Текст книги "Сергей Непобедимый"

Первокурсники тогда в большинстве своём не имели места в общежитии, и им приходилось приспосабливаться кто как мог. Сперва Сергей пользовался гостеприимством тёти в Ухтомской, куда надо было добираться час-полтора. Тогда по железной дороге до этой станции можно было доехать пригородным поездом на паровозной тяге. Поезда ходили нечасто, но чётко по расписанию – при наркоме путей сообщения Кагановиче за этим следили строго. Потом какое-то время он оставался ночевать в доме на Цветном бульваре, но когда хозяйку комнаты сослали и дверь опечатали, ему пришлось снова ездить на станцию Ухтомская.

Лишь через год, уже на втором курсе, для него открылись двери общежития, что сразу облегчило его студенческую жизнь, прибавило часы для занятий. В комнате вдоль стен стояли три кровати. Третьим здесь был хороший товарищ и однокурсник Сергея по фамилии Клименко, которого звали Довмонтом. Носитель столь редкого имени не удивлялся вопросам по этому поводу. При первом знакомстве он терпеливо разъяснил Сергею, что в переводе с литовского его имя означает «острие меча» и его когда-то носил князь, правивший в Пскове в XIII веке и тогда ещё бивавший немцев.

А вот другим обитателем комнаты в общежития стал ещё один Непобедимый – младший брат Виктор. На год позже он приехал в столицу и также успешно сдал все экзамены на тот же факультет, где учился Сергей. Хотя за его поступление пришлось побороться. Сергей Павлович потом вспоминал, почему поначалу его брату отказали в поступлении в Бауманку. Дело в том, что Виктору по получении школьного аттестата исполнилось лишь 16 лет. А в институте на то время действовало правило – не принимать абитуриентов возрастом до семнадцати. За ответом – почему такое ограничение? – братья пошли на приём в Наркомпрос, где их приняли, выслушали и вникли в суть дела. Оперативно там же подготовили письмо в поддержку абитуриента Виктора Непобедимого, с которым братья пришли в приёмную комиссию вуза. Там все возражения сняли, и Виктор следом за братом после успешной сдачи экзаменов стал студентом факультета «Н». Справедливости ради надо заметить, что вскоре это нелогичное правило возрастного ограничения поступающих в вуз отменили. К тому же времени общежитием стали обеспечивать и первокурсников, и Сергей с Виктором поселились в одной комнате с Довмонтом.

По учебным программам тех лет в институте первые три курса отводились общей инженерной подготовке, и только после прохождения «экватора» учёбы студенты вникали в специальные предметы. А чтобы теория лучше усваивалась будущими инженерами, их регулярно посылали на практику. На действующих предприятиях они наглядно постигали сущность технологических и производственных процессов. Кроме того, институтская стажировка расширяла и географические представления студента о своей стране. Уже после первого курса Сергей с большой группой студентов в летние каникулы поехал в Донецк, который тогда назывался Сталино. Ехали по железной дороге через Харьков и Дебальцево.

Месяц работы пролетел незаметно. С непривычки уставали, конечно. Однако, как говорил Сергей Павлович, в то время они, молодые ребята, по существу впервые в жизни соприкоснулись с настоящим производством. Как говорится, узнали почём фунт лиха. Тем более работа у них там была не из простых и связана напрямую с их будущей специальностью – они делали настоящие боеприпасы. Причём, как вспоминал Сергей Павлович, его приятно удивило, что на этом номерном заводе в цехах стояло множество совершенно новых и современных по тем временам станков. Удивило и другое, хотя на этот счёт он особо не высказывался – все или почти все эти станки были поставлены Германией, с которой уже скоро предстояло воевать Советскому Союзу.

Другая поездка на практику была в старинный Невьянск, на механический завод, основанный ещё при Петре I знаменитым промышленником Демидовым. Здесь студенты столичного института трудились на участке по изготовлению бронебойных и зенитных снарядов. После практики обязанностью каждого студента было составление отчёта, в котором он должен был описать все техпроцессы, которые ему приходилось применять в деле.

