Текст книги "Сергей Непобедимый"

Глава четвёртая. От «Шмеля» к «Малютке»

Эту главу можно начать с краткого описания одного интересного места под названием Узкое. Некогда загородная дворянская усадьба князей Трубецких вот уже многие десятилетия – санаторий Российской академии наук. Старые стены зданий и храмов Узкого ныне расположены в черте столицы, на территории Битцевского леса, в обрамлении каскада прудов. Отсюда до станции столичного метро «Ясенево» минут двадцать пешком. Особую ауру этому курортному учреждению всегда придавало украшение залов и интерьера в целом подлинными полотнами выдающихся русских и зарубежных живописцев прошлого и позапрошлого веков, за что оно получило неофициальное название «Третьяковская галерея с санаторным лечением».

Именно здесь дважды в разные годы отдыхал член-корреспондент Российской академии наук, доктор технических наук, профессор С. П. Непобедимый. Несколько раз мы встречались с ним тут для бесед о славном прошлом предприятия, в котором он проработал без малого сорок пять лет, из них почти четверть века – главным конструктором. Он унаследовал эту должность после преждевременной кончины Шавырина и все последующие десятилетия уверенно и крепко держал в руках управление конструкторским бюро.

Узкое нравилось Сергею Павловичу своими тенистыми аллеями и тишиной. При прогулках там в его неспешных рассказах о давних временах запомнился акцент на один временной рубеж – это был 1957 год. Нынче спроси любого и тот, кто мало-мальски помнит важные вехи всемирной истории, скажет, что это был год начала космической эры, когда Советский Союз запустил первый в мире космический спутник Земли. Но так совпало, что для СКБ в Коломне тот отрезок времени тоже стал годом новой эры в его поступательном движении. А отправной точкой последующих преобразований явилось одно весьма представительное совещание в Кремле. О нём в прессе тех лет не было никаких сообщений, что неудивительно, ибо там в течение нескольких январских дней шёл обстоятельный разговор о масштабных переменах в оборонной науке и промышленности.

Со всех концов Союза в столицу приехали главные конструкторы, директора предприятий – подлинно кадровая элита оборонной отрасли, в закрытых сферах которой ковалось современное оружие. Вели совещание два, как их некогда называли, «сталинских наркома» – давние назначенцы советского вождя. Это были В. А. Малышев, заместитель председателя Совета министров СССР и союзный министр среднего машиностроения, и Д. Ф. Устинов – министр оборонной промышленности СССР.

Всё, что было представлено с трибуны совещания его участниками, было по существу концентрированным выражением того, что хотели бы получить высшие руководители страны и армия от своего оборонно-промышленного комплекса. Коломну на той высокой встрече представлял Герой Социалистического Труда Борис Иванович Шавырин, чьим именем – «шавыринскими» – бойцы Красной армии, громившие фашистов на фронтах, называли миномёты разных калибров. С окончания войны прошло тогда около двенадцати лет. Но как многое изменилось за это время в военном деле!

Даже недавно созданные и пошедшие в серию безоткатные орудия для борьбы с танками за короткий срок оказались оружием вчерашнего дня на фоне того, какое развитие получила бронетехника. Танки потенциального противника середины пятидесятых годов уже были почти непробиваемыми из-за наращённой бронезащиты. В том же 1957-м, через четыре дня после запуска второго советского спутника Земли, по Красной площади на параде в честь сорокалетия Октябрьской революции эффектно проехал самый мощный в мире миномёт калибром 420 мм на самоходной установке 2Б1. Масса этого исполина, стреляющего минами на двадцать пять километров и на пятьдесят – активно-реактивными минами, в том числе и атомными, весом в две трети тонны, составляла 55 тонн! Было изготовлено три таких гигантских миномёта, причём столь сложную работу по постановлению Совмина СССР удалось выполнить менее чем за два года. Артиллерийскую часть стального великана поручили сделать коломенскому СКБ, над ходовой частью под руководством знаменитого конструктора танков Ж. Я. Котина потрудилось ОКТБ Кировского завода в Ленинграде. Скорострельность этого колосса при его размерах была приличной – одна мина за десять минут.

Однако Шавырин уже тогда, слушая выступления участников солидного совещания, понимал, что время тех видов изделий, над которыми они колдовали многие годы, уходит безвозвратно. Главный конструктор СКБ ещё до кремлёвского совещания во многих разговорах и беседах с коллегами у себя в КБ или в министерстве поначалу осторожно, а потом всё более настойчиво затрагивал проблемы перехода на создание ракетных видов вооружений. Это твёрдо помнил Непобедимый.

