Текст книги "Масштабная операция"

Спустя два часа бойцы, ушедшие влево от глыбы, вернулись и доложили о найденной на удалении нескольких километров ложбине, где отвесная стена ниспадала до приемлемой высоты. Часом позже вся группа добралась до искомого местечка.

– Сержант Портнов, займите позицию в глубине леса – метрах в тридцати. Остальные готовятся к спуску – времени в ожидании темноты терять не позволительно, – приглушенно, но четко отдавал распоряжения Юрий Леонидович и, обращаясь к майору, добавил: – давай-ка осмотримся.

В правильности выбора направления движения и района преодоления естественного препятствия, офицеры убедились достаточно быстро. Трава была повсюду примята; кора на стволе и толстом горизонтальном суку дерева, росшего в трех метрах от пропасти, сохранила следы от прочных веревок; на самом же каменистом срезе края ущелья виднелись свежие выбоины.

– Как только спустишься, поднимись на сотню метров по противоположному склону, затаись и следи за обстановкой, – наставлял Щербинин пулеметчика, поправляя его снаряжение, – вперед. Приготовиться следующему…

Первый спецназовец успешно миновал опасное препятствие и обосновался, прикрывая других, на указанном расстоянии. Через пару минут условный сигнал подал снизу второй боец. Третьим нисхождение совершал Сомов. Лицо его заметно побледнело, взгляд сосредоточенно метался по натянутым фалам и страховочным устройствам, однако трепет он ревностно маскировал и старательно выполнил все рекомендации полковника. Командир бригады присоединился к группе последним, разрешил желающим покурить «в кулак», а сам тщательно осмотрел дно ущелья…

К полудню семь человек второго отряда были готовы к дальнейшему переходу.

– Где там засел наш пулеметчик? – поинтересовался Юрий Леонидович у Портнова о восьмом бойце команды.

Сержант негромко свистнул. Через секунду откуда-то сверху послышался ответ.

– Отлично. Он ждет нас… – Щербинин подхватил свой универсальный АК-105 и направился на звук. Остальные тронулись за ним.

Один за другим и шаг в шаг они поднимались по пологому склону, покрытому густыми зарослями, пока не увидели товарища, выбравшего для скрытого дозора неплохую позицию – за каменистым бугром промеж двух толстых буковых стволов.

– Пристраивайся, – указал пожилой мужчина на хвост колонны и, закинув укороченный автомат за спину, повелел: – сержант за мной, остальные следуют на дистанции тридцать метров.

– Одну минутку, – неожиданно тронул его за локоть Константин Николаевич. – Вам не кажется подозрительной эта груда камней?..

Бесформенного природного камня – от исполинских валунов до небольших булыжников в лесу находилось множество, и покоилась твердая порода повсюду, но сейчас руководитель «Шторма» остановился и с интересом взирал на обнаруженную дотошным оперативником странность. Действительно, время могло нещадно дробить и стирать в пыль овальные глыбы, превращать в мельчайшие частицы окружающего ландшафта остроконечные скалы, однако останки их быстро затягивались бархатистым мхом, покрывались слоями листвы и буйной растительностью. Пулеметчик же нашел временное прибежище за многоярусным сооружением, навряд ли созданным матерью-природой…

Не мешкая, майор подошел к холму и стал с необычайным проворством обследовать его.

– Камни уложены совсем недавно, – заключил он. – Ну-ка помогите…

Сержант настороженно вглядывался в темнеющий лес. Двое молодых парней во главе с Сомовым споро разбирали небольшой курган, другие же с тревожным ожиданием взирали на их занятие. Кажется, все уже догадывались – вынужденная заминка, связанная с необычной находкой, не одарит хорошей вестью. И когда из-под камней показалась выкрашенная в темно-зеленый цвет кроссовка, кто-то из бойцов, узнав принадлежность элемента экипировки, после минутного замешательства трагически прошептал:

– Ромич… Это Ромка Деркач.

Закончив осмотр трупа, бывший сыскарь объявил:

– Больше переломанных костей, чем целых; пробита голова; ссадины и порванная в двух местах одежда.

