Текст книги "Святая Русь против варварской Европы"

Валерий Евгеньевич Шамбаров
Святая Русь против варварской Европы

От автора

Россия XVII столетия – величественная, богатая, красочная… И до удивления малоизвестная! Незнакомая. Можно сказать, что этому столетию в нашей истории вообще «не повезло». Его как бы заслонили собой преобразования Петра, пышность двора Елизаветы, достижения Екатерины. А в еще большей степени – труды лизоблюдов и заказных ученых, прославлявших эти преобразования, пышность и достижения. И для пущего прославления отвергавших и принижавших все, что было раньше. Плюс заведомо предвзятые работы маститых историков XIX в., которые уже и под сомнение не ставили, что до «европеизации» ничего путного в своем Отечестве быть не могло.

А в результате, посудите сами, разве не странно получается? Русский воин, дипломат, путешественник, наряженный в треугольную шляпу, чулки с панталонами, нелепый парик, кажется для нас все же более «своим», в чем-то близким и родным. Как и дамы в корсетах и неуклюжих кринолинах. А воины и путешественники с бородами по грудь, в долгополых кафтанах, или девушки с косами до пят, в сарафанах и кокошниках – уже скорее «чужими». То есть вроде бы теоретически тоже «своими», но какими-то слишком уж далекими, непонятными, отделенными от нас, сегодняшних, некой дополнительной толстенной преградой. И мы не знаем, да по большому-то счету и знать не хотим, как они там жили, к чему стремились, о чем думали и какие проблемы решали…

Хотя, если брать не домыслы последующих «специалистов», а конкретные факты, то оказывается, что не в XVIII, не в XIX, а именно в XVII веке наша страна проявила свою максимальную силу и энергию, добилась наиболее впечатляющих успехов. Вдвое расширила свои пределы. Почти полностью, за некоторыми исключениями, сформировала свою национальную территорию. Создала оригинальные и эффективные структуры государственного управления, достигла вершин самобытной культуры и высочайшего благосостояния граждан.

В своей книге «Бей поганых!» я постарался представить читателю картины жизни и истории России в первой половине XVII в., в царствование Михаила Федоровича. Когда Русская земля вынуждена была подниматься практически «с нуля», с полного разорения и опустошения Смуты, отстаивать само право на существование, отбиваясь в кольце врагов. И сумела не только отбиться, не только подняться, но и превратиться в великую и процветающую державу. Но при Михаиле Федоровиче шли в основном процессы внутреннего развития страны, формирования ее могучего потенциала для будущих свершений. А реализовался этот потенциал уже при его сыне Алексее Михайловиче и внуке Федоре Алексеевиче.

Вот я и приглашаю Вас заглянуть во вторую половину XVII столетия. В мир храбрых, прямых и сильных людей. Порой буйных и горячих, порой вдумчивых и осторожных. Щедрых и открытых – и хитроватых, себе на уме. Может, в чем-то наивных, но при этом и мудрых. Что ж, они и впрямь не читали газет, не знали телевидения и по вечерам зажигали не электричество, даже не керосиновую лампу, а сосновую лучину. Но, уверяю вас, жили не менее полно и многогранно, чем их далекие потомки. Они пахали землю и выращивали хлеб. От души веселились на праздниках. Учились сами и воспитывали детей. Бойко торговали. Если нужно, и по заграницам ездили – выясняется, что и в те времена это было вполне обычно. Они построили национальную промышленность, покрыв страну заводами и мануфактурами. Развивали законодательство. Создавали шедевры искусства. Осваивали Заполярье и дебри Дальнего Востока. Решили трехвековой спор за главенство в Восточной Европе, сокрушив Речь Посполитую. Громили и других врагов, причем самые мощные государства своей эпохи, тогдашних «потрясателей мира» – шведов, Османскую империю, маньчжуров.

Но, кстати, на чужое-то не зарились. Присоединяли только то, что считали «ничьим». Или «своим», исконным. А уж наше – не трожь! И не лишне подметить, что к своим обычаям, своим традициям люди относились так же ревностно, так же бережно. Это тоже было «наше», исконное. Зачем на чужое менять? Нет уж, не трожь… В общем, впору хоть бы и сегодня повторить – для любителей перестраивать наше Отечество, переиначивать облик нашего народа и оплевывать нашу историю.

