Текст книги "Сергей Непобедимый"

Глава третья. Полёт «Шмеля» с продолжением

Чтобы добраться до места назначения, Сергей и Герман приехали на Казанский вокзал загодя, изучили расписание и купили билеты. Перед посадкой довелось узнать, что в Коломну им придётся ехать с пересадкой. Пущенные ещё до войны электрички в этом направлении шли только до Раменского, а дальше вагоны с пассажирами тянул обычный для тех времён паровоз. Дело было под вечер, но поскольку на дворе была середина июня, темнота наступала поздно, и светало соответственно рано. Поездка с пересадкой и ожиданием последнего рейса с паровозом до места назначения заняла многие часы. Пока ехали, всё гадали – что их ждёт впереди. О городе, где им предстояло жить и работать, они тогда имели весьма смутное представление.

Когда вагонные колёса поезда загрохотали на железнодорожном мосту через Москву-реку, они уже знали, что приехали. Действительно, вскоре заскрипели тормоза вагонов, и поезд остановился у платформы с надписью «Коломна». Двое молодых людей вышли из вагона. Уже светало, и утренняя свежесть воздуха взбодрила их. Они поставили свои чемоданы на перроне и решили расспросить кого-то из редких пассажиров, сошедших на той же станции. Сергей Павлович, когда вспоминал об этом моменте, неизменно улыбался от понимания своей давней наивности в тот предрассветный час. Они остановили шедшего по перрону мужчину и спросили, где им найти СКБ или почтовый ящик 101. Тот несколько испуганно сказал, что ничего подобного не знает. Но когда оба спросили про местный рынок, тот уже охотно сказал им, что они не доехали до следующей, конечной станции Голутвин, возле которой и располагается «толкучка».

Друзья знали, что именно на базаре легче всего узнать о многих местных объектах, даже в ту пору великих секретов всего и вся. Пришлось им с чемоданами тащиться три километра до Голутвина, где действительно на краю пристанционной площади спозаранок уже наполнялся продавцами и покупателями домашней снеди «хитрый рынок» – полулегальное место торга. Тут они быстро узнали про маршрут к своей цели. Кто-то из местных подсказал им – идите по Бочмановскому шоссе и никуда не сворачивайте, как дойдёте до реки, там и будет ваше предприятие.

С этой ориентировкой оба выпускника двинулись по указанному направлению и вскоре подошли к берегу Оки, через которую здесь был сооружён большой деревянный мост. На подходе к реке справа стоял старый дом. В одной его половине жили-были простые горожане, заселённые в коммунальные квартиры, а в другой, что весьма удивительно при тогдашней секретности, находились отдел кадров и проходная Специального конструкторского бюро. Кадровики со всем возможным благодушием приняли молодых людей. Тщательно изучили документы, а потом попросили подождать, когда освободится главный инженер, который примет их для знакомства и беседы.

Через некоторое время их позвали. Они прошли на территорию предприятия, и их провели к Сергею Владимировичу Гусовскому. Он встретил новичков в дверях своего кабинета, предложил войти и сесть. Гусовский пояснил, что начальник СКБ Борис Иванович Шавырин в командировке, а он, как главный инженер, исполняет временно его обязанности. Он поведал молодым ребятам, чем занимается коллектив конструкторского бюро. Но как заметил про себя Сергей Непобедимый, рассказ хозяина кабинета был общим, без каких-либо деталей. Тем не менее Гусовский сообщил, что здесь работают два основных конструкторских отдела. Один ведёт конструирование миномётных вооружений, а другой, отдел выстрела, занимается разработкой боеприпасов к ним.

Все формальности приёма на работу были соблюдены. Молодых инженеров зачислили в отдел выстрела, к Павлу Максимовичу Горохову. Начальник отдела, выпускник Военной артиллерийской академии им. Ф. Э. Дзержинского, блестяще эрудированный в своей сфере работы, сердечно принял питомцев столичного вуза. Сергей Павлович говорил, что в первое время работы в СКБ многое, конечно, для него было внове. Но он не стеснялся и задавал множество вопросов Горохову по мере врастания в насыщенную жизнь создателей оружия. Дебютанта в «деле выстрела» интересовали любые подробности в организации работы. Он учился определять для себя степени отведённой свободы и границы технической и технологической дисциплины в проектной деятельности. Павел Максимович был всегда внимательным и доброжелательным к множеству задач Непобедимого, которые возникали по ходу его конструкторского становления. Как старший товарищ, он всегда терпеливо отвечал на все вопросы начинающего работника.

