Текст книги "Русский победный марш по Европе"

Агония Третьего рейха

В середине марта 1945 года советские войска нанесли гитлеровцам сразу несколько сокрушительных ударов – в Восточной Пруссии, Верхней Силезии, Венгрии. Предыстория этих операций была различной. Наступление на Кенигсберг шло еще с января. Сперва его вели 3-й Белорусский фронт Черняховского и 2-й Белорусский Рокоссовского. Потом 2-й Белорусский фронт пришлось развернуть на запад, на Померанию. Бои были тяжелейшими. В Кенигсберг отступило полмиллиона вражеских солдат, около 200 тыс. жителей призвали в отряды фольксштурма. Город и его предместья превратились в сплошной укрепрайон. Улицы перекрыли баррикадами – для их строительства вкапывали и бетонировали рельсы, противотанковые стальные ежи, закладывали стальную основу бревнами и мешками с землей. Подступы к баррикадам минировали. В каменных стенах зданий зияли прорубленные амбразуры, окна были заложены кирпичом и мешками с песком.

Тем не менее наши войска вклинились в оборону, расчленили германскую группировку на три части. Основная из них, около 20 дивизий, оказалась зажатой около Хайльсберга, юго-западнее Кенигсберга. 5 дивизий отрезали в самом Кенигсберге и 4 дивизии севернее, на Земландском полуострове. Однако даже это не сломило сопротивления. Наоборот, рассеченные части гарнизона кинулись в свирепые контратаки. Прошибли коридоры в Кенигсберг, даже сумели окружить советские соединения, влезшие в промежутки между тремя группировками. Силясь переломить ход сражения, Черняховский постоянно находился в войсках. 18 февраля он попал под артобстрел и был смертельно ранен.

Сталин назначил на его место начальника генштаба маршала Василевского. Он прекратил кровопролитные лобовые бои. Для следующего удара провел капитальную подготовку. Вместо 2-го Белорусского фронта, ушедшего на запад, Ставка добавила в Пруссию другие силы – расформировала 1-й Прибалтийский фронт и объединила с 3-м Белорусским. Решающую роль в предстоящем штурме Василевский отводил артиллерии. В Пруссию было доставлено 1500 эшелонов со снарядами различных калибров. А три неприятельские группировки, образовавшиеся под Кенигсбергом, было намечено уничтожать по очереди.

13 марта тысячи советских орудий и минометов выплеснули тонны снарядов. Там, где немцы проложили коридоры между своими группировками, их обрубили сразу же. Шесть наших армий навалились на самое крупное сосредоточение гитлеровцев, остатки двадцати дивизий возле Хайльсберга. Они оборонялись упорно, но их заваливали снарядами и бомбами. 26-го группировка стала распадаться. Немцы принялись вывозить повыбитые части на Земландский полуостров, но многие отряды, измученные и ошалелые, уже не думали об эвакуации, тупо и обреченно складывали оружие. Капитулировало 46 тыс. солдат, погибло вдвое больше, 93 тыс. А шесть советских армий высвободилось. Три из них Ставка забрала, их грузили в поезда и отправляли брать Берлин. Три развернули на Кенигсберг, уплотнили боевые порядки. Василевский предоставил своим войскам передышку. Артиллерию перемещали на новые позиции, пополняли боекомплект…

Между тем разгорелись битвы и на других фронтах. Гитлер и его военачальники все еще лелеяли надежды на контрудары. Если не изменить ход войны, то хотя бы оттянуть агонию (а дальше, глядишь, подвернется выход). В Померании контрудар сорвался, русские распотрошили группу армий «Висла». Но оставалась группа армий «Центр» фон Шернера. К нему гнали все имеющиеся подкрепления. Формировали два кулака, в Венгрии и Верхней Силезии, надеясь проломить фланг наших войск, нацеленных на Берлин. А в Венгрии было важно удержать последних союзников и последние нефтяные месторождения, не допустить русских в Австрию.

