Текст книги "Казачество: путь воинов Христовых"

19. Воссоединение Дона с Россией

Это нападение на Азов султан казакам не простил. В 1643 г. на Дон обрушились крымцы и силы азовского гарнизона. Были сожжены Монастырский, Черкасский и ряд других городков. И казаки обратились в Москву. Доносили, что не в состоянии «противиться совокупной силе турской и татарской» [63]. Но Земский Собор в 1642 г. принял решение не только о том, чтобы не принимать Азов. Он постановил оказать покровительство казакам. Царь и Боярская Дума были того же мнения. На Дон был направлен воевода Кондырев с 3 тыс. стрельцов, тысячу «новых казаков» навербовал на подмогу воевода Красников. Местом для нового центра Войска был выбран Черкасский остров, на котором под руководством атамана Павла Федорова в апреле 1644 г. взамен сгоревшего городка была построена крепость. Возводили ее и поселились в ней казаки шести станиц, двух Черкасских (украинских), Павловской, Средней, Прибылянской и Дурновской. Здесь разместился и гарнизон царских войск. С этого времени Дон прочно воссоединился с Россией, и царь стал обращаться в грамотах к «нашему Донскому Войску».

Историки-дворяне и либералы XIX в. писали о том, как государство усмирило «вольницу», обратив ее на полезную службу. Советские авторы и эмигранты из числа казачьих сепаратистов рассуждали иначе – дескать, самодержавие ущемляло волю казаков, превращая их в «служилое сословие». Оба взгляда глубоко неверны. Уже отмечалось, что понятие «воля» весьма глубоко и многозначно. В Польше действительно власть стремилась подавить казаков и уничтожить их волю. Однако Дон, Терек, Яик не были покорены силой. Единение с государством произошло волей самих казаков. Они по своей воле ограничили собственную свободу, обретя за это большую силу. Кстати, Михаил Федорович отнесся к казачьим вольностям очень деликатно. Автономия и традиции Войска Донского были полностью сохранены. Во внутреннее самоуправление Москва не вмешивалась и воеводам на Дону вмешиваться запрещала, они получали права лишь военных командиров. Мало того, находились в подчинении атаманов. Им предписывалось действовать «за одно с казаками под атаманским началом», потому что «казаки люди самовольные». Не вводились российские законы, сохранялось войсковое право. Царь признал даже традицию не выдавать беглых. Только просил, чтобы во избежание недоразумений их не посылали в Москву. И чтобы им не давали «государева жалованья», поскольку оно высылается из расчета на «старых казаков» [35].

Помощь России оказалась для Дона совсем не лишней. В июле 1645 г. 5 тыс. крымцев во главе с царевичем Девлет-Гиреем Нурадином напали на Черкасск. Гарнизон и население мгновенно сорганизовались и отбили татар, нанеся им большой урон. Царевич отступил на р. Кагальник. А атаманы Петров и Васильев с воеводой Семеном Пожарским приняли решение покрепче наказать налетчиков. На крымцев отправилось объединенное войско из 1100 сабель и 6 тыс. пехоты. На стругах и берегом спустились по Дону, оставили суда, совершили бросок через степь, атаковали стан неприятеля и побили его. Нурадин стал откатываться к Азову, запросив оттуда подмогу. К нему выступил паша с 6 тыс. янычар и спагов. И теперь уже превосходящие силы навалились на нашу рать. 600 «новых казаков» и недавно навербованных стрельцов ударились в панику, побежали. Достигнув стоянки стругов, захватили их, а некоторые порубили, чтобы турки не смогли устроить погоню. И удрали вверх по Дону.