Малышев и Устинов, выступая поочерёдно, как выяснилось, были прекрасно осведомлены о тенденциях тех лет в создании новых образцов военной техники. Здесь была доведена до сведения приехавших в Кремль «от Москвы до самых до окраин» конкретная и выверенная на всех уровнях программа серьёзной реорганизации оборонной отрасли. Была предложена 31 тема новых направлений работ. Седьмая из них предназначалась для коломенского СКБ, которое стало головным предприятием в реализации этой темы. В короткое время коломенцы перенаправят усилия свои и смежников на выполнение важного правительственного задания – создание первого советского противотанкового управляемого ракетного комплекса «Шмель».

Сергей Павлович впоследствии вспоминал, что Шавырин, вернувшись тогда из столицы, был воодушевлён новым порученным делом и начал энергично действовать, чтобы намеченное воплотить в металле, в готовом изделии. Майское постановление правительства того же года уже конкретно и чётко определило роль СКБ. Образно говоря, в «упряжке» предприятий в работе со «Шмелём» оно было назначено «коренником». Однако особое место в общем деле занял ЦНИИ-173, который и по сей день успешно действует под иным названием – ЦНИИ автоматики и гидравлики. Специалисты этого института трудились над системой управления ПТРК «Шмель», а руководил ими блестящий конструктор по этому направлению З. М. Персиц, будущий лауреат Ленинской и Государственной премий.

Через два месяца, в июле, Борис Иванович подписал приказ по СКБ – о создании внутри предприятия обособленного конструкторского бюро, в котором были образованы по главной теме отделы научно-исследовательских работ, аппаратуры, компоновки, боевой части. Ключевой момент приказа – назначение начальника вновь созданного КБ-1, которым стал Непобедимый. Разумеется, у Бориса Ивановича была с ним предварительная беседа, как, впрочем, и советы с ветеранами СКБ, которые поддержали утверждение на новую должность 36-летнего Сергея Павловича. Их общее мнение было в его пользу.

Тогда такое направление по ракетному вооружению было совершенно неисследованным. При обсуждении первых шагов по этой дороге у Шавырина и его молодого назначенца нашлись общие подходы. Главный конструктор остался доволен двумя ключевыми предложениями Сергея Павловича. Для ускорения общего процесса создания нового изделия нужна идеология его построения, которая к тому времени уже была опробована за рубежом. И другое важное соображение – установление прочных связей в новой кооперации. В ракетных технологиях их надо было отстраивать, по существу, как говорят оборонщики, «на новых принципах».

В тактико-технических требованиях для «Шмеля» была указана дальность стрельбы полтора километра и бронепробиваемость до 150 миллиметров под углом к броне до 60 градусов. К этим требованиям из зарубежных ПТРК ближе всего подходил по своим параметрам противотанковый комплекс с индексом SS-10, который годом ранее поступил на вооружение французской армии. Советские специалисты знали, что в нём использованы уже известные в нашей стране наработки германских конструкторов времён Третьего рейха. Идеология этих изделий на том этапе становления противотанковых комплексов со всеми их боевыми качествами и условиями эксплуатации не допускала каких-то значительных отклонений, что было тогда обусловлено свойствами материалов и уровнем оснащения систем управления, достигнутым в то время.

Для конструкторов КБ-1 главной задачей стала необходимость сделать ПТРК «Шмель» как можно быстрее. Но уже первые расчёты по комплексу показали потенциальное расхождение характеристик боевой эффективности и общей массы ПТРК. Научно-технический уровень тех лет никак не давал возможность вместить эти показатели в прокрустово ложе требований военных. Когда конструкторы утвердились в своих выводах, Непобедимый поехал к заказчикам для изложения общей позиции СКБ в сложившейся ситуации. Его аргументы были приняты. Они сводились к тому, что пусть изделие в целом будет превышать весовые требования, но ракета должна полететь.

