Автор книги: Валерий Самунин
Жанр: Книги о войне, Современная проза
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 37 страниц)
Но, балансируя между разными силами, проводя свою хитрую политику сдержек и противовесов, Дауд не забывал иной раз лягнуть и левых. В какой-то момент, почувствовав себя едва ли не заложником у коммунистов, он убрал из правительства всех, кого считал членами НДПА и им сочувствующих. Та же судьба постигла и полковника Кадыра: он был снят с должности, долгое время сидел дома, ожидая назначения, а затем был отправлен командовать… мясокомбинатом.
И лишь год назад Кадыра вернули в строй, назначив начальником штаба ВВС и ПВО. Одни поговаривали, что за эту должность была уплачена огромная взятка, другие – что здесь не обошлось без вмешательства советских товарищей, каким-то образом убедивших Дауда вспомнить о герое «антимонархической революции». Как бы там ни было, но получается: президент собственными руками рыл себе могилу.
По странному совпадению на это же время приходится эпизод с официальным принятием Кадыра в члены НДПА. Однажды вечером в дверь его скромного дома постучали. Открыв, он увидел у входа генерального секретаря ЦК Тараки, его любимчика Амина и техника-лейтенанта Гулябзоя из военно-транспортной авиации. Пригласив гостей войти, полковник зажег керосиновую лампу, распорядился накрыть чай. Тараки не без пафоса сказал короткую речь:
– У нас по уставу при приеме в партию положен обязательный испытательный срок. Но мы тебе доверяем. В виде исключения ты принят сразу. Поздравляем тебя.
– Спасибо за доверие, – удивился хозяин дома. – Но я бы хотел сразу сказать, что всяких интриг, хитростей, грязи я не потреплю. Для меня исключено участие в ваших дрязгах.
Амин пришел на помощь учителю:
– Вы нам не доверяете?
– А разве можно верить политикам? – простодушно ответил полковник.
– Напрасно. Мы ведь к вам сами пришли. И потом, хотим вам сказать, что партия объединилась, и больше в наших рядах нет никаких разногласий.
Так НДПА вместе с Абдулом Кадыром приобрела еще несколько сот сторонников из числа офицеров военной авиации и противовоздушной обороны.
Как-то совсем недавно, в самом начале весны, Амин передал полковнику приглашение явиться в дом другого летчика Асадуллы Сарвари, расположенный на западе Кабула. Кроме Амина и хозяина дома Кадыр застал там командира танкового батальона Ватанджара. Амин, лично удостоверившись, что в соседних комнатах их никто не подслушивает, объявил:
– Товарищи, хочу познакомить вас с очень важным решением. Политбюро полагает, что Дауд, узнав о нашем объединении, теперь нанесет удар по руководству партии. Есть такая информация из окружения президента. Если члены политбюро будут арестованы, то должна действовать военная организация внутри партии. Вы обязаны, – он жестким взглядом посмотрел на офицеров, – предпринять определенные шаги. Вплоть до начала вооруженного восстания против режима. Я пригласил вас для того, чтобы выработать план такого восстания.
Все следующие дни Кадыр работал над планом: сколько танков бросить на штурм президентского дворца, сколько – на захват министерства обороны, аэродромов и других важных объектов, перекрытие всех главных дорог. Кого из явных сторонников Дауда арестовать до начала выступления, а кого и сразу поставить к стенке. Как организовать взаимодействие между восставшими воинскими частями. Ватанджар обещал в первые часы революции дать не менее двадцати танков и столько же бронемашин – этого, как считал полковник, должно было хватить для успеха. По мере захвата других воинских частей бронетехники и тяжелого оружия прибавится. За авиацию Кадыр не беспокоился, здесь все было под его контролем.
Но вот что волновало профессионального заговорщика: на словах партия объединилась, но во время этих военных совещаний по обсуждению плана переворота ни одного парчамиста он не видел. И все тайные приказы в армии отдавались исключительно халькистам. Кадыр гадал: или Амин парчамистам совсем не доверяет, или хочет все сливки снять сам.