Но остальное войско устояло. Нурадин понес большие потери и вышел из боя, повел татар в Крым. После чего и паше осталось лишь повернуть обратно в Азов. Атаманы и воеводы бросили свою конницу на преследование крымцев и трепали их до самого Перекопа. Докладывать об операции пришлось уже новому царю, Михаил Федорович умер, на престол взошел Алексей Михайлович. Действия он одобрил. Дезертиров было велено бить кнутом, «чтоб такое воровство другим было не в повадку». А «бившихся честно» царь похвалил особой грамотой и послал «нашему Донскому Войску, атаманам и казакам, нашего царского величества знамя». Взамен прежнего, сгоревшего в 1643 г. вместе с Монастырским городком. Знамя было малиновым, на нем был вышит св. Георгий Победоносец и российский герб – двуглавый орел.

На будущее казакам ставилась задача: «Крымцев и ногаев воевать, а с турскими людьми под Азовом жить мирно». Но и туркам дали понять, что прощать набеги Россия больше не намерена. Когда от русских послов в Стумбуле очередной раз потребовали изгнать казаков с Дона, они твердо ответили, что об этом и речи быть не может. А вот с Крымом Москва поддерживает отношения только благодаря «дружбе» с султаном, и на все выходки татар будет отвечать адекватно. Слова были подкреплены силой. В 1646 г. в Туле воевода Трубецкой стал собирать большую армию для похода на Крым, на Дону началось строительство лодок. Турки об этом узнали от пленного казака, под пыткой он сказал, что в Черкасске готовится 300 стругов и в Воронеже 500. Великий визирь взбеленился. Арестовал русских послов, кричал, что казнит их, если казаки выйдут в море. Но Турция в это время вела тяжелую войну за Крит против Венеции, и ссора с Россией была ей ни к чему. Впрочем, и царь войны не желал, подготовка была лишь внушительной демонстрацией. И своей цели она достигла. Сошлись на том, что Алексей Михайлович отменил поход, а султан признал включение Дона в состав России и приказал Крыму прекратить нападения.

Для более прочного закрепления южных рубежей Алексей Михайлович в 1646 г. издал указ, разрешавший вольным людям всех сословий уходить на Дон. При этом царь, как и его отец, не вмешивался в казачье самоуправление и подтвердил все права вплоть до закона «с Дона выдачи нет». Дьяк Котошихин писал: «А люди и крестьяне, быв на Дону хоть одну неделю или месяц… и до них впредь дела не бывает никому, потому что Доном от всех бед освобождаются» [91]. Но считать, что казачество множилось за счет беглых, неверно. Они могли селиться на Дону, и только. Их называли «бурлаками». Войско было совершенно не заинтересовано в том, чтобы разбавлять свои ряды сомнительным «набродом». Да и ежегодное жалованье было фиксированным. Принять лишних – значило делить его на большее количество людей. Однако преграда не была непреодолимой. Тех, кто хорошо зарекомендовал себя, отличился в боях, в Войско принимали. Были и массовые «вливания»: в тех случаях, когда звание казака сулило не блага, а труды и опасности (например, когда Каторжный привел для штурма Азова 1,5 тыс. добровольцев, кто уцелел – стали казаками).

Казачьи городки в ту пору представляли собой маленькие крепости, окруженные рвом и земляным валом. По гребню ставили палисад, сажали колючий кустарник. На валу ставили трофейные пушки. Население насчитывало 300–400 человек, в походы каждый городок выставлял свой отряд – станицу. Поэтому название «станица» стало применяться и к самим городкам. Посреди городка строилась большая становая или станичная изба. В ней жили холостые казаки, зимой или в непогоду проводились общие сходы, посиделки. А вокруг станичной избы располагались курени семейных, оставляя свободной главную площадь – майдан. Такое устройство городков было характерно и для Дона, и для Яика, Терека. Только конструкции домов в разных местах отличались – были мазанки, рубленые избы, жилища из дикого камня, глины, хвороста. Обязательно имелись бани.

