Текст книги "Непобедимый Суворов. Измаил, Альпы и другие славные сражения"

Глава 9
Крым – победа без боя

Екатерину II не случайно назвали Великой. Она не только вела победоносные войны, но и многое сделала для того, чтобы Россия развивалась, усиливалась, чтобы жизнь в стране стала лучше. Она по-новому устроила губернии и уезды, наладила их управление, чтобы администрация могла хорошо следить за порядком, вести хозяйство.

Дворец крымского хана в Бахчисарае

Екатерина впервые организовала в нашей стране систему образования, во всех городах были созданы школы – они назывались народными училищами, в них учились вместе мальчики и девочки. Императрица налаживала и здравоохранение. В правительстве она учредила новую коллегию, Медицинскую. Под руководством этой коллегии строились больницы. В то время оспа считалась страшной болезнью, от неё многие умирали, другие оставались изуродованными. Царица следила за новейшими достижениями науки, приказала делать прививки от оспы. Чтобы люди не боялись, она велела первые прививки сделать ей самой и её сыну Павлу.

Екатерина старалась улучшить законы, чтобы они были справедливыми. Если узнавала – кто-то из чиновников и начальников притесняет людей, царица назначала проверки, строго взыскивала. В губерниях она ввела должности прокуроров, следить за соблюдением законов, выявлять нарушения и преступления. Мы уже рассказывали, как государыня заботилась о военных, об отставных солдатах. Но ведь она не могла уследить за всеми своими подданными. И в России, конечно же, не всё было хорошо.

Напомним, что часть крестьян в нашей стране была свободными, а часть крепостными, трудились на помещиков – их было принято называть «барин», «барыня». А помещики были разными. Некоторые относились к своим крестьянам заботливо, внимательно. Сами толково развивали хозяйство и крестьянам помогали. А были и другие, для кого было главное получить побольше денег. Увеличивали поборы с крестьян, заставляли без отдыха работать на барщине – на барских полях и огородах. Многие дворяне вообще редко появлялись в своих сёлах. Или служили в армии, или сверкали в столице при дворе, на балах. Чтобы вести хозяйство, нанимали управляющих. Часто на такие должности брали немцев, их считали аккуратными, деловитыми. Барину присылали деньги, и что творится в деревне, его не интересовало. Но управляющие жульничали и обирали крестьян. Выжимали из них прибыль не только для барина, но и дополнительную, для себя.

Ещё тяжелее было на заводах, где выплавляли железо и медь, делали оружие. В то время к каждому заводу приписывали несколько деревень, и работали крестьяне, которые в них жили. Уйти они не имели права, как и крепостные. А хозяева этим пользовались, требовали трудиться от зари до зари, платили мало. Владельцы заводов ещё и хищничали. Принимали к себе работать беглых преступников, дезертиров, сбежавших из армии. Им можно было вообще не платить, пускай работают за то, что их прячут и кормят. А государственным чиновникам хозяева давали взятки – и те как будто не замечали беззаконий.

Река Урал тогда называлась Яик, там жили казаки. Они были свободными, по древней традиции у них было самоуправление. На общих собраниях, их называли кругами, они сами выбирали своих начальников – атамана и старшин. Но на кругах руководили эти же старшины, поэтому выбирали постоянно одних и тех же. Они разбогатели, обнаглели. Забирали себе жалованье, которое правительство присылало для всех казаков. Заставляли их работать на себя. Рядовые казаки взбунтовались. Их усмирили войсками, многих наказали.

Но Екатерина II стала разбираться, почему же произошёл мятеж. Обнаружила на Яике страшные безобразия и решила их ликвидировать. Отменила самоуправление, лишила богатых старшин их власти – отныне их должны были контролировать офицеры, назначенные из Санкт-Петербурга. Но старшины оскорбились, что не могут больше вытворять что хотят. Подзуживали простых казаков – вот видите, у вас свободу отняли, выборов больше нет, нами офицеры командуют. Хотя такая свобода нужна была им самим, быть полными хозяевами над казаками. Старшины тайком обсуждали между собой, а что если устроить восстание? Глядишь, правительство перепугается и вернёт им самоуправление, все прежние права.