Далее события развивались стремительно. Убит любимец партии Хайбар. Похороны переходят в массовые демонстрации протеста. Для Дауда это шанс: по его приказу арестованы все главные руководители НДПА. Правда, Амин почему-то оказывается в тюрьме позже остальных и до ареста успевает передать Кадыру устный сигнал: завтра в 8.00 начать вооруженное восстание.
…Когда невыспавшийся и от этого раздраженный Кадыр рано утром 27 апреля подъехал к шлагбауму у штаба, дежурный офицер из комендантской роты отдал ему честь и радостно доложил:
– По приказу министра обороны сегодня во всех воинских частях объявлен праздник.
– В связи с чем? – не понял Кадыр и хотел по привычке засветить лейтенанту в физиономию. Чтобы не врал. Полковник по этой части был большой мастер.
– Потому что всех предателей родины арестовали и посадили в тюрьму.
– Ах, да, – спохватился Кадыр. – Это великий день для Афганистана.
– В десять утра будет митинг, – крикнул ему в спину лейтенант.
Кадыр поднялся к себе на второй этаж и стал ждать сообщений. Он прекрасно сознавал, что к вечеру станет или героем, или преступником. Да и доживет ли до вечера – вот вопрос.
Где-то около десяти к нему зашел взволнованный заместитель командующего: «Из 4-й танковой бригады вышли танки и направляются к центру Кабула». Кадыр сделал вид, что очень удивлен и отправился к командующему. Генерала Мусы Хана на месте не оказалось, он вышел в туалет. Ему недавно сделали операцию простаты, старика мучили сильные боли и недержание. И когда на его столе зазвонил телефон прямой связи с президентом, Кадыр снял трубку. Дауд был взволнован:
– Немедленно поднять в воздух штурмовую авиацию и уничтожить предателей.
– Есть, господин президент. Будет исполнено! – пообещал Кадыр, мысленно поблагодарив Аллаха за такую явную удачу.
Все, колесо закрутилось, понял полковник. Теперь его не остановить. Если еще минуту назад он был членом команды президента, таким же, как все в этом здании, верным присяге и Дауду, то теперь все изменилось. Он по другую сторону баррикады.
Но если танки идут к городу, то согласно его же, Кадыра, плану, два из них вскоре окажутся здесь и произведут залп по штабу. Точнее, по той части здания, где находятся кабинеты начальников. А тут как назло Муса Хан вызвал его к себе. Кадыр занервничал. Явившись к генералу, он доложил тому о звонке президента, соврал, что уже отдал команду баграмским летчикам подняться в небо и принялся уговаривать командующего спуститься на первый этаж. Старый Муса Хан мало что понял, но на уговоры поддался. Едва они спустились вниз, как к штабу подлетел БТР и дал длинную очередь из крупнокалиберного пулемета – сначала по окнам второго этажа, а затем и по первому. Осколками стекол Кадыру посекло лоб, пошла кровь.
– Вы арестованы, господин генерал, – сообщил он вконец испуганному командующему. – Сидите тихо, сейчас за вами придут.
Сам же опять поднялся к себе в кабинет, стал звонить на авиабазу Баграм.
Впоследствии, вспоминая эти часы, Кадыр не мог понять одного: отчего все его попытки связаться, согласно плану, с нужными воинскими частями терпели крах. Он называл пароли, которые заранее были переданы Амином, но никто на эти пароли не реагировал.
«Уже потом я стал понимать, в чем дело, – рассказывал нам Кадыр. – Оказывается, одним Амин сообщил пароль “Гильменд” и отзыв “река”, а другим – пароль “наводнение” и отзыв “ураган”. Первые были самыми близкими ему халькистами, вторые тоже халькистами, но не очень близкими. А парчамисты в армии – те вообще не знали никаких паролей. Амин, я думаю, хотел всю революцию сделать руками своих верных людей, но предусмотрел и запасной вариант, на тот случай, если не хватит сил».