Эпоха авантюристов

Может быть, вы обращали внимание, что относительно допетровской Руси даже терминология выработалась, мягко говоря, странная. Одни авторы вообще обходят название Россия и именуют нашу страну так, как ее когда-то окрестили иностранцы – «Московия». Хотя в таком случае почему бы, например, Данию не называть «Копенгагенией», а Испанию «Мадридией»? В то время как термин Россия вошел в обиход в XV в., а при Иване Грозном стал официальным. Другие авторы говорят о «Древней Руси» или «Средневековой Руси». И получается, будто на Западе уже настало «Новое время», а несчастная темная Русь так и застряла где-то в древности или Средневековье. Впрочем, и более гибкая градация нашей истории на «дореформенную» и «послереформенную» весьма некорректна. Без реформ, без заимстовований у соседей полезного опыта не живет ни один народ. Не была исключением и Россия. Но все же, чтобы отличить период, когда она развивалась на своей собственной, традиционной основе, без слепого внедрения чужеземных стандартов, я рискну ввести другой термин. Пусть совсем не научный, а всего только образный, эмоциональный. Но ведь, наверное, и не ошибочный – Златоглавая Русь.

Кстати, а когда она вообще началась, «Новая история»? Шли и шли себе Средние века – и вдруг, бах! Уже не Средние, а Новые… Но, если разобраться, то граница прослеживается очень четко. Ведь еще 500 лет назад Западная Европа была отнюдь не господствующим «центром» Земли, а одним из многих «равноправных» ее регионов. Далеко не самым обширным, не самым богатым и не самым культурным. Куда уж ей было, например, до Китая! Да и Индия, Япония, Арабский Восток, Турция, Персия, Средняя Азия, Россия никак не уступали ей в «культурности» и «цивилизованности». Но чего не отнять – европейцы были очень энергичными народами. Правда, до поры до времени они эту энергию расходовали внутри собственного узкого мирка. А именно – самозабвенно и ожесточенно месились друг с другом.

Но в один прекрасный момент два государства, Испания и Португалия «освободились» от драк с соседями и додумались направить усилия во внешний мир. Последовало завоевание кондотьерами Америки, потом Филиппин. А португальские моряки прорвались в Индийский океан. И по-наглому, пользуясь разобщенностью здешних держав и растерянностью правителей, принялись захватывать ключевые базы, взяв таким образом под контроль местные морские коммуникации. А в результате стали «хозяевами» огромных пространств от Африки до берегов Китая. Попутно угнездились и в Бразилии.

Вот тут-то и пролегла она, грань между «Средневековым» и «Новым» временем. Мир стал меняться буквально на глазах. Да и сама Европа тоже. Ведь из колоний хлынули такие потоки награбленных богатств, какие прежде ей и не снились. И как раз они-то породили «европейский блеск», стали основой для дальнейшего развития всей Западной цивилизации. Расширялись горизонты, открывалась масса новой информации. И изменялся сам образ мышления людей. Пошло так называемое «раскрепощение сознания» – потому что в новых условиях уже и прежние системы нравственных координат казались слишком «тесными».

Что привело к внутренней катастрофе Европы – катастрофе католической церкви. В раздробленных феодальных странах Запада она имела слишком сильную «мирскую составляющую» и раньше периодически переживала кризисы. А приток избыточных богатств и новые жизненные стандарты оказались для нее слишком сильным соблазном. Католическая верхушка разлагалась, заражаясь коррупцией, стяжательством, развратом, авторитет ее падал. А процессы «раскрепощения сознания» европейцев привели к тому, что вместо устоев веры на первое место начали выдвигаться устои субъективного человеческого разума. Пошло «логическое домысливание» духовных вопросов. И в различных странах возникло несколько течений Реформации, которые из религиозных быстро стали, по сути, политическими.

Так, Мартин Лютер отверг верховенство пап, право церкви на собственность. И тогда лютеранство с энтузиазмом приняли короли скандинавских стран, ряд германских князей – это позволило им захватить церковные земли и богатства. Многие крестьяне увлеклись анабаптизмом, предлагавшим строить «царство Божье» на земле и отвергавшим как церковные, так и светские институты власти. Жак Кальвин не только духовную, но и светскую власть требовал подчинить выборным синодам пресвитеров. И во Франции кальвинизм стал знаменем дворянской анархии, боровшейся с королевской политикой централизации. А в Англии женолюб Генрих VIII желал вступать в браки и разводиться по своему усмотрению. И не хотел отстегивать Риму десятину доходов. Поэтому ввел англиканскую церковь, сохранившую все обряды католической, но подчиняющуюся не папе, а королю.