И тут на Яике появился Емельян Пугачёв. Он был донским казаком, смелым, умным, очень хорошо проявил себя на войне с турками, заслужил офицерское звание хорунжего (это соответствует лейтенанту). Но характер у него был буйный, легкомысленный. Он ввязывался в разные тёмные дела. Подговорил своего родственника, чтобы тот сбежал со службы, и Пугачёва арестовали. Он удрал. Бродяжничал по всей стране. Услышал, что на Яике казаки возмущаются, и задумал авантюру. Позвать с собой яицких казаков за границу, уйти на службу к туркам или к персидскому шаху.

Но для обиженных богатых старшин Пугачёв пришёлся очень кстати. Они придумали, как поднять казаков на мятеж. Как мы помнил, муж царицы, Пётр III, правил лишь несколько месяцев. Презирал всё русское, перечеркнул победы над Пруссией, возвратил ей завоёванные города и земли. Из-за этого его свергли и убили. Но сейчас казачьи старшины и Пугачёв сочинили сказку. Будто Пётр III был добрым царём, хотел дать свободу крепостным крестьянам, и за это дворяне его свергли. Но он как будто не был убит, а убежал, 10 лет ходил по стране под видом простого мужика. Смотрел, как живёт его народ.

Пугачёва на Яике никто не знал, вот и объявили: он и есть настоящий царь Пётр III. Пришла пора возвратить его на законный трон. Он даст всем свободу, накажет всех обидчиков, и устроит жизнь, как в сказке. Яицкие казаки поверили и восстали. Кроме них, Пугачёв взбунтовал башкир, они тоже взялись за оружие. Потом он обманул рабочих на уральских заводах, они присоединились к мятежу. Услышав, что появился «царь Пётр III» и хочет их освободить, стали подниматься крепостные крестьяне.

Емельян Пугачёв, предводитель восстания

Иван Иванович Михельсон, победитель Пугачева

Конечно, ничего хорошего из этого не получилось бы, даже если бы Пугачёв вдруг победил. Ни он, ни его помощники ничего не понимали в государственных делах. В своём штабе самозваный «царь» только закатывал «царские пиры», рассылал воззвания по стране. Призывал идти к нему в войско, а тех кто не признаёт «царя Петра III» требовал беспощадно казнить. В армии Пугачёва никаким порядком даже не пахло. К нему стекались совершенно разношёрстные люди. Крушили и грабили, что могли.

Но восстание охватило огромную область – весь Урал, Поволжье. Мятежники осаждали большие города: Оренбург, Уфу. Захватили и разорили Казань. Воинство Пугачёва рассыпалось многими бандами, они жгли помещичьи усадьбы. Убивали дворян, управляющих и всех, кто им не нравился. «Признаёшь царя Петра?» – если нет, топором по голове или на виселицу. Убивали и таких, кто просто под руку попался, кого можно ограбить. Для государства это было очень опасно. Восстанием могли воспользоваться враги России – та же Турция, Франция, Швеция.

Хотя успехи Пугачёва объяснялись как раз тем, что лучшие войска были на войне или располагались на границах. А в глубине страны, где всё было спокойно, стояли команды из старых инвалидных солдат или из новобранцев. Когда их посылали на повстанцев, их окружали массы мятежников. Они робели, пугались, и их громили. Или они в страхе переходили на сторону Пугачёва. Но царица назначила руководить усмирением восстания генерала Бибикова – перед этим командовавшего в Польше. К нему пошли настоящие боевые полки из Польши, с турецкого фронта.