Щербинин только что сделал последнюю затяжку зажатой в кулаке сигаретой, ловко – так чтобы предательски не мелькнул огонек, передал бычок ожидавшему своей очереди бойцу и скомандовал:

– Сержант, возьми троих ребят, вернитесь к скале и досконально обшарьте там все.

Четверо бойцов исчезли за кустами, майор же, приблизившись к командиру бригады, признался:

– И я почти не сомневаюсь, что он сорвался при спуске. Полученные им повреждения говорят сами за себя…

– Хорошо бы, если так.

– В каком смысле – хорошо?..

– В таком! – глухо рявкнул полковник. – В таком смысле, что какая-то сука могла элементарно помочь!..

Прозорливость Юрия Леонидовича подтвердилась скоро.

– Вот, обнаружили в расщелине… – протянул старший сержант Портнов часть страховочного фала со скрепером-блоком.

Офицеры в сумерках молча разглядывали страховочное устройство. Стопорный механизм выглядел исправным, а вот нейлоновый шнур… Первое, что бросалось в глаза – несколько ножевых надрезов у свободного конца фала. Последний надрез и послужил причиной разрыва…

– Я отыщу эту сволочь!.. – зло выдохнул Щербинин, засовывая улику в нагрудный карман жилета. Окинув цепким взглядом стоявших вокруг людей, бросил: – замаскировать труп мхом и вперед!

Ночью отдел «Л» получил следующую шифрованную депешу от оперативника «Шторма»:

«Гроссмейстер потерял второго человека – предателем подстроена смерть рядового Деркача.

А. В.»

4

После трагедии на скалистой вертикали обрыва, люди Торбина уложили бездыханное тело Романа Деркача между двух вековых буков, попрощались с ним, приложившись по очереди к командирской фляжке со спиртом и, замаскировав труп камнями, устроились неподалеку на кратковременный ночлег. Отдыхали совсем немного – около четырех часов, и чуть забрезжил рассвет, снова двинулись в дорогу.

Первым, привычно держа у плеча готовую к стрельбе снайперку, осторожно – по-кошачьи двигался Шип. За ним, стараясь не отставать, следовал Иван Бояринов. На удалении прямой видимости от пары разведчиков шел капитан и вел за собой оставшихся троих членов команды: сержанта Андрея Серова, ефрейтора Бориса Куца и, прикрывавшего группу сзади капитана Воронцова. Иногда Гросс знаком приказывал снайперу остановиться и, нагнав его, корректировал по карте дальнейший маршрут. Российско-грузинская граница приближалась с каждым метром, и спецназовцы не переставали удивляться, что до сего часа произошла одна-единственная встреча с бандитами. Сепаратистов в здешних лесах было – хоть отбавляй…

«Шахабов… Беслан Магомедович Шахабов по кличке Медведь… – в такт шагам размышлял Станислав, не упуская из поля зрения выдвинутых вперед бойцов, но, успевая при этом поглядывать и под ноги, и по сторонам. – Именно благодаря стараниям эмира Шахабова численность боевиков в этой войне не снижается, а постоянно находится на уровне пяти-шести тысяч. Именно благодаря его усердию Чеченская армия поддерживает боеспособность… За три месяца он обучает молодых резервистов азам диверсионной и террористической деятельности, затем распускает их по домам дожидаться своей очереди поучаствовать в партизанской войне. Сам же снова набирает новичков, от которых, вероятно, при нищенской в республике жизни нет отбоя – платит он „курсантам“ исправно. Черед же подготовленных воинов ислама подходит, когда сепаратисты несут ощутимые потери во время удачных рейдов федеральных сил. И так будет происходить до бесконечности. А если добавить к этому и подозрения спецслужб о взращивании эмиром пресловутых террористов-смертников, то становится понятным завидное упорство штаба опергруппы в систематической разработке операций по физическому уничтожению Медведя. Потому-то и плутаем мы сейчас в глуши лесных чащ, претворяя в жизнь один из планов, патетично названный „Вердикт“…»

Так же как и Торбин с Воронцовым, Шипилло неоднократно хаживал местными тропами и знал: скоро начнется широкая полоса редколесья – череда полян и естественных просек, в беспорядке начертанных на пока еще относительно ровной местности. Передвижение по открытому пространству в светлое время суток всегда считалось делом рисковым, поэтому, миновав первую лесную елань, снайпер повелел Тургеневу залечь у низкорослых кустов кислицы и вести наблюдение за пустошью. Сам же вернулся к основной группе, дабы обсудить с офицерами возможность продолжения марш-броска.