Сергей Павлович учился в институте с интересом. Он всегда, когда заходила речь о его альма-матер, подчёркивал, что весь процесс обучения здесь был организован на самом высоком уровне в разумном и чётком сочетании теории и практики. В стенах прославленного вуза работали преподаватели, чьи имена особо почитались в инженерно-конструкторской среде. Среди них было немало тех, к кому студент Сергей Непобедимый относился с искренним уважением, чьи лекции он слушал и записывал в тетради, которые потом хранил многие годы.

В «могучей кучке» профессорско-преподавательского состава он выделял многих, но с особым пиететом относился к профессору М. А. Саверину, о котором вспоминал многие годы спустя как о специалисте высочайшего класса в столь важной отрасли технических знаний, как детали машин. Доктор технических наук Саверин, сам выпускник Императорского Московского технического училища 1914 года, без малого четверть века возглавлял в Бауманке кафедру «Детали машин». Сергей Павлович признавался, что в течение многих лет работы после окончания вуза он почти всегда держал при себе свои записи лекций Михаила Алексеевича и его же монографии с результатами научных изысканий в области стандартизации машиностроения и металлургической промышленности, разработки принципов взаимозаменяемости деталей, внедрения в производство новых методов изготовления деталей машин, усиления роли технологических процессов, комплектности сборки.

Ещё студентом Непобедимый знал, что профессор Саверин был по существу одной из ключевых фигур в создании и введении стандартизации в советском машиностроении и металлургии. В середине двадцатых годов он руководил организованным им же Объединённым бюро стандартизации металлопромышленности Высшего совета народного хозяйства СССР, заложив тогда основу стандартов по допускам и посадкам, арматуре и трубопроводам, крепёжным, проволочным изделиям и многим видам инструмента.

Постановлением Совета труда и обороны страны Саверин был включен в состав Всесоюзного комитета по стандартизации. На ту пору он вёл интенсивную переписку с огромным числом работников производства на местах. Он рассылал им для критического анализа проекты новых стандартов, а потом, суммируя отзывы, вносил проекты стандартов на утверждение в правительственные органы. Вместе с коллегами он разрабатывал теоретические основы станкостроения, в основу которого были положены новые типы металлорежущих станков. Это были токарно-винторезные станки со знаменитой аббревиатурой ДИП – из сокращения лозунга тех дней «Догнать и перегнать». Именно на них в самое отчаянное время германского нашествия безымянные станочники-труженики вытачивали боевое оружие.

В первый год войны с фашистской Германией институт оказался в эвакуации в Удмуртии. Здесь не было бомбёжек и никто не слышал воя сирен, но тут, в Прикамье, как и во многих других местах Союза, далёких от фронтов, ковалось оружие Победы. В этой невидимой со стороны работе принимали самое деятельное участие преподаватели и студенты столичного вуза. Но если эвакуированные студенты работали на оборонных заводах и одновременно учились, то многие преподаватели включились в сложную интеллектуальную деятельность – разрабатывали или совершенствовали разные виды оружия.

Уже в более поздние годы Сергей Павлович узнал, что именно делал в Ижевске, нередко выглядевший усталым, но не теряющий чувства юмора преподаватель Саверин. Когда агрессор выкатил на просторы нашей страны армады своих танков, у Красной армии поначалу не было по сути ничего, чтобы остановить эту бронированную машину, изрыгающую огонь. Вот тогда и появился в жизни Саверина блестящий эпизод – он был включён в группу создателей противотанковых ружей. В начале войны наша армия не имела в достаточном количестве средств борьбы с танками. «Коктейль Молотова» требовал броска с десяти метров, а ПТР били танки с двухсот метров – но на вооружении их было тогда очень мало.

