Текст книги "О том, кто хочет тебя убить"

Глава 12

Как и обещал Карлос, Ковальского они нашли на берегу озера. Он задумчиво сидел в стоящем у самой воды старом кресле. Рядом был небольшой столик, на котором расположился термос с горячим чаем, несколько бутербродов в тарелке и почти полная бутылка виски.

На вид Ковальскому было лет семьдесят. Невысокий, жилистый седовласый, с умным, красивым лицом и проницательными глазами.

На появление гостей он не обратил никакого внимания.

– У вас клюет, – сказал ему Эсс, просто чтобы как-то начать разговор.

– Это невозможно, – отмахнулся Ковальский.

– Не похоже, чтобы здесь не было рыбы.

– Рыбы здесь полно, но она не настолько глупа, чтобы бросаться на пустой крючок.

– Пустой крючок? У вас что, наживка закончилась?

– Как может закончиться то, чего не было изначально?

– Хотите сказать, что вы пришли ловить рыбу без наживки?

– Я пришел не ловить рыбу. Рыба ловится в магазине.

– Ничего не понимаю.

– А вам это и не обязательно.

– Извините, – вступил в разговор Миронов. – Нам порекомендовал обратиться к вам Карлос Хуан Мануэль.

– Я давно уже на пенсии, так что мне нечего вам сказать.

– Он просил передать вам вот это, – Миронов положил на стол подарок Карлоса.

– Вот шельмец! – воскликнул Ковальский, беря в руки кубик. – У него все-таки получилось! Ладно, господа, раз с верительными грамотами у вас все в порядке, я к вашим услугам. Хотите выпить?

– Спасибо, в другой раз.

– Другого раза, надеюсь, не будет, но в любом случае, как вам угодно.

– Мы хотели бы задать вам пару вопросов.

– Спрашивайте.

– Извините за любопытство, но я не смогу заснуть, пока не узнаю, почему вы ловите рыбу на пустой крючок, – не удержался Эсс.

– Я прихожу сюда побыть наедине с собой. Отдохнуть головой. Спиннинги беру для того, чтобы не вызывать лишнего любопытства. Рыба мне не нужна, а издеваться над кем-то без надобности не в моих правилах.

– Спасибо за объяснение.

– Насколько я понимаю, это не единственный ваш вопрос.

– Мы хотели бы поговорить с вами о Линчевателе, – сказал Миронов.

– Не самая лучшая тема для разговора. От Линчевателя стоит держаться подальше, да и говорить о нем не рекомендуется. Он этого не любит.

– А что он любит?

– Почему бы вам не задать этот вопрос ему самому?

– Насколько мы понимаем, Линчеватель – это что-то вроде эгрегора.

– Вот именно. Насколько вы понимаете…

Он засмеялся.

– Что вас так рассмешило? – спросил Эсс.

– Ваш эгрегор ведет переговоры и устраивает пресс-конференции.

– Вы с ним встречались?

– Я для него слишком мелкая сошка. Он ведет переговоры с более полномочными представителями.

– Представителями кого?

– Он нашел общий язык со всеми, у кого есть сила и власть. И не стоит этому удивляться. Линчеватель единственный, кто может гарантировать стабильное положение на планете, а это выгодно практически всем. Конечно, ради достижения стабильности иногда приходится создавать хаос: бомбить, убивать, устраивать революции… Нельзя приготовить омлет, не разбив яйца. Линчеватель – синоним порядка.

– Тогда почему он устраивает бардак?

– Это вынужденная мера. Ему по-другому нельзя.

У Миронова зазвонил телефон.

– Что? Как?! Да, конечно… Выезжаем.

Миронов убрал телефон в карман.

– Карлос исчез, – сказал он Эссу, – надо ехать. Извините, господин Ковальский, нам надо идти.

– Ему все-таки удалось, – сказал сам себе Ковальский, когда детективы сели в машину. На его лице появилась довольная улыбка.

