Текст книги "Казачество: путь воинов Христовых"

К сожалению, либеральные историки XIX в., поливая грязью Ивана Грозного, сумели «заодно» очернить и всю его эпоху. Стало автоматически подразумеваться, будто в его времена ничего яркого и великого происходить не могло. Затерлась и память о битве при Молодях. Автору неоднократно приходилось бывать на ее месте.

И даже здешние жители и дачники ничего не знают о давних событиях. Хотя эта битва должна была бы стоять в одном ряду с такими сражениями, как Куликовское, Полтавское, Бородинское. Сражениями, в которых решалась судьба России. Академик Р.Г. Скрынников назвал победу при Молодях «крупнейшим событием русской истории XVI в.» [171]. Фактически она остановила османскую экспансию на север. И пресекла последнюю реальную попытку восстановить на Руси татарское иго.

Если будете проезжать на машине по Старому Симферопольскому шоссе, между Подольском и Столбовой обратите внимание на деревню Молоди. А если будете ехать на электричке или поезде по Серпуховскому направлению – на станцию «Колхозная». Течет здесь и речка Рожайка. Она сейчас превратилась в ручей, а возле Молодей перекрыта и образует пруд. На той самой низине, где полегли стрельцы. А за прудом, на берегу, противоположном от Москвы, вы увидите холм с церковью. Как раз на этом холме стоял гуляй-город. Перекреститесь и хотя бы мысленно помяните русских ратников и казаков, доблестно сражавшихся и умиравших здесь знойным летом 1572 г.

7. Начало Оренбургского и Терского Войск

Битвой при Молодях война с Крымом отнюдь не завершилась. Предложения о мире хан по-прежнему отвергал. А атаману Черкашину жестоко отомстил. До сей поры Азов неофициально считался как бы «нейтральным» городом. Здешние купцы придерживались принципа «деньги не пахнут» и торговали с казаками, городские власти закрывали на это глаза. А донцы по памяти все еще считали Азов «своим», никогда не нападали на него, приезжали сбывать рыбу, военную добычу, покупать одежду, вино, хлеб. Через азовских купцов турки с татарами выкупали у донцов своих пленников, а казаки – своих.

Но теперь крымцы были обозлены на Черкашина. И когда его сын Данила появился в Азове, схватили его и увезли в Крым. Атаман отреагировал немедленно. Напал на город, погромил посад Тапракалов и захватил 20 «лучших людей», в том числе Сеина, шурина турецкого султана. И через азовского пашу передал, что отпустит всех в обмен на сына. Девлет-Гирей не согласился, предал Данилу мучительной казни. Естественно, в ответ были убиты заложники. Султан, кстати, был очень недоволен действиями татар. Видимо, не терял надежды, что донцов можно оторвать от России. Писал хану: «А ведь, де, Азов казаками и жил, а казаки, де, Азовом жили, о чем, де, у них по ся места все было смирно. Нынче, деи, ты меж казаков и Азова великую кровь учинил». Действительно, с этого момента «нейтралитет» Азова кончился.

А Иван Грозный наступательных операций против Крыма не предпринимал, но развернул энергичную деятельность по защите южных рубежей. Еще в феврале 1571 г. (по др. источникам в феврале 1574 г. [120]) под руководством боярина Михаила Воротынского был разработан «Приговор о станичной и сторожевой службе» – по сути, положивший начало пограничным войскам, основу которых составили служилые казаки. Предусматривалось с ранней весны до глубокого снега размещать в степи станицы-заставы, выставлявшие разъезды. Определялись правила несения ими службы, пересылки донесений.

И эти меры начали воплощаться в жизнь. Достраивалась и восстанавливалась система засечных черт, начатая при Василии III. Возводились новые крепости Орел, Епифань и др. Укрепления становились сплошными и составили Большую засечную черту, перегородившую завалами, рвами и 15-метровыми валами путь полчищам степняков. Прикрывались засеки башнями, постами, укрепленными слободами. А службу несли дети боярские, пушкари и казаки. Это было удобно – казаки становились и населением приграничных мест, и их защитниками. Привлекались тульские, брянские, рязанские, мещерские казаки. Приглашали и вольных, предоставляя им землю для поселения, льготы, оплату, оружие от казны. Их ряды пополнялись и за счет местных крестьян, которые в приграничье волей-неволей привыкли к военному быту.