Главным хозяйственным промыслом были рыбные ловы и облавные охоты. Их правила регламентировались войсковыми законами, на лов рыбы и охоту выходили всей станицей под руководством особых, выбранных на этот случай атаманов. Но постепенно росла и роль скотоводства, огородничества. Городку принадлежала определенная территория, она называлась юртом. А вся земля Войска считалась казачьим присудом – присужденной от Бога за службу. У каждого городка существовали свои праздники, на год избирались станичные атаманы. А войсковой круг (на Дону он собирался дважды в год, 1 января и 1 мая) избирал войскового атамана, войскового есаула и войскового дьяка. Лица, занимавшие руководящие посты, назывались «старшиной». Но к старшине относили и тех, кто занимал эти посты прежде, – войсковой атаман советовался с ними, привлекал для тех или иных поручений. Сам войсковой атаман пребывал в Черкасске, а если возглавлял поход, оставлял за себя наказного (назначенного) атамана. Или посылал вместо себя наказного атамана. А для командования отдельными отрядами назначались походные атаманы.

Важнейшее место в жизни казаков играла православная вера. Когда патриарх Филарет в 1630 г. за прегрешения донцов арестовал зимовую станицу, в описи вещей атамана значились Евангелие, требник, часослов, Четьи-Минеи и Апостол, купленные в Москве для Войска. Были у казаков свои монастыри, туда делались вклады, многие уходили на старости лет или по инвалидности. У запорожцев – Киевский Межигорский монастырь, у донцов – Борщевский, Усть-Медведицкий. Церковные службы и обряды долгое время проходили в часовнях или на майданах. Но в XVII в. в Сечи была построена церковь Покрова Пресвятой Богородицы. А первый храм на Дону казаки решили поставить в 1650 г. Царь одобрил их инициативу и послал 50 руб. Но донцы не без юмора отписали ему: «Пятьюдесятью рублями церковь не построишь». Алексей Михайлович устыдился и послал еще 100 руб., а также священников, богослужебные книги и утварь. И в Черкасске был построен деревянный собор Воскресения Христова. Но в обрядах сохранялись некоторые особенности. На Руси запрещалось входить в храм с оружием – а казаки в свои церкви долгое время приходили с саблями. И во время чтения Евангелий наполовину вынимали их из ножен, подтверждая готовность сражаться за Православие. Во время постов казаки отказывались только от мясо-молочных продуктов и переходили на рыбу. При дефиците хлеба, круп и овощей иные варианты были невозможны. А уж в Сибири, особенно в экспедициях, о соблюдении постов говорить не приходилось, питались тем, что есть.

В походах казаки подразделялись на сотни, каждой командовали два сотника. Сотни делились на курени во главе с куренными атаманом и есаулом. Постепенно выигрывая борьбу за степь, казаки уже могли себе позволить иметь табуны и обзавелись конницей. Но она была еще немногочисленной, большинство сражалось пешими. Да и качество казачьей кавалерии еще не достигло должного уровня. Французский инженер Боплан в 1630-х гг. писал, что казаки – прирожденные пехотинцы, «сотня их в таборе не побоится ни тысячи ляхов, ни нескольких тысяч татар», «нельзя сказать, чтобы были плохи и на море; но не таковы на конях: я сам видел, как 200 польских всадников рассеяли 2000 отборных казаков» [57]. Единой казачьей формы, конечно, еще не существовало. Одевались кто во что. Но из принципов целесообразности вырабатывался более-менее однотипный казачий костюм. Причем любопытно, что названия частей одежды происходят из совершенно разных эпох и от разных народов.

На Дону барашковая шапка именовалась «трухменкой» (туркменкой) – хотя с туркменами донцы вроде не контактировали [63]. Не исключено, что название сохранилось от древних торков, служивших киевским князьям. А в Запорожье шапка называлась «кабардинкой», и объяснить этого казаки не могли [57]. Может, термин был перенят в XVI в. при походе Вишневецкого в Кабарду? Или от запорожцев, ходивших иногда на Терек? Или от «черкас», переселившихся в XIII в. на Днепр? Фасон верхней одежды был практически одинаковым – русский кафтан (у запорожцев «каптан»). Носили и более легкую одежду, у которой полы были короче, чем у кафтанов. Она на Днепре называлась славянским словом «свита», у верхнедонских казаков русским «зипун», у нижнедонских и терских – татарским «чекмень» [284]. В холодную погоду надевались тулуп, епанча (плащ), бурка («епанча полстяная»). Нижней одеждой служила холщевая рубаха (сорочка). Казачьи штаны в Поднепровье и на Дону называли тюркизированным словом «шаровары». Но на Тереке, в Поволжье, Оренбуржье сохранялось более древнее произношение – «чамбары» [195, 201] (или «шамбары», «чембары»). Это слово даже досарматское и до-скифское, оно кельтское, т. е. пришло аж из киммерийской эпохи и означает «покрытие», «закрытое место» (ср. англ. «чамбер», фр. «шамбре», русск. «амбар»).