На этот раз на КПП их пропустили без церемоний. У порога дома детективов ждал высокий мужчина чуть моложе сорока лет с приятным, располагающим лицом.

– Здравствуйте, господа, – сказал он, протягивая для рукопожатия руку. – Мое имя Янис Спикер. Я хотел бы поговорить с вами о вашем визите к Карлосу. Пройдем в дом или воспользуемся погодой?

Был на удивление прекрасный день.

– Я бы предпочел свежий воздух, – ответил Эсс.

– Я тоже, – поддержал его Миронов.

– Очень хорошо. Скажите, господа, как долго вы знаете Карлоса Хуана Мануэля?

– Можно сказать, мы были друзьями, – ответил Миронов.

– А вы? – Спикер посмотрел на Эсса.

– До вчерашнего разговора я о нем вообще ничего не знал.

– Он говорил вам о своих планах?

– У нас не принято это обсуждать, – ответил Миронов.

– Ладно, о чем была речь?

– Мы приехали попросить его помочь нам в расследовании одного дела, характер которого не связан с работой Карлоса.

– Вы не заметили что-нибудь необычное в его поведении?

– Совершенно. К тому же я давно его не видел.

– И вам нечего мне сказать?

– Абсолютно. Для нас это окруженная высоким забором тайна.

– Что ж, господа, спасибо за то, что уделили мне время.

Глава 13

Спикер собирался сварить себе кофе, когда к дому подъехал джип, из которого вышли двое парней. Рослые, крепкие в одинаковых костюмах, с одинаковым выражением на одинаковых каменных лицах. Даже походки у них были одинаковые.

– Кого еще черт принес? – сказал он себе вслух и пошел открывать дверь.

– Здравствуйте, вы – Янис Спикер?

– Не исключено, а в чем дело?

– Мы из службы безопасности ГСИ, – сказал старший брат-близнец и для пущей важности сунул Спикеру под нос удостоверение.

– Ребята, а вы близнецы, или вас научились клонировать? – спросил Спикер, окидывая их внимательным взглядом. – Чем могу служить?

– Вам придется проехать с нами.

– Кофе выпьете?

– Боюсь, у нас нет времени на кофе.

– Очень жаль. Зато у меня есть.

– Мистер Спикер, я вижу, вы не совсем понимаете…

– Это вы не совсем понимаете. Я хочу выпить кофе, а вы, если хотите, можете составить мне компанию, а если нет – погуляйте по улице или подождите меня в машине.

– Нам приказано доставить вас немедленно.

– Ничем не могу помочь.

– Мистер Спикер, вы вынуждаете…

– Я в любом случае воспользуюсь своим конституционным правом на чашечку кофе, хотите вы этого или нет.

– В таком случае, мы с удовольствием составим вам компанию, но нам придется доложить Мистеру Смиту, что вы категорически отказались поехать сразу.

– А это сколько угодно. Я знал, что мы сможем договориться. Входите, господа. Присаживайтесь.

– Спасибо.

– Так для чего я вам понадобился? – спросил Спикер, следя за туркой.

– Понятия не имею. Нам приказано вас доставить, а зачем, для чего…

– Тогда скажи хоть, далече ли наш путь?

– Да нет, офис в пятнадцати минутах езды.

– Чемодан брать?

– Не стоит, – улыбнулся Старший Брат.

– И на том спасибо. Надеюсь, из-за моей любви к кофе что-нибудь вроде рейса на Марс не отменили?

– Вполне могли и отменить, – совершенно серьезно ответил Старший Брат.

Младший Брат не проронил ни слова.

– Так теперь ты – мистер Смит! – удивленно воскликнул Спикер, входя в громадный кабинет, на двери которого была табличка: «Смит».

– А ты так и остался Янисом Спикером? – ответил вопросом на вопрос хозяин кабинета.

– За годы, отданные Инспекции я напрочь сросся с этим именем.