У Екатерины II вообще была редкая особенность выделять способных людей. Румянцев, Алексей Орлов, Бибиков. Ещё одним талантливым человеком, на кого она обратила внимание, был Григорий Александрович Потёмкин. Он отличился на турецкой войне, командовал корпусом. А потом сумел завоевать любовь царицы. По некоторым сведениям, тайно обвенчался с ней, стал её морганатическим мужем. (Морганатическим – это значит, что сам он никогда не был и не мог стать царём.) Суворова он хорошо знал, помог ему под Туртукаем. А когда Потёмкин уехал в Петербург, то Суворов стал командовать тем самым корпусом, которым раньше командовал Григорий Александрович.

И Потёмкин, и Бибиков советовали Екатерине – есть замечательный генерал, надо послать его против Пугачёва. Императрица и сама давно уже присматривалась к Суворову, ценила его победы. Ему полетел приказ – ехать на Волгу, возглавить войска, действующие против мятежников. Правда, туда он опоздал. Против повстанцев его военные способности не понадобились.

Раньше, чем Александр Васильевич, из Польши прибыл один из его учеников, подполковник Михельсон. Войско Пугачёва было не армией, а толпами, вооружёнными кое– как. Они были сильны только своей массой. А Михельсон под началом Суворова воевал с конфедератами, научился у него не бояться количества противников, действовать решительно. С небольшим отрядом он стал бить Пугачёва во всех сражениях. Тот пробовал уйти, отступить. Но Михельсон не отставал от него, преследовал сотни километров. Сперва на север вдоль Уральских гор, потом на юг вдоль Волги. Возле Царицына разгромил мятежников окончательно.

Суд Пугачева. Художник В. Перов

Комендант Яицкого городка передает Пугачева Суворову

Дочь Суворова Наташа.

Художник В. Боровиковский

С Пугачёвым убежала только горстка помощников. Чтобы спасти свои жизни, они сами связали своего предводителя и выдали коменданту Яицкого городка. Суворову осталось только отвезти пленника к главнокомандующему, генералу Панину. После этого Александру Васильевичу поручили ликвидировать восстание в Башкирии. Он поехал туда и выполнил задание без всяких боёв, без кровопролития. Ездил по городам и селениям, встречался с башкирскими старейшинами. Вёл с ними переговоры, объяснял, что их обманули. Башкиры согласились замириться и сложили оружие.

Пугачёва с ближайшими помощниками осудили и казнили, других бунтовщиков отправляли на каторгу, ссылали в Сибирь. Рядовых участников восстания, кто не был причастен к убийствам и насилиям, Екатерина II помиловала. А само восстание повелела забыть, как кошмарный сон. Для этого даже реку Яик она переименовала в Урал, яицкие казаки стали называться уральскими, Яицкий городок – Уральском.

А Суворову удалось некоторое время побыть в Москве, с семьёй. У него одно за другим случилось два события. 15 июля 1775 года умер его отец, которого Александр Васильевич глубоко почитал. Но сразу вслед за горем пришла радость. Через две недели, 1 августа, его жена Варвара Ивановна родила дочку. Назвали Наташей. Отец её горячо полюбил, ласково называл Суворочкой.

И этим же летом в Москве прошли пышные торжества в честь победы над Турцией. Приехала императрица со всем двором. Было богослужение в Успенском соборе, пир в Грановитой палате Кремля. Угощали и простой народ. Для всех желающих на площадях жарили целых быков, раздавали вино. Суворов был приглашён в Кремль, его представили Екатерине II. За успехи на войне царица наградила его золотой шпагой с бриллиантами. Он получил назначение командовать Московской дивизией, стоявшей недалеко от Москвы, в Коломне.

А своего любимца Потёмкина Екатерина возвысила. Он стал наместником всего юга России. Наместником – то есть представлял саму царицу, мог распоряжаться от её имени. После победы над турками к России отошли огромные области в низовьях Буга, Днепра, у берегов Чёрного моря. Их назвали Новороссией. Земля там была очень плодородная. Но раньше эти края принадлежали Крымскому ханству, тут лежали пустынные степи. Сейчас их предстояло освоить, заселить. Потёмкин этим занялся энергично и умело, он был очень способным организатором. Строились новые города Херсон, Николаев. На Азовском море возводился порт в Таганроге, там начали строить корабли.

