Текст книги "Дневник дзен-террориста 2004—2009"

– Молодой человек! Молодой человек! – услышал я визгливый женский голос. Такими голосами обычно обладают бывшие работники культуры и бывшие же комсомольские вожаки.

Я оглянулся. Ко мне бежала, путаясь в большом поролоновом кресте, что делало ее бег более чем забавным, одна из тех бойких дамочек, которым вера в коммунистическое светлое будущее не мешает обивать пороги всех доступных церквей и храмов. Со своим крестом она была похожа на Ленина с надувным бревном.

– Молодой человек! Вы потеряли свой крест! – с явным сочувствием моему горю сообщила она.

– Это невозможно, – спокойно ответил я.

– Извините, – растерялась она, – мне показалась, что на вас его нет, и я…

– Вы правы, его нет, но я ничего не терял.

– Как?! – она не верила своим ушам.

– А так, что у меня его просто нет.

– Но почему?

– Потому что он мне не нужен.

– Но так нельзя! – она раскрывала и закрывала рот, как выброшенная на берег доисторическая рыбина, – у каждого должен быть крест. Так завещал нам господь.

– Но зачем?

– Чтобы с честью его нести. Посмотрите на этих людей. Видите, у каждого свой крест. Или вы думаете, что все они ошибаются, а вы один прав?

– Я не знаю, куда и зачем идут эти люди. Да мне это и не интересно.

– Как, вы не знаете, что такое идти плечом к плечу с теми…

– Не знаю. К тому же для этого тоже не обязательно тащить на себе крест.

– Не кощунствуйте! Господь заповедовал нести крест, а не рассуждать. В этом заключена его любовь, которая…

– Я предпочитаю другую любовь.

– Вы даже не представляете, чего лишаете себя этими рассуждениями! Вы лишаете себя смысла.

– Какого?

– Такого, который в кресте. Чтобы его понять, надо стать одним из нас, надо взвалить на себя посильный крест и нести до тех пор, пока его нельзя будет сбросить и насладиться отдыхом после дел праведных…

– Но я уже наслаждаюсь отдыхом. К тому же многие так и не могут сбросить свой крест, – сказал я, указывая на надгробье, над которым возвышался огромный стальной крест.

– Замолчи немедленно! Иначе тебя лишат права сбросить свой крест! А это… – не найдя нужного слова, она медленно затряслась.

– Ну и что? Зачем мне право сбросить крест, если я уже от него свободен.

– Подумай! Ты обрекаешь себя на жизнь отщепенца! Подумай, пока у тебя еще есть шанс стать одним из нас!

– Но я не хочу быть одним из вас.

– Тогда ради чего ты будешь жить?

– Мало ли. Ради солнца, ради воды, ради кружки пива. В мире полно интересных вещей, гораздо более интересных, чем перемещение тяжестей крестообразной формы.

Женщина затряслась от бессильной злобы. Сжав кулаки, она принялась что-то кричать об участи тех, кто ослушался воли Распределителя крестов, но я ее больше не слушал. Оставив ее с ее крестом и ее злобой, я бодро зашагал прочь от этой толпы, навстречу солнцу, навстречу ветру, навстречу свежему воздуху. Мне стало смешно, как люди, превратившие собственную жизнь в проклятие, умудряются на полном серьезе грозить проклятием тем, кто, пусть даже безуспешно, пытается сделать ее праздником здесь, сейчас, всегда. А больше всего меня веселило то, что всегда находятся те, кто готов им верить, готов взваливать на себя этот крест, и тащить вслед за другими, не имея никакого понятия о том, кому, зачем и для чего вообще это надо.

СВЯЩЕННАЯ КНИГА ЧЕРЕПАХИ

На одной из Гималайских вершин живут две старые горные черепахи Теллониус и Аккакий. Все эти истории, клянусь, поведали мне они, вступив со мной в телепатический контакт.

– Ты знаешь, Теллониус, – сказал как-то Акакий во время их утренней прогулки, – я все больше склоняюсь к мысли, что во всем виноваты сайнисты.

– Это еще почему? – удивленно спросил Теллониус.

– Ну сам подумай. Если во всем виноваты не они, значит, виноват кто-то другой, и может даже мы.

– Странные ребята эти двуногие, – произнес после долгого молчания Аккакий, – каким только уродам они не поклоняются. И зверолюдям, и какому-то Слову, и Книге и черт еще знает чему. Почему бы им, как всем нормальным существам не признать единым богом Великого Восьмикрылого Тысячезубого Червя С Воинскими Почестями и Птичьим Клювом Между Сновойих Бивней, Пожирающего Себя Каждый Второй Вторник Месяца?