В повседневной жизни недавних обитателей московского общежития через несколько недель по приезде произошло весьма приятное событие. Им обоим, Непобедимому и Ступакову, дали ордера на жильё – каждому по 16-метровой комнате в трёхкомнатной квартире, которая располагалась в добротном четырёхэтажном доме из красного кирпича под номером 30 по Бочмановскому шоссе, в пяти минутах пешком от проходной.

Ещё одно удобное соседство было с магазином в подвале с торца соседнего такого же дома под номером 28. В нём, когда отменили карточную систему, можно было купить почти всё из продуктов – были бы деньги. Особенно хороша была там селёдка – настоящий, если не каспийский, то полярный залом. А напротив дома, на другой стороне улицы притягивал к себе в летнюю пору замечательный, засаженный липами парк клуба имени Ленина с аттракционами и танцплощадкой для возможных знакомств. На его углу с незапамятных дней приютился небольшой книжный магазин, а поодаль, чуть в сторону реки всегда ждала посетителей городская столовая. Она была в довольно старом, но крепком деревянном здании, и столы там всегда были покрыты белыми скатертями. Посетителей неизменно обслуживали официантки в белых головных уборах и при фартуках.

Начало самостоятельной жизни в Коломне складывалось для Сергея удачно. Со временем он прошёл весь город вдоль и поперёк – захотел узнать его лучше. Прочитал всё, что было доступно, о его глубокой старине – ведь этот древний град был моложе столицы всего на тридцать лет. Сергей проникся уважением к истории Коломны, ведь ей досталось немало горя-злосчастия. Не единожды эту юго-восточную заставу Москвы (и по сей день бытует поговорка «Коломна-городок – Москвы уголок») тревожили враги древней и средневековой Руси. Не менее шести раз деревянную Коломну сжигали в годы ордынских нашествий. Здесь же, на высоком берегу Оки, на Девичьем поле, собирал своё войско со всей Руси и проводил его смотр князь Дмитрий Донской перед битвой на Куликовом поле. В Смутное время по одной из версий в главной башне Коломенского кремля была заточена и здесь же умерла небезызвестная авантюристка польского происхождения Марина Мнишек.

Потом город стал значительным промышленным центром, одним из очагов революционного движения в Подмосковье. Уже будучи руководителем комсомольской организации СКБ, в преддверии праздника Октябрьской революции Непобедимый считал нужным и важным рассказывать коллегам о трагедии Первой русской революции 1905 года, когда на станции Голутвин каратели из Семёновского полка расстреляли без суда и следствия 27 человек, лишь заподозренных в сочувствии московскому восстанию.

Как-то во время прогулки по старой Коломне он вышел к зданию одного завода и вспомнил быт в институтском общежитии, когда непременным атрибутом вечеринок с танцами был патефон, прославленный позже в одной из песен Леонида Утёсова. На этом студенческом «механическом устройстве», издающем музыку, была простая табличка изготовителя – «Коломенский патефонный завод». И вот он шёл вдоль стен этого предприятия, где теперь, после войны, делали веретёна для текстильщиков.

По вполне понятным причинам ему была интересна и предыстория своего молодого в ту пору СКБ. Но в силу тотальной секретности – в те времена она пронизывала многие производственные сферы – люди старались не задавать вопросы, которые кому-нибудь могли показаться «лишними». В общих чертах неоперившийся конструктор знал, что КБ было создано в апреле 1942 года, то есть к его приходу имело чуть более трёх лет от роду. Постепенно, по мере расширения круга общения в коллективе, из бесед со старшими по должностям товарищами он урывками узнавал короткую тогда биографию своего «почтового ящика».

Официальной датой его рождения было 11 апреля 1942 года. В этот день И. В. Сталин подписал Постановление Госкомитета Обороны СССР о создании Специального конструкторского бюро гладкоствольной артиллерии. К той весне уже были одержаны первые впечатляющие победы над фашистскими захватчиками. Красная армия вначале разгромила врага в Московской стратегической оборонительной операции и в сразу же начавшейся наступательной операции отбросила его от столицы на сотни километров. Благодаря этому была снята военная угроза Москве и всему Московскому промышленному району.