Германское командование увидело здесь возможность блестящей победы! Позиции 3-го Украинского фронта маршала Толбухина выгнулись дугой, а на флангах стояли союзники: 1-я болгарская армия генерала Стойчева и 3-я югославская армия генерала Наджа. Ну прямо как у немцев под Сталинградом! Смять болгар с югославами, и целый фронт попадет в мешок! Возле озера Балатон собрали 430 тыс. солдат, около 900 танков (в том числе лучшую, 6-ю танковую армию СС), 6 тыс. орудий, 850 самолетов. В это время 3-й Украинский готовился к броску на Вену. Но разведка известила – враг замышляет клещи. Толбухин и советская Ставка решили перемолоть неприятелей в обороне. Во вторые эшелоны, за союзниками, выдвигались три наших армии и подвижные резервы, на опасных направлениях было оборудовано 66 противотанковых районов.

В ночь на 6 марта венгерская пушта у Балатона затряслась от залпов и танковых гусениц. Эсэсовцы таранили страшно, на участках в 1–2 км лезло по 70 танков! Они давили траншеи болгар и югославов, столкнулись с советскими частями. Толбухин бросил в драку резервы, танковый и кавалерийский корпуса. Выдвинул на направление вражеского прорыва целую общевойсковую армию. Но и неприятели ввели в сражение вторые эшелоны. Напоровшись на прочную оборону, выискивали места пожиже. Натиск не слабел, а усиливался. Теперь на пространстве в полтора километра бросалось в атаки больше ста тяжелых танков!

Упорнейшие схватки грохотали 10 суток. Немцы и венгры продавили оборону на 15–30 км, но все эти километры покрылись россыпью мертвых тел и дымящихся танков. А потом неприятели как-то сразу сломались. Некоторые подразделения все еще силились продвинуться. Но по соседству целые дивизии ошалело останавливались. Без команд, ничего уже не соображая, стали откатываться. Когда доложили фюреру, он разъярился. Приказал спороть нарукавные повязки у побежавших дивизий СС «Ляйбштандарт», «Дас Райх», «Гитлерюгенд». Это воспринималось таким позором, что многие солдаты рыдали, кончали самоубийством.

Так завершилось последнее контрнаступление нацистов. Для второго удара, в Верхней Силезии, Шернер не успел собрать достаточный кулак. По соседству, в Словакии, начал наступление 4-й Украинский фронт генерала Петрова. Успеха он не добился, но оттянул на себя германские резервы. А в это время к командующему 1-м Украинским фронтом маршалу Коневу стали стекаться данные, что у него на левом фланге, вокруг города Оппельн, накапливается германская группировка. Очевидно, для контрудара. Он принял решение упредить врага, взять в клещи. 15 марта армии 1-го Украинского фронта ударили в двух местах, севернее и южнее Оппельна. Напоролись на жесточайший отпор. Немцы применили новинку, одноразовые гранатометы «панцерфауст» – фаустпатроны. Они были дешевыми и очень простыми в изготовлении. В короткие сроки было налажено их массовое производство.

Пользоваться ими было легко, фаустпатронами стали вооружать ополченцев из фольксштурма. Кумулятивная граната прожигала броню любого танка. На броне оставалась крошечная язвочка – танкисты называли ее «засос ведьмы», – а экипаж погибал. Его убивала ударная волна в замкнутом пространстве, разлетающиеся капли расплавленного металла. Правда, дальность эффективного поражения была коротенькой, 30 м. Но в населенных пунктах, для стрельбы из засад, фаустпатрон был страшным оружием. Всего за несколько дней советский 7-й механизированный корпус потерял треть танков, 31-й танковый корпус – четверть.

Противника все-таки дожали. 18 марта наши части замкнули кольцо вокруг Оппельна, в него попали 5 дивизий, к 20 марта их уничтожили. А в линии фронта возникла брешь. Конев такого «подарка» не упустил, двинул в прорыв танковые и кавалерийские части. Они с ходу овладели несколькими городами – и наметилась петля куда более масштабная. Она охватывала всю Верхнюю Силезию. Это были районы сплошных шахт и заводов. Если бы их пришлось очищать шаг за шагом, с боями, наступление обошлось бы очень дорогой ценой. Но Конев не торопился замкнуть большое кольцо. Намекал противнику: пускай убегает, пока есть возможность. Расчет оправдался в полной мере. Осознав, что Верхнюю Силезию окружают, гитлеровские соединения бросили ее и ринулись выбираться из ловушки. Министр вооружений Шпеер сокрушенно писал, что с потерей этой области Германия одним махом утратила четверть своего промышленного потенциала.