Но у Потёмкина сразу же возникли серьёзнейшие проблемы с Крымским ханством. Оно охватывало не только Крым, но и Кубань, столицей ханства был Бахчисарай. По условиям мира оно стало отдельным государством, больше не принадлежало турецкому султану, но и России тоже. В Крыму русским отдали только город Керчь и крепость Еникале, там разместился отряд генерала Борзова, мог присматривать, что делается в ханстве. А хан Сахиб-Гирей настроился дружить с нашей страной. Начал понимать – для татар это гораздо выгоднее, чем враждовать с ней. Сколько их воинов погибло, сражаясь за султана!

Однако туркам совсем не хотелось упускать Крым. Пускай ханство стало независимым. Но кто и как там будет править? Османской империи был нужен такой хан, чтобы повернул обратно в сторону Турции. Возле берегов Крыма постоянно дежурила турецкая военная эскадра, в городах было полно шпионов султана. А переменами в Крымском ханстве были очень недовольны купцы-работорговцы. Ведь они получали прибыли от продажи пленников, а теперь по требованию русских работорговля была запрещена. Недовольны были многие мурзы – татарские вельможи. Раньше они командовали отрядами, привозили из набегов на русских большую добычу – теперь этому пришёл конец.

Григорий Александрович Потёмкин

Хан Шахин-Гирей

Турецкие агенты собрали таких недовольных, организовали заговор. Дали денег, чтобы подкупить воинов. В 1775 году, когда в Москве праздновали победу, татарская знать вдруг взбунтовалась и свергла Сахиб-Гирея. Из Турции на корабле прислали его брата Девлет-Гирея, и в Бахчисарае его провозгласили ханом. Он сразу же объявил: надо, как и раньше, дружить с турками, а русские – враги. Что оставалось делать, воевать? Но правительство Османской империи разводило руками: договор не нарушен. Государство у татар стало отдельным, они сами решили, кто у них будет ханом.

Но и Потёмкин придумал хитрый ход, как не нарушать мирный договор. У Сахиб-Гирея и Девлет-Гирея был ещё один брат, желавший дружить с русскими – Шахин-Гирей. Вот и надо помочь ему, посадить на трон вместо враждебного хана. Потёмкин договорился с ним. Поближе к Крыму, на Дон и Кубань, подтянул войска, корпус генерала Прозоровского.

Правда, Григорий Александрович знал, что Прозоровский отвратительный военачальник – нерешительный, бестолковый. Его не любили ни офицеры, ни солдаты. Он придирался ко всяким мелочам, писал длиннющие и запутанные приказы. А в них очень часто вставлял старинное слово «сиречь» (это означает «то есть»). Его приказы звучали «сиречь то-то, сиречь то-то». Его так и прозвали «генерал Сиречь».

Потёмкин и командующий армией Румянцев решили – для важного дела нужен совсем другой командир. Вызвали Суворова. В январе 1777 года Александр Васильевич приехал на юг. Его назначили под начало Прозоровского, но на время операции не «генерал Сиречь», а Суворов должен был командовать всем Крымским корпусом, ему дали 20 тысяч пехоты и конницы. Шахин-Гирей с русскими отрядами появился на Кубани, и здешние ногайцы избрали его ханом. Теперь получилось, что в Крымском ханстве два хана – в Крыму и на Кубани. А Шахин-Гирей официально обратился, чтобы русские ему помогли. Вот так и договор оказался не нарушенным – татары сами выбирали, с кем им дружить.

Крепости Керчь и Еникале Россия не случайно удержала за собой. Их называли «ключами к Крыму». Они располагались на Керченском полуострове, и через Керченский пролив до них было совсем близко с Кубанского берега. Сейчас в Керчь и Еникале стали перевозить полки Суворова. Хан Девлет-Гирей поднял всех татар, собрал их возле Бахчисарая. Призывал их драться до конца «с неверными» – то есть с русскими.