Так возникло Орловское казачество. В самом Орле существовала Черкасская слобода (из украинских казаков), развертывались «Мценские сторожи», «Орловские и Карачевские сторожи». О них до сих пор свидетельствуют названия здешних селений – Казачье, Сторожевское, Караул, Воин, деревни Казаки и Казаковки в Елецком, Болховском, Колпинском, Покровском, Новосильском районах. Казачий отряд в крепости назывался «прибором», его командир получал чин «головы» и подчинялся городскому воеводе. Осуществлялась разведка, например, мещерские казаки делали разъезды «вниз по Дону до Волжской переволоки» – взаимодействуя при этом с донскими казаками. Глубоко в степь высылались дозоры. Каждый состоял из 2 казаков с заводными лошадьми. Пункт наблюдения выбирался на дереве, кургане, холме. Заметив облако пыли, дозорный сообщал товарищу, и тот скакал к своим. По этому первому сигналу поднималась тревога в крепостях, высылалась разведка. И если поступало подтверждение, что тревога не ложная, идут татары, приходила в действие вся система обороны, информация шла до Москвы, выступали войска.

Создание такой мощной защиты стало серьезным препятствием для татарских набегов, избавляло крестьян от постоянного страха перед крымской опасностью и открыло возможность к освоению плодородных южных земель. Но неспокойным оставалось и Поволжье. Турецкие и крымские агитаторы продолжали мутить воду, подбивать на восстания татар, черемису, мордву, чувашей. Да и Большая Ногайская орда, хотя после разгрома она снова метнулась под власть царя, искренностью отнюдь не отличалась. При любом удобном случае ногайцы не прочь были пограбить русских. К их набегам подключались и башкиры. Поэтому царь предпринимал усилия для закрепления в Поволжье. И здесь тоже важнейшую роль сыграли казаки. Они составили значительную часть гарнизонов Казани и Астрахани. Строились новые крепости: Мокшан, Верхний и Нижний Ломов, Водинск.

А чтобы более эффективно противостоять набегам из степи, было решено выдвинуть форпост далеко на восток. В 1574 г. отряд воеводы Ивана Нагого заложил на р. Белой Уфимское укрепление. Здесь также поселили казаков. И с этой даты, 1574 г., берет отсчет старшинство Оренбургского Войска. Хотя нужно помнить, что сам принцип подобного определения все же весьма условный. Так, донское казачество существовало уже давно и службы царю выполняло давно, но самая ранняя сохранившаяся грамота к донцам датируется 1570 г. А Оренбургского Войска еще и в помине не было. Однако в 1860-х гг. решили считать старшинство по самой старой казачьей общине, которая потом вошла в то или иное Войско. И для оренбуржцев таковой стала уфимская община, документально зафиксированная в 1574 г.

Победа при Молодях значительно подняла авторитет России и среди народов Кавказа. Кабардинские князья из числа царских союзников воспрянули духом, возобновилась их поддержка из Москвы – уступать Терек крымцам Иван Грозный больше не намеревался. Кабардинцы, гребенцы и нижнетерцы снова начали теснить своих противников. А в 1577 г. «по челобитью Темрюка, князя Черкасского» был вторично построен Терский городок. В его возведении участвовали гребенские казаки. И… эта дата принята для определения старшинства Терского Войска. Потому что сведения о первом строительстве городка в 1567 г. и о службе в нем казаков есть, но «вторичные», в хрониках и переписке.

А прямое царское указание и донесения воевод сохранились только насчет второго городка.