В более поздние времена в минуты откровения главный конструктор СКБ делился с молодым выпускником МВТУ им. Баумана своими мыслями о недавнем прошлом. Это были фрагменты, штрихи из рассказов Шавырина. Из них, как и из слов других работников СКБ в представлениях Сергея Непобедимого уже складывалась цельная картина рождения и становления творческого коллектива, в котором ему отныне предстояло работать. Стоит, пожалуй, заметить, что тогда, постигая и уясняя смысл своего труда в КБ, он уже внутренне был настроен на большую работу, на годы вперёд. Ему это дело было интересно, даже притом что о его сущности никто и никогда не узнает за пределами предприятия.

Можно ли сказать, что в ту пору Борис Иванович хоть в чём-то благоволил Непобедимому? Решительно можно сказать, что этого не было. Молодые специалисты в немалом числе приходили в СКБ, и все они были равны в начале своей деятельности на избранном поприще. Только по прошествии времени, по результатам выполнения заданий руководство определяло своё отношение к «новобранцам».

Пройдут многие десятки лет, и Сергей Павлович с глубоким почтением будет со многими деталями рассказывать о коллегах, стоявших у истоков огромного и архиважного дела. От них он узнал, как шло это становление. Когда началось нашествие фашистских варваров, в дни драматического продвижения гитлеровских войск к Москве с особой остротой проявилась нехватка многих видов вооружений для противостояния хорошо вооружённому врагу. НИИ-13 Наркомата вооружений, в котором в то время работал конструктор миномётов Шавырин, был эвакуирован в город Молотов (ныне Пермь). А Борис Иванович с небольшим числом конструкторов остался в Ленинграде для организации производства своих изделий на предприятиях города.

Во второй половине августа меньше чем через два месяца после начала войны Шавырина вызвали в столицу, где без промедления пригласили в Кремль. Он приехал туда с молодым наркомом вооружений Д. Ф. Устиновым и вместе с ним был принят Сталиным. 22 августа в 19 часов началась беседа трёх человек – Сталина, Устинова и Шавырина. Она продолжалась, как зафиксировано в документах, один час и десять минут, и за эти семьдесят минут было принято несколько решений, которые во многом предопределили дальнейший ход событий, связанных с развитием гладкоствольной артиллерии и увеличением поставок её в действующую армию. По итогам встречи в Кремле Шавырин остался в Москве, куда позже прилетели на военно-транспортных самолётах со всеми мерами предосторожности многие его коллеги из уже блокадного Ленинграда и из Молотова. Это был костяк специалистов будущего СКБ – Г. Д. Ширенин, В. И. Лукандер, А. Г. Соколов, С. П. Ванин, С. Б. Добринский и др.

Хозяин кремлёвского кабинета в ходе совещания в узком кругу проявил хорошее понимание важности ситуации с поставками миномётов. Он помнил две довоенные встречи с их конструктором – на полигоне в Щурове под Коломной со стрельбой по мишеням и позже – в Кремле, когда руководителям страны показывали образцы новой боевой техники. Исходя из общих задач, он попросил Шавырина по возможности упростить конструкцию 120-мм миномёта с сохранением его боевых качеств, что позволит нарастить производство этого столь нужного для воюющей Красной армии вооружения. И тогда же Шавырину, которого Сталин высоко ценил как оружейного конструктора, были предоставлены особые полномочия, чуть позже облечённые в специальное секретное постановление Госкомитета Обороны. В соответствии с ним все свои разработки конструкторы под руководством Шавырина могли вести без постоянного контроля Главного артиллерийского управления.

Разумеется, это был огромный кредит доверия Борису Ивановичу, который в неполные сорок лет взял на себя ответственность за столь важное дело. На первое время конструкторов-миномётчиков разместили в части здания Ярославского вокзала в столице, куда они приходили каждый день, а зачастую оставались там же на ночь, когда действовал комендантский час. От перронов вокзала каждодневно уходили поезда на восток страны с десятками тысяч невольных путешественников – эвакуированных, командированных, а часто и заключённых. И вряд ли кто из них догадывался, что здесь же идёт напряжённая работа конструкторов-интеллектуалов для приближения будущей победы.