Поэтому были приняты экстренные меры к массовому выпуску ПТР. Уже в 1942 году с подачи конструкторов и специалистов было выпущено и отправлено на передовую почти двести тысяч ПТР, что в одиннадцать раз больше, чем годом ранее. А вскоре, вспоминал Сергей Павлович о своём преподавателе, Саверин включился в работу по модернизации знаменитой винтовки Мосина. Эта его работа была отмечена в 1943 году Сталинской премией.

О начале войны, нападении фашистской Германии на нашу страну студент третьего курса Сергей Непобедимый, как и большинство советских людей, узнал из первого сообщения по радио. Он вышел из общежития на сдачу последнего экзамена в текущую сессию и тут его окликнули, попросили срочно вернуться. Он вместе с другими студентами прослушал выступление по радио главы правительства В. М. Молотова – и не сразу взял в толк, что началась война. Это гигантское и трагическое событие просто не вмещалось в его понимание. В тот день он всё же пошёл на экзамен – это была теория резания. А наутро направился в райком партии, где принимали обращения о зачислении добровольцами в воинские соединения. Его заявление приняли, но просили дождаться решений высших инстанций.

Когда началось формирование московского народного ополчения, Сергей решил, что должен непременно попасть в его части. Он вновь пошёл в райком, но там ему объявили, что в отношении студентов будет особое решение. И оно через короткое время действительно было объявлено. В последний день июня был создан Госкомитет Обороны, которым были подготовлены директивы по вопросам пополнения бойцами Красной армии. В соответствии с ними из Бауманки были призваны в действующую армию только студенты первого и второго курса. Третьекурсники продолжали учиться, а студенты старших курсов направлялись на работу в промышленность, на замещение тех, кто с оружием в руках ушёл на войну.

Сергею, как и его однокурсникам, было предложено влиться в состав строительного батальона для ведения фортификационных работ в прифронтовой зоне. Почти три дня добирались три сотни студентов до места назначения в одном из районов Брянской области. Расположились недалеко от места впадения речки Снопоть в Десну, где под руководством военных возводили оборонительные сооружения. Рабочий день длился от рассвета до заката. Городили дерево-земляные огневые точки, зачищали всё вокруг от кустов, чтобы пространство простреливалось без помех. Порой в отдалении слышалась канонада – немцы упорно рвались к Москве. Сергей понимал, что подразумевалось за официальными военными сводками с мест ожесточённых боёв – наши части отступали перед отмобилизованными, отменно вооружёнными частями противника. И вполне допускал, что сложенные их руками дзоты в конечном счёте будут захвачены фашистами. Но он, как и все, кто работал не покладая рук рядом с ним, верил, что возведённые ими укрепления хоть ненадолго, но задержат напор сильного врага.

Без малого два месяца московские студенты работали на строительстве оборонительных сооружений. Оружия у них не было, но что такое война, им дали почувствовать лётчики люфтваффе, которые несколько раз совершали налёты на позиции строительного батальона. С неба падали авиабомбы, мессершмитты поливали всё вокруг пулемётным огнём. Сергей Павлович с печалью вспоминал, как он прижимался в окопе к земле, чтобы невзначай не поймать пулю или осколок. Их нестроевое подразделение хоть и не числилось за регулярной армией, но всё-таки понесло потери – за время работ от обстрелов и бомбёжек погиб один студент и несколько были ранены.

Лишь в первой половине сентября отряд вернулся в столицу. Сергея впечатлило, что в Москве почти не было видно следов авиационных налётов врага. Студенты ещё месяц пробыли в городе, пока не вышел приказ по институту о их эвакуации. И за это время несмотря на частые завывания сирен он нечасто видел в московском небе фашистских стервятников. Из чего он справедливо заключил, что противовоздушная оборона города была отлажена до высокого уровня.