Когда этот формальный барьер был снят, работа ускорилась. Из многих компоновочных и функциональных схем выбрали аэродинамическую, так называемую «бесхвостку» с четырьмя крыльями Х-образного расположения. В ходе работы задачи складывались и выстраивались одна за другой, и все их надо было решать безотлагательно, чтобы двигаться вперёд. Сергей Павлович в общем круге проблем выделял поначалу одну – ракета имеет низкий старт. По законам физики, чтобы ей сразу не упасть, тяга двигателя должна была иметь огромное превышение над стартовой массой того, что полетит к цели. Но через считаные секунды после набора скорости ракета уже не нуждалась в сверхмощной тяге. Пришлось конструкторам пойти на компромисс с физическими канонами – противотанковый комплекс оснастили двумя двигателями: стартовым и маршевым. Один с нужным ускорением в начале полёта не давал ракете упасть, а другой после разгона доводил её до цели.

Даже многие годы спустя Сергей Павлович с увлечением рассказывал о делах давно минувших дней – как они один за одним разгадывали ребусы в новой для себя игре с силами и законами природы. Сколько пришлось выдвинуть идей, сделать соответствующие расчёты компоновки, пока не нашли, к примеру, подходящую связку, в которой впереди размещалась цилиндрическая камера сгорания маршевого двигателя с твердотопливным зарядом. А вокруг его газохода и сопла была смонтирована кольцевая камера сгорания стартового двигателя. Твердотопливные шашки для обоих двигателей, бывало, подводили, из-за чего случались аварии. Однако это не было недостатком конструкции – просто попадались некачественные шашки. В общем процессе это узкое место удалось «расширить» со специалистами из НИИ-125, которые быстро внесли нужные коррективы в состав твёрдого топлива для «Шмеля».

Здесь надо специально выделить одну важную техническую подробность в противотанковых ракетных комплексах первого поколения. Все ракеты, которые вылетали навстречу бронированной машине противника, были «привязаны» к комплексу в буквальном смысле слова. Полёт выпущенной ракеты длился считаные секунды, и за ней на всё расстояние выстрела вытягивался тонкий кабель, сделанный из меди и стали – он сматывался со специальных катушек ПТРК. Назначение этого кабеля было в том, что через него осуществлялась связь между блоком управления ракетой и наземной аппаратурой её наведения на цель. Объяснение такому решению нашлось будничное – так было проще и дешевле. Но несколько позже конструкторы создали подходящие комплексы радиоуправления.

Первенец советских ПТРК рождался не в муках, но в трудах, о которых Непобедимый всегда вспоминал охотно и с большой признательностью к сотоварищам по работе, с которыми он продвигался тогда к заветному рубежу. В историю отечественных вооружений, говорил он, необходимо внести имена тех, кто тогда сделал важный вклад в создание первого отечественного ПТРК. Это они, его коллеги по работе в первую очередь, а уже во вторую – подчинённые, с огромным увлечением зачастую до позднего вечера и даже в выходные дни трудились, спорили и приходили, в конце концов, к общему мнению в расчётах узлов и деталей комплекса.

Представьте себе, говорил Сергей Павлович, лето, жара. Мимо здания в воскресенье неспешно идут люди на Бочмановский пляж. А внутри корпуса СКБ окнами на ту же Оку в помещении без привычного ныне кондиционера сидят люди, подлинные энтузиасты своего секретного дела, и бурно обсуждают проблемы «Шмеля». Вот имена некоторых из них – А. С. Тер-Степаньян, А. Г. Соколов, В. И. Аникин, Г. С. Ижболдин, Н. А. Крючков и многие-многие другие. Но все они работали не на износ, а на результат, чтобы появился свет в конце тоннеля, который забрезжил, когда начались бросковые испытания неуправляемых макетов ракет противотанкового комплекса.

На этих испытаниях как-то раз, в перерыве, за чаепитием, кто-то из конструкторов, сведущих в классической музыке, назвал один из прошедших пусков «полётом шмеля». Это сравнение понравилось всем и потом его нередко обыгрывали в разных смыслах. А автор шутки тогда со знанием дела пояснил, что в опере Римского-Корсакова оркестровая интермедия «Полёт шмеля» звучит чуть более минуты, а их ракетная интермедия исполняется за полтора десятка секунд, зато завершается намного громче звука даже двух литавр. Сергей Павлович не смог вспомнить имя того остроумца. Однако в дальнейшей работе конструкторы и испытатели комплекса не раз использовали слово «шмель» в отношении ПТРК, который в конце концов получил это название.