Важной деталью туалета был пояс. Ходить «распоясанным» считалось неприличным. Иногда он был кожаным, украшался бляхами и подвесками, иногда использовали турецкий кушак, которым оборачивались несколько раз. Обувались в чоботы-сапоги. Легкие башмаки в Поднепровье назывались древнерусским термином «черевики», на Дону «чирики» (видимо, вариант произношения того же слова). Но в ходу были и самоделки – лапти, «ходаки» (деревянные чувяки). Зимой – валенки (иногда без голенищ – «кенди») [219]. Терские казаки перешли на кавказскую обувь, кожаные «сапоги-чулки», натягивавшиеся на ногу в размоченном виде. И называли их «поршни» [195]. Хотя это слово древнеславянское и обозначало совсем другую обувь – постолы, кожаные лапти. Очевидно, тип обуви изменился, а название осталось старое.

Казачки на Дону носили русские сарафаны. Нарядной одеждой был кубелек, перенятый у татарок – без воротника, закрытый под шею, с расширенными книзу рукавами. Терские казачки носили чекмень, как у кабардинок и чеченок, голову и нижнюю часть лица обвязывали платком. Головным убором донских замужних женщин служили русские кички с рогами, татарские колпаки. Девушки надевали головные перевязки с медными и серебряными подвесками, зимой высокие меховые шапки. В косы вплетали ленты, шелковые нити. От татарок переняли монисто из монет, височные подвески – «чикилеки». В документах упоминаются жемчужные ожерелья и серьги местного производства – «низано по-казацки» [63].

Выходная и повседневная одежда, конечно, отличались. В летнее время для работы по хозяйству и по дому единственной одеждой казачек служила рубаха. Это отнюдь не считалось чем-то непристойным (как и у крестьянок Юга России). А казаки в походах, на рыбных ловах, одевались похуже – в холщевые шаровары, серьмяжные зипуны. Зато уж на праздниках любили щегольнуть шелковыми вышитыми рубахами, парадные чекмени и кафтаны шили из дорогих тканей, с ложными рукавами, расшивали золотом и жемчугом. Нарядной одеждой служили мужские и женские шубы, в то время их шили мехом внутрь, покрывая бархатом, заморским сукном, вышивкой, и часто надевали не для тепла, а для красоты. Женщины, как и во все времена, старались одеться помоднее. На Украине следили за польскими образцами, на Дону – за российскими. Например, щеголяли в башмачках и сапожках на очень высоком каблуке, которые в XVII в. были «последним писком» моды в Москве.

Развивалась и культура. Грамотных среди казаков было не так много, и творчество в основном было устным. Зимними вечерами, собравшись в станичной избе, люди рассказывали сказки, былины, играли песни (кстати, термин «играть песни», а не «петь», характерен для Древней Руси, но сохранился только у казаков). Рождались песни в своей же казачьей среде. Иногда – в честь каких-то событий, героев, иногда – о родной природе, бытовые. И проходили «естественный отбор». Одни забывались, а лучшие сохранялись, передавались из поколения в поколение. И старинные песни, записанные исследователями в XIX в., обнаруживают очень высокий уровень поэтического мастерства. Куда более высокий, чем профессиональная «официозная» поэзия XVII–XVIII вв. Были свои художники. Расписывали стены домов, посуду, сундуки, шкатулки. Умели красиво резать по дереву и кости. Сохранились замечательные запорожские иконы, где кроме Господа, Девы Марии и святых изображены поклоняющиеся им казаки. На станичных и войсковых праздниках устраивались пляски. Проводились и спортивные состязания, в основном военно-прикладного характера: стрельба из ружья и лука, джигитовка, фехтование, борьба, кулачные бои. А среди землепроходцев Сибири были популярны шахматы. Археологи обнаружили несколько комплектов фигур, что также свидетельствует об интеллектуальном уровне казаков [129].