– Я много лет провел в обществе двуногих недообезьян, – начал свой рассказ Теллониус, – около десяти лет я жил в одном большом офисе. Однажды я стал свидетелем такой сцены:

Директор Джеймсон вызвал на ковер одного из своих служащих по фамилии Паркер.

– Скажите, господин Паркер, когда вы успели стать доктором?

– Не понимаю, о чем вы… Я никогда не был доктором…

– Тогда почему всю прошлую неделю на двери вашего кабинета висела табличка: «Доктор Паркер»?

– Не знаю. Всю прошлую неделю я был в отпуске.

– Хотите сказать, что отпуск позволяет вам называть себя доктором?

– Нет, но это не я… Возможно, кто-то надо мной подшутил.

– Так сделайте так, чтобы над вами больше не шутили.

– Но я даже не знаю, кто это сделал.

– Это уже ваши проблемы. На этот раз я ограничусь выговором, но еще одна такая шутка, и я буду вынужден вас уволить. Вам понятно?

– Простите, сэр…

– У вас еще есть вопросы?!

– Как вы думаете, после того, как я получу выговор, шутники разве откажутся разыграть меня вновь?

– А сам-то ты как думаешь? – спросил Джеймсон, хитро подмигнул, больно ущипнул Паркера за нос и громко закричал, – и-го-го…

Бороздя гималайские снега, набрели как-то раз Акакий и Теллониус на останки какой-то книги.

– Что это? – спросил друга любознательный Акакий.

– Это книга, – ответил ему Теллониус.

– Если бы я еще знал, что такое книга… – недовольно пробурчал Акакий.

– Книга – это такое изобретение людей. У них нет быстрых ног, поэтому они изобрели машины; у них нет острых когтей, поэтому они изобрели ножи; у них нет длинной теплой шерсти, поэтому они изобрели одежду…

– А книга? – перебил его излияния Акакий.

– А книга – это такое приспособление для ума.

– Скажи мне, Теллониус, а почему это люди с таким благоговением относятся к своим святыням?

– Потому что они могут относиться с благоговением только к собственной глупости.

– Ты слышал, Теллониус, говорят, к людям спускался с небес бог?

– Конечно. Приди к нам! Приди к нам! Спустись к нам на Землю! – кричали веками они.

– Ну?

– Он спустился.

– И?

– Тут же распяли, нахрен!

– Скажи, Теллониус, ты гордишься своей черепаховостью?

– Даже и не думал об этом.

– А своей горностью?

– У нас сегодня день глупых вопросов?

– Тогда скажи мне, почему люди так гордятся своей национальной принадлежностью?

– Видишь ли, друг Акакий. Для того чтобы гордиться своими достижениями, надо чего-то достигнуть; чтобы гордиться какими-то качествами, их надо иметь; даже чтобы гордиться богатством и положением, надо, чтобы они у тебя были. Если у тебя ничего этого нет, остается национальная принадлежность.

– Скажи, а почему люди так убиваются ради учебы?

– Учеба превращает их в не дураков, правда, большинству из них это мешает стать умными.

Однажды Теллониус пришел в аптеку и попросил лекарство от боли в панцире.

– У нас большой выбор лекарств. Обычно мы используем… – начал объяснять аптекарь.

– Мне нужно то, которое помогает, а не те, что вы обычно используете, – прервал его излияния Теллониус, – согласитесь, это не всегда одно и то же.

– Скажи, Теллониус, почему эти национальные русские патриоты вечно кричат, что в России русских не любят?

– Наверно, они хотят, чтобы их любили еще интенсивней в еще большее количество мест.

– Послушай, Теллониус, а почему люди такие неуклюжие?

– Потому, Акакий, что они просто не могут быть уклюжими.

Однажды Акакий решил побывать в шкуре страуса.

– Ну и как это? – спросил его Теллониус, когда тот вернул себе облик черепахи.

– Знаешь, чтобы прятать голову в песок, надо иметь чертовски крепкую жопу, – неохотно ответил он.

– Теллониус, а как ты относишься к большевизму?

– Медицински.

– Как?

– Подобного рода покраснение есть признак болезни, которую надо лечить.

ИИСУС И ТОЛСТОЙ

Встретились как-то Иисус и Лев Толстой. Посидели, поговорили, вкусили чаю или чего покрепче…

А потом отпустило обоих.