Учились новому делу на ходу. С согласия и с помощью Шавырина Сергей Павлович установил творческие связи с разными специалистами ракетной техники. Благо, что многие КБ и НИИ, профильные предприятия находились в столице или вблизи неё. Непобедимый сам объездил многие из этих фирм – это слово в официальных бумагах не применялось, однако в простом общении оно было в ходу и произносилось с оттенком уважения к адресату. Представителя СКБ принимали на самом высоком уровне в ракетной иерархии и охотно отвечали на любые вопросы по организации дела. Потом, с подачи Непобедимого, руководство СКБ наладило у себя проведение регулярных семинаров и научно-технических конференций по ракетной тематике с приглашением опытных специалистов из разных фирм.

Среди тех, кто оказал коломенцам огромную помощь в расширении технического кругозора на избранном направлении, был выдающийся советский конструктор-ракетчик П. Д. Грушин, который тогда возглавлял ОКБ-2 в подмосковных Химках. Про Петра Дмитриевича один из его коллег сказал: принципиален, въедлив, обязателен и точен, прирождённый расчётчик, который видит и чувствует машину не по отдельным узлам, а в комплексе. После нескольких встреч Грушин проникся к молодому представителю СКБ симпатией и уважением за его упорное стремление постичь все хитрости порученного дела. В помощь и поддержку Непобедимому он отрядил своих лучших специалистов. Их чёткие мнения и рекомендации помогли работникам СКБ форсировать работу.

Объективные данные и по времени, и по делам подтверждали, что напряжённый темп работ по плечу коллективу новорождённого КБ-1. Менее чем за полтора года были выполнены в металле готовые изделия и с ними проведено огромное число огневых испытаний двигателей. Уже полным ходом велись баллистические и автономные пуски боевых частей с их подрывом. Ближе к завершению этой большой работы разработчики смогли даже улучшить боевые характеристики ПТРК – дальность его стрельбы была доведена до двух километров. Однако первичный недостаток – избыточный вес всего комплекса – преодолеть не удалось. Шутка сказать, в нём с ракетами, с аппаратурой наведения и пусковыми установками было без малого полтонны. Но он стрелял, и стрелял хорошо, в рамках заложенных требований. Для обслуживания ПТРК в таких габаритах требовался немалый штат. Но ведь создатели «Шмеля» честно говорили об этой оборотной стороне дела. Какой же выход найти? Провели детальное обсуждение ситуации – то, что позже будут называть «мозговым штурмом». Обговорили все стороны проблемы с представителями заказчиков и пришли к общему мнению, что созданный комплекс необходимо сделать мобильным – разместить его на серийной технике, которая уже имеется в войсках.

Все инстанции, от которых зависело принятие решения, дали «добро», и в весьма короткое время появился самоходный ПТРК на базе автомашины ГАЗ-69 и на БРДМ – бронированной разведывательно-дозорной машине. Последний имел хорошие характеристики по пулезащищённости и передвижению по бездорожью со сложным рельефом и по объёму боевого комплекта на борту.

К такому важному промежуточному итогу пришли за весьма короткий срок – два года и один месяц с момента начала работы КБ-1. В конце лета 1959 года волнения сотрудников СКБ и их смежников, занятых на этом направлении, достигли высшей точки. Их напряжение в какой-то мере разрядилось, когда недалеко от Коломны, на аэродроме Луховицкого авиазавода и на научно-исследовательском полигоне за щуровскими лесами прошёл первый показ нового изделия высоким армейским чинам и представителям руководящих сфер отрасли.

Здесь надо заметить, что это был именно показ сделанных комплексов. Ведь не все военные из представительной делегации видели наяву совершенно новое оружие для противодействия танкам. Но сам вид ПТРК, пояснения Непобедимого и сотрудников его КБ-1 по новым изделиям, подробный рассказ о их возможностях произвели благоприятное впечатление на высокопоставленных офицеров из Министерства обороны и его управлений. Хорошим авансом было заявленное намерение членов комиссии Министерства обороны о том, что будет сделан заказ на выпуск и поставку тысячи ракет для комплекса, а также 25 ПТРК «Шмель» на БРДМ и 15 – на армейском «газике».