А Суворов получил длиннющий приказ от Прозоровского, как надо действовать. Но на указания «генерала Сиречь» он просто не стал обращать внимания. Александр Васильевич единственный раз в жизни отказался от своих собственных принципов – «глазомер, быстрота, натиск». Конечно, у него был глазомер полководца. Но Суворов… обошёлся без быстроты и без натиска. Начал маневрировать медленно. Его полки постепенно, шаг за шагом, стали обходить татар с одной, с другой стороны…

Мог ли он сокрушить войско Девлет-Гирея сразу, одним ударом? Запросто. Но Суворов понимал, сейчас главное – настроить татар на дружбу с русскими. Не нагнетать озлобление. Значит, надо обойтись без сражения, без множества убитых и раненых. Именно так и получилось. Масса воинов Девлет-Гирея горячилась, возбудилась, размахивала саблями, готовая драться. Но русские не появлялись. Вместо этого приходили слухи – русские приближаются с севера… с юга… с востока.

Александр Александрович Прозоровский, «генерал Сиречь».

Художник Д. Левицкий

Крымские татары

Татары накричались, нашумелись, и их пыл остыл. Они стали нервничать, дергаться. Их берут в клещи! Их окружают! Нервы не выдержали, и они начали разбегаться. 10 марта 1777 года Александр Васильевич доложил, что «враждебных войск» больше нет. Девлет-Гирей, оставшись без армии, удрал, сел на корабль и уплыл в Турцию. А на трон посадили дружественного Шахин-Гирея. Победа была одержана вообще без боя, без крови – именно этого и хотел Суворов.

Глава 10
Четвёртая война – крымцы и ногайцы

Крымским корпусом Суворов командовал временно. Настоящим командиром корпуса был Прозоровский, «генерал Сиречь». Хоть он и был родственником жены Александра Васильевича, но тут же стал показывать, кто главнее. Принялся регулировать Суворова по всяким мелочам, совершенно достал своими указаниями. Оставаться у такого начальника Александр Васильевич не хотел, отпросился в отпуск. Семью он теперь перевёз поближе к месту своей службы. Поселил её на Украине, в Полтаве. Сам отправился туда. Очень радовался подрастающей дочке, писал о ней: «Дочь моя вся в меня – бегает в холод по грязи, ещё говорит по-своему». А к Потёмкину и Румянцеву он обратился, чтобы его перевели не к Прозоровскому, а в другое место.

Т.Г. Шевченко. Суворов и татарский мурза

Наместник юга России согласился с ним. В ноябре 1777 года Суворова назначили командовать Кубанским корпусом. А на Кубани и Северном Кавказе обстановка была очень сложная. Здесь жили кочевники, три ногайских орды – они подчинялись Крымскому хану. Но и горцы Кавказа вели себя совсем немирно, совершали набеги, грабили. Когда Россия прижала Крым, заставила прекратить работорговлю, на базарах Востока количество невольников резко уменьшилось. Они стали стоить гораздо дороже. Горцы принялись охотиться за пленниками, похищали людей на продажу.

В восточной части Кавказа, на Тереке, границу издавна охраняли терские казаки. Там построили укреплённую линию, цепочку небольших крепостей от Каспийского моря до Моздока. Но в западной части граница российских владений сдвинулась после войны. Её охрану только начали налаживать, направляли сюда солдат, донских казаков. А климат на юге был жаркий, в некоторых местах плохая вода. Многие солдаты заражались дизентерией, малярией и другими болезнями, нередко умирали от них.

Суворов первым делом решил самолично проверить части своего корпуса. Стал объезжать их. Но без парадного мундира, без сопровождающих офицеров, в простой одежде. Появлялся он неожиданно. Смотрел, как на самом деле войска несут службу. Однажды он только с одним солдатом в простых санях приехал в селение. Комендант, старый капитан, спросил, кто он такой. Александр Васильевич ответил, что Суворов послал его вперёд, приготовить лошадей для самого генерала. Капитан решил, что это такой же офицер, как он. Принял у себя в гостях, угостил ужином. Запросто рассказал, как здесь служится, какие проблемы. Ругал некоторых начальников, а Суворова хвалил, хотя никогда его не видел, но много слышал о нём. Утром Александр Васильевич укатил дальше и оставил капитану записку: «Суворов проехал, благодарит за ужин и просит о продолжении дружбы».