Однако и католицизм собрался с силами и начал в ответ Контрреформацию. Точнее – Католическую Реформу. Она в общем-то тоже стала разновидностью Реформации, поскольку вместо прежнего приоритета веры делала упор на вполне земные средства. Предполагалось кардинальное «лечение» церкви, исправление нравов ее служителей. Для восстановления и усиления католицизма планировалось использовать просвещение, средства пропаганды, культуру и искусство, политические и закулисные методы. В рамках этой программы был создан орден иезуитов. Но для защиты своих интересов церковь не останавливалась и перед карательными мерами. Была реорганизована инквизиция, введена жесткая цензура на печатное слово. Да и среди монархов нашлись такие, кто готов был выступить в поддержку католицизма. Главными его поборниками стали две ветви Габсбургов – родственные между собой династии германских императоров и испанских королей. Сторонниками католицизма остались и французские короли, хотя при этом и были врагами Габсбургов.

И покатились религиозные войны, залившие кровью Германию и Францию. Кончились они компромиссами. В Германии стороны заключили Аугсбургское соглашение по формуле «cujus regio, ejus religio» – «чья власть, того и вера». Какой религии придерживается монарх, ту должны исповедовать и подданные. Как видим, само понятие религии тут приобрело чисто политический статус. А во Франции в драках погибли все лидеры католиков и кальвинистов (гугенотов). Ближайшим претендентом на престол оказался гугенот Генрих Наваррский, который ради короны перекинулся в католицизм и стал Генрихом IV. А протестантам он Нантским эдиктом даровал свободу вероисповедания.

Но еще не успело успокоиться в одних местах, как заполыхало в других. Надо сказать, что ни Испании, ни Португалии их завоевания впрок не пошли. Они раскидали свои силы по всему миру. В итоге Португалия вообще надорвалась и была захвачена испанцами. Растянутые морские пути сразу оказались под ударами пиратов – и таким образом колониальные трофеи изрядно «перераспределялись» в пользу англичан и французов. Но и богатствами, доходившими до метрополии, испанцы и португальцы распорядиться не умели. Они были воинами, а не купцами. Дворянам у них вообще запрещалось заниматься финансовой, промышленной и торговой деятельностью. Этим занимались нидерландцы.

Известная нам из учебников история борьбы Голландии против чужеземцев-поработителей и зверств инквизиции – не более чем пропагандистская легенда. Вхождение ее под власть Испании было вполне мирным, причем нидерландский принц Карл в результате династических хитросплетений получил испанскую корону. Его прежняя вотчина полностью сохранила при этом самоуправление, получила ряд льгот. Мало того, для нидерландцев открылся доступ в Новый Свет, запретный для других европейцев! И получилось так, что в Америке гибли испанские солдаты, а их добыча перевозилась на нидерландских кораблях и утекала на нидерландские рынки, в карманы нидерландских купцов. Как и добыча португальцев.

Именно в составе Испании Голландия достигла своего процветания, ее торговый флот вышел на первое место в мире. Ну а когда ее купцы и банкиры достаточно разъелись, им захотелось прибрать к рукам и политическую власть. Что и стало истинной причиной «буржуазной революции». А в качестве идеологии голландские олигархи выбрали все тот же кальвинизм. Для них он был очень удобен, поскольку Кальвин ввел в свое учение теорию предопределения. Дескать, каждый человек, что бы он ни творил в жизни, заведомо определен Богом к спасению или осуждению. Причем отличить «избранных» от «неизбранных» очень просто: своих избранников Господь отмечает богатством. А участь «неизбранных» – повиноваться «избранным» и работать на них. Взбунтовавшиеся Нидерланды были поддержаны Англией и Францией. Опять же не по религиозным мотивам и не из свободолюбия, а из собственных политических соображений. У голландцев выдвинулись талантливые полководцы-штатгальтеры из рода Оранских. И одолеть мятежников Испания не смогла, после 40 лет борьбы вынуждена была заключить перемирие.