20. За веру и волю!

Польша так затерроризировала Украину, что она целых 10 лет не смела поднять голову. Разгром казачества, по сути, оголил границы. Татары в 1640 г. прокатились по окрестностям Переяславля, Корсуня и Полтавы, совершенно беспрепятственно угнали массу людей и скота. Но с подобными «издержками» паны мирились. Главное – не стало очага сопротивления. А покорность давала возможность усилить гнет. Даже папский нунций Руггиери отмечал, что «в целом свете нет невольника более несчастного, чем польский кмет». А Боплан писал: «Но это еще менее важно, чем то, что их владельцы пользуются безграничной властью не только над имуществом, но и над жизнью своих подданных… положение их бывает хуже каторжников на галерах». Разумеется, паны не сами выжимали деньги из крестьян. У них хватало других дел – балы, пиры, охоты, заседания сената и сейма. А хозяйства они стали сдавать их в аренду евреям. Которые были для православных чужаками, сговор и поблажки исключались. И образовывался взаимовыгодный симбиоз. Пан получал наличные и мог пускать их на ветер. А арендаторы добывали ему деньги, не забывая и свой «гешефт».

Под покровительством панов они чувствовали себя неуязвимыми, наглели. Сочли, что пришло их время наживаться. Там, где пристраивался один, вскоре оказывались десятки. Современник писал: «Жиды все казацкие дороги заарендовали и на каждой миле понаставили по три кабака, все торговые места заарендовали и на всякий продукт наложили пошлину, все казацкие церкви заарендовали и брали поборы» [32, 109]. Ведь церкви были «недвижимостью» и по польским законам принадлежали пану, который, издеваясь над православными, передавал их арендатору. Да и сами евреи, ощущая ненависть со стороны обираемых крестьян, мстили им. Сдирали поборы за крещение, венчание, отпевание. Кочевряжились, открыть ли церковь для службы и за какую сумму? Тешили самолюбие, заставляя прихожан унижаться перед собой. Монополизировали даже выпечку просфор, метили их и проверяли, чтобы литургия служилась на их просфорах [57]. Арендаторы пользовались и панским правом жизни и смерти, проявивших недовольство по их доносам быстро отправляли на виселицу.

Но все, что копилось 10 лет, прорвалось… Возглавил восстание Богдан (Зиновий) Хмельницкий. Он был сыном сотника, получил отличное образование, окончив школу Киевского братства и иезуитскую школу в Ярославе, владел пятью языками. В 1620 г. в битве под Цецорой его отец погиб, а сам Богдан попал в плен к татарам, был в неволе, пока его не выкупили. В Смоленской войне сражался на стороне короля. Но затем принял участие в антипольских восстаниях. Был амнистирован, дослужился до войскового писаря реестровых казаков. Возглавлял отряд казаков, который король по просьбе кардинала Ришелье посылал во Францию для участия в войне против испанцев. Однако в 1647 г. чигиринский подстароста Чаплинский отнял у Хмельницкого наследственный хутор, красавицу-жену, а младшего из трех сыновей от первого брака, пытавшегося протестовать, запорол до смерти. Ни у чигиринского старосты Конецпольского, ни на сейме в Варшаве, ни у короля Богдан справедливости не нашел, добиться управы на магната в Польше было невозможно. Зато когда он начал изливать возмущение, его схватили и приговорили к смерти.