Студенты уезжали из Москвы организованно – специальный поезд был подан к перрону Казанского вокзала. Это было 20 октября 1941 года. Именно с этой даты днём ранее Госкомитет обороны СССР принял соответствующее постановление и ввёл в Москве и прилегающих к городу районах осадное положение. Сергей услышал чтение постановления по радио. Был введён комендантский час, армейские и милицейские патрули получили право по законам военного времени на месте расстреливать мародёров, бандитов, паникёров. Вспоминая свои ощущения того времени, Сергей Павлович отмечал, что воспринял этот суровый документ с холодком по спине. И в то же время он не мог его опровергнуть или опротестовать никаким внутренним чувством. Ведь он видел, что происходило в городе 15 и 16 октября, когда из-за слухов о приближении немцев началась паника. Толпы людей устремились к вокзалам, стремясь во что бы то ни стало покинуть город, началось разграбление магазинов с продовольствием и промтоварами. И жёсткость постановления ГКО в этой ситуации не казалась избыточной.

В вавилонском столпотворении вокзала он почувствовал себя маленькой песчинкой, которую ураган войны уносит вдаль с насиженных мест. Как староста группы он бегал от вагона к вагону, устраивая своих ребят. Потом вернулся к своим двум чемоданам с книгами и одеждой, но обнаружил только один. Другой, может быть, «увели», но не исключено и то, что кто-то впопыхах схватил его вместо своего. Переживания по этому поводу не было, а сожаление – осталось, из-за книг.

Поезд, заполненный студентами и преподавателями, наконец, тронулся в дальний путь. Уже надвигались ранние сумерки поздней осени. Почему-то в эту минуту, глядя в окно вагона на остающуюся позади Москву, он вспомнил часы над входом в вокзал со стороны Комсомольской площади. По окружности большого голубого циферблата они были украшены знаками зодиака. Он знал про эти символы, что ими пользуются любители гороскопов для предсказания судьбы. Но Сергей не верил в метафизические свойства этих знаков, в их пророческие смыслы. После трёх лет учёбы в институте он, образно говоря, прочно стоял на земле и твёрдо верил, что ему надо как можно больше и точнее знать всё или почти всё о физических свойствах вещества. Это было нужно для его будущей профессии инженера. Тем более в столь тяжкую годину в жизни страны, в которой он родился и с которой готов был разделить любую судьбу.

Ни шатко ни валко поезд за неделю дошёл до Ижевска. Власти, простые граждане Удмуртской автономной республики со всем возможным вниманием относились к прибывающим в эвакуацию людям. Студентов расселяли, а точнее подселяли в жилища горожан – в квартиры и частные дома. Сергея с братом Виктором приютила пожилая пара, чей небольшой дом находился в двадцати минутах ходьбы от места будущей работы и учёбы. Спали на полу при отсутствии подходящей мебели у хозяев.

Приобщение к намеченным делам происходило без задержек и помех – всё было организовано в высшей мере чётко. Уже на следующий день после приезда Сергей знал, что будет работать токарем на Ижевском механическом заводе, который относился к Наркомату вооружений. Брата определили тоже на токарный станок, только в другом цехе. Для «бауманцев» был установлен довольно жёсткий распорядок, но их рабочий день в интересах учёбы был укороченным – шесть часов. Сергей уходил, а когда начались первые морозы удмуртской зимы под тридцать градусов ниже нуля, убегал и добегал трусцой до цеха к восьми часам вечера. За смену обтачивал до четырнадцати стволов противотанковых ружей. После двух часов ночи – в обратный путь на улицу Азина. А к девяти часам утра все студенты плотно рассаживались в аудиториях местного института, и свои же московские преподаватели читали им лекции.

Всё вместе взятое – работа и учёба в Ижевске – стало для всех столичных студентов труднейшим жизненным экзаменом. Но подавляющее большинство из тех, кто приехал сюда на поезде, выдержали его. Более года до декабря 1942 года продолжались учёба и работа многих тысяч «бауманцев» на удмуртской земле. Но ещё до отъезда в Москву у Сергея с его однокашниками началась специализация в обучении, и он выбрал «молодое» направление – ракетную технику. Здесь уместно и нужно определённо сказать, что ключевую роль в этом выборе Непобедимого сыграл ещё один институтский профессор – Ю. А. Победоносцев. Это был человек, который, по словам Сергея Павловича, обладал неимоверно широкой технической эрудицией. И он же, Победоносцев, подсказал молодому человеку этот важнейший выбор, который, как показало будущее, был абсолютно точным.