В Терский городок был направлен воевода, подчинявшийся астраханскому, и гарнизон стрельцов. Они сменялись через каждые три года. Но надо сказать, что гребенские и нижнетерские казаки подданными России в данный период еще не стали. Они сотрудничали с царскими воинами, сражались против общих врагов. Однако во многих отношениях, как и донцы, вели себя независимо. Имеются известия, что гребенцы служили не только у терских воевод, но нанимались и к грузинским царям. Впрочем, известны и их походы в Грузию «на добыч». Документы конца XVI в. свидетельствуют и о том, что казаки подрабатывали наемничеством в Дербенте, у персидских шахов, в одной из войн взяли Индили и еще 7 городов. Не прочь были и «пошалить». Периодически царю шли жалобы иранских, крымских, турецких купцов, кумыкских, тюменских, шемахинских, ногайских князей, что их или их подданных пограбили казаки, захватив товары, скот, лошадей [23].

Но для Северного Кавказа это было делом обычным, здесь все так жили. И, допустим, угнать коней считалось не только «заработком», но и признаком удали. Кстати, стоит подчеркнуть, что заселение казаками Терека и Сунжи никакого кровного противостояния с местными жителями не вызывало. Ни чеченцы, ни дагестанцы в то время в долинах вообще не жили, это было слишком опасно. Ведь по соседству кочевали ногайцы, не успеешь оглянуться, как в ясырь угодишь. И коренные кавказцы предпочитали оставаться в горах. А для казаков селиться по рекам было привычно. Основным их промыслом являлось рыболовство, в камышах и прибрежных лесах водилось множество дичи. Если же налетят степняки, казаки хорошо умели отбиваться в своих укрепленных городках, а потери скота и урон, нанесенный хозяйству, тут же компенсировали ответными рейдами. Для казаков это тоже было привычно, буднично.

8. Начало Запорожского Войска

Несмотря на то, что Польша воевала с Россией, большинство днепровских казаков по-прежнему служило царю и выполняло его приказы тревожить южных врагов. Хан слал жалобы польскому королю, что «из года в год зимой и летом» они нападают на татар и турок, побивают их, угоняют коней, скот, громят купцов и даже послов, возвращающихся из Польши. Что окрестности Очакова, Бендер, Аккермана, Ислам-Кермена по 4–5 раз за год подвергаются набегам казачьих отрядов, а в Киеве, Черкасах, Каневе и Брацлаве содержится не менее тысячи мусульманских женщин и детей. А потом и жаловаться стало некому. Сигизмунд II умер, и пресеклась династия Ягеллонов. В Речи Посполитой настало «бескоролевье». И казалось, что Россия одерживает верх. Паны запросили перемирия, согласившись за это, чтобы Иван Грозный выставил свою кандидатуру на польский трон. А туркам и татарам казаки житья не давали. Не прекращали морских рейдов, впервые появились у берегов Малой Азии, пограбив Трапезунд и Синоп. Учинили новую смуту в Молдавии, сажая на ее престол очередных самозванцев, сперва некоего Ивону, потом своего гетмана Подкову.

В ответ Девлет-Гирей нарушил союз с Польшей и начал набеги на Украину. Впрочем, это был предлог. Из-за поражения под Москвой и строительства пограничных оборонительных систем татары не рисковали идти на Русь. А значит, нужно было брать «ясырь» у других соседей. В 1575 г. состоялся большой поход. Киевский воевода Константин Острожский организовал оборону с помощью казаков, они на «чайках» спустились по Днепру, разбили крымские авангарды и сорвали переправу. Но хан выбрал другое место, переждал, пока недисциплинированная шляхта, мобилизованная Острожским, разойдется по домам, и нанес удар, прокатившись до Тернополя и захватив огромный полон. За это Ружинский «впал за Перекоп… учинив великие опустошения». Такие контрудары оказались самым эффективным способом противодействия набегам. Когда татары вздумали повторить рейд на Украину, они узнали, что и казаки готовят нападение на Крым, и от Днепра повернули коней обратно.