Хмельницкий сагитировал охранявшего его полковника Кречовского и бежал в Запорожье. Сечь в это время располагалась на Никитинском Рогу (Никополь) и была занята поляками. Но многие запорожцы не разошлись, обитали на окрестных реках и хуторах. Вблизи Сечи Хмельницкий собрал 300 казаков, напал на польский гарнизон и перебил его. Стали стекаться остальные запорожцы, провозгласили Богдана гетманом. Он заключил союз с крымским ханом, разослал по Украине универсалы с призывом к восстанию и весной 1648 г. выступил на поляков. Сперва у него было лишь 3 тыс. казаков, но на его сторону перешли реестровые. И брошенные на подавление коронные войска были разгромлены в битвах под Желтыми Водами и Корсунем. Вот тут-то занялось по всей Украине. Крестьяне брались за косы и вилы, составляли загоны, били помещиков, грабили усадьбы.

Паны принялись усмирять подданных испытанными методами – террором. Отряды, которые возглавил Иеремия Вишневецкий, оставляли за собой сожженные селения и груды трупов. Людей распинали, распиливали пополам, обливали кипятком и горячей смолой, сажали на кол, сдирали заживо кожу. А Вишневецкий еще и подзадоривал палачей: «Мучьте их так, чтобы они чувствовали, что умирают». Но восстание разливалось все шире. Из казаков и крестьян сформировались отряды Кривоноса, Ганжи, Небабы, Нечая, Половьяна, Морозенко. Брали замки, города, и шляхте пощады тоже не было. Пришла расплата и евреям. Было разгромлено более 700 иудейских общин и погибло 100 тыс. евреев – цифра, разумеется, условная, кто их там считал? Но эти цифры говорят и о другом. О том, какие масштабы приняло «арендаторство» и как крепко успели насолить пришельцы местному населению. В Варшаве спохватились, созвали общее ополчение шляхты. Но Хмельницкий наголову разгромил его под Пилявцами, недалеко от г. Староконстантинова, и гнал врага 300 км, до Львова.

Еще в начале восстания гетман созвал раду, постановившую обратиться в Москву с просьбой о помощи и принятии в подданство. В России к этому отнеслись сперва осторожно – уже привыкли, что «черкасы» постоянно восстают, просят о подданстве, но в случае войны поддерживают поляков. Требовалось посмотреть, как дальше дело пойдет. Но царь начал помогать Хмельницкому оружием, деньгами, велел отпустить к нему донских казаков. Они и до царского указа, помня о казачьем братстве, поддержали украинцев. Направленный к Хмельницкому посол Унковский доносил: «Козаки донские обещались выступить немедля, и многие из них уже пришли». Под Пилявцами сражался полк донцов. Позже прибыли отряды атаманов Сергеева и Медведева [32].

Москва осторожничала еще и потому, что сам Хмельницкий не до конца определился. Не терял надежды, что с поляками получится договориться. В это время умер король Владислав, и казаки требовали избрания его сына Яна Казимира, наобещавшего им решить все проблемы. И под давлением повстанцев сейм возвел его на престол. Но бывший иезуит Ян Казимир, которого папа римский ради короны освободил от монашеского обета, выполнять своих обещаний не думал. Решил раздавить Украину. В 1649 г. война возобновилась. Хмельницкий не дал двум частям вражеского войска соединиться, одну осадил под Збаражем, а шедшего на выручку короля разбил под Зборовом. От полного уничтожения поляков спас союзник казаков, хан Ислам-Гирей. Он не хотел крушения Польши, ему было выгоднее неустойчивое равновесие, чтобы иметь возможность вмешиваться. И был заключен Зборовский договор. Реестр казаков увеличивался до 40 тыс. Киевское, Брацлавское и Черниговское воеводства приобрели автономию – все руководящие посты там передавались православным, запрещалось размещение коронных войск, въезд иезуитов и евреев. Киевскому митрополиту предоставлялось право заседать в сенате, при его участии сейм должен был решить вопрос об отмене унии.