В древнем Риме, во времена, когда первых христиан сжигали на кострах, вокруг костров собирались римляне. Они выпивали, закусывали, играли с детьми, и если день проходил удачно, говорили друг другу, показывая на костер:

– Право, славный христианин.

Надо сказать, что Лев Толстой никогда не читал Иисуса по вполне понятным причинам. Правда, Иисус тоже никогда не читал Толстого. Но разве ж это проблема?

Будучи христианином, Толстой регулярно молился Иисусу. Иисус же ни разу не молился Толстому. Другого бы это задело, а Толстого нет. Такой вот был человечище.

Толстой, и это очевидно, мог быть и одновременно не быть ЛЬВОМ.

И все бы хорошо, но, будучи христианином и человеком логичным, он подозревал, что подобная неопределенность греховна и вообще недопустима ни под каким видом. Поэтому каждый раз, когда Иисус являлся ему во сне, Толстой умолял его помочь разобраться в этой проблеме. Иисус же только смеялся и убегал от Толстого на средину озера. Толстой по воде ходить не умел даже во сне, поэтому ему ничего не оставалось, как терзаться сомнениями на берегу.

И вот однажды вместо Иисуса ему приснился человек азиатской наружности, который ловил рыбу в небе над его графским озером.

– Что ты здесь делаешь? – возмутился граф.

– Я? Ловлю рыбу, и это также очевидно, как то, что ты маешься всякой херней.

Понял тогда Толстой, что это не простой браконьер, упал перед ним на колени и взмолился о помощи.

– Выброси все это нахрен, – ответил рыбак и полез на небо, отцеплять зацепившийся за облако крючок.

Проснувшись, Толстой громко послал всех на хуй, скинул свои графские портки и пошел пить с мужиками самогонку.

Однажды Толстому явился Налоговый Инспектор.

– Веришь в меня? – строго спросил он.

Толстой сначала растерялся, но вскоре понял, что это уже другая история.

И все же Толстого легче писать, чем читать!

Начав писать, Толстой вдруг понял, что Иисуса распяли по лингвистическим причинам. Ведь если бы толпа кричала по-русски, «распни» можно было бы легко переделать в «раз пни», и все бы закончилось анекдотом.

Другим результатом лингвистической подмены, по мнению Толстого, стала всеобщая неприязнь к жрицам любви. И все это только лишь потому, что какой-то урод заменил «кинуть палку» на «закидать камнями».

Однажды по запарке Толстой сам себе явился во сне. Неизвестно, чем бы это могло закончиться, не вмешайся вовремя в это дело Иисус.

Доказано, что Толстой верил в Иисуса, но верил ли Иисус в Толстого?

Однажды Толстого перепутали с Карлом Марксом… Такая вот грустная история.

Одно время Ленин, имевший привычку примазываться третьим, буквально по пятам ходил за Толстым и Иисусом. Один раз Иисус не выдержал:

– А пошел ты к Марксу! – грубо сказал он Ленину. Не подумав, блин, сказал!

В другой раз Толстому приснился не Иисус, а Достоевский.

– Рукописи не горят, – сказал он, подтирая зад каким-то древним свитком.

Однажды Толстой, желая наказать врага, огрел его носилками. После этого Толстого три дня мучил радикулит. Тогда-то у него и родилась великая мысль, которая в последствии стала известна в некой извращенной форме.

– А где Карлсон?

– Он улетел…

Наркоманская сказка.

Жили-были дед и баба, ели кашу с молоком.

Наркоманская сказка.

Парк культуры.

Наркоманская сказка.

Ямщик, не гони!

Не руби сук, у которых живешь.

Эсеры были левыми.

Собственноручно изменять жене.

Секс! Не дай ему отсохнуть!

Весна – это когда распускаются почки и дают метастазы в печень.

Ну и что, что я сплю с его женой? Он же спит с моей любовницей.

Он сильно любил детей. Бывало, снимет презерватив, и налюбоваться не может.

Лучший бальзам для души – это неприятность ближнего.

Любовь на теплотрассе – это не любовь, а влечение.

Капля трудового порыва убивает лошадь!

Не верну – считайте меня коммунистом.

Рука бойцов колоть устала…

Наркоманская сказка.

Порядочный мент – пятно на всем коллективе.

Нет, я не Байрон… Ну и кайф!

И поет мне в землянке гормон.