Через пару месяцев начались совместные испытания «Шмеля», в которых в основном были представлены две стороны – СКБ и Министерство обороны. Государственную комиссию возглавлял прекрасный знаток своего дела генерал-майор артиллерии С. Н. Капустин, а его первым заместителем был руководитель отдела по разработке военно-ракетных вооружений Госкомитета по оборонной технике Совмина СССР Б. Н. Лагутин. Борис Николаевич уже тогда был близко знаком со многими работниками шавыринского КБ. Ведь именно здесь он начинал свою работу по направлению, после получения диплома Бауманки. Отсюда его перевели на работу в центральный аппарат союзного Министерства вооружений, где он прошёл множество административных ступеней. Однако потом принял важное для себя решение – вернулся на практическую работу в будущий Московский институт теплотехники, где потом проработает десятки лет, станет его главным конструктором и директором, возглавит работы над подвижными грунтовыми ракетными комплексами «Тополь» и «Тополь-М».

Стрельбы на испытаниях «Шмеля» велись на расстоянии от пятисот метров до двух километров. Изучение мишеней, поражённых выпущенными ракетами, подтвердило многие заявленные характеристики. Пятнадцатисантиметровая броня под углом в 60 градусов была пробита в девяти из десяти случаев. По вероятности попадания итоговые цифры доходили до 90 процентов. Среднее число отказов техники на сто пусков было не более двух с половиной раз.

В общей сложности эти испытания продолжались три четверти года. На них побывало немало военных и специалистов со смежных с СКБ предприятий. И хотя ввиду потенциальной опасности огневых испытаний организаторы экзаменов для боевой техники всячески ограничивали круг визитёров, тем не менее их число с каждым разом возрастало. Впрочем, подобное профессиональное любопытство можно было понять – такой машины в Союзе ещё не было. Непобедимый в рассказе о судьбе «Шмеля» признавал одну проблему комплекса – весьма высокую сложность его управления. Причём, говорил он, эта сторона готового изделия открылась не сразу, а в заключительной части работ – на стадии опытных стрельб.

В разгар работ со «Шмелём», когда уже шли своим чередом его показы в металле и испытания, самому Непобедимому пришлось столкнуться с испытанием в другой сфере – сфере внутренних взаимоотношений. В тот момент Борис Иванович попросил его познакомиться с разработкой другого ПТРК под названием «Скорпион», которая велась в СКБ параллельно. Спецгруппу конструкторов на этом направлении возглавлял С. П. Ванин. Их работа по «Скорпиону» началась несколько позже, но быстро набирала обороты. Одно смущало Непобедимого тогда – никто из коллег Сергея Петровича ни словом никогда не касался своей работы, да и сам Ванин ни разу не затрагивал в разговорах или на производственных совещаниях эту тему. Граней у секретности на предприятии имелось, конечно, много, но в данной ситуации она была необъяснима – ведь конструкторы СКБ решали, в сущности, общую задачу – сделать для армии эффективное средство борьбы с бронетехникой. Тем более многие аспекты создания «Шмеля» не раз были предметом обсуждения на тех же внутренних совещаниях.

Но однажды главный конструктор обратился к Непобедимому с просьбой – оценить с разных сторон всю выполненную к тому моменту работу по «Скорпиону». Тогда же он сказал, что на этот счёт им дано соответствующее распоряжение – познакомить Непобедимого с новой разработкой. С Ваниным у Сергея Павловича были добрые отношения. И всё же, когда по поручению главного конструктора он брал из его рук нужные документы, то был несколько смущён – доселе такая тотальная закрытость от него, а тут вдруг предложение дать оценку. Тем не менее Непобедимый на время отвлёкся от своих дел и внимательно, с присущей ему тщательностью проштудировал материалы по «Скорпиону». Он всё досконально проанализировал, сопоставил и сосредоточил внимание на упущениях, отметив выигрышные решения по ряду узлов и оригинальность идеологии построения ПТРК. Он сделал доклад по «Скорпиону» в узком кругу специалистов СКБ в присутствии главного конструктора. Обобщив увиденное и сказанное, Непобедимый совершенно искренне и убеждённо высказал в итоге основное заключение, что этот комплекс ещё не готов и требует серьёзной доработки. И в деталях пояснил, в чём он видит слабые стороны проекта.