Терские (гребенские) казаки.

Художник Е. Корнеев

Моздокские казаки

От такого командира ничего не могло укрыться. Он всё замечал, всё узнавал – где служба поставлена хорошо, а где плохо, какие недостатки. Чтобы защитить здешний участок границы от нападений горцев, Александр Васильевич предложил строить вдоль Кубани укреплённую линию. Такую, чтобы дотянулась до цепочки крепостей и казачьих станиц на Тереке, и получится единая линия от Азовского до Каспийского моря, перекроет дорогу хищникам. Он сам выбрал места для крепостей, пограничных постов, и работа закипела. Управились всего за несколько месяцев, и Суворов доложил Потёмкину, что он «рыл Кубань» под открытым небом и за короткое время успел «утвердить сеть множественных крепостей». «Крепости и фельдшанцы на Кубани построились… с неожиданным успехом. Они столько неодолимы черкесским поколениям по их вооружению, что становятся им совершенною уздою».

Но Суворов тщательно организовывал и жизнь солдат в новых крепостях. Заботился о том, чтобы они были здоровы. Он требовал, чтобы за этим строго следили полковые лекари, обязательно проверяли еду и питьё. Если вода плохая, кипятить её, добавлять немножко уксуса. Несвежую пищу есть запретил, ведь на жаре она быстро портилась. Приказывал – если что-то недоели, надо выбрасывать, а солдат кормить только свежим. Тщательно мыть котлы и посуду для еды, всем солдатам не лениться, хорошо стирать своё бельё, ходить в чистом. Эти меры помогли, болеть стали гораздо меньше.

Как обычно, Александр Васильевич занялся и обучением войск по своим методам. Наставлял и тренировал, как правильно действовать в бою пехотинцам, кавалеристам. На Кубани Суворову снова пришлось тесно общаться с донскими казаками. Мы уже рассказывали, они сражались по-своему. Так, как их учили отцы и деды, вырабатывали свои особенные приёмы. Суворов стал первым, кто описал правила их боевого искусства, утвердил их в приказах – и они стали частью русской военной науки. Александр Васильевич указывал, что казакам надо всегда быть с пиками, «наисильнейшим их оружием для поражения всякого противника». Требовал от казаков учиться, как лучше орудовать пикой в атаке, в схватке, в погоне.

На Кубани у Суворова дела наладились прекрасно, а вот в Крыму снова стало худо. Шахин-Гирей оказался отвратительным правителем. В молодости он учился в Италии, бывал в Санкт-Петербурге. Ему очень понравилась европейская культура, европейские порядки. Когда стал ханом, решил устроить и своё государство по-европейски. Чтобы у него были такие же великолепные дворцы, как в Италии или в России, такая же роскошь, театры, развлечения, такая же армия, как в европейских странах. Он стал ездить не верхом, а в богатой карете. Слуг, поваров, музыкантов, художников он нанял из Франции, самых лучших. Но для такой жизни требовалась масса денег, а в разорённом ханстве их не было.

Шахин-Гирей принялся добывать их любыми способами. В Крыму жило много христиан – греков, армян. Хан дал им такие же права, как татарам. Но за это пусть платят ему побольше. Шахин-Гирей стал продавать выгодные предприятия и сделки русским купцам, чтобы и с них получить. Но и для татар круто увеличил налоги. Драл с них столько, что они разорялись. Конечно же, татарам это совсем не понравилось, они стали проявлять недовольство. Но Шахин-Гирей при всей своей любви к культуре был очень жестоким. Никаких возражений он не терпел. Если кто-то возмущался, сразу бросал его в тюрьму или казнил.