Профессор Победоносцев, наряду с другими коллегами по институту, входил в когорту тех преподавателей, которые не только досконально знали учебные предметы, но и могли заинтересовать ими своих подопечных, донести до них глубинную суть своей области познаний. Студент Сергей Непобедимый с охотой тянулся к новому тогда направлению в вузовском обучении. И, конечно, уже многое знал о предыдущих устремлениях мэтра, который имел за плечами работу в ЦАГИ – Центральном аэрогидродинамическом институте, в Группе изучения реактивного движения (ГИРД), а также в Реактивном научно-исследовательском институте. Со студентами, которые проявляли явный интерес к тематике кафедры Победоносцева, у него складывались более крепкие отношения. Юрий Александрович в общении со студентами был демократичен, но при этом всегда требователен на экзаменах.

На старших курсах студентам уже выдавали многие издания с разными грифами закрытости. Из них Непобедимый знал и к тому же слышал от самого Юрия Александровича о его увлечённости совершенно новой тогда научной дисциплиной – внутренней баллистикой пороховых ракетных снарядов. Профессор провёл многие месяцы в цехах и лабораториях предприятия по изготовлению взрывчатых веществ и сумел рассчитать такую методику расчёта горения пороховых зарядов в камерах с соплом, которая позволила вдвое увеличить длину заряда. Это в свою очередь позволило улучшить тактико-технические характеристики ракетных снарядов.

Позже в методике расчёта внутренней баллистики, которую предложил Победоносцев, был введён так называемый параметр «каппа». Он содержит условие горения порохового заряда и его эффективность. Впоследствии этот параметр коэффициента теплопроводности и температуропроводимости вещества стал называться «критерием Победоносцева» и по сей день используется в в расчётах топливных зарядов и оценке устойчивости их горения. В последующем Сергей узнал, что эти работы профессора Победоносцева форсировали разработку и создание знаменитых реактивных миномётов с общим названием «Катюша» – так когда-то называли нынешние реактивные системы залпового огня (РСЗО).

После возвращения в столицу довоенный ритм полностью, конечно, не восстановился – разве что лекции шли теперь более регулярно. В холодное время года было отнюдь не комфортно и в общежитии, и в институте. А вот с питанием было неважно во все месяцы – на студенческую карточку особо не разгуляешься. А потому палочкой-выручалочкой в каникулы становилась работа на разных предприятиях столицы. Промышленность города остро нуждалась тогда в молодых рабочих руках. Всех по разнарядке посылали на заводы и фабрики, которые, понятное дело, в той обстановке все были оборонными.

В каникулы Сергей Непобедимый трудился на труболитейном заводе вблизи Павелецкого вокзала. В стержневом цехе, где он работал на ремонте электротельферов, рабочий день длился порой по 16 часов. Эти подъёмники были старенькими, нередко ломались, а отливки стокилограммовых авиабомб без них не переместишь с места на место. Вот и приходилось Сергею крутиться, как белка в колесе, но была в такой круговерти и положительная сторона. Цех, в котором он работал, совершенно обоснованно числился «горячим», то есть вредным для здоровья. А посему он, как и все рабочие, в день получал усиленный паёк – килограмм хлеба и литр молока на толокне. Это в то время было хорошее подспорье в питании.

По мере приближения срока окончания института – а он отложился из-за войны на целый год – пришла пора подготовки дипломного проекта. Уже увлечённый ракетной тематикой Сергей Непобедимый выбрал тему «Ракетный комплекс повышенной дальности для борьбы с танками». Разумеется, подобный выбор был сделан не без подсказки профессора Победоносцева. Юрий Александрович стал и научным руководителем энергичного студента, который явно тяготел к его научным интересам.