Существенных возражений Сергей Павлович на том совещании не услышал. Спорить с докладчиком никто не стал – приняли, как говорится, к сведению. Но по прошествии некоторого времени он заметил явные признаки перемен отношения к себе Бориса Ивановича и не в лучшую сторону. Даже многие годы спустя Непобедимый недоумевал, почему так внезапно Шавырин изменил к нему своё расположение. Причём узнавал он об этом иногда от третьих лиц или из выходящих распоряжений. Вот в один из дней выходит приказ по СКБ о соблюдении режима и в нём вводятся ограничения на посещение некоторых подразделений сотрудникам ряда отделов. И в этой запретной квоте оказывается де-факто начальник КБ-1 Непобедимый. Потом последовала череда новых притеснений Сергея Павловича без какого-либо объяснения со стороны главного конструктора и его прямого начальника.

Дошло до крайности, когда на заседании партийного бюро СКБ в повестку дня был внесён вопрос об ошибках Непобедимого в его основном деле – создании ПТРК. Обсуждать проблемы сугубо технического содержания через партийную призму – это переполнило чашу терпения Сергея Павловича. И он решился на некоторую демонстрацию своей твёрдости – решил уйти из СКБ. Начались переговоры о его переезде в Тулу, на родственное предприятие. Всё это быстро стало известно в Коломне, Туле и в столице. В итоге Непобедимый был приглашён к заместителю председателя Госкомитета Совмина СССР по оборонной технике С. А. Звереву. Сергей Алексеевич разговорил молодого коллегу, вник в ситуацию, поддержал его в аргументации и при этом решительно отказал ему в переходе в Тулу. Перед прощанием на той встрече Зверев пообещал через некоторое время справиться у Непобедимого о его рабочем настроении.

Как и о чём говорил зампред Госкомитета с Борисом Ивановичем по поводу невесть отчего возникшего непонимания с Непобедимым, осталось неизвестным. Но Сергей Павлович довольно быстро ощутил, что отношение к нему заметно изменилось в лучшую сторону. Он был этому рад и даже в мыслях не вставал в позу сильно обиженного, ибо уважал Шавырина, как главу уникального коллектива и как конструктора огромного масштаба, который доверил ему работу над первым советским ПТРК. Конечно, некоторое охлаждение отношений между Шавыриным и Непобедимым какое-то время сохранялось. Но по поводу проявленных амбиций двух конструкторов, быть может, уместно вспомнить одну библейскую истину и сказать – пусть тот, кто без греха, первым бросит камень в адрес двух творцов нашего оружия середины прошлого века.

В заключительной стадии испытаний «Шмеля» сотрудники КБ-1 сами себе усложнили задание и включили в него проверку ПТРК на воздействие зенитных орудий. На всех уровнях получили согласие провести эксперимент. На полигоне поставили мишени и подготовили всё для поочерёдного пуска по ним десяти ракет. Всё было рассчитано до мелочей. На безопасном для людей расстоянии поставили скорострельные зенитки с расчётами. Важно подчеркнуть, что артиллеристы были осведомлены о месте расположения комплекса и знали примерную баллистику полёта ракет. В назначенный момент испытание началось. Ракетчики пускали «Шмеля», а опытные зенитчики, которых подобрали специально для чистоты проверки, пытались их сбить. Подбили одну из десяти ракет, остальные успешно попали в мишени.

Воодушевление конструкторов по результатам этого опыта было полным. Прошло ещё короткое время, и вот наступил апофеоз нескольких лет усилий специалистов СКБ и ЦНИИАГа. Совмин СССР своим секретным постановлением от 1 августа 1960 года принял на вооружение Советской армии первый отечественный противотанковый комплекс «Шмель» в составе управляемого ракетного снаряда 3М6, боевой машины 2П26 на базе автомобиля ГАЗ-69 и боевой машины 2П27 на базе БРДМ.

Сергей Павлович охотно рассказывал о первой публичной демонстрации первого советского противотанкового комплекса. На оборонных предприятиях уже началось изготовление «Шмелей», когда в СКБ пришло приглашение принять участие в показе новейших видов вооружений для высших военных из армий стран Варшавского договора. Эта масштабная премьера выпала на раннюю весну 1961 года и состоялась на огромном полигоне подо Львовом, на Западной Украине, когда только-только сошёл снег. Стоит здесь заметить, что это была первая демонстрация «Шмеля» с приглашением военных из других стран – в данном случае только социалистических.