Сергей Павлович, вспоминая эту любопытную часть истории конструкторского коллектива, удивлялся – ведь он сам с соседнего, Казанского вокзала в те же дни осени сорок первого уезжал в Ижевск и даже подумать не мог, что был тогда рядом с теми, с кем через несколько лет соединит свою судьбу. Итоги работы миномётчиков в ту пору Сергей Павлович узнал, конечно, уже в стенах СКБ, после войны. Ему об этом немало поведал радевший за молодого выпускника Алексей Георгиевич Соколов, один из надёжных сподвижников Шавырина.

Что же было сделано шавыринскими конструкторами в тот отчаянный период приближения врага к Москве? Отправной точкой начала их «упрощенческой» работы стало тщательное изучение созданного ими же 120-мм полкового миномёта образца 1938 года. Стали искать иные подходы к собственному изделию. Цель была многосторонняя – изменить конструкцию и технологию изготовления так, чтобы кардинально нарастить выпуск миномётов. Наверное, в наше время такой подход к делу назвали бы «мозговым штурмом». В ту пору коллеги и подчинённые Шавырина вряд ли знали это словосочетание, но были заряжены на скорое решение поставленной задачи и потому в течение нескольких дней безоглядно критически оценивали миномёт и быстро формулировали свои предложения – тут убрать, здесь добавить…

Вначале чисто теоретически «переделали» ствол миномёта, двуногу, потом – казённик со стреляющим механизмом, предложили изменения в подъёмном и поворотном механизмах, в амортизаторе. При всеобщем согласии оставили в прежнем виде лишь опорную плиту. Все предложения записывались и почти сразу переносились в рабочие чертежи. Параллельно просчитывались трудоёмкость и технологичность выпуска узлов и деталей. Конструкторы уложились за месяц, и вся их техническая и технологическая документация буквально с рабочего стола в секретных пакетах уходила на заводы-изготовители. Первичные сборки по ним миномётов делали сами и испытывали в ускоренном порядке. Все замечания устранялись незамедлительно. В итоге этой многосложной работы на одной и той же сборочной линии в одном и том же масштабе времени вместо тысячи 120-мм миномётов на фронт стали отправлять 1800 изделий.

Уже от самого Шавырина Сергей Павлович позже узнал некоторые подробности появления СКБ. Весной 1942 года Бориса Ивановича вновь пригласили в Кремль. В назначенный час он оказался в кабинете Сталина, который поблагодарил его самого и весь коллектив миномётных конструкторов за большую и важную для армии работу. Время приёма было недолгим – около десяти минут. Но Сталин счёл необходимым пригласить Шавырина на эти считаные минуты, чтобы лично сообщить ему значимую весть о решении ГКО СССР о создании Специального конструкторского бюро гладкоствольной артиллерии. Сталин этот документ уже подписал и пожелал его руководителю Шавырину новых успехов в работе. Это было 9 апреля 1942 года.

Выбор места для СКБ по желанию Бориса Ивановича выпал на Коломну. Для КБ передали часть территории бывшего оружейного завода прямо на берегу Оки. Недалеко, на другой стороне реки находился известный Шавырину полигон для испытаний стрелкового вооружения. В жизни Сергея Непобедимого примерно через год после прихода в СКБ произошли важные перемены. В его 16-метровой комнате появились новые обитатели. К нему приехали жить его мама и младший брат Виктор, который, поправившись после ранения в войне с японцами, тоже перебрался в Коломну.

В ту пору в работе молодого конструктора произошла важная перемена, инициатором которой был Шавырин. Уже отмеченный званием Героя Социалистического Труда за выдающийся вклад в развитие отечественного миномётостроения, Борис Иванович однажды попросил Непобедимого зайти к нему для беседы. Разговор главный конструктор начал с напоминания, что Сергей в МВТУ защищал диплом по ракетной тематике. Но, вспомнив об этом, Шавырин быстро перевёл диалог в другую плоскость. Он оговорился, что всё, что им будет сейчас сказано, скрыто завесой секретности. А смысл его обращения к Сергею в том, что он, Шавырин, хочет поручить инженеру-конструктору Непобедимому специальную работу.