Они крепко пожали руки.

– Давненько мы не виделись, – заметил Смит, приглашая Спикера сесть в удобное кресло.

– Ты все такой же.

– Ты тоже. Все та же улыбка во всю веснущатую физиономию, все та же рыжая грива и задорный блеск в глазах.

– Брось.

– Нет, правда.

– А ты обуржуазился. Животик себе отрастил представительный, Костюмчик напялил солидный. Вот только рожа тебя подводит.

– Чем тебе моя рожа не нравится?

– Как была она наглой, так наглой и осталась. Только теперь она у тебя к тому же еще и широкоформатная.

– А не пошли бы вы!

– Это твой единственный аргумент?

– Рад тебя видеть, хоть ты и сволочь, мистер Смит.

Спикер на самом деле обрадовался, увидев именно его в этом огромном кабинете с массивными дорогими дверями и скромной табличкой «СМИТ».

– Как живешь-то? – спросил Смит, доставая из законспирированного под сейф холодильника две бутылки пива.

– В умиротворении и покое. Купил дом подальше от человечества, где и пребываю в состоянии равновесия и единения с самим собой. Сам-то ты как?

– Служу человечеству в обличии мистера Смита.

– Чего ты, собственно, и хотел.

– По крайней мере, я знаю, чего хочу.

– Семьей не обзавелся?

– На моей работе только идиот станет обзаводиться семьей. А ты как, настрогал на отдыхе детишек?

– Бог милует.

– Ты был знаком с Карлосом Хуаном Мануэлем? – перешел Смит к делу.

– Даже и не слышал. А кто он такой?

– Работал на нас. Математик, художник, философ… Гений-одиночка.

– Натворил чего?

– Пропал без вести. Исчез бес следа. Испарился.

– Это как?

– Отправил секретаршу в контору, а когда она вернулась… Дверь заперта изнутри на засов. Никто не открывает. Она вызвала охрану. Те приехали, вынесли дверь. Внутри пусто. На окнах решетки. Охранные системы в порядке. Никаких следов вторжения. Никто не входил, никто не выходил. Никаких следов борьбы, или беспорядка. Все как обычно, только его нигде нет.

– Хорошее начало для рассказа про НЛО.

– Тебе нравится?

– А что?

– Я хочу, чтобы ты взялся за это дело.

– Почему я? Я давно уже не у дел, к тому же у меня нет нужного допуска.

– Допуск я тебе организую. Ты моя последняя надежда. Там нужен такой сумасшедший сукин сын, как ты. Я это своей задницей чую, а она, сам знаешь, еще ни разу не ошибалась. И еще она чует, что это чертовски непростое и чертовски важное дело.

– Я не работаю больше на Инспекцию.

– Забудь об Инспекции. Я тебя прошу о личном одолжении.

– Ну и скотина же ты!

– Я понимаю это, как согласие.

Пока Спикер осматривался в доме, вернулась Клара, секретарша Карлоса – ее вызывали в Инспекцию.

Была она откровенно никакой: Совершенно не идущий ей балахон неопределенного цвета, шлепанцы, безобразный узел давно уже мечтающих о парикмахерской волос, неухоженное уставшее заплаканное лицо без следов косметики. Зато она была идеальным секретарем.

– Человек-невидимка, – сказал он, – ты ее будешь видеть, только когда она тебе понадобится.

Утро Спикер решил посвятить кабинету. Разумеется, после завтрака. Он был не из тех, кто сгорает на работе. Тень отца Гамлета, так он окрестил секретаршу, подала завтрак точно в срок. Овсянку и зеленый чай в молоке – лучший в мире «С добрым утром».