Ну а в Венгрии одновременно с 1-м Украинским двинулись вперед два наших фронта. 2-й Украинский Малиновского поворачивал на Братиславу и Брно – помочь застрявшему 4-му Украинскому освобождать Чехословакию. Задача 3-го Украинского осталась прежней – брать Вену. Переход к наступлению Толбухин готовил в строгой тайне прямо во время оборонительного сражения. Немцы только что остервенело лезли напролом и никак не ожидали, что русские обрушатся на них немедленно, без всякого перерыва! 15 марта возле озера Балатон клинья эсэсовских танков наползали на наши траншеи и батареи, а уже 16-го забушевала советская артподготовка. Да еще и такой силы, что вогнала неприятеля в полный шок. Наша пехота, поднявшаяся в атаку, вообще не встретила сопротивления. Уцелевшие враги были деморализованы, удирали или сдавались.

Правда, германское начальство быстро пришло в себя. По личному приказу Гитлера к Балатону уже двигались подкрепления – еще три танковых дивизии и одна пехотная. Но и советское командование узнало об этом. Ставка забрала из состава 2-го Украинского фронта 6-ю танковую армию генерала Кравченко и передала 3-му Украинскому. Она двинулась навстречу вражеским бронированным резервам и в суровом столкновении отбросила их. На флангах сражения обозначились два клина, подсекающих и обтекающих ядро неприятельской группировки, 6-ю танковую армию СС. А вот это врагу очень не понравилось, эсэсовскую армию принялись вытаскивать их клещей.

Но она стала отходить беспорядочно. Снялись с позиций именно те части, которые удерживали фланги. Наши войска поднажали, и коридор мешка сузился до 2,5 км. Его с двух сторон простреливали не только пушками, но и минометами, пулеметами. Остатки 6-й танковой армии СС выбирались под огнем, загромоздили дорогу брошенными обозами, пушками, трупами. Полного уничтожения все-таки избежали, однако фронт стал распадаться. Ставка фюрера и штаб Шернера надеялись восстановить его по реке Раба. Здесь уже строились линии дотов, траншеи, проволочные заграждения. Но правое крыло 3-го Украинского фронта – танкисты Кравченко, 5-й гвардейский кавалерийский корпус Горшкова, авангарды стрелков на автомашинах – стремительно рванули вперед. Они обогнали перемешавшиеся колонны вермахта, СС, венгерских солдат. Перескочили через реку, разогнали копошившихся строителей и овладели линиями укреплений, и впрямь очень сильных, но… пустых. Вражеские войска не успели занять их.

Гитлеровская верхушка психовала и дергалась. Сыпались громы и молнии, отставки, новые указания. Фюрер требовал во что бы то ни стало удержать нефтеносный район Надьканижа. Сюда начали перебрасывать 2-ю танковую армию. Но и наши военачальники отлично представляли, что враг будет цепляться за этот район. Нетрудно было предвидеть и другое. В ходе сражений нефтеносные скважины, трубопроводы, резервуары разольются морями пожаров. Однако Толбухин постарался предотвратить подобное развитие событий. Он направил в дерзкий рейд кавалерийский корпус Горшкова.

Донские казаки двинулись через болота, считавшиеся непроходимыми. На этом участке русских не ждали, стояло лишь жиденькое прикрытие. Корпус ухитрился проскочить через линию фронта быстро и скрытно, проскакал по неприятельской территории 70 км и вынырнул за спиной у неприятельских дивизий, собиравшихся оборонять Надьканижу. Эффект оказался именно таким, как рассчитывали. Когда разнеслось известие, что в тылу разгуливают казаки, все войска, наспех стянутые сюда, обратились в бегство. Надьканижу со всеми месторождениями и нефтеперегонными заводами захватили в полной сохранности.