Эти же три державы, Англия, Франция и Голландия, выступили новыми претендентами на передел мира. Британцы учредили Ост-Индскую компанию, в погоне за драгоценными в то время пряностями и шелком устремились в Индонезию и Китай. Закрепились в Северной Америке. На севере этого материка обосновались французы. Но и только что «вылупившаяся» Голландия ничуть не отставала. Еще даже не завершив войну с испанцами, ее правители-олигархи озаботились созданием собственной колониальной империи. И тоже учредили Ост-Индскую компанию, получившую беспрецедентные права – иметь свои армию и флот, объявлять войны и заключать мир, приобретать земли, казнить и миловать. И само государство практически стало придатком компании – большинство ее директоров входили в правительство Нидерландов, а вот в дела компании не имел права вмешиваться никто. Эскадры в десятки кораблей с сотнями пушек и тысячами солдат ринулись захватывать базы в Восточной Азии, громя и изгоняя не только португальцев, но и союзников-англичан.

Однако в это же время и католицизм грезил проектами «мировой империи», чем активно занялся орден иезуитов. В католических странах его члены старались устроиться духовниками к монархам и вельможам, направлять их политику. В протестантских становились шпионами, организовывали подрывные акции. А в нехристианских развернули миссионерскую работу. Считалось, что если папа утратил часть паствы в Европе, надо дать ему новую паству, чем больше, тем лучше. И колониальная экспансия Запада дополнилась идеологической. Иезуиты внедрялись и орудовали в Китае, Японии, Индии, Африке.

В Восточной Европе эпицентром подобной деятельности стала Польша. Ее король Сигизмунд III являлся одним из ярых поборников Контрреформации, но начал наступление не на протестантов, а на православие. Под его покровительством иезуитам и папским эмиссарам удалось переманить на свою сторону часть православного духовенства, и в 1596 г. родилась Брестская уния. Коснулись данные процессы и России. Относительно нее в Риме вызрел особый план. Считалось, что при традициях русского самодержавия будет достаточно обратить в католицизм царя, и народ автоматически последует за ним. Все, что происходило в нашей стране, внимательно отслеживалось при папском дворе и в руководстве иезуитского ордена. Посланцы папы неоднократно подкатывались с соответствующими предложениями к Ивану Грозному, Годунову…

Пока Русь была сильной и единой, их попытки выглядели несерьезно. Но в начале XVII в. она рухнула в Смуту. Данным событиям посвящено довольно много литературы, в частности и я подробно разбирал их в книге «Бей поганых!». Поэтому здесь отмечу лишь, что российскую Смуту нельзя рассматривать в отрыве от общих тенденций того времени – мировой европейской экспансии. В бандах самозванцев, а потом и в ходе прямой интервенции на Русь хлынули точно такие же головорезы и искатели наживы, как и те, кто захватывал Америку, крушил и подминал древние центры цивилизации в Африке и Азии.

И различные факторы наложились друг на друга. Прежде Россия умела побеждать и поляков, и шведов, и других хищников. Но ее внутренний разлад предопределил успехи чужеземцев. А с другой стороны, всевозможные самозванцы и повстанцы никогда не смогли бы добиться столь впечатляющих успехов без натиска внешних сил. И результатом стал полный хаос, резня всех против всех, фактическая гибель русской государственности. Верхушка общества искала компромиссный выход в приглашении на престол польского королевича Владислава, были и сторонники воцарения шведского принца. Но уже и это оказывалось невозможным. Поскольку и Сигизмунд III, и шведский король Густав II Адольф разохотились и рассчитывали на право прямого завоевания. В Риме, Варшаве и Вильно по случаю «победы над русскими варварами» устраивались торжества, иллюминации, фейерверки. Среди приближенных Сигизмунда III был выдвинут лозунг, что Россия должна стать «польским Новым Светом». А русским, соответственно, отводилась судьба американских индейцев.

И все же в нашей стране нашлись силы, обеспечившие единение народа перед лицом смертельной угрозы – православие и земства. В 1612 г. удалось изгнать оккупантов из Москвы, а потом, созывом Земского Собора и избранием на царство Михаила Романова, преодолеть внутренний разброд. Тем не менее ситуация еще долго оставалась критической. Государство было разорено, казна и сокровища царей разграблены, на месте многих городов и сел зияли пепелища. Людские потери были колоссальными, по разным оценкам, погибло от четверти до трети населения. Армии не было. А Россия оставалась в кольце осады. На северо-западе ее земли захватывали шведы, на западе – поляки, с юга вторгались крымские татары. На Северный Кавказ зарились персы, на Поволжье нападали ногаи. А в степях Центральной Азии началась грандиозная передвижка. Из Джунгарии двинулся на запад многочисленный народ калмыков (ойратов). С ними заключили союз и породнились «кучумовичи», потомки последнего сибирского хана, и война заполыхала по всей восточной окраине.