А турецкие шпионы в Крыму никуда не делись. Распускали слухи, что хан предатель, что он уже изменил мусульманской вере, тайно перешёл в христианство. Снова организовали заговор и подослали ещё одного ханского брата, Селим-Гирея. Началось восстание. Шахин-Гирей убежал к русским. Возмущенные татары разграбили его дворец. По всему Крыму принялись убивать христиан. Настолько озлобились на своего хана, что резали всех подряд, и русских, и греков, и армян, которые были абсолютно не виноваты в делах Шахин-Гирея.

На помощь хану выступили русские войска. Ими командовал не Суворов, а Прозоровский. И теперь без сражений не обошлось. Но татары вывалили на битву беспорядочной массой, её покосили из пушек, ружейными залпами. Конница довершила разгром. 2 тысячи татар полегло на поле боя, остальные разбежались. Но сейчас-то они обозлились, а турецкие агенты науськивали их – надо мстить за убитых товарищей, родственников.

Мелкие отряды рассыпались по селениям, степям, горам. Снова убивали христиан, убивали сторонников Шахин-Гирея, нападали на русских. Прозоровский растерялся. Не знал, что делать. Тогда Потёмкин снял его с должности. Снова позвал Суворова. Его назначили командовать обоими корпусами, и Крымским, и Кубанским. Александр Васильевич приехал в Бахчисарай и показал себя не только военным, но и умелым дипломатом. Наведывался к хану во дворец, пил с ним кофе, играл в шахматы. А при этом осторожно, чтобы вздорный Шахин-Гирей не обиделся, подсказывал правильные решения. Советовал, что нужно делать, а как поступать нельзя.

Чтобы усмирить мятежных татар, он применил те же самые методы, которые продумал ещё в Польше. Разделил Крым на несколько районов. Наладил патрулирование, посты, наблюдательные пункты. А в центре каждого района разместил кавалерийские отряды. Как только где-то появлялась банда мятежников, патрули посылали сигнал, и туда мчалась наша конница. Но Суворов понимал, что сейчас сила не главное. Надо было убедить татар – русские не враги для них. Своим войскам он приказывал: вооружённые отряды бить решительно, но если сложат оружие, то «с покорившимися соблюдать полное человеколюбие». А мирное население не задевать ни в коем случае.

Александр Васильевич знал и главную причину мятежей – их организуют и поддерживают турки. Их эскадра по-прежнему дежурила у берегов Крыма, стояла в удобной Ахтиарской бухте. А с кораблей было удобно держать связь с татарскими отрядами, помогать им. Суворов решил прервать эти связи. Послал патрули следить за эскадрой. Но турки обнаглели. 7 июня 1778 года трое их моряков очутились на берегу, из ружей обстреляли двоих патрульных казаков. Одного убили и ограбили, второй ускакал.

Тут уж Суворов осерчал. Он сразу привёл к бухте несколько полков. От командующего эскадрой Хаджи-Мехмета потребовал выдать убийц или наказать их самому. Тот решил просто отмахнуться. Он же на кораблях, русские на берегу, что они сделают? Прислал письмо с цветистыми восточными выражениями о самой наилучшей дружбе между Османской империей и Россией. Что ж, тогда Суворов приказал в самой узкой части бухты, где был выход в море, строить артиллерийские батареи. Ночью, когда турки спали. Они пробудились и ошалели. Хаджи-Мехмет выскочил на палубу и увидел насыпи, амбразуры для тяжёлых орудий. Встревоженно отправил письмо к Суворову – что это значит? Зачем строят батареи?

Но Александр Васильевич ответил ему таким же цветистым посланием – о самой наилучшей дружбе. Хаджи-Мехмет сообразил – его вот-вот могут запереть в бухте и не выпустить! Срочно, пока не поздно, приказал сниматься с якоря и уходить прочь. Екатерина II оценила достижение Суворова. «За вытеснение турецкого флота из Ахтиарской гавани» наградила его золотой табакеркой с бриллиантами. Но Александр Васильевич увидел и другое – насколько удобна эта бухта! Целый флот может в ней разместиться. Суворов доложил об этом Румянцеву, Потёмкину. И батареи, которые он строил, стали первыми сооружениями будущего Севастополя.