Насладившись трапезой, Спикер приступил к изучению наследия Карлоса. В компьютере ничего интересного не нашлось. Письменный стол при ближайшем рассмотрении оказался конченой рухлядью. Его изрядно перекосило в предсмертных судорогах, и, пытаясь открыть ящики, Спикер чувствовал себя патологоанатомом на вскрытии. Наконец, ему удалось извлечь из деревянных кишок папку с более чем скудным наследием Карлоса, состоящим из стихов, рисунков и фрагментов черновиков. Начать он решил со стихов, которые оказались только стихами, и потрошить их на предмет содержания каких-нибудь чудесных формул и панацей было бессмысленно.

На всех рисунках была изображена красивая женщина. Она была легкой, воздушной, ирреальной… Карлос видел ее во всем. Вот она взирает на нас со звездного неба, сотканная из звезд, каждая из которых ее лицо. Игра теней в саду, марево над асфальтом, морозный рисунок на оконном стекле… Она была в языках играющего в камине пламени, облаком в небе, воздухом, светом, самой жизнью. Для Карлоса Мир стал ею, но ей не было места в нашем слишком отягощенном материей Мире.

– Мистер Спикер, когда будете обедать? – спросила Тень через дверь.

– Зайдите, пожалуйста, – попросил он. – Давайте устроим небольшой пикничок на природе? Возьмем вина, сэндвичи и отправимся на озеро. Посидим, заодно и поговорим, – не понимая зачем, предложил он.

– Через полчаса все будет готово.

– И наденьте что-нибудь более удобное.

– Хорошо.

– Я готова, – услышал Спикер через сорок минут.

Он не поверил своим глазам. Вместо бесцветного создания неопределенного пола в комнату вошла молодая женщина с почти идеальной фигурой, ногами от подбородка, красивым лицом и длинными волосами. На ней был короткий сарафан и легкие сандалии без каблуков. В руках она держала корзину с продуктами. Заметив его реакцию, она улыбнулась.

– Поможете?

Спикер взял корзину, и они отправились на озеро. Стояла тихая теплая, погода. Лето, которого все ждали с таким нетерпением, наконец-то настало. Для начала они искупались. Она прекрасно плавала и вообще была самой грацией.

– Так о чем вы хотите со мной поговорить? – спросила она, делая глоток вина.

– Давайте для начала перейдем на «ты».

– Хорошо, Янис, о чем ты хотел со мной поговорить?

Свежий воздух и вино довершили процесс преображения. На ее лице появился румянец, исчезла последняя неловкость, а в глазах запрыгали маленькие веселые чертята.

– Расскажи о себе.

– У меня есть право на адвоката?

– Разве что в другой жизни.

– Что тебе рассказать?

– Все.

– Это долго и совершенно неопределенно.

– У нас море вина и времени.

– Не знаю с чего начать.

– Начни с того, как ты писалась в пеленки.

– А как писался в пеленки ты?

– Здесь я задаю вопросы.

– Хорошо, ваша честь, я поняла. Пеленки я совсем не помню, да и раннее детство тоже. Родители у меня были, как родители. Не выделялись. Хотели и меня такой воспитать. С Карлосом мы познакомились, когда мне было 15, а ему 25. Он вырвался из-под родительской опеки и старался отмыться от приличного общества. От света его тошнило с детства. Карлос оказал на меня огромнейшее влияние. Уайльд, Грин, Моррисон, Генри Миллер, Кортасар, Достоевский, Кастанеда, Мэйлс Дэвис, Тим Лири, ЛаВей, Кроули, Берроуз, Роберт Антон Уилсон, Раджниш… Он открывал для меня те грани бытия, о существовании которых я не подозревала. Карлос помог мне поступить в университет, добился для меня стипендии… Потом он женился, я вышла замуж. Мы разъехались. С мужем я очень скоро развелась. Дурацкая была затея с этой свадьбой. Где-то год назад Карлос предложил мне работу. Я согласилась.

– На роль прислуги?

– Я никогда не была для него прислугой! – разозлилась она.

– Извини, я не это имел в виду. Но сама посуди, ты оканчиваешь университет, получаешь работу в одном из лучших исследовательских центров…

– Ты и об этом знаешь?