Столь же успешно наступал северный сосед Толбухина, 2-й Украинский фронт Малиновского. Он сокрушил германскую полосу обороны на реке Грон, в прорыв вошла 1-я гвардейская конно-механизированная группа Плиева – кавалерийский и танковый корпуса. Немцы пробовали восстановить фронт по рубежам других притоков Дуная: на Нитре, Ваге. Однако казаки и танкисты мчались вдоль Дуная, сминая заслоны, опережая бегущих врагов. Вместе с ними, по реке, двигалась Дунайская флотилия, поддерживая наступающих артиллерией, подвозя снабжение. А с воздуха прорыв Плиева прикрывали полки 5-й воздушной армии, расчищали дорогу бомбежками и штурмовками. Немецкие самолеты вообще не смели встречаться с русскими. При одном лишь появлении наших истребителей спешили убраться подобру-поздорову.

1 апреля войска 2-го Украинского вышли на подступы к Братиславе. Гитлеровцы и местные нацисты из «Гвардии Глинки» мобилизовали население на оборонительные работы, понарыли рвов, окопов, понаставили огневых точек. Но оборону готовили впопыхах, и укрепления сгрудились с восточной стороны города – откуда ожидали штурма. Обнаружив это, Малиновский приказал обойти Братиславу с северо-запада. Гарнизон переполошился. Принялся перекидывать войска с восточной окраины на противоположную. Но начался разброд. Одни защитники отбивались и отстреливались. А другие смекнули, что русский маневр отрезает их от своих. Озирались, как бы ускользнуть из окружения. За два дня оборону подавили. 4 апреля по улицам Братиславы шагали наши солдаты. Им летели букеты весенних цветов. Много цветов. Они были на танковой броне, на кабинах машин, в руках солдат и офицеров, сыпались на мостовые, под кирзовые сапоги и гусеницы…

В Вене цветов не было. Вокруг огромного города разверзлись настоящие ущелья противотанковых рвов, выросли леса бетонных надолбов и проволочных заграждений, раскинулись минные поля. Минировались мосты через Дунай и его притоки. Улицы перекрылись линиями ежей, надолбов, баррикад, дома и подвалы приспосабливались к длительной обороне. Хотя воинство для сражения за Вену представляло собой сборную солянку. Сюда откатились ошметки 8 танковых и 1 пехотной дивизий из состава 6-й танковой армии СС, к ним присоединили курсантов местной военной школы, сформировали 4 полка из полицейских и 15 батальонов фольксштурма.

С севера на Вену повернула 46-я армия 2-го Украинского фронта. А с трех других сторон город обкладывали войска 3-го Украинского: 4-я гвардейская армия приближалась с юго-востока, 6-я танковая – с юга и юго-запада, а 9-я гвардейская обходила с запада, окружая обороняющуюся группировку. С 5 апреля завязались бои на подступах, и сразу же они приняли исключительно упорный характер. 46-ю армию гитлеровцы к Вене не подпустили, замкнуть кольцо вокруг города не позволяли. Советские соединения, выдвигавшиеся к австрийской столице с южной и восточной стороны, тоже уперлись в сплошные полосы укреплений, попали под ливни огня и продвинуться не могли.

Но глубокий обход 9-й гвардейской армии оказался для защитников неожиданным. Случилось примерно то же, что в Братиславе. О том, что русские могут появиться с западной стороны, в горячке сражения не задумывались, силы гарнизона оттянулись на противоположные окраины. Гвардейцы опрокинули противостоящие части, углубились на 16–18 км. Толбухин немедленно использовал обозначившийся успех, двинул на этот же участок 6-ю танковую армию. 7 апреля она совершила марш вокруг города, соединилась с 9-й гвардейской, прошла через массив Венского леса и ворвалась на окраины Вены.