– Надо идти, – устало молвил Стас, бросив взгляд на часы. В ходе этой операции он обязан был торопить события. – Конечно, безопасней было бы отдохнуть здесь, дождавшись темноты, но сами ведь понимаете – дорога каждая минута, а до ночи еще – как отсюда до Финского залива…

– Понятно дело… – вздохнул в ответ прапорщик, – да не нарваться бы на засаду, а то ведь все дело загубим.

– Давайте не будем форсировать пересечения проплешин, – поддержал опасения снайпера Александр, спрятавший на время свою извечную веселость, – поспешать, конечно, надо, да вовсе незачем на рожон лезть – как бы этой торопливостью действительно все не испоганить.

– Поступим так… – развернув карту и елозя по ней указательным пальцем, прошептал Торбин, – здесь ширина редколесья не более трех километров. Сейчас вперед выдвинутся двое – наверное, ты Циркач с Серовым. Вы мужики с опытом, да и выглядите посвежее остальных, а главное – всем шестерым засветиться гораздо проще, чем двоим. Аккуратненько просочитесь до нормального леса и поджидайте нас, а ты Шип с Иваном отлежитесь полчасика, да и Куцему не помешает перевести дух.

– Наши действия в случае встречи с «чертями»? – сосредоточенно спросил Сашка.

– Шумните хорошенько, чтобы нам слышно было, и уводите их в сторону. Скажем на восток. Мы же обойдем место вашей встречи западнее и будем ждать вот здесь, – Станислав снова склонился над картой и ткнул в одно из зеленых пятен. – Запомнил?

– Легко.

– Дельно придумано, – согласился с решением командира прапорщик, – и риск минимальный, и время без толку не пропадет, и люди отдохнут… А то Бояринов загнался – едва выдерживает темп.

– Тем более необходим привал, – подытожил Гроссмейстер и, заканчивая короткое совещание, обратился с последним напутствием к Александру: – если все сложится удачно – мы быстро найдем вас по следам.

Воронцов подозвал сержанта, вкратце обрисовал задачу и небольшой передовой отряд без промедления отправился разнюхивать обстановку на обширном и опасном участке предстоящего маршрута.

Весть о незапланированной тридцатиминутной передышке всем пришлась по душе. Снайпер устроился рядом с Тургеневым и внимательным взглядом провожал сквозь оптику прицела удалявшихся короткими перебежками Циркача с Серовым. Ефрейтор Куц распластался на траве, похоже, с единственным желанием – отключиться ровно на полчаса. Сам же Торбин засек время и присел у раскидистого дуба. Прислонившись спиной к необъятному стволу, он положил на колени свой «Вал» и принял обязанности дозорного…

– По дому-то скучаешь? – негромко справился Шипилло у юного напарника.

– А то… – так же тихо отвечал тот.

– Ты у нас вроде пермяк?

– Точно. Но не из самой Перми, а из Краснокамска. Это километров пятнадцать от областного центра. Прямо на Каме…

– Невеста, небось, есть?..

Бояринов помотал головой:

– Не-а. Так, одна девчонка знакомая – Александра. Учились вместе… Живет на соседней улице.

– Ишь ты!.. Имя-то, какое знатное – Александра… – удивился прапорщик и поучительно поведал: – я будущую жинку на первом году службы тоже за невесту не считал, а когда в первый отпуск прикатил и встретил свою Катерину Андревну – так враз все и разложилось по нужным полочкам. Сердцу брат не прикажешь, это оно нам директивы диктует!..

– Точно, – кивнул парень, задумчиво вглядываясь в даль. – Вроде и думаю о ней чаще чем о других… Наверное, столько же, сколько о матери.