Близкие и недалекие люди… А слова-то синонимы!

О внебрачной любви: Мораль укрепляет руки.

Весна – пора любви и шизофрении.

Переводится ли филфак как сексолюбие?

Согласившись помочь с долгами, он начал с супружеского.

Дети – цветы жизни? Цветочки. Ягодки еще впереди.

Человек человеку друг, товарищ и жена товарища.

Основным его недостатком было мужское достоинство.

О рефлексах и замещении: Многие девочки, мечтающие о собаках, выходят замуж за военных.

Попробуй-ка поймай!

Твой кайф.

Лучше казаться дураком, чем казаться умным.

Два токаря на плющихе.

Вылизывая задницы, он прекрасно овладел языком.

Мама мыла Раму, напевая: «Харе».

Мантра.

Пролетариату нечего терять, кроме собственных цепей, колец, колье…

Нет зубов – нет и кариеса.

Сидят и кушают бойцы товарищей своих.

Жил-был поп, и был у него приход.

Наркоманская сказка.

Нелепо ли ебашить братьев?

Моралисты, особенно в рясах, всячески стараются дискредитировать так называемые внебрачные сексуальные связи или блуд и всячески навязывают брак как нечто нравственное и единственно верное. Но что такое брак? Это коммерчески-юридический договор, закрепляющий за сторонами определенные права и обязанности. Не спорю, как коммерческая сделка брак достаточно часто бывает необходим. Но как коммерческая сделка, не более. Отрицая внебрачную любовь, моралисты отрицают любовь вне коммерции или любовь ради любви и признают только продажную ее часть. С другой стороны, при покупке какой-нибудь майки мы готовы перемерить весь магазин, тогда как при выборе спутника жизни должны брать первое попавшееся или кота в мешке.

Браки заключаются на небесах. Бесспорно, особенно если учесть, что большую часть своих мерзостей человечество творит по повелению или во имя небес, будь то погромы, резня или просто уничтожение инакомыслящих.

Морально-нравственное воспитание требует от нас, чтобы мы были добрыми, честными, принципиальными, любили друг друга, были справедливыми, прощали врагов и т. д., тогда как окружающая реальность заставляет нас быть гибкими в умении приспосабливаться к существующему положению вещей.

Принципиальность и верность в отстаивании своих убеждений есть, если разобраться, противоречащий природе идеал поведения человека. Природа требует от нас правильных действий, основанных на оценке реально существующих обстоятельств, тогда как убеждения и идеалы – это своего рода кривое зеркало сознания. Отсюда человек с убеждениями – это человек, неспособный на адекватное поведение и, следовательно, обреченный на вымирание.

Заслугой средней школы, как я недавно понял, является то, что она учит нас не географиям с математиками (в большинстве случаев эти знания не более чем мертвый балласт), а умению выживать в условиях того дурдома, который ждет человека впереди. Школа действует как прививка, то есть, позволяет нам учиться строить свои отношения в относительно безопасных условиях, когда ошибка чревата лишь двойкой или вызовом родителей. Особенно благоприятен фактор перегрузки ученика, когда он просто не в состоянии выполнять все требования учебного процесса, что заставляет его искать «потайные ходы» и развивает стратегическое мышление.

Боже сохрани меня от попадания на Небеса! Ведь если даже здесь, на задворках его империи мы постоянно ощущаем на себе его «любовь» в виде тягот и лишений нашего бытия с поистине мазохистским раскаянием в грехах, которыми является все, что делает нашу жизнь более яркой и интересной. Что же тогда ждет нас на небесах, в мире его любви и непосредственной близости?

Святыни – это ни что иное, как идеологический баран, которого сильные мира сего пускают в качестве вожака впереди человеческого стада. Чаще всего это используется для того, чтобы подвигнуть людей на очередную глупость или гадость.

Стеб или юмористическое глумление над святынями есть своего рода эликсир от многих идеологических заболеваний общества. Так относящегося с иронией ко всякого рода святыням человека намного трудней заставить умирать или убивать ради идеи, что, безусловно, не устраивает властителей дум, привыкших общаться с массами или стадом. Стебущийся человек становится индивидуальностью, а это опасно!

Сражаться с мировым злом лучше всего в постели с хорошенькой женщиной (я пишу с мужской позиции). Верность этого утверждения, кроме всего прочего, подтверждает всемирная популярность Джеймса Бонда.