Немцы лихорадочно силились выправить промах, перетасовывали силы. Но передвижки заметили другие советские армии, нажали на своих участках. Оборона стала поддаваться. За трое суток непрерывных атак врага стиснули в центре города. И тем не менее поредевший гарнизон продолжал отчаянно отбиваться. Из мостов остался невзорванным один, Имперский. Через него пролегала последняя дорога, связывающая защитников Вены с остальной Австрией и Германией, через него еще просачивались подкрепления. Командование фронта попыталось перекрыть эту дорогу. Бронекатера Дунайской флотилии под шквальным огнем высадили батальон десантников. Но добраться до моста им не дали. Пришлось залечь и окапываться в 400 метрах от моста.

Положение обсудили на Военном Совете фронта и наметили общий штурм – одновременно ударить всем армиям, действующим в Вене. Были уточнены цели для артиллерии и авиации. Они заранее начали обрабатывать основные узлы сопротивления. 13 апреля развернулись совместные атаки с разных сторон. Возле Имперского моста высадился второй десант и все-таки захватил его. Предотвратил взрыв заминированных пролетов и устоев, перекрыл последнюю отдушину гарнизону. Измученные вражеские отряды начали поднимать белые флаги. Сперва робко, потом их становилось все больше. Жители тоже вывешивали из окон любые предметы, способные заменить белые флаги: простыни, наволочки, полотенца.

В эти же дни возобновилась битва за Кенигсберг. Произведя перегруппировку, 6 апреля Василевский начал штурм самого города. Его всерьез объявляли и считали неприступной крепостью, но бомбардировка и атаки были настолько мощными, организованы настолько четко и умело, что Кенигсберг продержался всего три дня! Штурмовые отряды стискивали гитлеровцев к центру города. А здесь их принялись истреблять. Только в одной 18-й воздушной армии Голованова и только за один 45-минутный налет вечером 7 апреля 516 бомбардировщиков сбросили на Кенигсберг 3742 крупнокалиберных бомбы. А вместе с 18-й воздушной врага громили 4-я воздушная армия, авиация Балтийского флота, бушевал артиллерийский ураган.

В такой обстановке начальник гарнизона генерал Лаш запросил разрешения пробиваться из города на Земландский полуостров. Гитлер запретил. Ведь падение Кенигсберга стало бы колоссальной моральной катастрофой для всей Германии. Наоборот, группировке на Земландском полуострове полетел приказ пробиваться и спасать Кенигсберг. Но наша авиация и артиллерия пресекли атаки с Земландского полуострова почти без участия пехоты. Развеяли вулканами огня и осколков. А окруженным стало совсем невмоготу. 9 апреля они начали выбрасывать белые флаги. Лаш приказал прекратить борьбу. Гитлер за это приговорил его к смерти, но заочно. Генерал был уже в плену вместе с 94 тыс. своих подчиненных. Более 40 тыс. остались мертвыми под руинами Кенигсберга. Гауляйтер Восточной Пруссии Кох сумел сбежать на корабле в Данию. А Василевский опять дал войскам передохнуть, его артиллерийские кулаки сменили позиции. Грянула атака на Земландский полуостров и последний прусский порт, Пиллау. Его взяли 25 апреля.

На Берлин!

Весной 1945 года к решающему удару всей войны готовились три фронта. 1-й Белорусский должен был брать Берлин в лоб, с Кюстринского плацдарма. 1-й Украинский – отсечь город от германских войск с южной стороны, 2-й Белорусский – с северной. Враг укреплял свою столицу и подступы к ней в течение нескольких месяцев. Подготовка наших войск тоже была невиданной по масштабам. 6 раз проводилась общая аэрофотосъемка неприятельской обороны, изучались данные разведки. Для штаба 1-го Белорусского фронта был изготовлен даже точный макет Берлина и его пригородов. Для беспрерывного подвоза войск и боеприпасов железные дороги до Одера перешили с западноевропейской на русскую колею. С войсками проводились учения и тренировки.