– Вот видишь! И душеньку мысли о ней в аккурат согревают, верно? Погоди-ка…

Снайпер неожиданно припал к окуляру прицела и стал пристально вглядываться в почти безлесную равнину, расстилавшуюся перед ним как на ладони. Затем облегченно выдохнул:

– Привиделось штоль… Будто фигура чья прошмыгнула на дальней полянке… Старею, ядрен-батон – мерещится всяка хрень. На-ка глянь – вон ту проплешину метрах в шестистах обозри хорошенько.

Иван снова улыбнулся беззлобному ворчанию старшего товарища, взял его винтовку и осмотрел сквозь оптику указанное место.

– Нет, Серега, никого не видно…

Шип принял СВД, устало прикрыл глаза и прошептал:

– Ничего паря, потерпи немного. Поедешь скоро в родные края, навестишь маманю, повидаешь девушку – все промеж вас и решиться.

– Эх, скорее бы… – заключил юный спецназовец…

По истечении отпущенного разведчикам срока, командир поднял немногочисленных сослуживцев и повелел трогаться в путь. На полсотни метров вперед снова выдвинулись Шипилло с Бояриновым…

Вскоре прапорщик, оглянувшись, указал рукой куда-то влево и вниз. Взгляд красноречиво говорил: «Смотри Ванька, „приматы“ устроили „сюрприз“, не задень…» И верно, проходя мимо обозначенного лидером места, Бояринов увидел еле приметную проволоку, туго натянутую и пущенную средь травы. Один ее конец был намертво прикручен к сломанному сучку, глубоко вогнанному в землю, другой же в паре метров, крепился к чеке гранаты, привязанной к толстому древесному стволу. Обернувшись к капитану, парень знаком указал на опасную штуковину…

И все ж таки то, что впереди шел Серега, отчасти расслабляло бойца – более надежного и внимательного напарника вряд ли нашлось бы во всем «Шторме». Спустя минуты три снайпер строго одернул:

– Тургенев, ядрен-батон!.. Ты опять штоль в Париже?! Я сколько раз должен повторять?!

Рядовой виновато закивал головой, повязанной коричнево-зеленой банданой, и стал отыскивать только что примятую темной кроссовкой товарища траву.

– Иди точно след в след, – понизив воинственный тон до нравоучительного, повторил старший по возрасту и званию. – Здесь незнамо сколько «чертей» до нас побывало, и неведомо каких растяжек и прочих хреновин понаставлено. Уразумел?

– Угу, – Иван утвердительно боднул воздух и зарекся больше не забывать советов тертого бойца.

– Смотри мне. Еще раз оступишься – в Питере не вылезешь из кухонных нарядов…

Посмотрев на широкую спину сорокапятилетнего прапорщика, молодой человек расплылся в улыбке – напускная строгость добрейшего по натуре мужика давно была известна всем. Он частенько грозил салагам грязной столовской работой, однако же, доподлинно знал о том благе, что сулила сия суточная вахта. Разумеется, желторотые воины чертовски уставали в чехарде тамошних различных обязанностей: завоз со склада и чистка овощей; вечерняя и послеобеденная уборка обширных помещений; бесконечное мытье посуды… Но где, как ни в столовой пацаны, в одночасье лишенные родительской опеки, могли вдоволь набить желудки? И хотя кормили в «Шторме» отнюдь не по общеармейским нормам, сердобольные пожилые поварихи завсегда устраивали юным кухонным работягам стол, изобилующий разнообразными и отменными яствами…

Припомнив аппетитный аромат мясных блюд, навечно поселившийся в здании их питерского общепита, Бояринов сменил мечтательную улыбку гримасой неимоверного страдания, шмыгнул носом и вдруг заметил недопустимо большую дистанцию меж собой и снайпером. Разглядывать пожухлую листву со свежей сочной травой теперь стало некогда – его напарник увеличил темп и, следовало быстрее восстановить жестко установленное расстояние в пять шагов. Посему сознательно нарушив правило спецназовской разведки – ходить друг за другом «след в след», Тургенев, не дожидаясь, когда прапорщик обнаружит очередную оплошность, ускорил движение, лишь изредка бросая взгляд под ноги. Фигура Сереги мелькала в низкорослых зарослях то правее, то левее и связист, увы, за ним не поспевал, пока в одном удобном местечке не представилась возможность срезать путь.