А Потёмкин поручил Александру Васильевичу ещё одно важное дело. И сам наместник, и Екатерина II уже разобрались, что власть Шахин-Гирея слишком ненадёжная. Что его не любят, в любой момент могут снова свергнуть. А при этом опять пострадают невиновные христиане, живущие в Крыму, их опять будут убивать и грабить. Возник план защитить их от резни. Переселить из Крыма на русскую территорию. А заодно заселить пустующие земли, их на юге было очень много. Эту задачу поручили Суворову. Он вёл переговоры со старейшинами греков и армян, с греческим митрополитом Игнатием. Для переселенцев подготовили 6 тысяч телег. Чтобы их никто не обидел в пути, снарядили воинские отряды для охраны. Грекам и армянам оплачивали дома и сады, оставленные в Крыму, обещали помощь на новом месте.

Все эти хлопоты Суворов сумел проделать в полном секрете. Шахин-Гирей узнал только в последний момент. Он был в ярости, что у него переманили множество подданных – от которых он получал большую прибыль. Но сделать хан ничего не смог – только обиделся на Суворова и русского посла Константинова, не хотел их больше видеть. В июле 1778 года, едва успели разобраться с турецкой эскадрой, началась операция по переселению. Александр Васильевич в это время заболел какой-то здешней лихорадкой, заразились и жена, и дочка. Но всё-таки Суворов довёл дело до конца, организовал всё чётко. Переселение завершили за два месяца, из Крыма в Россию перевезли 31 тысячу человек. Для греков построили новые города Мариуполь и Мелитополь, для армян – Нахичевань рядом с крепостью святого Дмитрия Ростовского (сейчас это Ростов-на-Дону).

И опять, не успели завершить одно трудное и большое дело, как появилось другое. Турки вовсе не смирились, что их эскадру прогнали от Крыма. В сентябре 1778 года в Чёрное море вошёл их огромный флот, 170 кораблей. Но Суворов мгновенно поднял по тревоге весь свой корпус. Его наблюдатели сообщили, куда плывут турки. Флот появился возле Кафы (Феодосия). Но турки увидели, что на берегу уже выстроились русские полки, грозно смотрели пушки. Корабли подняли паруса, направились в другое место. Но ведь Александр Васильевич не зря учил свои войска быстрым маршам. Турки подплыли и увидели те же самые полки, те же самые орудия.

Тогда они попытались хитрить. Обратились к Суворову, что ничего плохого не замышляли, плавают по морю просто так, у них учения. Генерал ответил – надо же, какое совпадение! И мы по берегу маршируем просто так, у нас тоже учения. Турки стали проситься, что они после плавания устали, им нужно погулять по земле. Но Суворов сказал – а я слышал, что у вас в Турции в нескольких городах была чума. Поэтому у нас карантин, высаживаться запрещено. Они придумали другую просьбу – чтобы нескольким их чиновникам разрешили побывать в Кафе на базаре, узнать о ценах и товарах. Александр Васильевич отрезал: «Нет. У нас карантин. Нельзя». Турки стали просить, чтобы им хотя бы разрешили набрать воды. Суворов развёл руками: «Очень рад бы. Но нельзя. Карантин». Пришлось им уходить обратно.

А осенью Чёрное море неспокойное, часто бывают штормы. Пока флот болтался туда-сюда возле Крыма, налетела буря. Побила и поломала их суда. Погибли восемь кораблей, семь тысяч моряков. В Турцию флот вернулся совершенно растрёпанным. Получилось так, будто Суворов без единого выстрела разгромил его, одержал большую победу. Вскоре Екатерина II вызвала его в Петербург. Приняла генерала во дворце, долго и внимательно беседовала. Сняла с собственной груди орден Святого Александра Невского и вручила Александру Васильевичу.