Однако польские паны надеждой на корону всего лишь морочили голову Ивану Грозному. Для них было важно перемирие. Королем был избран французский принц Генрих Валуа. Правда, вскоре сбежал – предпочел занять престол Франции. Тогда избрали трансильванского князя Стефана Батория, бывшего вассала Турции и врага России. Который возобновил курс на укрепление союза с Портой и Бахчисараем – против Москвы. Но помехой этому были казаки. На короля обрушился целый поток жалоб хана и султана о разорении их земель. Зимой 1575/76 г. Иван Грозный направил Ружинскому приказ опять идти «на крымские улусы и Козлов (Евпаторию)», прислал жалованье, отряды служилых казаков. И днепровские казаки обязались «государю крепко служити». В море снова вышли эскадры, а 3 тыс. казаков во главе с Ружинским осадили Ислам-Кермен. Подвели мину и взорвали башню. Но Ружинский неосторожно встал на «плохом месте» и при взрыве погиб. А хан прислал подмогу, перебившую многих казаков, ворвавшихся в город.

Смертью гетмана как раз и воспользовался Баторий. И сумел расколоть казаков. В 1576 г. он издал универсал о принятии их на службу. Вводился реестр на 6 тыс. человек, из них формировались 6 полков. Войску даровались официальные «клейноды» (регалии) – знамя, бунчук, печать. Гетман и старшина должны были утверждаться королем. Реестровым выплачивалось жалованье, им выделяли земельные наделы, разъясняли, что они вошли в воинское сословие Речи Посполитой, а значит, со временем их уравняют в правах со шляхтой. Но те, кто не попал в реестр, теряли право называться казаками и обращались в крестьян. Однако подчинились универсалу далеко не все. Часть нереестровых отказалась повиноваться и составила Низовое Войско – которое впоследствии стало Запорожским.

И королю опять сыпались жалобы от хана и султана то на «низового гетмана» Шаха, то на других казачьих предводителей. В исторической литературе иногда приводится «грамота Батория» от 1576 г., коей он и запорожцам даровал войсковые права, земли с городами и селами. Но это фальшивка, составленная уже в XVIII в. Это однозначно доказали не только немецкий историк Г.Ф. Миллер, но и столь компетентный исследователь Сечи, как Д.И. Яворницкий [57]. В действительности даже термин «запорожцы» появился позже. В документах 1570-х гг. Запорожье еще не фигурирует. Баторий писал туркам, что «низовцы живут около московских границ за Днепром» [238] (Черниговщина и Северщина являлись в XVI в. российскими владениями). Свидетельство Батория вполне согласуется с преданиями запорожцев, согласно которым Сечь сперва располагалась в Седневке, недалеко от Чернигова. Однако казаки жили и в других местах. Резиденцией «низового гетмана» Шаха был Немиров. А к походам низовцов, по информации крымцев, примыкали люди из Брацлава, Черкас, Канева.

Но в лице Батория Польша получила прекрасного полководца и хитрого дипломата, он постарался и низовых казаков перетянуть на свою сторону. Их соблазняли высоким жалованьем, манили надеждами, что за усердную службу тоже сделают реестровыми. Хорошо потрудилась королевская агентура, подкупая атаманов, бочками выставляя вино. И низовым гетманом был избран ставленник Батория Зборовский. Предоставленное царем перемирие Речь Посполитая использовала в полной мере, восстановила боеспособность, Баторий реорганизовал и усилил армию. И если раньше Польша, Швеция и Крым действовали против России вразнобой, то стараниями нового короля между ними был заключен тройственный союз.

В 1579 г. враги обрушились с нескольких сторон. Хан возобновил атаки с юга. С севера развернули наступление шведы. А Баторий двинул войско на Полоцк. Причем был первым, кто использовал и идеологическое оружие. Объявил, будто воюет не против русских, а «за» них, ради их «освобождения» от «тирании» царя. Но его агитация успеха не имела. Полочане, в том числе белорусы, оказали жесточайшее сопротивление. На помощь им Грозный направил рать Бориса Шеина, в которую входил и отряд донцов Михаила Черкашина. Но подмога запоздала, уже не смогла пробиться к крепости. Полоцк был взят, а потом Баторий разгромил и Шеина. Уцелели только казаки – они сумели организованно отступить и пробиться на Дон.