Дело было в том, что после окончания войны в руках советской военной администрации в оккупированной части Германии оказалось немало материалов по ракетной тематике. Значительная их часть после перевода и «просеивания» была передана в СКБ для дальнейшего изучения и анализа. Кроме того, в сейфе главного конструктора были и совсекретные записки по ракетной тематике советских институтов и КБ. Словом, перед Непобедимым была поставлена задача – изучить имеющиеся материалы и подытожить весь опыт применения ракетного оружия за время войны у нас и у поверженного противника с прицелом на возможное развитие такого вида вооружений в ближайшем будущем. Отчёт должен был в сжатые сроки оказаться на столе руководства.

Даже внутри СКБ мало кто знал, над чем начал работать молодой конструктор Непобедимый. Ему была выделена отдельная комната, где он вчитывался во многие документы, делал из них необходимые выписки. Некоторые тексты были на немецком языке. Однако Сергей Павлович вспоминал, что тогда его вузовских познаний хватало, чтобы бегло читать, понимать и даже говорить по-немецки, что, безусловно, помогало в порученном деле. В отведённые сроки он работу закончил и сдал отчёт главному конструктору. Потом выяснилось, что этот труд внимательно прочитали в отделе промышленности вооружения ЦК ВКП(б), куда его вскоре и пригласили для беседы.

Его принял заведующий отделом И. Д. Сербин, который без обиняков, дав положительную оценку отчёту, предложил Непобедимому поехать в Германию и присоединиться к работающим там советским специалистам по ракетной тематике – помогать им и самому набираться полезного опыта. Однако от прямого ответа здесь же Сергей Непобедимый ушёл. Спустя годы он объяснил свою позицию тем простым соображением, что конструктором был тогда начинающим, что для проникновения в тонкости этой профессии нужно время. А участие в очень важной работе в Германии, даже притом что там был его преподаватель Ю. А. Победоносцев, он считал преждевременным. Для себя Сергей решил – надо самому стать хорошим конструктором, чтобы потом квалифицированно оценивать труды и разработки других технических специалистов.

В общем, в Германию Сергей Непобедимый не поехал. А внутри предприятия он перешёл в другой отдел, руководимый Н. Д. Тощевым. И уже в ранге руководителя группы конструкторов возглавил поиск технических решений для создания бомбомёта для нужд Военно-морского флота страны. Их изделие – бомбомёт БМБ-2 с калибром ствола 433 мм – в достаточно короткие сроки прошло путь от эскиза и чертежей до серийного производства и постановки на вооружение. Эта штуковина потому и называлась бомбомётом, что выбрасывала бомбу со 135 килограммами взрывчатки на 120 метров, и она на заданной глубине взрывалась на горе вражеской подлодке, которая могла бы оказаться в этом месте.

В конце жизни Сергей Павлович не раз возвращался мыслями в свою молодую пору послевоенных лет. Не так много тогда понадобилось времени, чтобы убедиться – ему повезло работать в таком сообществе высококлассных инженеров-конструкторов. Разумеется, здесь было установлено немало ограничений в повседневной деятельности сотрудников, которых требовал режим секретности. Непобедимый не раз вспоминал об этой привычной для того периода стороне их жизни. Во всех помещениях на стенах немало было плакатов, взывающих к сохранению гостайны. Особенно помнилось ему лицо нахмуренной женщины с указательным пальцем на губах и с надписью «Не болтай!» – знаменитый плакат художницы Нины Ватолиной. Каково же было его удивление в более поздние времена, когда он узнал, что автор этого плаката родилась в Коломне и что во взыскующем взгляде строгой гражданки есть немало от самой художницы.

Впрочем, несмотря на атмосферу всеобъемлющей секретности в работе, внутренние взаимоотношения между сотрудниками КБ, что особенно подчёркивал Сергей Павлович, всегда несли в себе многие признаки демократизма и взаимоподдержки. Когда речь шла о конкретных делах, нижестоящий сотрудник вполне мог говорить и высказывать свое мнение по существу проблемы, настаивать на нём, даже если оно не совпадало с мнением руководителя. Но тут порой обнаруживалась тонкая грань. При выходе за пределы узкоспециальных вопросов технического свойства эта пограничная черта между демократизмом и автократизмом имела порой свойство изгибаться или вовсе исчезать – увы, не в пользу подчинённого.