После полудня с Кадыром связался Сарвари:
– Ты что там медлишь! Надо бомбить резиденцию Дауда, иначе пропадем.
Но все приказы, отданные летчикам, не проходили, не признавали они названный пароль. Потом Ватанджар звонит и тоже матом:
– Вы что там спите, так-перетак, все висит на волоске. Если сейчас самолеты не вылетят, значит, нам конец.
– А пароль какой? Дай мне правильный пароль.
– Бомбить немедленно – вот тебе мой пароль, – заорал танкист и прервал разговор.
Кадыр понял, что надо действовать самостоятельно. К этому моменту его парни уже арестовали почти все командование ВВС, а кое-кого успели отправить на тот свет. Полковник побежал на летное поле, где стоял готовый к вылету вертолет. Еще издали он стал махать экипажу фуражкой: «Заводи мотор!» Но вслед за ним бросился Касем, начальник контрразведки ВВС. Он на ходу вынул из кобуры пистолет: «Стой! Стрелять буду!» Тут из-за угла вырулил тот самый броневик и дал очередь из башенного пулемета по особисту, Кадыр видел, как голова его преследователя разлетелась на куски, словно спелый арбуз.
Через минуту окрашенный в камуфляжные цвета Ми-8 поднялся в воздух и взял курс на север. До авиабазы Баграм было всего 60 километров, 15 минут лета.
* * *
25-летний техник-лейтенант ВВС Сеид Мохаммад Гулябзой встретил утро 27 апреля в боевой машине пехоты. Он и экипаж этого «броневика», выполняя указание штаба восставших, выдвигались на указанную им позицию. Неожиданно по рации с ним связался его близкий друг летчик Асадулла Сарвари – 100-килограммовый гигант, очень похожий лицом на известного советского кинорежиссера Эльдара Рязанова. Сарвари сообщил, что командир вертолетной эскадрильи в Кабуле, узнав о начавшихся боевых действиях против Дауда, под каким-то предлогом заманил всех пилотов в ангар и там запер их. Это была очень плохая новость, потому что без поддержки с воздуха победить было невозможно.
Асадулла Сарвари сказал, что ему и Гулябзою вместе надо ехать на аэродром с тем, чтобы любой ценой освободить пилотов. Его машина нагнала броневик Гулябзоя, и они помчались к аэродрому. Однако боевые действия редко обходятся без недоразумений. Неожиданно со стороны Баграма прилетела пара штурмовиков Су-7Б и ракетами атаковала бронемашину Гулябзоя. В Баграме все были свои, и отчего они решились на эту атаку, так никто и не узнал. «Дружественный огонь». Четыре спутника лейтенанта были убиты, а его самого с тяжелыми ранениями в область живота Сарвари повез в военный госпиталь. Ворвавшись в хирургическое отделение, держа наперевес автомат Калашникова, летчик велел врачам бросить все дела и немедленно заняться своим раненым другом. «Если он умрет, я вас всех здесь перестреляю», – заявил он обескураженному медперсоналу.
Покончив с этим, убедившись в том, что жизни Гулябзоя ничего не угрожает, Сарвари продолжил свой путь на авиабазу. Он был настроен самым решительным образом. Завидев его, командир эскадрильи вышел навстречу, затем развернулся и, ни слова не говоря, направился в сторону взлетно-посадочной полосы. Он прекрасно понял, что его ждет. Игра была проиграна. Сарвари пошел следом. Со стороны казалось, что два летчика просто решили прогуляться. Однако для одного из них эта прогулка была совсем недолгой. Командир эскадрильи, отойдя от построек, остановился и повернулся лицом к Сарвари. Тот длинной очередью из автомата почти в упор расстрелял майора.
Через несколько минут все летчики были освобождены. Увидев труп своего командира, они сразу поняли, что может случиться с тем, кто не хочет поддержать восстание.