– Я должен знать обо всем. И ты бросаешь все ради того, чтобы в лесной глуши подавать обеды одинокому гению. Объясни.

– За этот год он дал мне намного больше, чем любой исследовательский институт.

– Чем он тебя взял?

– Он действительно гений. Не смейся, видел бы ты его работы.

– А ты видела?

– Я помогала их жечь.

– Что?!

– Примерно месяц назад он выскочил из кабинета в возбужденном состоянии. Он кричал, пытался объяснять, рассказывать. Твердил о каких-то вратах. Он говорил, что все это грязь, а он должен быть чистым. Я не понимала, ничего не понимала, тогда он обозвал меня непроходимой тупицей и приказал принести все бумаги.

– И ты ничего не сохранила?

– Он всегда знал, что делает, каким бы сумасшедшим ни казался при этом. В конце концов, он всегда оказывался прав.

– Над чем он работал?

– Ты о математике что-нибудь слышал?

– Знаю, что есть такая штука.

– В последнее время он работал над точкой нуля.

– А можно подробней?

Подробней не получилось. Откуда ни возьмись, подул холодный ветер. Резко стало темно.

– Сейчас ливанет, – сказала Клара.

– Уходим.

Дом был слишком далеко, чтобы бежать, поэтому, они ограничились быстрым шагом. Начался холодный дождь. Вернувшись, они переоделись в сухую одежду: он в спортивный костюм, она надела красивый халат.

– Как ты относишься к коньяку у камина? – спросил Спикер.

– Замечательно. Займись огнем.

Закончив возиться с огнем, Спикер пододвинул к камину кресла и прозрачный столик с бутылкой старинного благородного напитка, бокалами и коробкой дорогущих сигар.

Клара забралась с ногами в кресло и завернулась в халат. Она стала похожа на маленькую девочку.

– Расскажи о себе, – попросила она.

– Даже не знаю, что тебе интересно.

– Все.

– Знаешь, я человек без прошлого. Я дважды прошел через процесс отречения. Сначала, попав в Инспекцию, я отрекся от своей прошлой жизни и даже поменял имя на Янис Спикер. Затем, уйдя из нее, я отрекся еще раз, так что моя жизнь – сплошной чистый лист.

– Как ты попал в Инспекцию?

– Меня завербовал Смит.

– Что тебя привлекало в работе?

– Деньги, полномочия, иллюзия свободы, доступ, куда только душа пожелает.

– Тебе нравилась роль Джеймса Бонда?

– Я занимался пограничными ситуациями.

– Этот как?

– Это когда нормальный человек со здоровым рассудком сходит с ума.

– Так у тебя больной рассудок?

– У меня его нет.

Стемнело.

– Включить свет? – спросил он.

– Не надо. Камина вполне достаточно. Будем смотреть на огонь. Обожаю огонь, а ты?

– Все зависит от масштаба и расстояния.

– Подожди. Если ты ушел из инспекции, что ты делаешь здесь?

– Занимаюсь исчезновением Карлоса.

– Но ты же ушел.

– Меня попросил Смит.

– Что заставило тебя уйти из инспекции?

– Женщина.

– Какая?

– Похожая на тебя. Такая же красивая.

– Пожалуй, я перестаралась с коньяком.

– Может, выйдем на свежий воздух?

– Пойдем.

Они вышли из дома. Дождь кончился, оставив после себя запах свежести и приятную прохладу. Пахли цветы.

Небо было усыпано огромными и пушистыми, словно свернувшиеся в клубочек пушистые котята, звездами. Спикера охватило ощущение единения с лесом, небом, травой. Он был центром бескрайней вселенной. Вокруг вращались планеты, звезды, галактики, назойливыми мухами носились кометы. Это было свидание с вечностью, любовная встреча, игра, флирт. Спикер обнял Клару, нашел поцелуем ее губы.

– Нас комары сожрут, – прошептала она.