В 1580 г. шведы взяли Карелу, поляки – Великие Луки. А казаки-низовцы сожгли Стародуб. Правда, вскоре они поняли, что их гетман Зборовский является агентом короля, и скинули его, но Баторий был очень доволен. Считал, что Зборовский свое дело сделал – поссорил низовцов с Москвой. Россия же в долгих войнах начала выдыхаться. Но от предложений мира Польша теперь отказывалась. Рассчитывала захватить все западные русские области и готовила поход на Псков. Иван Грозный об этом узнал и усиливал гарнизон. Псковским воеводой был назначен опытный военачальник Иван Петрович Шуйский, к нему направили стрельцов, тысячу служилых казаков, 500 донцов во главе с Черкашиным. В 1581 г. вражеская армия обложила город.

Чтобы облегчить положение Пскова, оттянуть часть польских сил, царь организовал глубокий рейд на неприятельскую территорию. Возглавил его Дмитрий Хворостинин с корпусом конницы, служилых татар и казаков. Выступив из Смоленска, он напал на Дубровну, потом на Оршу, разбил литовцев под Шкловом, сжег посады в Могилеве, повернул на Радомысль и Мстиславль и вышел к своим. Комендант Могилева Стравинский составил отчет королю, и среди командиров сторожевого полка, чьи имена поляки узнали от пленных, названы «Василий Янов – воевода казаков донских и Ермак Тимофеевич – атаман казацкий». Янов известен и из других документов, он был служилым командиром, имел чин головы, а в походе возглавлял отряд из 500 донцов. Ермак Тимофеевич был вольным атаманом, нанявшимся на службу со своим отрядом. В донесении Стравинского он упоминается впервые [171].

Рейд продемонстрировал Баторию, что ресурсы России еще не исчерпаны, что она способна наносить удары. Тем не менее положение оставалось тяжелым. Крымцы опять взбунтовали поволжские народы. Из-за Волги напали ногайцы. Шведы взяли Нарву, зверски вырезав, невзирая на пол и возраст, 7 тыс. русских, живших в городе (он принадлежал России уже 23 года). Но Псков держался. Осада длилась 147 дней. Пять месяцев жесточайших бомбардировок, штурмов, минных подкопов. Гарнизон и жители отбивали все атаки. Позади разрушенных укреплений возводили новые. Сами взорвали башню, захваченную врагом. Одним из героев обороны стал Михаил Черкашин. Он и среди псковичей славился в качестве «характерника». Летописец отмечал: «А заговоры были от него ядром многим». Здесь и сложил атаман свою буйну голову. Летопись сообщает: «Да тут же убили Мишку Черкашина, а угадал себе сам, что ему быти убиту, а Псков будет цел. И то он сказал воеводам».

Псков не только устоял. Его осада обернулась для Батория крупным поражением. 1 декабря, понеся огромные потери и отчаявшись взять город, король уехал. А защитники совершили вылазку, разгромив польский лагерь, захватили богатые трофеи. И Баторий согласился на переговоры. Война кончилась фактически «вничью». Поляки возвращали занятые ими русские города, а Москва уступала ливонские. Но для продолжения войны со шведами сил и средств у государства уже не было. В 1583 г. был заключен мир – Швеция удержала захваченные ею города, Россия лишилась выхода к Финскому заливу.