В то же самое время на авиабазе Баграм к северу от Кабула приземлился вертолет с начальником штаба ВВС и ПВО полковником Абдулом Кадыром. Он собрал на поле всех летчиков и техников и произнес перед ними зажигательную речь. Ее смысл сводился к тому, что революция, направленная на свержение «антинародного режима Дауда», уже почти победила. Осталось штурмом захватить президентский дворец – «этот оплот реакции и мракобесия». И летчикам баграмского гарнизона выпала великая честь – покончить с тираном.
Когда раздалась команда «на взлет», колеблющихся не оказалось. Теперь ничто не мешало нанести по ненавистному режиму удар с неба.
Полковник Абдул Кадыр опять оседлал свой вертолет и взял курс на Кабул. Уже когда он был в воздухе, с ним связались летчики баграмской авиабазы: «Назовите цель бомбо-штурмовых ударов». – «Цель – дворцовый комплекс Арк – резиденция президента Дауда».
Вернемся к 11 часам утра, когда колонна танков под командованием Ватанджара, не встретив сопротивления артиллерийской батареи, расположенной на пути от 4-й танковой бригады в город, вошла в центр Кабула. Командир артиллерийской батареи ничего не знал о вооруженном выступлении против правящего режима. Завидев танки, направляющиеся в сторону города, он тут же позвонил в министерство обороны. Там по случайности трубку снял один из участников восстания. Он разъяснил командиру батареи, что танки идут в Кабул, для того чтобы взять под охрану дворец Дауда.
Войдя в столицу, танковая колонна разделилась на три части: несколько танков направились в сторону кабульского аэропорта, на территории которого располагался крупный военный гарнизон и находился штаб военно-воздушных сил. Еще несколько танков двинулись к старинной крепости Бала-Хиссар, где дислоцировался полк коммандос, – здесь у восставших тоже не возникло никаких проблем, без единого выстрела они захватили крепость. Третья колонна выполняла самую важную задачу: этим людям было поручено приступить к штурму президентского дворца и взять министерство обороны.
Танк командира батальона Ватанджара ровно в полдень произвел выстрел по зданию министерства. Этот залп можно было считать сигналом к началу атаки. Затем танки под командованием других офицеров – Маздурьяра, Омара, Рафи – боевыми снарядами обстреляли президентский дворец. Всего на стороне восставших в боевых действиях участвовали около 60 танков. Гвардейцы, защищающие дворец, не колеблясь, тут же открыли по наступавшим огонь из крупнокалиберных пулеметов и гранатометов.
Министр обороны Г.Х. Расули, приехав в 8-ю дивизию, собрал офицерский состав и поставил задачу: следовать на Кабул, разгромить мятежные части, спасти правительство. Не дожидаясь, пока дивизия выступит, министр отправился дальше – поднимать другие воинские части. А с 8-й дивизией случилось вот что: колонна вышла, но вдруг следовавший в авангарде танк командира одного из батальонов развернулся в обратную сторону и дал предупредительный выстрел… по своим. После этого вся дивизия охотно сдалась одному-единственному экипажу, который целиком состоял из халькистов.
Вечером министр обороны прибыл в расположенную в предместьях Кабула 7-ю дивизию и сумел уговорить ее командование выступить на помощь президенту. Но едва боевые машины двинулись вперед, как на них с неба обрушился шквал огня, – это прилетели штурмовики из Баграма. Командир дивизии был убит, солдаты разбежались кто куда. Ночью схватили и самого министра – он был тут же казнен без суда и следствия.
Эта революция, как, впрочем, и большинство других, не делалась в белых перчатках.
В древней крепости Бала-Хиссар, где дислоцировалась часть спецназа, тем временем события развивались следующим образом. Командир части майор Хашим быстро осознал всю бесперспективность сопротивления восставшим и добровольно передал свои полномочия командиру первой роты старшему лейтенанту Шахнавазу Танаю, который, естественно, был членом партии. Тот вскоре вызвал к себе командира взвода связи капитана Имамуддина.
– Ты же связист, – скорее не спросил, а утвердительно сказал Танай. – Тогда вот тебе партийное поручение. По моему приказу пойдешь во дворец Арк, там встретишься с президентом Даудом и передашь ему послание Военно-революционного совета.