Уже впереди была весна 1945-го, которая принесла Великую Победу над фашистами. Но мы тогда ещё отставали от противника в этом виде вооружений. Немцы в то время уже начали серийно делать свои фаустпатроны для борьбы с советскими танками. И хотя их дальность поражения бронированной машины в тот момент не превышала нескольких десятков метров, этот одноразовый и простой в обращении гранатомёт принёс нашим бойцам немало вреда. Особенно фаустпатрон был опасен в боях на городских улицах, когда его отстреливал подросток или пенсионер из окна подвала или полуразрушенного дома.

Профессор Победоносцев хорошо знал возможности нового немецкого изделия. Он сам знакомил Сергея с образцами этой непривычной трофейной техники – несколько штук фаустпатронов уже были к тому времени доставлены в Бауманку для всестороннего изучения. Как научный руководитель, профессор поставил перед своим дипломником две задачи – повысить точность и дальность стрельбы переносного ракетного комплекса на дистанцию до 400 метров. Причём это был уже не повтор фаустпатрона, а совершенно другой вид противотанкового средства, который годы спустя будет именоваться противотанковым ракетным комплексом и с аббревиатурой ПТРК перейдёт в XXI век.

Почти полгода шла работа над дипломным проектом. По профессорскому списку Непобедимый довольно часто встречался и консультировался с широким кругом специалистов в этом нарождающемся тогда деле. Как говорил Сергей Павлович, знакомство и общение с неизвестными доселе специалистами-ракетчиками открывали ему новые горизонты в избранном направлении. И он всерьёз и глубоко увлёкся этой проблемой.

В конце учебного года – а это было в преддверии Победы, которая витала в общей атмосфере вуза, города, страны, – началась защита дипломных проектов. Это важное для выпускников событие происходило раз в неделю, в актовом зале, где собиралась Государственная комиссия МВТУ им. Баумана – к тому времени институту вернули прежнее название «училище». В конце апреля Сергей Непобедимый защищался одним из первых среди сокурсников. Он это сделал наилучшим образом, даже блестяще, с полным знанием столь нового дела, как ракетное оружие. Члены комиссии единогласно оценили его дипломную работу на высшую оценку. Не меньше самого Сергея радовался его успеху профессор Победоносцев.

Процесс защиты дипломов был растянут во времени. Будучи в числе первых прошедших этот строгий рубеж, Сергей теперь чувствовал себя непривычно свободным в те светлые дни весны 1945 года. В столице уже давно не было светомаскировки. Он жадно слушал и впитывал в себя сводки с фронтов. С друзьями ежедневно регулярно помечал булавками на карте Европы положение армий – нашей и вражеской, которая теснилась вокруг своего последнего оплота в Берлине.

До получения на руки самих дипломов график экзаменационной комиссии сулил ему ещё почти месяц относительной свободы. Потом будет распределение, но всё это ещё впереди, а пока он «болельщик» друзей-однокашников, готовых к защите своих дипломов. В те светлые дни грядущего послевоенного мира ему был сделан подарок. Родственник его мачехи Александры Ивановны, служивший в столице в звании полковника, преподнёс Сергею по случаю окончания прославленного вуза обыкновенный ламповый радиоприёмник, который был торжественно водружён на подоконник комнаты в общежитии. Аппарат, правда, был неисправен. Сергей вытащил на свет его внутренности и проверил их тестером, который позаимствовал на время у знакомых студентов. Нашёл дефекты, потом раздобыл нужные радиодетали и впаял их в схему.

Для Сергея Павловича этот небольшой эпизод студенческой жизни перед получением диплома остался в памяти на всю жизнь. И вот почему: приёмник его заговорил на рассвете 9 мая 1945 года, в тот долгожданный день, когда по радио Юрий Левитан зачитал официальное сообщение о подписании Акта о безоговорочной капитуляции фашистской Германии. В тот же день был издан и также зачитан по радио приказ Верховного главнокомандующего И. В. Сталина по войскам Красной армии и Военно-морского флота о проведении в Москве в честь Великой Победы праздничного салюта – тридцать залпов из тысячи орудий.