9. Начало Сибирского Войска

В Сибирь русские начали проникать еще с XI в. Сюда ходили новгородцы, при Иване III царские воеводы совершили четыре похода за Урал. Морские пути в Сибирь освоили поморы, регулярно бывали в устье Оби, торговали с местными племенами, и при Иване Грозном основали на р. Таз город Мангазею. Как уже отмечалось, после взятия Казани принес присягу о подданстве Сибирский хан Едигер. А земли по Каме и Чусовой царь дал промышленникам Строгановым, здесь выросли укрепленные городки, слободы, соляные варницы. Однако в Средней Азии усилилось Бухарское ханство. И сын хана Муртазы Кучум предпринял поход на север. Заключил союз с башкирами, ногайцами, и в 1563 г. разгромил и убил Едигера. Но и после этого ему пришлось воевать 7 лет, чтобы подчинить входившие в Сибирское ханство племена хантов, манси, сибирских татар. Кучум обложил их высокой данью, повел политику исламизации – из Бухары прислали мулл и шейхов. России завоеватель сперва побаивался и тоже признал себя вассалом Ивана Грозного. Но после сожжения Москвы Девлет-Гиреем счел, что русские слабы. Убил царского посла Третьяка Чебукова и начал набеги на Пермь, на владения Строгановых. Это и стало причиной похода Ермака.

Впрочем, хочу предупредить читателя, что всевозможные версии из области «желтых сенсаций» в этой книге рассматриваться не будут. Поэтому я, например, не стал повторять баек о том, будто герой Куликовской битвы Дмитрий Боброк был казаком (он был волынским князем). Точно так же я не собираюсь пересказывать «сенсаций» об отождествлении Ивана Кольцо и боярина Колычева или отождествлении Ермака с патриархом Гермогеном. Оставляю подобные домыслы журналистам соответствующего уровня. Однако история покорения Сибири и без дополнительных «наворотов» оказалась сильно искаженной. Первые исследования свершений Ермака велись в 1620-х – 1630-х гг., когда образовалась Тобольская епархия и составлялись сибирские летописи. С московскими архивами местные летописцы не сверялись, далековато было. Они опрашивали соратников Ермака, которые были еще живы, но они находились уже в ветхом возрасте, и воспоминания точностью не отличались. Дополнялись их сведения фольклором, преданиями. И возникла путаница, которая в более поздних источниках нарастала. События, даты совершенно не стыковались с данными, зафиксированными в документах столичных приказов. Самое полное и детальное исследование сибирской эпопеи провел академик Р.Г. Скрынников, сопоставивший все первоисточники, отделяя правду от наслоений. Поэтому данную главу я излагаю на основании его работы [171].

Ермак – это имя, Ермолай или Герман. А в документах Посольского приказа сообщается: «Прозвище ему у казаков было Токмак» (пест, колотушка). Известно, что атаманом он был заслуженным, один из подчиненных под его началом «на поле казаковал двадцать лет». Данных, в каких именно операциях и сражениях он участвовал, нет. Первое упоминание уже приводилось – в июне 1581 г. в рейде Хворостинина. Тем не менее мы имеем доказательство, что он пользовался у казаков исключительным авторитетом. Ермак Тимофеевич – единственный атаман, которого называли по имени-отчеству! История о том, будто он разграбил на Волге персидских послов и царскую казну, за что на него были посланы войска, – вымысел. Этот случай действительно имел место, но его дата зафиксирована в Посольском приказе – через несколько лет после смерти Ермака.

Царская опала коснулась не его, а других атаманов. Весной 1581 г. Ногайская орда, 15 тыс. всадников хана Уруса, выступила в набег. Момент был критическим – осада Пскова, Нарвы, восстания в Поволжье. Москва направила к Урусу посла Пелепелицына с богатыми дарами, чтобы любой ценой сохранить мир. Одновременно волжским казакам пошел приказ «промышляти» против врага. Дважды казаки разбили ногайцев на волжских переправах. И лишь в августе Урус (уже пограбив Русь) склонился к миру. В Москву поехал Пелепелицын с ногайским послом в сопровождении 300 всадников. Но казаки, не особо разбирая, что за отряд, напали на него у Соснового острова и разгромили – бегством спаслись лишь 25 человек. В Москве это вызвало негодование. И следствие установило, что послов погромил сводный отряд – казаки, живущие «на Тереке и на море на Яике и на Волге и казаки донские, пришедшие с Дону», а возглавляли их атаманы Иван Кольцо, Богдан Барбоша, Никита Пан и Савва Болдыря. Их было велено «промышлять» и при случае повесить.