Пример подобного рода Непобедимый однажды ощутил на себе, когда молодой конструктор, став секретарём комсомольской организации СКБ, на одном из рутинных собраний высказал ряд критических суждений в адрес самого Шавырина по проблемам сугубо внутренним и вполне решаемым. О последствии этого он узнал в короткий срок, когда Борис Иванович в разгар рабочего дня пришёл к кульману Непобедимого и разразился гневной филиппикой в адрес своего критика. Уже многие годы спустя он вспоминал спокойно, даже с лёгкой улыбкой, как главный конструктор кричал на него и даже тряс кулаками над его головой. Правда, такой эмоциональной реакции Шавырин никогда больше не проявлял; в последующие годы совместной работы их споры бывали жаркими, но без какой-либо горячности.

В подобных случаях, говорил Непобедимый, он всегда искренне считал мнение Бориса Ивановича значимым, но старался так или иначе донести до него понимание того, что у него, его младшего коллеги, тоже есть свои взгляды на спорную проблему. Если в его воззрениях Шавырин находил близкие ему утверждения, то разговор быстро возвращался в деловую колею. И потом, замечал Сергей Павлович, нельзя забывать одно точное изречение: опираться можно только на то, что оказывает сопротивление.

Важно заметить, что наличие тех или иных разных мнений в отношениях этих двух людей не сказывалось на служебной будущности Сергея Павловича. Борис Иванович никогда не придерживал своего молодого сотрудника, но всегда или почти всегда продвигал Непобедимого вверх по карьерной лестнице. Это, конечно, было следствием успехов Сергея Павловича, его умения организовать работу свою и своих коллег таким образом, что задачи, которые перед Непобедимым ставило руководство, решались с нужным результатом в отведённые сроки.

Из многих уроков, преподанных Шавыриным Непобедимому за годы их совместной работы, был ещё один, оставшийся в памяти многих, кто в те годы трудился в СКБ. Это была драматическая ситуация с Н. А. Доровлевым. Николай Александрович был конструктором и творцом первых советских миномётов, которые поступили на вооружение Красной армии. Видный теоретик отечественного миномётостроения, автор фундаментальной книги по этому направлению, которая была настольной для многих поколений создателей гладкоствольной артиллерии. Крупный конструктор, учёный, разработчик технических требований к системе миномётного вооружения. Он, награждённый именным маузером за боевые заслуги перед революцией, в первые дни войны с фашистами был оклеветан и арестован. Доровлев долго был под следствием, а после ему назначили четыре года лишения свободы. Его арестовали 1 июля 1941 года, а приговор он услышал лишь в 1943 году. В неволе он вместе с коллегами по несчастью продолжал работать над разными вооружениями, а 1 июля 1945 года был освобождён.

Об этом вскоре узнал Шавырин, который прекрасно знал Доровлева, и многие годы – ещё со знакомства в Харькове в начале тридцатых – они соединяли свои усилия в создании целой гаммы советских миномётов. Борис Иванович предпринял самые энергичные усилия, чтобы вернуть талантливого конструктора-оружейника к делу всей его жизни. Он действовал решительно во всех направлениях – обращался в различные инстанции с просьбой вернуть к своему делу выдающегося конструктора. Пускай не быстро, но трудная ситуация с Доровлевым благополучно разрешилась. Вчерашний арестант с клеймом «врага народа» был направлен на работу в СКБ, к Шавырину – и не абы кем, а заместителем главного конструктора.

Здравый смысл восторжествовал, но не до конца. Судимость у Доровлева оставалась, и Борис Иванович затеял в конце сороковых годов новое выступление в защиту Доровлева. Он стал добиваться его реабилитации. Когда в конструкторское бюро из столицы приехал сотрудник госбезопасности с уголовным делом Доровлева, была создана комиссия для рассмотрения давних обвинений во «вредительстве». В неё вошли три работника СКБ. Это было логично – кому как не специалистам конструкторского бюро по гладкоствольной артиллерии оценивать работу коллеги? Одним из этих троих был Непобедимый. Они тщательно проанализировали все документы из серой папки с типографской надписью «хранить вечно». Исследование и выводы из «дела» легли в основу итоговой справки с определённым выводом – в работе Доровлева не было никаких свидетельств его виновности. Капитан госбезопасности уехал с заключением комиссии СКБ, а через некоторое время приговор в отношении Доровлева от 1941 года был признан неправомерным и все его последствия в отношении Николая Александровича отпадали. Ему вернули прежнее звание полковника, все государственные награды, восстановили в рядах Всесоюзной Коммунистической партии большевиков. И посему все последующие знаки отличия – правительственные награды, Сталинская премия за работу уже в Коломне – были логически правомерными.