И после избрания Михаила Федоровича тяжелые сражения на нескольких фронтах продолжалась еще 6 лет. Но все-таки не сразу, постепенно, России удалось измотать своих врагов. Первым пошел на попятную Густав II Адольф. Он обжегся на героической обороне Пскова, в занятых шведами районах развернулась партизанская борьба. Подсуетились и англичане, их дипломат и купец Джон Мерик выступил посредником (за что получил в России право беспошлинной торговли). И в 1617 г. Швеция согласилась на мир, удовлетворившись тем, что отобрала у русских Карелию и земли, прилегающие к Неве, Финскому заливу и судоходной р. Нарове. Не из-за того, что сами эти земли представляли особую ценность – главный выигрыш Густав Адольф видел в том, чтобы отрезать Русь от Балтики и избавиться от конкурентки в балтийской торговле. А в конце 1618 г. удалось заключить Деулинское перемирие с поляками на 13 с половиной лет. На очень тяжелых условиях, поскольку за Речью Посполитой остались все, что она захватила – Смоленск, Черниговщина, Северщина.

Но после 14 лет смут и войн истерзанная Россия получила долгожданный мир. А при размене пленных из польской неволи вернулся отец царя, митрополит Филарет Романов. Молодой Михаил Федорович к правлению не готовился, осознавал это и практически уступил власть отцу. Филарет стал патриархом, но при этом принял и титул Великого Государя – наряду с царем. Мудрый политик, блестящий дипломат, горячий патриот России, как раз он-то и стал ее подлинным восстановителем из развала и разрухи. Развернул строительство, реорганизовал администрацию, возрождал вооруженные силы, вел важные культурные реформы.

Внешнеполитические интересы государства в тот период определялись территориальными потерями, которые оно понесло. Но от вражды одновременно с Польшей и Швецией патриарх разумно отказался. В сложившихся условиях возвращение выхода к Балтике почти ничего не давало России. При тогдашних европейских порядках право на морскую торговлю требовалось подкреплять военным флотом, что для ослабленной страны было нереально. А Польша отхватила богатые и многолюдные области и на этом останавливаться не собиралась. Варшава не признала царем Михаила Федоровича, сохраняя данный титул за королевичем Владиславом. Сохранялись и проекты обращения русских в унию. О них патриарх хорошо знал – когда он находился в плену, на него усиленно нажимали, склоняя признать верховенство папы. Сулили за это сделать «архиепископом Московским», угрожая в противном случае расправой. Филарет сумел провести очень хитрую игру, прикидывался непонимающим и необразованным. Добился, чтобы ему выделили лучших иезуитских преподавателей, а попутно разъяснили планы подчинения Православной Церкви «святому престолу».

Таким образом патриарх на собственном опыте имел возможность убедиться, что речь идет о самом существовании России и русских как народа. А отсюда вытекала и направленность его политики – действовать против Польши и блокироваться с ее врагами. Филарет начал сближение с Турцией. Были установлены тесные взаимовыгодные связи со Швецией, Англией, Голландией, Данией. Филарет дважды предпринимал попытки женить сына на западных принцессах, датской и бранденбургской. Однако рейтинг России после Смуты был слишком низким, и оба сватовства кончились ничем.

Тем временем на Западе разгорелась Тридцатилетняя война. Главной ее виновницей и подстрекательницей явилась Франция. Она вынашивала планы собственной гегемонии в Европе. А для этого требовалось сокрушить Габсбургов. И чтобы отколоть от германского императора его подданных, протестантских князей, французский король Генрих IV подтолкнул их к созданию Евангелической унии во главе с курфюрстом Пфальца Фридрихом. Немецкие католические князья встревожились и тоже объединились в Католическую лигу, которую возглавил герцог Баварии Максимилиан. Замыслы Генриха развязать европейскую войну перечеркнула смерть от кинжала убийцы, и Франция сама покатилась в полосу смут и междоусобиц. Но инициированное ею противостояние осталось.