Важным было то, что на полигон для использования привезли уже серийные образцы комплексов, проще говоря, ПТРК взяли с конвейера. Разумеется, как отмечал Сергей Павлович, перед стрельбой их протестировали и убедились в готовности к применению. Когда настал черёд «Шмеля», были сымитирована атака двух танковых мишеней в натуральную величину. Они двигались с расстояния примерно двух километров. Непобедимый вместе с Персицем из ЦНИИАГа находились позади расчёта и наблюдали за несуетливой работой операторов ПТРК. Сергей Павлович иногда поглядывал на трибуну, где рядком стояли с биноклями министры обороны и сопровождающие их лица. Настало мгновение, когда с установки друг за другом сорвались две ракеты и почти одновременно разнесли в прах танковые цели.

Один залп ПТРК был предусмотрен плотной программой всего показа. Накануне министр обороны СССР Р. Я. Малиновский и его первый заместитель А. А. Гречко осмотрели готового к стрельбе «Шмеля». Родион Яковлевич с некоторым сомнением посматривал на новую технику, а после демонстрации эффективности ПТРК прислал своего офицера с просьбой ещё раз показать его в действии. Но Сергей Павлович пожал плечами – нет, дескать, больше ракет и при этом сослался на их высокую цену. Это объяснение удовлетворило министра.

Однако Непобедимый чуть-чуть слукавил в своей ссылке на цену изделия. Дело в том, что себестоимость выпуска самой первой управляемой противотанковой ракеты того времени образца 1960 года составляла в серийном производстве всего 805 рублей за единицу. А вот цена батареи ПТРК «Шмель», которая включала в себя четыре боевые машины 2П26 на шасси авто ГАЗ-69, составляла целых двадцать тысяч рублей. Оснащение «Шмелём» БРДМ-1 было ещё более дорогим, но не критичным для военного бюджета страны.

А самый первый – тоже для узкого круга, но более масштабный – показ новорождённого детища СКБ был проведён на полигоне в Капустином Яре в конце лета предыдущего года. Там демонстрировалось множество новинок военной техники. Однако эта выверка современного оружия была предназначена сугубо для высшего руководства Советского Союза – членов Президиума ЦК КПСС и советского правительства. Показ этот имел свой шифр и назывался нежным словом «Фиалка». Сюда, в пустынную местность недалеко от Волгограда (тогда ещё Сталинграда), со всех концов Союза съехалась подлинная элита советской военно-технической мысли. В их числе здесь находилась и группа создателей «Шмеля». От СКБ приехали Шавырин и Непобедимый, от ЦНИИАГа – З. М. Персиц. С ними были группы специалистов. Панорама «фестиваля» боевой техники всевозможных образцов была, говорил Непобедимый, невероятно обширной и впечатляющей. Линейка образцов новых вооружений вытянулась нескончаемой длинной шеренгой, перед которой неспешно проходила большая группа людей в штатском и в военной форме.

Во главе этой когорты шествовал Н. С Хрущёв, тогдашнее первое лицо правящей партии и Советского государства, человек импульсивный и часто несдержанный. Наблюдая эту картину в некотором отдалении от первых лиц страны, Сергей Павлович отметил про себя, что они то ускоряют, то замедляют своё передвижение и особенно часто задерживаются возле изделий, которые обобщённо именуются ракетной техникой. Никита Сергеевич был её горячим приверженцем, причём до такой степени, что самонадеянно или под чьим-то влиянием решил, что многие виды вооружений прежних лет пора сдавать на слом. К сожалению, под столь ложный вывод в годы правления этого человека попали и были в буквальном смысле слова порезаны на металлолом многие боевые корабли Военно-морского флота и большое количество самолётов.

После осмотра техники руководители страны вернулись к месту, где на «четвёртом направлении» Капьяра должны были быть проведены боевые стрельбы, и там поднялись на собранные загодя трибуны. Очередь противотанковых ракетных комплексов подошла после артиллеристов. Едва отгрохотали выстрелы пушек, как прозвучала команда на стрельбу расчётам «Шмеля». К досаде его создателей, прямо перед пуском усилился ветер, из пустынной дали принесло песчаную пыль. Видимость ухудшилась, однако танковые мишени сдвинулись вдали со своих позиций и поехали в сторону ракетной батареи «Шмеля». Все действия расчётов в тот момент были отлаженными до автоматизма и выполнялись чётко и слаженно, без суеты. В нужное мгновение прошла команда на пуск, ракеты на глазах представителей верховной власти сорвались с места старта. В мгновение ока они с рёвом пролетели около полутора километров и с грохочущими взрывами поразили полноразмерные танковые мишени.