Имамуддин вначале решил, что сейчас получит от нового командира какую-то бумагу или запечатанный конверт с текстом послания. Однако ничего подобного не произошло, Танай велел хорошенько запомнить устный текст. Его суть сводилась к тому, что власть в Афганистане перешла к Военно-революционному совету. Дауду и всем его сторонникам надлежит сдаться.
– И с собой никакого оружия! – предупредил Танай связиста.
* * *
Сразу же по получении телеграмм из Москвы, в которых говорилось о необходимости организовать визуальное наблюдение за боевыми действиями, резиденты КГБ и ГРУ приступили к формированию оперативных групп. Решили, что от каждой резидентуры их будет по две, и в каждую группу войдут два человека. Одновременно в «театр боевых действий» запускались одна группа от КГБ и одна от ГРУ. Для каждой группы была разработана «легенда» ее нахождения в городе, составлен маршрут движения по Кабулу, рассчитанный примерно на полтора часа. Оперативные работники, направляющиеся в город, не должны были иметь при себе ни фотоаппаратов, ни звукозаписывающих приборов, ни оперативно-технических средств связи. Даже блокноты брать не разрешалось. Все эти меры были призваны максимально обезопасить жизнь людей в случае их задержания. Разъяренным афганским военным не следовало давать даже малейших поводов для подозрений в шпионаже. Любой случайный предмет мог подействовать на них, как красная тряпка на быка. И тогда уж точно не миновать беды.
33-летний Валерий Старостин, офицер КГБ, а по прикрытию в посольстве – третий секретарь, занимавшийся вопросами культуры, связями с интеллигенцией, духовенством и спортивными организациями, был назначен Осадчим на выезд в город во втором «экипаже» в паре со старшим товарищем – достаточно опытным, удостоенным серьезных наград сотрудником разведки. На Валерия выбор Осадчего пал потому, что этот парень обычно не терял самообладания в сложных ситуациях, свободно, без акцента, владел языком дари, хорошо знал город. Еще в студенческие годы, когда он был переводчиком, Валерий, движимый неуемной страстью востоковеда, исходил Кабул пешком из конца в конец.
Получив задание и пройдя инструктаж резидента, Старостин и его напарник пошли в общую комнату готовиться к выезду, а Виктор Бубнов и Юрий Китаев, входившие в состав первой группы, направились к выходу из посольства, к машине.
Глядя в окно, Валерий проследил, как покинули посольство сначала их «дальние соседи» из военных, а затем и его товарищи по резидентуре. Потом, чтобы не терять времени впустую, он подошел к большой подробной карте Кабула, висящей на стене общей комнаты, стараясь проследить маршрут, по которому ему и его напарнику следовало проехать. Попробовал мысленно представить себе те объекты, которые расположены на этом маршруте и которые представляли наибольший интерес для разведки.
Учитывая, что за рулем должен был находиться его напарник, он предложил и ему присоединиться к проработке маршрута. Однако тот как-то нервно отмахнулся: «Да ну его в ж…, этот маршрут»! Возможно, его, как и других коллег, которые молча стояли у окна, наблюдая за тем, что происходит в городе, больше интересовало, как авиация «долбит» в этот момент президентский дворец. Валерий отошел от карты и присоединился к стоящим у окна товарищам.
Полтора часа тянулись долго, мучительно долго. Чтобы хоть как-то убить время, он спустился по лестнице на первый этаж – сначала в комнату, где располагался протокольный отдел посольства, потом в вестибюль. По пути Валерий заглянул в свою почтовую ячейку. Там лежала открытка из Москвы от его бывшего непосредственного начальника в центральном аппарате разведки – поздравление с Первомаем. Валерий с удовольствием прочитал добрые слова некогда сурового, но справедливого начальника и машинально сунул открытку в карман пиджака.