И в 1618 г., когда бездетный император Матвей объявил наследником чешского престола своего кузена, ярого католика Фердинанда Штирийского (что предопределяло и избрание его императором), чехи взбунтовались. Выкинули из окна канцелярии в Граде имперских чиновников, а после смерти Матвея созвали сейм и выбрали королем Фридриха Пфальцского. Фердинанд получил поддержку Испании, князей Католической лиги и разгромил Фридриха и чехов. Но успех вскружил ему голову, он решил восстановить политическое и религиозное единство своей лоскутной империи. В ответ против него выступили другие князья Евангелической унии. К ним примкнули венгры, австрийские протестанты. Кончилось и перемирие между Испанией и Нидерландами… Война приняла европейские масштабы.

Сперва одолевали Габсбурги. Однако во Франции пришел к власти великолепный политик кардинал Ришелье. Он кое-как сумел вытащить свою страну из кризисов и гражданских войн и реанимировал проекты Генриха IV относительно борьбы за европейское господство. От непосредственного вступления Франции в схватку кардинал воздерживался, зато начал оказывать антигабсбургской коалиции финансовую и дипломатическую помощь, втянул в войну Данию. Она продержалась недолго, имперские войска довольно быстро ее разгромили. Что ж, тогда Ришелье повел переговоры со Швецией. Король Густав II Адольф имел лучшую в Европе армию, успел уже поколотить датчан и поляков и охотно откликнулся на приглашение. Кардинал пообещал ему щедрые субсидии, и шведские полки вторглись в Германию. В нескольких сражениях разбили имперцев и испанцев, дошли до Рейна. Французы же под шумок захватили Лотарингию, важные районы в Альпах, а властители Эльзаса сами отдались под их покровительство, чтобы защитили от шведов.

Между тем и Россия, оправившись от последствий Смуты, усиливалась. И поскольку Польша в Тридцатилетней войне приняла сторону Габсбургов, для Москвы было естественно поддерживать антигабсбургскую коалицию. Филарет, как и Ришелье, долгое время воздерживался от прямого участия в боевых действиях, но помогал протестантским странам, продавая им на выгодных условиях продовольствие, селитру, смолу. Швеция стала первым государством, с которым Россия обменялась постоянными дипломатическими представительствами. Хотя, конечно, царское правительство понимало, что шведы или голландцы нам Смоленск на блюдечке не поднесут. И исподволь готовилось к войне. Для этого Филарет начал кардинальную военную реформу. Ту самую, которую почему-то приписывают Петру I. В апреле 1630 г. был издан указ о создании первых полков «иноземного строя». Всего же под руководством патриарха было сформировано 10 таких полков – 6 солдатских, 2 рейтарских и 2 драгунских. За образец бралась шведская армия. Части вооружались и обучались по шведским методикам. В качестве старших офицеров и инструкторов нанимались иностранцы.

И в начале 1630-х гг. ситуация сложилась, вроде бы, подходящая. В Польше в связи с гонениями на православных начались восстания казаков, их предводители несколько раз присылали делегации в Москву с просьбами принять Украину в подданство. Существовал союз России с Турцией. А за розыгрыш «шведской карты», за то, в каком направлении действовать шведской армии, развернулся дипломатический поединок между Ришелье и Филаретом. Выиграл патриарх – французы оскорбили Густава II Адольфа высокомерием и попытками диктовать ему условия, и он заключил секретное соглашение с Москвой, что ударит по Польше с запада, когда русские нажмут с востока. Весной 1632 г. умер Сигизмунд III, в Речи Посполитой настало «бескоролевье». А в июне истек срок Деулинского перемирия. Россия объявила полякам войну…

Увы, расчеты не оправдались. Турция оказалась слишком ненадежным «другом». Власть султана там ослабла, и его вассал, крымский хан, пренебрег повелением выступить на Польшу. Вместо этого он получил от поляков хорошую плату и ударил в спину русским, сорвав все планы. В Речи Посполитой кончилось безвластье, на трон избрали Владислава, с которым украинские казаки связывали надежды на улучшение своего положения. Надежды тщетные, но сперва они поверили в нового короля и влились в его войско. А в Германии в битве при Люцене погиб Густав II Адольф. Корона Швеции перешла к его малолетней дочери Христине, а регентом при ней стал канцлер Оксеншерна. Выполнять соглашение с Москвой он отказался и предпочел договориться с Ришелье. Кардиналу же было выгодно, чтобы шведы остались в Германии. А поляки вместо помощи Габсбургам пусть повернут против русских. И Владислав получил возможность бросить все силы против армии Шеина, осаждавшей Смоленск.