Вера – это своего рода фиговый лист, прикрывающий неспособность (скорее всего, в результате страха) признать то, что мы практически ничего не знаем о той реальности, в которой живем. Причем одни прячутся за верой, как дети под одеялом: укутываются с головой и боятся лишний раз вздохнуть, другие ее культивируют и насаждают, а третьи ею пользуются. И все вроде бы счастливы. Единственное, что является непростительным в этой системе – бесстрашие и честность по отношению к себе.

Политик – это своего рода гибрид флюгера и ветряной электростанции. С одной стороны, он вертится вслед за ветром рейтинга или мнения толпы, а с другой – создает за счет этого ветра «электричество» в виде дивидендов с политической карьеры.

Не страшно, если толпа считает тебя дураком. Хуже, когда дураки принимают тебя за своего. Это не касается политиков и прочих общественных деятелей, которым приходится рядиться в клоунский наряд человека из толпы.

Автору афоризмов, анекдотов или иных достаточно лаконичных утверждений трудно избежать обвинения в плагиате: что-то когда-то уже сказали (автор этого может и не знать), что-то скажут в ближайшее время, а что-то сказанное кем-то, давно уже благополучно забытое, может вдруг вынырнуть из глубин памяти, но уже как «свое».

Я знаю людей, которые аргументируют свою нелюбовь к фантастике тем, что «так не может быть». При этом они буквально зачитываются детективами про добрых, честных, справедливых, умных, образованных, принципиальных и, главное, неподкупных ментов.

Иногда мне кажется, что некоторые люди призваны играть роль громоотводов. Они буквально притягивают к себе сгустившиеся в атмосфере неприятности, принимая, тем самым, огонь на себя. Возможно, христиане в чем-то и правы.

Случилось так, что сошел с Небес ангел на Землю сообщить людям весть великую. Люди же, как увидели ангела, сразу вспомнили слова из Книги о том, как люди помогли упавшему с Небес ангелу, за что и были наказаны богом. Вспомнили они эту историю, испугались и закидали камнями ангела.

Не бывает абсолютного беззакония, ибо беззаконие – это своего рода тоже закон. Любое беззаконие, как мне кажется, развивается согласно своим внутренним законам, которые объективно даны нам свыше.

На мой взгляд, утверждение о том, что в нашей стране не соблюдаются законы неверно. Законы соблюдаются, правда, не так, как они писаны. Но любой уход от закона в принципе регламентируется этим же законом и является своеобразной формой соблюдения. Так, например, именно наше законодательство косвенным путем регламентирует порядок вручения и сумму взятки.

Массовое несоблюдение закона свидетельствует о его вопиющей противоестественности. Именно невозможность соблюдения закона толкает людей в этом случае на противозаконные действия.

Нет ничего на первый взгляд более абсурдного и сюрреалистического, чем деятельность административно-чиновничьего аппарата. С другой стороны, эта машина достаточно спокойно пережила практически все социальные катаклизмы, и почти не изменилась, что говорит об исключительной верности, по крайней мере, с позиции жизнеспособности, такого порядка вещей.

Очень часто люди, кичащиеся своей всесторонней образованностью, жалуются на то, что образованные, умные люди сейчас не в чести. При этом они не хотят понять, что их образование имеет серьезную брешь: в нем отсутствуют именно те знания и умения, которые действительно необходимы.

Вежливость – это своего рода броня, за которой мы пытаемся укрыться от возможного удара противника.

Именно «любовь» к грешнику и забота о его бессмертной душе заставляла инквизиторов разводить костры. Такова любовь если не самого бога, то, по крайней мере, тех, кто действует от его имени.

Господь (если разобраться в библейских текстах) сотворил Сатану для того, чтобы навешать на него потом всех собак. Не грозный бунтарь, а мальчик для битья – таков реальный образ главного христианского монстра.

И почему все, так называемые, служители людям так отвратительно навязчивы!

Вы когда-нибудь пробовали медитировать на лекциях или собраниях? Это очень просто. Необходимо сесть ровно, расслабиться. Взгляд фиксируется на неподвижном объекте рядом с докладчиком. Можно просто смотреть в никуда. При этом необходимо внимательно слушать докладчика. Причем внимание фиксируется не на смысле слов, а на самом звуке.

Всегда можно найти бабу страшнее данной.

Самоубийца по своей природе должен быть неисправимым оптимизмом: Надеяться на лучшее там после всего того, что было здесь…

Идеальным, наверно, было бы правительство, не вмешивающееся в дела своего народа. Но такое правительство невозможно.