Он нашел взглядом отчетливый отпечаток кроссовки Шипилло средь самых дебрей кустарника, рядом же – в трех-четырех метрах манило свободное от растительности пространство – залитый лучами солнца и словно сошедший с холста художника чудо-лужок. Пригнувшись, Иван рысцой бросился вперед и не расслышал легкого щелчка у левой стопы…

С минуту Торбин наблюдал впереди неладное в поведении молодого связиста. Он нестерпимо желал подать разведчикам знак об остановке, но никто из них не оборачивался, а звуковые сигналы утром они сговорились не применять – слишком уж углубилась команда во вражеские тылы – всяческий свист мог насторожить случайный чеченский дозор. Только-то и мелькнула мысль нагнать Бояринова, да заменить его ефрейтором, как впереди – в затаившемся безмолвии раздался оглушительный взрыв…

Пригнув на секунду головы, спецназовцы бросились к черневшей средь зелени травы и дымившейся воронке.

– След в след… – в сотый раз напомнил, бежавший первым Станислав и распорядился: – Куц, быстро найди Шипа, он где-то поблизости и не должен был пострадать от осколков.

Бояринов лежал на краю обширного луга. Детские глаза устремились в безоблачное голубое небо; руки пытались что-то нащупать на рыхлой, взбелененной разрывом земле; левой ноги по колено не было…

Офицер присел рядом:

– Иван… Слышишь меня, Ваня?

Но тот, получивший тяжелую контузию, не слышал и не видел своего командира. Лишь когда Гроссмейстер стер с его бледной щеки капли крови, он вздрогнул, встретился с ним взглядом, виновато улыбнулся и прошептал:

– Автомат… Не могу найти автомат… Где-то потерял… Простите…

В этот момент на полянку выскочили прапорщик с ефрейтором. Один из осколков мины все же задел бедро Шипилло, и тот зажимал кровоточащую рану ладонью.

– Что с ним? – сходу спросил снайпер, но, узрев жуткие последствия подрыва, осекся и пробормотал: – эх… ведь твердил же ему, ядрен-батон!..

Капитан тем временем сорвал намотанный на приклад «Вала» резиновый жгут и перетянул им остаток ноги подчиненного. Куц смачивал тампоны спиртом и протирал изуродованную конечность. Прапорщик извлек из упаковки шприц-ампулу с пармидолом – сильным обезболивающим средством и сделал пострадавшему инъекцию.

– Быстренько собрали вещички, взяли его и опрометью в ближайшую лощину, – указал рукой Стас на видневшуюся вдали балочку меж двух пологих лесных пригорков и добавил: – если «чехи» услышали взрыв – редколесье скоро прочешут вдоль и поперек.

Они отыскали все: автомат Тургенева, разбросанную амуницию, клочки камуфляжки… И даже нашли в кустах оторванную ногу с остатками того, что ранее именовалось кроссовкой. Затем залили водой лужи крови и пустились прочь от опасного места.

Шип несся первым. То, рыская глазами из стороны в сторону, то, всматриваясь под ноги, он слегка прихрамывал, но о повреждении, похоже, не вспоминал. Торбин тащил тяжело раненного спецназовца на себе. Ефрейтор нес снаряжение: свое, командира и Бояринова. До тенистой кромки сплошного ряда деревьев, где заканчивались просеки, луга, поляны и начинался рельефный овражек, оставалось метров восемьсот. Где-то там их ожидали Воронцов с Серовым.

Надеясь уйти по неприметной расщелине как можно дальше от засвеченного маршрута движения спецгруппы, Гросс на ходу прикидывал оставшиеся шансы на успешное завершение задания и, не помышляя об отдыхе, периодически твердил стонавшему Тургеневу:

– Немного потерпи Ваня!.. Потерпи браток…

Для устранения Шахабова требовалось не менее пяти-шести человек, в крайнем случае – четверо. Команду из восьми спецназовцев формировали с приличным запасом, однако ж, сейчас – приблизительно на середине пути до лагеря эмира, функционально пригодных к выполнению порученной акции осталось почти в обрез – пятеро. Посему мысли в голове Станислава витали отнюдь не веселые, все более склонявшие его к эдакой фатальной решимости – либо до «Медвежьего логова» дойдет нужное число бойцов, либо погибнуть здесь суждено всем.