В протокольном отделе и в вестибюле он пообщался со своими друзьями – «чистыми» дипломатами. О происходящем в городе обмолвились лишь в общих словах. Никто из собеседников не пытался расспросить его о чем-то конкретном. Возможно, так проявились такт и профессиональная этика, присущие дипломатам, а может быть, они и без Валерия хорошо понимали, кто в кого стреляет и почему.
Один из дипломатов, Михаил, предложил Валере и его семье остаться на ночь в его небольшой двухкомнатной квартире, расположенной на территории посольства. «Пусть в тесноте, но зато больше безопасности», – объяснил он. Этот приятель хорошо знал, что разведчик живет в двухэтажном особняке в районе Карте-Се. Недалеко от его виллы располагались парламент Афганистана, а также дом министра обороны Гулам Хайдара Расули и дом вице-премьера, министра финансов Абдул Иллы. Михаил понимал, чем грозит его товарищу такое соседство с людьми из ближайшего окружения Дауда.
– Спасибо, Миша, я посоветуюсь с женой. – Старостин с чувством пожал дипломату руку.
Между тем время шло, а Виктор и Юрий из города не возвращались. Старостин вернулся в общую комнату. Обстановка здесь становилась все муторней, все тоскливей. Но вдруг наступила небольшая разрядка: по проспекту Дар-уль-Аман, обгоняя движущуюся в сторону центра города бронетехнику, беспрерывно гудя клаксонами, проехал украшенный гирляндами цветов свадебный кортеж. Солдаты, в мрачном оцепенении сидевшие на броне танков и бэтээров, на несколько секунд ожили и как-то по-детски радостно и неуклюже замахали руками вслед молодоженам.
– Во дают! Нашли время жениться, – нарушил общее молчание шифровальщик, который пришел в «общую комнату», чтобы быть под рукой, если срочно потребуется Осадчему.
– Интересно, на чьей стороне едут воевать эти солдаты? Я насчитал уже около тридцати единиц бронетехники только в одной этой колонне, – ни к кому не обращаясь, произнес один из оперработников.
– На чьей стороне, на чьей стороне… Не сомневайся, на любой стороне они прольют немало кровушки, – как-то уж слишком надрывно ответил ему кто-то другой.
– Ну, где же, наконец, Витя с Юрой? – вдруг как бы сам про себя тихо спросил Валерий. Но его все услышали.
Напарник Валеры, тот самый опытный офицер, которому надлежало выехать в город вместе со Старостиным, после этих слов резко встал, чуть не уронив стул, на котором сидел, и, глядя себе под ноги, молча выскочил в коридор. Валерий заметил, что лицо напарника было смертельно бледным, а глаза стали какими-то потухшими, неподвижными.
Через пару минут позвонил резидент и вызвал Валерия к себе.
– Как ты себя чувствуешь? – вкрадчиво спросил он. С Валерой Осадчий был на «ты», хотя такая манера не относилась ко многим другим офицерам кабульской резидентуры. Полковник позволял себе тыкать только тем, кого числил в своих друзьях.
– Хорошо, – подозревая какой-то подвох, бодро ответил Валерий.
– А вот напарник твой внезапно заболел. Видимо, давление скачет. Пошел в поликлинику. Даже не знаю, с кем тебя посылать теперь в город. А может, ну его, этот город? Может, и ехать туда не надо, а?
Валерий уважительно молчал, как бы давая понять: «Вы начальник, вам виднее».
– Ну да ладно, иди, что-нибудь придумаем, – закончил беседу резидент.
Радостное оживление наступило в «общей комнате», когда в посольство вернулись Виктор и Юра. Выйдя из машины, они сразу же направились в кабинет резидента. В коридоре перед кабинетом Осадчего их как героев встречали коллеги.
– Ну как там? Кто побеждает? Много ли убитых? – посыпались вопросы.
Юра ничего не ответил, а Виктор охарактеризовал обстановку в городе кратко, но емко – одним словом из ненормативной лексики. Оба зашли в кабинет Осадчего. Через пару минут Юра вышел, держа в руке блокнот с бланками шифртелеграмм, и направился в кабинет заместителя резидента Орлова-Морозова писать срочное сообщение в Центр. Вскоре шеф потребовал к себе в кабинет Старостина.