Хмельницкий провел реформы, разделив Украину на 16 полков. Это были не только военные, но и административные единицы, управлявшиеся полковниками и содержавшие войсковые части. Но договор сразу стал нарушаться. Митрополита в сенат не допустили. А реестр в 40 тыс. оказался мал для украинцев. Ведь казаками-то объявили себя все повстанцы – напомню, в Речи Посполитой это означало и свободного земледельца. По договору же получалось, что 40 тыс. обретут человеческие права, а остальные должны вернуться в «хлопское» состояние. Люди протестовали, не подчинялись. Хмельницкий лавировал. В гетманский реестр вместо 40 вписал 50 тыс. И добавил еще один, для сына Тимоша – 20 тыс. Придумал закон о «наймитах» (работниках) казаков, которые также причислялись к казачеству. Но поляки таких отклонений от договора не признавали. Помещики возвращались в свои владения с отрядами, наводили «порядок» порками и виселицами.

В 1651 г. стороны вновь взялись за оружие. Но в битве под Берестечком изменил крымский хан. В разгар сражения увел орду прочь. Предпочел вместо этого набрать полон по Украине, оставшейся беззащитной – боеспособные мужчины ушли на войну. А Хмельницкого, бросившегося вернуть союзников, татары задержали и увезли с собой. Войско, оставшееся без предводителя, было прижато к болоту и разгромлено. Поляки вторглись на Украину, истребляя всех на своем пути. Однако полковники организовали сопротивление, остановили врага. Из Крыма за выкуп отпустили Хмельницкого. И был заключен новый договор, Белоцерковский. Реестр сокращался до 20 тыс. А права самоуправления сохранялись не в трех воеводствах, а в одном Киевском. Этот договор и подавно не удовлетворил ни украинцев, ни поляков. Сейм его даже не утвердил. Счел, что надо добивать повстанцев. В воеводства, возвращенные под польскую власть, были брошены карательные экспедиции. Люди массами бежали в Россию. А у Хмельницкого возник новый план, создать союз малых государств который мог бы стать самостоятельной силой – из Украины, Молдавии, Валахии, Трансильвании. Из этого ничего не вышло. Борьбу за Молдавию он проиграл, при осаде Сучавы погиб его сын Тимош.

Однако Россия теперь уже уверенно взяла курс на поддержку Украины. Готовились войска, формировались новые полки – в Москве понимали, что борьба будет трудной. Царские дипломаты стали оказывать давление на поляков, придираться по разным поводам. А в 1653 г. посол Репнин-Оболенский предъявил Польше ультиматум. Дескать, царь согласен «отдать ей вины… если король и паны рады успокоят междоусобие с черкасами, возвратят православные церкви, которые были оборочены под унию, не будут впредь делать никакого притеснения православным и помирятся с ними по Зборовскому договору». Поляки ультиматум отвергли. Мало того, на сейме, собравшемся в Бресте, было принято постановление о геноциде. Дескать, раз существование казаков представляет для Речи Посполитой угрозу вечных бунтов, то остается одно: просто уничтожить их. И панские отряды принялись приводить приговор в исполнение, вырезая всех без разбора [75].

1 октября Земский Собор в Москве единогласно постановил «против польского короля войну весть» и «чтоб великий государь… изволил того гетмана Богдана Хмельницкого и все Войско Запорожское з городами и з землями принять под свою государеву высокую руку». Обратите внимание на формулировку – термин «Малороссия» был введен позже, а сперва новое образование обозначили «Войском Запорожским» как раз из-за того, что все восставшие украинцы причислили себя к казакам. На Украину отправилось посольство боярина Василия Бутурлина. И в Переяславле была созвана рада с участием делегатов от всех городов и полков. 3 января прислала свое решение Запорожская Сечь, проголосовавшая за воссоединение: «Даемо нашу вийсковую вам пораду». А 8 (18) января 1654 г. открылась рада, постановив, «чтоб есми во веки всем едино быть». Грамотой Алексея Михайловича на Украине сохранялось самоуправление, в ее внутренние дела правительство не вмешивалось. Гетману отдавался сбор налогов, они шли на казачье войско. Утверждалась выборность всей старшины и реестр в 60 тыс. – а если без жалованья, то сколько угодно.