Они успешно добрались до начала балочки, где их встретили встревоженные прогремевшим взрывом Воронцов с Серовым. Объяснять суть произошедшего было некогда, да те и сами догадались о трагедии, завидев окровавленную ношу капитана. Сменив его и бережно приняв бледного солдата, Сашка с Андрюхой почти бегом устремились вслед за Шипилло – нужно было срочно уходить из открытого всем взорам района.

– Не в ногу! Аккуратнее несите – не в ногу!.. – тяжело дыша им в спину, подсказывал Гроссмейстер.

Потеряв счет времени, они петляли по узкой кишке оврага, повторяя замысловатые формы ее изгибов. В другой раз – при нормальном раскладе Стас трижды бы проинструктировал идущих впереди разведчиков об осторожности передвижения по дну ложбины. Встреча с «приматами» и неминуемый обстрел с любого из двух склонов означали бы гибель отряда, но теперешняя критическая ситуация перечеркивала все установленные и проверенные войной правила.

Группе снова повезло. Углубившись в густые дебри, удалось уйти от редколесья километра на три. Циркачу с Серовым требовался отдых, а рану Тургенева следовало хорошенько осмотреть и обработать уже не на скорую руку, а основательно. Наконец, подобрав пригодное для бивака местечко, Гросс остановил отряд, объявив двухчасовой отдых. Вожделенный и долгожданный отдых…

Те, кто нес связиста, попадали в изнеможении на траву, остальные занялись ногой Ивана. Жгут сняли ненадолго – слишком велик был риск летального исхода от большой потери крови. Два укола антибиотиков и обезболивающего не помогли – Бояринов продолжал стонать в полубессознательном состоянии. Состояние его ухудшалось – температура стремительно росла, и сознание временами покидало парня. Помимо того, что он лишился ноги, давала о себе знать и приличная контузия – молодой человек до сих пор ничего не слышал, из носа и ушей изредка шла кровь. Вероятно, граната разорвалась совсем близко…

– Плохи наши дела… – горестно констатировал Серега, присаживаясь на корточки и незаметно – в кулаке, подпаливая сигарету.

Расположившийся на травянистом бугре Торбин, сосредоточенно обдумывал ситуацию, и, казалось, не замечал подошедшего прапорщика.

– С ним далеко не уйти, но и одного Ивана тут не оставишь, – продолжал рассуждать вслух снайпер, стараясь привлечь внимание командира.

Но тот, похожий на каменное изваяние, снова ответил молчанием. Несомненно, в голове у Гросса происходил какой-то вдохновенный и в то же время противоречивый процесс, вмешиваться в который никому не следовало…

– Я вот что думаю… – утопив окурок в почву и вдобавок присыпав сверху пригоршней земли, сызнова завел разговор Серега.

– Кого лучше оставить с ним? – холодно спросил капитан, очнувшись в тот же миг, точно разбуженный от задумчивости собственным голосом.

Шип на мгновение примолк, уставившись на него в немом изумлении. Видимо, схожее решение созревало и в его голове.

– Куцый – неплохой гранатометчик… – протянул он, – и нам бы для дела сгодился. Циркач само собой пойдет дальше. Андрюха же Серов – подрывник. На кой нам, ядрен-батон, подрывник супротив Шахабова и остальных «чертей»?! Чай не осаду крепости устаивать идем!..

– В этой операции не угадаешь – кто нужнее, – возразил командир. – Тут другое важно…

Не понимая, снайпер молча ожидал продолжения и, словно зачарованный наблюдал, как между пальцами офицера мелькает, чуть поблескивая матовым металлом, монета с заточенными краями.

– Связи у нас никакой – это раз, – объяснил тот, – место, где мы оставим Тургенева со здоровым бойцом, будет известно лишь нам – это два. Сколько им тут придется дожидаться нашего возвращения – одному богу ведомо – это три. Да и суждено ли вообще вернуться – это четыре. Так что логичнее было бы исходить из того, кто сможет присмотреть за Иваном здесь и, если помощь не подоспеет – выпутаться из передряги самостоятельно.

