видишь.

– Где будим становится?

– Слишком далеко от моря уходить не надо, нам море нужно. Это самое главное, море и дрова.

– Нам блохи нужны.

– Не знаю как тебе, мне и вшей хватает. Такое ощущение, что по голове кто-то ползает, временами грызёт мою башку, – лицемерит. Точно знает, кто именно ползает по его голове. И точно знает, где подцепил этих паразитов.

– У меня тоже самое. Временами чувствую, что по голове ползёт, какая-то бяка, кусает больно. Пока у Маринки эти дни жили, поймали вшей. Ты сам видел, какая там хата.

– Может быть и так, – согласился парниша с версией Шурика на счёт обзаведения вшами.

Знает точно, что Шурик, подцепил вшей от него. Парниша находится в бегах, почти месяц прожил в деревни у родственников. Откуда, будучи школьником, по окончанию каникул постоянно привозил вшей, в школу шёл лысый. Когда повзрослел, то с этими паразитами стал бороться с помощью дихлофоса. Не сродственниками стал бороться, а со вшами! В данном возрасте уже не верит в байки, что вши заводятся от грязи в немытой голове. Или даже вылезают из головы от переживаний! Это вообще чушь собачья, первые признаки белой горячки.

На эту тему пришлось спорить с одним взрослыми человеком, который был, не белым и не горячим. Тимоха привёл весомый аргумент. Если пустой сарай забьешь сеном или свежей зелёной травой, кролики, а также коровы в сарае не появятся. Можно голову годами не мыть. Если нет культуры для развода, вшей не будет.

Многие взрослые слепо верят, что вши появляются от грязи, от переживаний. Взрослые пролетарского происхождения! Для них, любая книга, удобная штучка разжечь огонь или сходить в гальюн, третьего не дано. Почему не дано третьего? Можно найти и десятое. Книга – в хозяйстве вещь нужная. Ножка на диване сломалась, стопочка Достоевского или Толстого, диван отремонтирован. Пол не ровный, сервант или стенка криво стоят, Тургенева подложил и выровнял!

***

Вернулись к опостылевшим мешкам. Помогли, друг другу взвалить на плечи эту чёртову ношу. Как только Тимоха надел рюкзак, сразу стал злой на весь мир. Как будто его кто-то заставляет. Ведь сам организовал всю эту авантюру. Метров пятнадцать прошли обратно по дороге, ушли на запад. Полезли по склону сопки, стало вообще невыносимо. Склон сопки порос шиповником и прочей дребеденью, что мешает ходу.

Мелкий чахлый березняк, такие же елочки, их мало. Папоротника орляка много. Он ещё не полностью распустился, но успел прикрыть разные подарки. Скорость упала до скорости улитки, теперь точно ползут, спотыкаясь на каждом шаге. Как это можно понять, человек ползёт, спотыкаясь на каждом шаге? Если шаг, значит, не ползёт, а идёт. Идти можно по-разному, быстро, нормально, медленно, тихо и ползти.

Когда всё это кончится? Парниша и в страшном сне не смог бы представить, что это, в сущности, еще и не начиналось. Что вес, который он тащит в данное время, через десять лет будет считать лёгким весом. Этот огромный рюкзак будет называть картофельным. Рюкзак, с которым можно ходить только в магазин за картошкой, а не в лес. Речка Долинка от поселка Лесное, для него будет совсем рядом, всего лишь каких-то десять километров! Ну это всё ещё впереди.

Проползли по склону сопки метров триста, постепенно приближаясь к реке. Чем выше по течению, тем река станет меньше! Чем руководствовались? С какого перепуга, с чего или от чего река станет меньше через триста метров? Для реки это не расстояние. На пути сухой распадок, глубокая впадина. Спустится, спустились, подняться на другую сторону, только с помощью медведя.

Даже если бы грозили расстрелом, ребята всё равно бы не полезли наверх. Если бы за ними шел косолапый. Влетели бы наверх, забыв о тяжелых рюкзаках на плечах. Грозить расстрелом не реальность, такого быть не может. Медведь может быть вполне реально!

Хватит уже берегом идти пора форсировать речку. Спустились по распадку к воде, река здесь почти в два раза уже, чем возле бывшего моста. Ширина реки метров восемь. Метров двадцать прошли по глинистому прижиму, у прижима глубина и течение, форватер. У левого берега спокойно, сквозь мутную воду видно дно.

На левом повороте реки, посреди фарватера, в метре от правого берега из воды торчит мощная, огромная коряга. Шурик длиннее Тимохи, шаг шире, размер ноги больше. Значить, голенища сапог немного выше. На корягу товарищ взобрался благополучно, дальше мелко, для болотных сапог. Парниша при переправе черпанул немного холодной водички в оба сапога.