К рубежу сороковых и пятидесятых годов СКБ приобрело все характерные признаки лидера в своей сфере оборонной промышленности. Но знал об этом весьма малый круг людей, ответственных работников отрасли, которые были допущены к секретам. В послевоенную пору в военном деле возросла роль танков. Их современные на то время образцы заметно отличались от боевых машин предыдущих времён – усилением бронезащиты, мощности двигателей и поражающей силы пушек. Разумеется, во всём этом деле шёл непрерывный поиск противовесов – предпринимались попытки создать более современные средства противотанковой обороны. Обычные орудия, которые широко применялись на войне с фашистами, как, например, легендарные «сорокапятки», уже не могли противостоять бронированным «шерманам» или «валентайнам», которые массово производились на Западе.

В отборе новых средств противодействия бронетанковым войскам внимание исследователей привлекли к себе так называемые безоткатные орудия. Впервые эту идею запатентовал американец К. Дэвис в год начала Первой мировой войны. Через два года русский изобретатель Д. П. Рябушинский предложил свою версию безоткатной пушки. Впоследствии, в двадцатые годы, задолго до Великой Отечественной войны свою схему этого вида оружия предложил изобретатель в области вооружений Л. В. Курчевский. Уже к середине тридцатых годов по его заявкам были созданы многие типы безоткатных пушек разных калибров, которые он назвал динамореактивными.

В своей работе Курчевский пользовался серьёзной поддержкой маршала Тухачевского и ряда других влиятельных лиц страны. Однако работа изобретателя не оправдала себя. Образцы ДРП несли в себе множество неустранимых конструктивных погрешностей. Их с разным назначением – зенитные, горные, авиационные и танковые – было изготовлено немало, пять тысяч экземпляров, но все они проявили минимум эффективности. На проведённых позже специальных испытаниях из 80 снарядов, выпущенных из них с расстояния сто метров в танк Т-26, ни один не пробил его броню, а одиннадцать выстрелов дали осечку. Курчевского тогда обвинили в техническом вредительстве, и он, увы, разделил судьбу Тухачевского – был расстрелян.

Инициатором возобновления работ по безоткатным орудиям стало в начале пятидесятых Главное артиллерийское управление Министерства обороны СССР. Оно объявило конкурс среди профильных предприятий оборонпрома, который выиграли коломенцы, и по его условиям им предстояло сконструировать 82-мм безоткатное орудие. Вес пушки – до ста килограммов, бронепробиваемость – до 250 миллиметров, способность к поражению живой силы противника и лёгких укреплений на дистанции до четырёх километров.

Позже, в процессе работы над изделием, вдогонку пришло дополнительное задание на создание 107-мм безоткатной пушки. Оба безоткатных орудия получили свои индексы – Б-10 и Б-11. Их разработчикам предстояло многое сделать впервые в практике создания артиллерийских систем. К этому делу привлекли лучшие силы конструкторского бюро. В их числе опытные творчески разнообразные специалисты, такие как А. Г. Соколов, М. К. Масленников, П. М. Горохов. Им предстояло определить и составить весь перечень задач по конструированию, технологическому и техническому сопровождению специальной работы на несколько лет вперёд. Руководитель отдела Б. В. Осокин руководил опытно-конструкторскими работами, а техническое руководство реализацией проекта возложили на ведущих конструкторов В. А. Матюнина и Д. И. Горшкова.

В этой когорте специалистов важную часть общих усилий делегировали ведущим конструкторам П. П. Кондрашину и С. П. Непобедимому. Оба отвечали за так называемые выстрелы, Питирим Петрович – за фугасный снаряд, а Сергей Павлович – за кумулятивный. Позже в своих воспоминаниях он расскажет, что вхождение в эту работу прошло быстро. Довольно скоро стало понятно, что здесь за решением одних научно-технических проблем будут вставать другие, новые. Всё это объяснялось просто – работы шли по малоисследованному направлению. Например, отмечал он, возникла задача – как обеспечить работу расчёта непосредственно у орудия? Вследствие большого расхода пороха в момент выстрела в безоткатном орудии появляются обширные зоны избыточного давления. Источником этих зон являются газы, истекающие при выстреле из дульного среза, но главным образом – газы, которые вырываются из казённой части.