– С тобой поедет Виктор, – сказал он.
– Понял, – бодрым голосом ответил Валерий. Работать в паре с Бубновым? О чем еще и мечтать. Виктор был его близким другом – это раз. И потом все знали, что он отважный и очень надежный человек.
– Тамаре пока ничего не говори, – предупредил резидент, – а то она работать не сможет! Она у нас пока главный источник информации.
– Конечно, – ответил оперативный работник.
Тамара, жена Валерия, работала в резидентуре переводчицей. В это время она сидела в отдельной комнате у специального радиоприемника, прослушивая переговоры, ведущиеся между штабами и воинскими частями, а также между различными подразделениями воинских частей. По результатам радиоперехвата аналитик резидентуры Володя Хотяев каждый час готовил подробную телеграмму в Центр.
Покинув кабинет Осадчего, Виктор и Валерий молча вышли из посольства, сели в голубую «Тойоту» Виктора. По проспекту Дар-уль-Аман направились в центр города, туда, где были слышны взрывы и выстрелы, где над крышами домов клубился черный дым. Проезжая мимо советского Культурного центра, увидели батарею рассредоточенных на местности противотанковых орудий, развернутых в сторону окраин. Неподалеку, возле управления дорожной полиции, стояли два бэтээра. Далее, спокойно миновав кабульский зоопарк и мечеть Шах-е-Ду-Шамшира, выехали на площадь Спинзар. Отсюда в сторону гостиницы «Кабул» и площади Пуштунистана пришлось продвигаться очень осторожно, маневрируя между движущимися, стоящими на месте, стреляющими или сгоревшими танками и бронемашинами. Между бронетехникой группами и поодиночке перемещались офицеры и солдаты в касках и бронежилетах с автоматами Калашникова наперевес или с гранатометами за спиной. Некоторые, кто на носилках, кто на спине, тащили куда-то раненых. Валерию показалось, что участники сражения так заняты своим делом, что не замечают ни голубой «Тойоты» с ее пассажирами-иностранцами, ни других «гражданских» машин, время от времени снующих по городу. Своими наблюдениями он поделился с другом-напарником.
– Им сейчас не до нас, – согласился Виктор.
Поняв, что на память лучше не надеяться, Старостин полез в карман пиджака, вытащил оттуда полученную из Москвы открытку, шариковую авторучку и начал делать короткие заметки на полях открытки и на ее картинке – набросок будущей телеграммы в Центр.
На отрезке пути от площади Пуштунистана, где располагалось Министерство обороны Афганистана, перед Арком и далее до улицы 26 саратана[5]5
Эта одна из лучших улиц Кабула была названа в честь даудовского антимонархического переворота, который по афганскому календарю произошел 26 саратана 1352 года (17 июля 1973 года).
[Закрыть] шел ожесточенный бой. На приступ дворца, маневрируя между горящими танками и бронемашинами, беспрерывно стреляя из пушек и пулеметов, шли другие танки и бэтээры. Ответного огня из-за стен Арка, однако, заметить не удалось. Из этого разведчики сделали важный вывод: очаг сопротивления сторонников Дауда перемещается на территорию дворца. На площади перед Арком лежало не менее сотни убитых и тяжелораненых солдат и офицеров. Никто не пытался оказать им помощь. Некоторые раненые со стонами куда-то ползли, другие лишь молча шевелились. Кто-то из них пытался сделать себе перевязку. В лужах крови валялись стреляные гильзы, высокие армейские ботинки, шлемофоны танкистов, клочья униформы, фрагменты оторванных человеческих конечностей.