14 апреля 32 батальона на разных участках провели разведку боем. А 16 апреля, в 5 часов утра по московскому времени на Кюстринском плацдарме взревели 9 тыс. орудий, 1500 «катюш». Били в темноте, но цели были заранее пристреляны. Через 25 минут перенесли огонь в глубину, и включились 143 зенитных прожектора. Они осветили дорогу пехоте, а противника слепили и ошеломляли – немцы сочли, что русские применили какое-то новое оружие. Правда, эффект оказался смазанным. Артподготовка подняла в воздух тучи пыли, и снопы яркого света перепугали немцев только на переднем крае. Но передний край был и без того перепахан снарядами, пехота захватила его без особого труда.

Ко всему прочему, немцы уже знали, что такое русские артподготовки. Они держали на первой полосе мало войск. Основные силы развернулись на второй, пролегавшей по Зееловским высотам. Причем здесь позиции строились по обратным скатам высот, укрытые от артиллерии. Они остались неподавленными. Наша пехота нарвалась на ураганный огонь, не могла продвинуться ни на шаг. А германское командование перебрасывало резервы на обозначившийся участок наступления.

У Жукова также имелись значительные резервы, в том числе две танковых армии, 1-я и 2-я. Их предполагалось ввести в бой после того, как во вражеской обороне будет пробита брешь. Но Георгий Константинович скрепя сердце приказал им вступить в сражение. Это вело к большим потерям, танки вынуждены были в лоб атаковать артиллерийские батареи, их поджидали мины, фугасы. Но иначе погибала пехота, оборона на Зееловских высотах была слишком уж мощной. Даже после того, как к атакам подключились сотни танков, вражеские позиции прогрызали буквально по метрам.

Но 16 апреля, одновременно с 1-м Белорусским, начал наступление 1-й Украинский фронт. Конечно, маршалу Коневу тоже хотелось принять участие в штурме Берлина. По первоначальному плану на него возлагались вспомогательные задачи – отрезать защитников германской столицы от группы армий «Центр» в Южной Германии. Тем не менее Конев приказал своему штабу прорабатывать план в двух вариантах. Основной вариант соответствовал директиве Ставки. Но был и запасной – если все-таки понадобится повернуть на Берлин.

Участок у 1-го Украинского фронта также был сложным. Предстояло форсировать реку Нейсе, а враг основательно укрепился. Однако германские войска были распределены очень неравномерно. Перед 1-м Белорусским фронтом на участке 175 км стояли 23 дивизии, из них 14 перед Кюстринским плацдармом. Перед 1-м Украинским фронтом 25 вражеских дивизий растянулись гораздо шире – на 390 км. Экспериментов с прожекторами Конев не проводил, он применил другой прием. Во время артподготовки по всему фронту была поставлена дымовая завеса. К тучам дыма и пыли от разрывов добавились клубы тысяч дымовых шашек, совсем закрыли видимость. Но артиллеристы, саперы, пехота отлично знали свои цели. Тащили к берегу понтоны, лодки, на реку вылетели бронекатера Днепровской флотилии. Мгновенно было наведено 133 переправы. Ошеломленные враги еще не пришли в себя после бомбардировки, а русские уже перемахнули Нейсе, прочесывали траншеи очередями автоматов, в уцелевшие блиндажи летели гранаты.

За день германская оборона оказалась разгромленной. Одна группировка – 52-я советская армия и 2-я армия Войска Польского – устремилась на Дрезден. Другая – две танковых и три общевойсковых армии – двинулась обходить Берлин с юга. Но Конев доложил в Ставку: если нужно, он готов повернуть часть сил на Берлин. Сталин взвесил ситуацию на Зееловских высотах и изменил план. В ночь на 18 апреля он приказал перенацелить на германскую столицу 3-ю и 4-ю танковые армии. Поставил им задачу не ввязываться в затяжные бои, не входить в крупные населенные пункты. Главное – стремительно рассекать боевые порядки врага и углубляться в его тылы.

Этот маневр стал окончательным приговором для защитников Берлина. Танковые армии разворачивались на 90 градусов, на север. Ринулись вперед, преодолевая по 35–50 км за день. Неприятельское командование растерялось. Принялось перекидывать резервы с восточных обводов обороны на южные и западные. Но и армии 1-го Белорусского фронта поднажали. 18 апреля они овладели Зееловскими высотами. На двух участках стали продавливать третью, последнюю полосу оборону. Завязались бои в пригородах и на окраинах.