А Ермак Тимофеевич оставался на царской службе до начала 1582 г., когда было заключено перемирие с Польшей. Часть его отряда вернулась на Дон. Часть осталась с атаманом – судя по тому, что некоторые были еще живы в 1630-х гг, с ним остались в основном молодые. Жалованья, видать, хватило ненадолго. И в поисках новых предприятий отправились на Волгу. Но тут происходили большие передвижки войск – полки, высвободившиеся на западе, правительство перебросило подавлять восстание черемисы и волжских татар. А здешние казаки, очутившиеся вдруг в опале, ушли на Яик. Ермаковцы тоже подались туда. На Яике казаки созвали общий круг, дабы решить, что делать дальше. Прибыл на круг и посланец Строгановых. Кучум тоже не преминул воспользоваться трудным положением России. В сентябре 1581 г. его вассал пелымский князь Аблыгерим с отрядом в 700 человек напал на владения Строгановых, взбунтовал местных вогуличей, разорил деревни. И промышленники обратились к казакам, приглашая их для охраны своих земель.

Часть казаков во главе с атаманом Барбошей отказалась от такой службы. А те, кто согласился, выбрали командование на «паритетных началах», от ермаковского отряда и от волжского. Большим атаманом стал Ермак Тимофеевич, его «сверстником» (со-руководителем) – Ивана Кольцо. Был и священнослужитель. Имя его, к сожалению, неизвестно, в XVII в. старики-ермаковцы из всех соратников смогли поименно вспомнить лишь 37. Но помнили, что был некий старец, не отлучавшийся от атамана ни на шаг, – что он «круг церковный справно знал», «правило правил», раненых исповедовал. А заодно вел счет припасам и «каши варил». И «ходил без черных риз» – то есть был либо уставщиком-самоучкой, либо священником, не имевшим прихода.

Во владения Строгановых казаки прибыли вовремя. Набег пелымцев в прошлом году был всего лишь разведкой боем. А летом 1582 г. Кучум направил на Пермь большое войско во главе с царевичем Алеем – бухарскую гвардию, ногайцев, башкир, отряды своих мурз. И первое сражение казаки выдержали у Чусовского городка, отбив врага. А Алей, получив здесь крепкий отпор, повернул на север, на Соль-Камскую. Враги ворвались в посад, учинив бойню, подожгли город, (после этого в Соли-Камской 200 лет устраивали крестный ход к братским могилам). Отсюда Алей двинулся еще севернее и осадил Чердынь, главную русскую крепость в Пермском крае. И вот этим-то воспользовался Ермак Тимофеевич. Нет, не Строгановы организовывали поход. Для них главным была защита своих владений. Это была истинно казачья тактика – пока главные силы сибирцев бродили по Пермскому краю, представилась уникальная возможность нанести смертельный удар прямо в сердце их ханства! Сохранились сведения, как Кольцо и другие казаки угрозами вытрясли из Максима Строганова припасы и снаряжение. Взяли местных проводников и 1 сентября выступили. Отряд насчитывал 540 человек, имел на вооружении 3 малокалиберных пушки и 300 пищалей.

Чердынь еле отбилась. И воевода Пелепелицын, тот самый, что уже пострадал от казаков, послал в Москву донос. Мол, Строгановы не помогли, вместо этого отправили казаков в Сибирь. Царь осерчал. В этот момент правительство всеми мерами старалось не спровоцировать новых войн, и на Каму пошла гневная грамота. Строгановым нагорело за то, что они призвали «воров», которые «преж того поссорили нас с Ногайской ордой, послов ногайских на Волге на перевозех побивали». Но о том, чтобы их перевешать, уже не упоминалось – царь приказывал под страхом «большой опалы» вернуть казаков и использовать «для оберегания пермских мест».

И именно эта грамота, датированная 6 декабря 1582 г., принята для определения старшинства Сибирского Войска.