– Согласен, – пробасил ветеран «Шторма».

– Но, пожалуй, и по этим критериям, выбор скорее падает на Андрюху.

– Вот и я говорю! – оживился Шипилло. – Рассудительный парень, делает все обстоятельно, с пониманием. Да и поздоровее Куцего будет… А пулемет Серова мы с собой заберем.

– Тогда – решено, – сунув монетку в нагрудный карман разгрузочного жилета, встал с травы Торбин.

В этот момент его взгляд упал на пропитанную кровью правую штанину снайпера…

– Ты, какого ж черта, молчишь!? А ну покажи.

– Потерпел бы, чай, до большого привала… – прапорщик с неохотой оголил бедро.

Над коленом, с внешней стороны ноги зияла длинная и довольно глубокая рана, оставленная, прошедшим вскользь осколком. Вся нога ниже колена была сплошь залита кровью. Осмотрев рваный разрез, Гроссмейстер сокрушенно покачал головой:

– Надо обработать и зашить Серега. До ночного привала еще уйма времени, и кровушки из тебя вытечет немерено. Да и неравен час, воспаление начнется, а потом сам знаешь…

Он окликнул Воронцова, имевшего практику подобного врачевания – однажды накладывал швы на ножевое ранение, полученное кем-то из бойцов «Шторма» в рукопашной схватке.

– Легко! – просто заметил Александр, осмотрев повреждение и роясь в своем ранце. – Мне все равно кого штопать. Хоть африканскому песцу хвост пришить, хоть Шипилло пару лишних ушей…

– Лучше б мозгов себе вживил килограммчик, прохфессор… – буркнул в ответ снайпер. Завидев же, как «доктор» перед хирургическим вмешательством задумал сделать ему обезболивающий укол, решительно воспротивился: – нет, Воронец, это оставь для Тургенева!

Пожав плечами, тот убрал шприц-ампулу. Шип жалостливо посмотрел на Стаса и предложил другой, куда более приятный вариант:

– Мне б рюмашку внутрь кувыркнуть, да делайте со мной, что пожелаете. Хоть аппендикс второй раз кромсайте…

Возражать командир не стал. Откупорив единственную фляжку спирта, протянул ее Сашке. Тот, в свою очередь, словно выкраивая дозу точно под объем «рюмашки», накапал немного крепчайшего алкоголя в алюминиевую кружку.

– И не разорвет же тебя от скаредности… – проворчал Серега, наблюдая за его манипуляциями. – Ну, плесни же по-человечески!

Войдя в роль врачевателя, офицер строго глянул на пациента, но, узрев страдальческое выражение лица, смилостивился…

Минут через сорок «хирург» отрезал лишнюю нить, полюбовался своей работой, перебинтовал шов и хлопнул по плечу разомлевшего от спиртовой дозы приятеля:

– Жить будешь, Шипучка!

– Ужо прострочил? – нехотя откликнулся тот.

– Легко.

– Узелок-то не забыл заплести, Пилюлькин?

– Не грубите, больной, а то в следующий раз сапожным шилом дырявить буду. И без наркоза…

– Ирод…

Остаток дня поредевший отряд потратил на поиски надежного укрытия для тяжело раненного Бояринова и сержанта Серова. Их путь, то неприметною тропою пробиравшийся в зарослях, то петлявший меж каменистых скал, то спускавшийся в низины, ежечасно прерывался необходимым отдыхом и длился до наступления сумерек. Сумерки на этой южной широте проистекали недолго, и темнота надвигалась стремительно, потому Торбин часто поторапливал команду. Когда последние нежно-красные лучи солнца скользнули по вершинам гор, желанное укромное место нашлось – остроглазый снайпер узрел в скалистой породе некое подобие грота, подступы к которому окружали густой кустарник и высокие вековые деревья. Именно туда и перенесли Ивана. Приготовив в неглубокой нише настил из мягких ветвей и двух снайперских ковриков, они осторожно уложили на него Тургенева…

Утром – лишь забрезжил рассвет, четверо спецназовцев прощались с двумя товарищами…

– Снадобья хватит надолго, – кивком указал на оставленные медикаменты прапорщик, – антибиотиков, Андрюха, не жалей, не то совсем парню худо будет. Я просчитал: уколов ему на две недели с хвостиком хватит. Огонь разводи в самом крайнем случае – ежели воду прокипятить или еще что.