Виктор, преодолевая этот очень опасный участок маршрута, умело и хладнокровно увертывался от гусениц наступающих танков и колес бронемашин. Опасаясь взрывов неиспользованных боеприпасов, он старался не приближаться к тем танкам и бэтээрам, которые горели, тщательно объезжал убитых и раненых. Валерий быстро считал количество единиц подбитой и участвующей в штурме дворца бронетехники, старался выявить другие огневые точки, задействованные в штурме Арка и, не глядя на лежащую у него на колене открытку, не думая о «красоте слога», автоматически, корявыми каракулями записывал то, что удалось увидеть.
Миновав фасад президентского дворца, Виктор и Валерий поехали в сторону кабульского международного аэропорта. Они видели, как в ту же сторону двигались танки и бронетранспортеры. Здание «Радио Афганистана» находящееся по дороге в аэропорт, было плотно оцеплено танками. На круглой площади перед зданием аэровокзала они развернулись и теперь направились в Микрорайон. Там было спокойно и безлюдно. Жители «спальных кварталов», тихо молясь, сидели по своим квартирам. Не увидев здесь ничего заслуживающего внимания, оперативные сотрудники снова направились к центру города.
Оказавшись на улице 26 саратана, увидели много стреляющих и маневрирующих танков. Возле дома, где жил Дауд, горел БТР. Однако убитых и раненых видно не было. Один танк на предельной скорости, странно ёрзая по проезжей части улицы, двинулся навстречу голубой «Тойоте». В последний момент Виктор ловко вырулил из-под гусениц. В этот момент танк выстрелил из орудия в сторону Арка. От взрывной волны дверь в машине со стороны переднего пассажирского сидения открылась. Валерию, оглушенному выстрелом, захотелось выпрыгнуть из машины и залечь в кювете, обхватив голову руками. Он, вцепившись левой рукой в сиденье, изогнулся как мог и, ухватив дверцу, с силой захлопнул ее.
– Говорю же я всегда, не хлопайте дверью: машина и так старая, а вы хотите ее совсем угробить, – проворчал возмущенный Виктор.
Валерий на эти слова никак не отреагировал, однако про себя улыбнулся. В такой ситуации, когда следовало бы думать о смертельной опасности, о вечности и покаянии, тирада его друга, в которой он обращался не столько к Валерию, сколько к некому собирательному образу «ломателя» его машины, прозвучала комично. В то же время это был верный признак: железные нервы друга-напарника предельно напряжены.
Доехав до мечети Хаджи Якуба, голубая «Тойота» свернула налево, потом еще раз налево. Там находились резиденция американского посла, посольство Индии и министерство внутренних дел Афганистана. Возле резиденции американского посла и посольства Индии было спокойно. В будках перед входом, как и в мирное время, сидели афганские полицейские. Правда, теперь они не выглядели скучающе-спокойными. Было видно, что охрана предельно мобилизована на выполнение своего служебного долга.
Затем направились к министерству иностранных дел. Кое-где в белых стенах здания этого министерства были видны пробоины от снарядов и черные отметины от попадания тех снарядов, которые в стену попали, но ее не пробили. В окнах не было ни одного целого стекла.
Валерий вспомнил, что совсем недавно один афганский купец жаловался ему: «Ваше торгпредство в нагрузку к импортируемым нами ходовым товарам, таким как спички и галоши, навязывает товары, которые нам не нужны и доставка которых очень дорогая, – в частности, оконное стекло».
«Эх, чудак, – с иронией подумал Валерий, – если бы ты согласился на нагрузку в виде оконных стекол, то теперь бы мигом разбогател».
Проезд по улице, куда выходили центральные ворота ограды министерства, преграждала глубокая, уже начавшая заполняться водой воронка от взрыва авиационной бомбы. Не пытаясь ее объехать, разведчики по другим улицам выбрались на дорогу, ведущую к Кабульскому политехническому институту. На полпути встретили пока еще верную Дауду батарею гаубиц, орудия которой были направлены на город. Шоссе на Каргу и Пагман было перекрыто бронетехникой. Далее голубая «Тойота» направилась к дороге на Газни и Кандагар. Убедившись, что и она перекрыта сторонниками Дауда, оперработники, минуя Кабульский университет, взяли курс домой.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.