Но в учебниках рассказ о воссоединении Украины с Россией почему-то завершается Переяславской радой. На самом же деле этим событием только началась полоса жестоких войн, и вести их России пришлось аж 27 лет. В 1654 г. царские рати перешли в наступление по всему фронту. В их составе насчитывалось 21 тыс. казаков – из них 5 тыс. служилых, остальные донские и яицкие. Да Хмельницкий прислал Алексею Михайловичу 20 тыс. украинских казаков под командованием наказного атамана Золотаренко. Большинство белорусов встречали русских как освободителей, и из них был сформирован Чаусовский казачий полк – от которого берет свое начало Белорусское казачество. Царские войска в нескольких сражениях разгромили армии Радзивилла, Гонсевского, Потоцкого, взяли Смоленск, Белую, Витебск, Дубровну и еще десяток крепостей. В 1654–1655 гг. были почти полностью заняты Белоруссия и Литва, войско Хмельницкого и Бутурлина очистило от поляков Украину до Львова. Речь Посполитая, совершенно разбитая, уже не могла сопротивляться.

Но союзником Польши стал Крым. И внезапно вмешалась Швеция. Придя «на готовое», пользуясь плодами русских побед, король Карл Х Густав вторгся в Польшу. На словах демонстрировал дружбу к Алексею Михайловичу, предлагал заключить союз. Но завел переговоры с панами, переманивая их под свое покровительство и обещая защиту от русских. Пытался соблазнить Хмельницкого выйти из-под власти царя. Свежие шведские полки стали теснить русских, захватывая литовские и белорусские города, уже присягнувшие Москве. И России пришлось перенацеливать силы против нового противника.

В 1656 г., объявив Карлу Х войну, царь двинул войска в Прибалтику. Наша страна была в это время достаточно сильна, и шведов тоже отлупила. Не удалось взять только Ригу из-за отсутствия флота. Но русские полки овладели Дерптом (Тарту), Мариенбургом, Динабургом, Кокенгаузеном, заняли половину Эстонии и Латвии. Казаки в этой кампании поучаствовали не только в полевых сражениях и взятии городов. Небольшой отряд Петра Потемкина наносил вспомогательный удар у Финского залива. И по предложению патриарха Никона в него были включены несколько сотен донцов, чтобы действовали на Балтике так же, как на Черном море. Отряд на стругах спустился по Неве, с налета захватил крепость Ниеншанц (на месте Санкт-Петербурга). И казаки вышли в море. У о. Котлин встретили шведские корабли, везшие воинский отряд, напали на них, захватили и потопили. Таким образом первая морская победа на Балтике была одержана казаками – рядом с нынешним Кронштадтом. И за полвека до Петра. А потом казаки с солдатами Потемкина совершили рейд в Финляндию, взяли и сожгли г. Нейшлот.

В результате одержанных побед два главных противника были нейтрализованы, с поляками и шведами начались переговоры о мире. Остался Крым. И на 1657 г. был спланирован двойной удар, с Дона и Украины. Ратники Семена Пожарского и донцы подступили к Азову, побили татар, взяв много пленных. Но наступление с Украины сорвалось – в июле умер Хмельницкий. И вот тут-то начали сказываться совсем иные факторы… Дело в том, что отношение к Москве было среди украинцев далеко не однозначным. Простонародье вполне устраивали порядки, существовавшие в России, где сильная власть государя не давала своевольничать знати. Но казачья старшина, захватив земли и замки магнатов, чувствовала себя «новой знатью», и ей куда больше импонировали польские порядки – если саму старшину уравняют в правах с панами. Имела обратную сторону и система полков, введенная Хмельницким. Полковники превратились в «удельных князей», формировали собственные части, верные лично им. Наконец, смута на Украине, как и всякая гражданская война, вынесла волну разной шпаны, противившейся любой стабилизации – абы погулять и пограбить.