2-й Белорусский фронт начал наступление позже, чем фронты Жукова и Конева. Он только что завершил Восточно-Померанскую операцию, брал Гдыню и Данциг. Для выдвижения на новые рубежи Ставка выделила фронту 1900 автомашин. Но дороги были разбиты, машин не хватало, солдаты шагали пешком, увязая в грязи распутицы, вытаскивали из жижи застрявшие грузовики. Тем не менее маршал Рокоссовский и его подчиненные совершили невероятное. За 10 дней 4 армии удалось перебросить на 350 км, развернуть по Одеру.

Немцев здесь было меньше, чем у Берлина, на участке 120 км оборонялись 7 дивизий и 13 полков. Зато препятствия лежали такие, что озадачили бы кого угодно. Одер в устье впадал в море тремя руслами. При весеннем половодье они слились вместе, ширина достигла 6 км! Наши солдаты говорили: «Два Днепра, а посередине Припять». А зарубежные генералы сравнивали эту операцию с форсированием Ла-Манша. Но русские воины нашли решения даже для самых сложнейших ситуаций. Как раз в устье, где разлив Одера напоминал море, немцы чувствовали себя в полной безопасности, не ожидали нападения.

Посреди водного пространства остались островки и дамбы, где сидели германские гарнизоны. С 17 по 19 апреля штурмовые отряды по ночам начали выдвигаться на лодках. Захватили все эти пункты. А 20 апреля 65-я армия Батова с ходу преодолела Одер. Саперы, работая по горло в ледяной воде, в первый же день навели две переправы. Через реку пошли орудия, танки. Вместе с 65-й сумела форсировать Одер и соседняя, 70-я армия. Выше по течению река была гораздо уже – однако и враг оказался наготове. Встретил атаку 49-й армии жестоким огнем, топил лодки, понтоны. Форсирование сорвалось. Рокоссовский вышел из положения смелой «рокировкой». Снял всю 49-ю армию с ее участка, направил в полосу 70-й армии. Приказал перейти Одер по переправам соседей, а на другом берегу вернуться в свою полосу наступления. Неприятельская оборона сломалась. Германскую группу армий «Висла» стали отжимать от Берлина к северу, к морю.

В это же время были разрезаны неприятельские боевые порядки к югу от Берлина. 21 апреля 3-я танковая армия Рыбалко ворвалась в Цоссен, где располагался германский генштаб, основные центры связи. Единое управление немецкими войсками развалилось. А 22-го клинья 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов соединились. Берлин должна была оборонять 9-я армия Буссе, но ее рассекли на части. Непосредственно в столицу откатился только 56-й танковый корпус. Основную часть армии, 200 тыс. солдат, отрезали от города и окружили к юго-востоку от него. Она бросалась в контратаки, пыталась вырваться, но уже не в Берлин, а только бы самим спастись. Столица Рейха лишилась основного ядра защитников.

Из Берлина выплеснулись на запад колонны эвакуируемых учреждений, массы беженцев. Сперва считалось, что и Гитлер улетит в свою альпийскую резиденцию Оберзальцберг. Но он боялся – если узнают о его отъезде, Берлин сразу падет. Не доверял помощникам. Не предадут ли? Сказывался и физический, моральный упадок. Гитлер прирос к бункеру рейхсканцелярии. Здесь был осколочек прежнего мира посреди хаоса. Он заявил, что останется в Берлине. А его приближенные, собравшись в последний раз на день рождения фюрера, разъезжались. Вроде бы организовывать оборону. Но одни искали лазейки к собственному спасению, другие вступали в переговоры с западными державами.

Для спасения Берлина полетели приказы о нанесении контрударов – армейской группе Штейнера, группе армий «Центр» фон Шернера. 12-й армии Венка, оборонявшейся против англичан и американцев, предписывалось вообще бросить фронт, идти к столице. Но группа армий «Центр» сама еле держалась от наседающих русских. Армия Венка приказ выполнила. Развернулась спиной к войскам западных держав и сунулась выручать Берлин. Однако наше командование в это же время нацелилось охватить Берлин кольцом. Для этого выдвигались 4-я танковая и 13-я армии. 24 апреля они столкнулись с колоннами Венка. Для поддержки наших танкистов и пехоты был выделен 1-й штурмовой авиационный корпус генерала Рязанова. Над неприятелем полк за полком понеслись «ИЛы», поливая эрэсами и пушечными очередями. Армия Венка была с ходу разбита и отброшена.