На Спикера обрушился ураган всепоглощающей страсти. Они не расставались ни на мгновение, почти не спали, находясь в состоянии эйфории. Клара стала его альфой и омегой. Спикер обожал эту удивительную, разбудившую его душу женщину. Он готовил еду, купал ее, одевал, раздевал, пытался исполнить каждое ее желание еще до того, как оно произносилось вслух. Все свободное время они занимались любовью, и с каждым разом их страсть лишь набирала силу и аппетит.

Клара переменилась. Она приоделась, сделала прическу, начала пользоваться косметикой и расцвела тем цветением, которое бывает только у любимой и любящей женщины. Спикер забросил расследование и жил только ею, стараясь наполнить ею абсолютно все, не пролив ни одного мгновения. Окружающий мир его больше не интересовал.

– Я отвезу отчет, а потом заскочу в парикмахерскую, – сказала Клара, целуя Спикера в лоб.

– Когда тебя ждать?

– К ужину. Я буду голодной, усталой и злой, так что постарайся встретить меня наилучшим образом.

– Слушаю и повинуюсь.

Он вернулся к черновикам.

«…непреодолимое желание взять в руки кисть. Рисунки получаются сами собой, главное не мешать этому процессу. Теперь я умею стрелять из лука. Я существую совершенно отдельно от всего привычного, в абсолютно иной реальности, ином измерении, иных пространстве и времени.

У меня выходит одна и та же женщина изумительной красоты. Воплощение света и божественного проведения. Меня покоряил ее неземной магнетизм. Я вижу ее буквально во всем. Уже несколько дней, а вернее ночей я вижу ее во сне. Каждый раз она приходит ко мне удивительно красивая и рассказывает нечто важное, способное кардинально перевернуть мою жизнь, но утром я не могу вспомнить ни слова из ее речей.

…

Боже мой, каким идиотом я был! На что тратил время! Бесконечно драгоценное время. Сегодня я бросил в огонь весь мусор прожитых лет и с чистой душой приступил к сотворению врат…».

От чтения его отвлек стук в дверь.

– Кого еще хрен принес? – удивился Спикер.

На пороге стоял Смит.

Внутри Спикера все выключилось, будто кто-то обесточил систему. Не было ни горя, ни чувства потери. Одна автоматика. Только аварийная система жизнеобеспечения, а в голове совершенно идиотские мысли, вроде того, что не плохо бы надеть носки.

Медитация электронного будильника. Когда-то в юности они сидели и разговаривали о нирване, и Смит, тогда он не помышлял еще стать Смитом, ни с того ни с сего начал рассказывать об электронном будильнике.

– Прикинь, если ему сейчас вырубить ток.

– Ну? – не понял Спикер.

– Он же не полностью вырубится, Останется ток в конденсаторах, какие-то схемы будут жить, в других будут происходить всяческие остаточные явления. Вряд ли это можно считать смертью. Скорее это сон или медитация.

Теперь таким будильником стал сам Спикер. Кто-то умный не забыл впаять в него пару предохранителей, напрочь отключивших его сознание еще до того, как страшные слова: «ее больше нет» проникли внутрь.

Смит выглядел уставшим. Он смотрел куда-то вниз, на ботинки.

– Держи, – он протянул Спикеру бутылку водки.

– Какими судьбами?

– Да вот шел мимо, увидел свет в окне, решил зайти… – Смит натянуто улыбнулся.

– Как дела? – спросил он после первой.

– Честно говоря, никак. Изучаю дневники и рисунки. Кстати, кто эта женщина?

– Понятия не имею. В природе ее никогда не было, по крайней мере, в исторически определимый период времени.

– А он не свихнулся тут?

– Не думаю.

– Значит, врата, сжигание архива…

– Этими вратами он и хлопнул, когда уходил.

– Ты думаешь?

– Я хочу знать, а не думать.

– Тут никаких зацепок.