– Ясен пень, Серега, – сосредоточенно отвечал сибиряк, – днем – дым, ночью – зарево. И то и другое за версту видать даже в густом лесу.

– Правильно рассуждаешь. И сам старайся далеко не отлучаться – мало ли… Да и вот еще о чем хотел поспрошать… – он притянул Серова за камуфляжку поближе и приглушенно справился: – куда это тебя нелегкая носила на проплешинах, когда Гросс приказал вам с Циркачом идти до балочки?

– Ну и цепкоглазый же ты Шип! – искренне удивился сержант.

– Мне по штатному расписанию положено зреть и бдеть, – степенно подтвердил снайпер и вопросительно воззрился на подрывника, ожидаючи прямого ответа на столь же прямо поставленный вопрос.

Тому с виноватой улыбкой пришлось объясняться:

– Я возвращался метров на триста – рожок от РПКСНа в кустах посеял.

– Сеятель, ядрен-батон!.. Так весь пулемет, по частям растеряешь. Нашел, что ли, бестия?

– Ясен пень – нашел…

– Ладно, нам пора, – обнял его Шипилло, – пушку мы твою скорострельную конфискуем – ее Куцый дальше попрет и Ванькин «Калашников» с подствольником забираем – авось сгодится. Взамен же оставляем цельный арсенал – оружие Деркача и Тоцкого. Гранат дюжину, патронов с избытком – под тысячу…

– Ты прям как бухгалтер! – сержант растянул губы в улыбке и похлопал его по спине.

– А как же?! Учет – хорошая вещь, планирование – отличная, а наличие резерва завсегда приводило меня в форменный восторг. – Бывай и не поминай нас лихом.

Он в последний раз глянул на Бояринова, тяжко вздохнул и исчез за кустами.

– Держитесь Андрюха, все будет нормально, – попрощался с подрывником Воронцов.

– Мы вернемся за вами, – подал руку Торбин, – кто-нибудь обязательно вернется.

Серов стоял, опершись одной рукой на ствол дерева, и еще долго провожал взглядом мелькавшие средь зелени фигуры сослуживцев. На лице читалась то ли растерянность, то ли какая-то таинственная озабоченность. Затем он пристально посмотрел на часы, словно засекая время ухода группы, и медленно направился к гроту…

– Ты Ванек сейчас похож на недавно народившегося ребенка, – мрачно молвил сержант, заметив, как раненный приятель приоткрыл глаза. – Вроде живой, а ничего не смыслишь.

Копаясь в медикаментах, сержант понимал – тот все равно ничего не слышит, но, аккуратно раскладывая на чистой тряпице шприцы-ампулы, пакеты с бинтами и лекарства, по обыкновению беседовал сам с собой, время от времени роняя несколько слов, не очень связных, но по которым вполне можно было судить о ходе мыслей. Так и складывалось у них подобие беседы, будто Тургенев оставался здоровым – без каких либо изъянов человеком…

– Сейчас сделаем два укольчика, потом вечерком и ночью… Ушли наши Ваня, дальше на юг ушли. Одни мы с тобой тут… Ну ничего – обживемся как-нибудь, справимся, продержимся до их возвращения. Кренделей небесных нам не обещали, но духом падать не стоит – жратвы оставлено дней на десять, лекарств – целая аптека… Воды вот только маловато, да и это не проблема – ручеек поблизости – разживемся.

Бояринов осознанно перемещал взгляд, с тенью недоумения рассматривая временное, мрачноватое прибежище и, казалось, пытался понять Андрюхины слова. То ли вследствие действия сильных препаратов, то ли благодаря молодости организма, оглушающая боль в искалеченной ноге отступила, жар понемногу спал, кровь на тугой повязке запеклась и боле не сочилась. По прошествии восемнадцати часов после подрыва на растяжке спецназовец стал выглядеть немного лучше.