25 апреля войска 1-го Украинского фронта вышли к Эльбе и встретились с американцами. Переплывали через реку на лодках. Некоторые бросались даже вплавь. Политики и политиков здесь не было. Встретились союзники! Друзья! Обнимались, знакомились, появлялись фляжки с виски и водкой. Остатки территории Третьего рейха теперь были расчленены надвое. И в этот же день замкнулось кольцо вокруг Берлина. В городе оказалась заперта довольно крупная группировка – не менее 200 тыс. бойцов, 3 тыс. орудий, 250 танков. Но гарнизон был совсем не лучшего качества. Растрепанные дивизии 56-го танкового корпуса, разрозненные подразделения пехоты и СС, ПВО, охранные части, пожарные, полиция, старички и мальчишки фольксштурма, сводные отряды из штабных работников, недолечившихся раненых. Возглавить защитников фюрер поручил командиру 56-го корпуса Вейдлингу.

Но эта оборона уже рушилась. С разных сторон по улицам продвигались шесть армий 1-го Белорусского фронта и три армии 1-го Украинского. Дорогу прокладывала артиллерия всех калибров – от легоньких «сорокапяток» до гаубиц «особой мощности». Бомбежками и обстрелами в Берлине были разбиты правительственные и военные радиостанции. Чудом уцелела лишь флотская линия связи. Через нее рейхсканцелярия кое-как поддерживала связь с внешним миром. А сведения о положении на фронтах и даже в самом Берлине черпали из западных радиопередач, сводок Советского информбюро. 26 апреля снаряды стали падать на рейхсканцелярию, рвались во дворе. Фюрер разбушевался, требовал выявить и подавить советские дальнобойные батареи. От него скрыли, что обстрел вели уже не дальнобойные, а обычные полевые орудия.

Берлин превращался в развалины. Остатки гарнизона стиснули с двух сторон на узкой полосе, 15–20 км по фронту и 2–3 км в ширину. Бои шли не только на поверхности, немцы использовали для передвижений и вылазок тоннели канализации и метро. Туда же, на станции метро, укрыли госпитали, стекались прятаться от обстрелов многие тысячи горожан. Но и советские солдаты обнаружили подземные коммуникации. Штурмовые отряды двинулись по тоннелям, очутились совсем рядом с рейхсканцелярией. Узнав об этом, Гитлер распорядился взорвать шлюзы, в метро хлынула вода Шпрее. Захлебывались скопившиеся там берлинцы, раненые. Немецких солдат утопили гораздо больше, чем русских. Зато отсрочили развязку на день или два.

В больной атмосфере бункера до последнего момента плелись интриги. Геббельс и Борман подвели мину под уехавшего Геринга, объявили его изменником, отправили приказ о его аресте. Потом вдруг узнали, что Гиммлер завязал контакты с американцами и англичанами, его тоже заклеймили как предателя. А больной фюрер теперь мешал приближенным. Его подталкивали к самоубийству. 28-го состоялось бракосочетание Гитлера и Евы Браун. Участники церемонии вспоминали, что Геббельс не забывал «душевно» намекать фюреру – дескать, семейный уход из жизни будет достойным заключительным аккордом, вполне в духе древних германских легенд, опер Вагнера! Мертвый вождь, верная жена, кончающая с собой рядом с ним, пышные декорации горящего Берлина… Своим преемником, президентом и верховным главнокомандующим Гитлер назначил гроссадмирала Дёница (он говорил, что армия, СС и люфтваффе его «предали» – остался только флот). Рейхсканцлером назначался Геббельс, для Бормана вводился новый пост «министра партии». Вдобавок он назначался личным душеприказчиком фюрера.