– Все в его картине.

– Какой из них?

– На какую ты так и не удосужился взглянуть. Кстати, она у него одна, остальные рисунки.

– И что там?

– Послание.

– Благодарным потомкам?

– Это мне тоже хотелось бы знать.

– Ты меня не переоцениваешь?

– Ты такой же чокнутый сукин сын… – он налил стакан до краев. – Выпей.

– Что…

– Сначала выпей.

Весь, сжавшись, Спикер выпил.

– Не знаю как… в общем… она так и не доехала… грузовик…

Он продолжал что-то там говорить, а Спикера выключило. Он ничего не видел, не слышал, не чувствовал, даже не пьянел. Водка брала кого-то другого, а он сидел без признаков жизни, никак не реагируя на Смита. Смит налил второй стакан, и Спикер машинально его выпил, даже не почувствовав вкуса. Пробурчав соболезнования, Смит удалился, а Спикер, точнее то, что от него осталось, сидел, уставившись в никуда, думая о носках, о том, что Смит не добрил себе щеку, что надо убрать и вымыть посуду, и надеть эти чертовы носки…

Картина! Последняя незаконченная картина! Спикер бросился в студию и дрожащими руками сорвал покрывало. Никаких цветов. Только серые тона. Она буквально прижалась лицом к холсту и смотрела с той стороны на Спикера. Ее глаза с огромными бездонно-черными спиралями-зрачками, всепожирающими черными дырами, расстреливали в упор его сжавшуюся в комок душу…

Бедные господа эксперты. Расписаться в собственном бессилии под этим взглядом было равносильно смерти. А они копошились вокруг с линейками и спектрографами, скоблили, считали, просвечивали, седея под этим взглядом недоступных для понимания глаз, напивались, уходили с работы, ссорились с женами, от отчаяния занимались любовью, совершенно голые перед ней, стыдящиеся своих неухоженных душонок маленькие человечки.

Поэтому Смит и вспомнил о Спикере, таком же чокнутом сукином сыне… Спикер вдруг ощутил себя Карлосом во плоти и крови. Вот он узнает о смерти жены, бросает все, запирается в этом проклятом доме, находит Клару, превращает ее в тень, чтобы не отвлекала, чтобы ничего не отвлекало… Да он дорогу к жене искал! Все эти годы. Он не мог, не захотел примириться с ее смертью. Все это время он искал ее по закоулкам вселенной, не брезгуя даже помойками времени и пространства. И вот долгожданные врата! Но зачем было сжигать архивы? Спикер кинулся к черновикам. «СЕГОДНЯ Я БРОСИЛ В ОГОНЬ ВЕСЬ МУСОР ПРОЖИТЫХ ЛЕТ И С ЧИСТОЙ ДУШОЙ ПРИБЛИЗИЛСЯ К ВРАТАМ…»

Я даже мусора в жизни не накопил, – осенило Спикера. – Все шло само по себе непонятно куда. Вся жизнь. Мне не с чем прощаться, нечего сжигать, не о чем жалеть. Только Клара, а она там.

ГЛАЗА захватили спикера в плен. Они ожили и начали увеличиваться с каждым ударом его сердца. Они надвигались на Спикера, готовые проглотить, унести, сокрушить… Ему было наплевать. Теперь уже наплевать на все. Он не заметил, как оказался там, внутри. Его встретила Клара. Смерть сделала ее еще красивей.

– Закрой дверь, любимый, – сказала она после долгих объятий, поцелуев, и всего того, что бывает во время подобных встреч.

– Он оставил открытым газ. Рвануло так, что камня на камне не осталось.

– Тело нашли?

– Какое там тело, металл горел.

– Картина?

– Шутите.

– Когда дверь за агентом закрылась, Смит встал, налил себе коньяку, отрезал лимончика, посыпал его кофе и сахаром…

– Ну что, друг, надеюсь, там тебе будет лучше, – сказал он и выпил.