Впрочем, грамота опоздала. Когда она писалась, Кучум уже был разгромлен. Не было трехлетнего похода на Кашлык с зимовками, многими сражениями и поочередным прогрызанием линий обороны. Такой поход, воспетый потом в легендах, оказался бы не по силам никаким героям. Был стремительный рейд. Очень тяжелый и напряженный. Нужно было и опередить Алея с его ратью, и успеть до ледостава. С Чусовой флотилия поднялась по ее притоку, Серебрянке. Здесь, на перевале Уральских гор, пришлось бросить несколько тяжелых стругов. Легкие перетащили волоком в р. Журавлик. А дальше сплавлялись уже по сибирским рекам: Баранчук, Тагил, Тура, Тобол. Были стычки с противником у «Епанчиной деревни», в юрте Карачи, и Кучум узнал о появлении казаков. Но не придал этому должного значения – ну пограбят и уйдут. Что может сделать горстка людей против целого царства? Но они быстро приближались, и хан принялся собирать войско, поручив командование брату Маметкулу. Столица ханства Кашлык не являлась в полном смысле слова городом. Это было небольшое укрепление на холме, где располагались ставка царя. Поэтому оборону организовали у подножия холма, на Чувашевом мысу. Соорудили засеку, построили воинов.

Когда струги Ермака вышли на Иртыш к Кашлыку, казаки увидели огромную рать, и многие невольно оробели, «восхотеша в нощи бежати». Атаман велел отойти в безопасное место и провел круг. Отступление было, в общем-то, уже невозможно. Стояла поздняя осень. Вотвот сибирские реки начнут замерзать, и отряд не успел бы уйти за Урал. Оставалось победить или погибнуть. Круг решил атаковать. 26 октября, в день св. Дмитрия Солунского, струги ринулись на штурм. Противников и впрямь было очень много, но это были не лучшие дружины Кучума – они еще не вернулись с Руси. Это было наспех собранное ополчение разных племен. Огнем казаки отогнали врагов, высадили десант. У засеки атака захлебнулась, штурмующих засыпали стрелами. Казаки остановились, стали откатываться к воде. Но не исключено, что это делалось нарочно – Маметкул велел делать проходы в засеке и контратаковать. А как только враги высыпались из-за укрытий, они стали хорошей мишенью. Получили несколько залпов, и разношерстная рать побежала. Маметкул, пытаясь навести порядок, был ранен, что усилило панику. А казаки ринулись в новую атаку. Кашлык был взят.

Кучум бежал. Но уступать не собирался. Он сохранил свои главные силы, подошло войско Алея. Захваченную столицу окружили, скрытно наблюдали за ней. А казакам требовалось пополнить припасы. Они узнали о хороших рыбных ловах на оз. Абалак, и туда отправился отряд под предводительством Богдана Брязги. Неприятели напали на него и истребили полностью. Получив об этом сведения, Ермак немедленно вывел всех казаков. Это был рискованный, но единственно верный шаг – иначе кучумовцы, ободрившись победой, блокировали бы Кашлык. 5 декабря у оз. Абалак произошло тяжелое и кровопролитное сражение, «брань велия на мног час». Подробностей мы не знаем. Известно лишь, что казаки понесли серьезные потери, но победили.

И вот после этого держава Кучума посыпалась, как карточный домик. Местные племена вышли из повиновения узурпатору. Некоторые перешли на сторону русских, повезли в Кашлык дичь, рыбу, ясак – дань мехами. Против Кучума выступил Сеид-хан, племянник свергнутого Едигера. От царя отпадал его визирь Карача. А казаки на кругу решили – обратиться в Москву и передать Сибирь царю. По весне выехала станица из 25 человек. Вопреки легендам, возглавил ее не Иван Кольцо. В Посольском приказе и записях Чудова монастыря, получившего вклады казаков, зафиксированы имена атаманов посольства: Александр Иванов по прозвищу Черкас и Савва Болдыря. Возвращаться прежней дорогой значило 1200 км грести против течения, и от местных жителей узнали более легкий обратный путь, вниз по Иртышу и Оби, а «через Камень прошли Собью же рекой в Пусто-озеро».