В утро дня Победы староста группы Сергей Непобедимый предложил всем своим однокурсникам поехать на Красную площадь. После полудня двинулись шумной гурьбой в центр столицы. Однако почти со всех сторон подходы к Кремлю были уже заполнены народом, ликующим по случаю объявления Победы и окончания тяжелейшей войны. Ребята не без труда переулками прошли к Манежной площади и продвинулись сквозь толпу к Историческому музею со стороны Никольской башни – дальше они протиснуться уже не могли. Здесь они наглядно увидели всенародную радость, дождались знаменитого победного салюта в 22 часа и поздней ночью вернулись в общежитие, где до утра праздновали великое событие.

К радости общенародных торжеств добавилась встреча с братом, который в Москве оказался проездом. Они с ним расстались во время пребывания в Ижевске. Студент младшего курса Виктор с несколькими своими однокурсниками в удмуртской эвакуации получил повестку из военкомата. Их призвали на военную службу и отправили учиться в одно из ленинградских военных училищ, временно переехавших в Ижевск. После ускоренного обучения Виктору присвоили офицерское звание, и теперь он оказался в столице перед скорой отправкой на Дальний Восток. Через три месяца там начнётся война с Японией, и Виктор Непобедимый пройдёт её от начала до получения им ранения в боях с японскими войсками. А в те часы встречи в дни Победы они вспоминали о доме их детства в Щиграх, который к тому времени был разрушен войной. Оба они тогда уже знали, что отец с Александрой Ивановной уехали жить и работать в Липецк.

После проводов брата Сергей задумался о том, куда ему придётся ехать по распределению. От его воли или желания мало что тогда зависело. Тем не менее пожелания выпускников не отметались с порога, а учитывались в специальной комиссии при условии соблюдения интересов государства. За советом по такому важному поводу новоиспечённый инженер-конструктор Сергей Непобедимый обратился, конечно, к профессору Победоносцеву. Юрий Александрович охотно вызвался помочь одному из своих лучших питомцев. Тем более он имел доступ к запросам на выпускников МВТУ им. Баумана из разных предприятий страны.

Через короткое время он пригласил к себе Сергея и высказал ему своё суждение. Его суть была в том, что в Подмосковье есть Специальное конструкторское бюро. Вот туда и посоветовал профессор поехать Сергею. При этом он логически рассудил, что у выпускника Непобедимого в Москве нет постоянного жилья – ведь тогда за пропиской граждан административные органы смотрели очень строго, – а в Коломне, где расположено СКБ, ему как дипломированному специалисту какое-то жильё дадут. И ещё Сергей от него узнал, что СКБ возглавляет Борис Иванович Шавырин и что, по мнению Победоносцева, перспективы у этого предприятия отличные.

В итоге Непобедимого направили в СКБ и вместе с ним туда же распределили однокурсника и давнишнего товарища Германа Ступакова. Пока готовились документы к отъезду и оформлению на работу, оба они ходили с «бегунками» по училищу, прощались с альма-матер и подписывали нужные документы. Было грустно от предстоящего расставания с друзьями, с преподавателями, с училищем, с которым было теперь так многое связано. К выходу в самостоятельную жизнь мама, Елена Андреевна, сделала сыну приличествующий случаю подарок. На накопленные деньги она купила сыну хороший костюм, который оказался первым в его гардеробе и к тому же уместным для прихода на работу.

День отъезда выпал на первую половину июня. Сергей и Герман отправились на пригородный поезд. Он отходил с Казанского вокзала, откуда они уезжали более четырёх лет назад в эвакуацию. А теперь они ехали на работу в мирное время, для участия в создании того, что было нужно стране для надёжной защиты. До места назначения было 118 километров.