Еще одним ударом стала смерть Филарета в октябре 1633 г. Теперь в Москве началось что-то вроде «бескоролевья», придворная борьба за влияние на царя. Русские войска под Смоленском своевременной помощи не получили и вынуждены были капитулировать, хотя и на почетных условиях – им разрешили свободно уйти, оставив противнику артиллерию и обозы. Впрочем, и полякам крепко досталось, и при попытке продолжить наступление Владислав потерпел ряд поражений. И 3 июня 1634 г. был заключен «вечный» Поляновский мир. Несмотря на неудачи, войну в целом Россия все же выиграла. Но выиграла ценой очень больших жертв и с минимальными результатами. Владислав IV отказался от претензий на русский престол, признав Михаила Федоровича «царем и братом», Польша вернула России г. Серпейск с уездом. Но Смоленск, Северщину и прочие утраченные территории возвратить не удалось…

Дальнейшие сражения европейской войны протекали без участия русских. Имперцы и испанцы снова начали одерживать верх. И Ришелье понял, что если Франция хочет сохранить свои приобретения, ей придется вмешаться в схватку, что и произошло в 1635 г. Бои долго шли с переменным успехом. А перелом в войне обеспечили антииспанские восстания. Сперва власть Мадрида свергла Каталония, отдавшись под покровительство французов, потом поднялась против испанцев и провозгласила независимость Португалия. Габсбурги и их союзники стали выдыхаться…

Тридцатилетняя война отнюдь не прекратила и не затормозила процессы колониальной экспансии. Британская Ост-Индская компания помогла Персии выбить португальцев из Ормуза, за что шах разрешил ей открыть фактории в нескольких городах. Точно так же, за участие в борьбе с португальцами, индусы дали разрешение британцам основать факторию в Сурате. В 1639 г. англичане приобрели у местного властителя участок земли и основали в Индии свою первую экстерриториальную крепость – Мадрас. В Китае, используя затруднения властей, корабли британской компании бомбардировали Хумэнь, вынудив правительство заключить торговый контракт. Под угрозой бомбардировок добились разрешения торговать через Кантон и Гуаньчжоу. Кроме того, англичане продолжали интенсивно осваивать Северную Америку, угнездились в Суринаме.

А нидерландская Ост-Индская компания широко раскинула владения в Индонезии. Ее «столицей» стал г. Батавия (Джакарта) на Яве. Были захвачены Молуккские острова, возникла сеть портов и крепостей на Яве, Суматре, Борнео. Компания прибрала к рукам о. Тайвань, Малакку. Под предлогом войны голландские купцы в дополнение к Ост-Индской компании создали еще и Вест-Индскую. Она имела 30 боевых кораблей и занялась откровенным пиратством – за 13 лет захватила, ограбила и потопила 550 судов (не только испанских, но и союзных). Выгодная меховая торговля, которую вели с индейцами англичане и французы, голландцев тоже заинтересовала. Они внедрились в Северную Америку, и на Гудзоне возникла колония Новые Нидерланды с центром в Нью-Амстердаме (ныне Нью-Йорк). А когда против испанцев восстала Португалия и все ее силы оказались связаны борьбой за независимость, Нидерланды отнюдь не поспешили на помощь новой союзнице. А наоборот, высадились в португальской Бразилии, заняв значительную часть побережья. Захватили и португальские базы в Анголе и на о. Сан-Томе – эти пункты были «жизненно необходимы» тому, кто владеет Бразилией, поскольку отсюда завозились за океан рабы.

Колониальной державой решила стать и Швеция. И в Америке появилась Новая Швеция на месте нынешнего штата Делавэр. Но и Испания с Португалией, несмотря на понесенные потери, оставались еще обширными «мировыми» империями. Португальцам принадлежала часть Бразилии, много владений в Африке: острова Зеленого Мыса, базы в Конго, Лоренцо-Маркес, Занзибар, Мафик, Пемба, Момбаса, Аму, Пате. Португальцы удерживали Оман в Аравии, Макао в Китае, а в Индии – Гоа, Диу, Даман, Бомбей, Андидже, контролировали о. Цейлон. Испанцы владели Филиппинами, Центральной Америкой, Южной – кроме Бразилии, частью Северной – до Флориды на восточном берегу и Калифорнии на западном.