Текст книги "Оборотная сторона олимпийской медали. История Олимпийских игр в скандалах, провокациях, судейских ошибках и курьезах"

На заре XX века

Последний год XIX столетия. Уже почти затихла буря негодования, которую вызвал «гвоздь» Всемирной выставки 1889 года – огромная вышка из стальных ферм, поставленная инженером А.-Г. Эйфелем и названная Эйфелевой башней. Известный французский писатель Андре Моруа писал:

«Эта мачта беспроволочного телеграфа для великанов ни красива, ни безобразна. Это – железный остов, дерзость и размер которого сделали его известным всему миру».

Прошло совсем немного времени, и эта башня стала неотъемлемой частью облика Парижа. Разве можно представить сейчас Париж без Эйфелевой башни?

Последний год XIX столетия. Парижанам хотелось, чтобы этот последний год века закончился апофеозом. Париж готовился к своей третьей Всемирной выставке. В тени Эйфелевой башни, вдоль набережной Сены, на площади перед Домом инвалидов прогуливались парочки: мужчины в цилиндрах, в ботинках на пуговицах, с аккуратно подстриженными бородками и победно торчащими усами увлекали за собой своих дам в шуршащих туалетах, с осиными талиями и роскошными волосами, спрятанными под вуалью. С огромным любопытством, присущим всем праздношатающимся, они осматривали строящиеся сооружения выставки. Строительство шло полным ходом. Плотники, художники, декораторы спешили, расталкивая друг друга. Атмосфера была приподнятой и в то же время деловитой.

Во всем чувствовалось приближение выставочных торжеств. Даже на строительных лесах рабочие распевали популярные в те времена арии из оперетт «Парижская жизнь» и «Сказки Гофмана». Модно было и все русское: ожидалось прибытие русского царя, самодержца всея Руси Николая II. Он должен был официально открыть широкий мост через Сену, украшенный по последней моде, мост, который впоследствии будет носить имя его отца – Александра III. Воздух Парижа был напоен ароматом приближающегося праздника.

Парижане, которые со все возрастающим лихорадочным нетерпением ждали открытия выставки, гадали, что они увидят, и загадывали, куда бы пойти, чтоб, не дай Бог, не пропустить самое интересное. Быть может, в Булонский лес, нет, лучше на выставку технических новинок, а может, посмотреть на атлетов, которые несомненно блеснут своим мастерством на подмостках? Или на стадион? Кто пробежит быстрее всех? У кого больше бицепсы? Кто сильнее всех?

В Европе тогда только и говорили о профессиональном английском велогонщике Чарли Мэрфи, который покрыл дистанцию в одну милю за 1 минуту, двигаясь за… паровозом. Как уж это ему удалось? Наверное, на всем пути следования на шпалы были прибиты планки, чтобы он мог «приклеиться» к паровозу, который его тащил.

В шуме и гуще этих событий Пьер де Кубертен думает о II Олимпийских играх, которые в знак признания его заслуг Международный олимпийский комитет решил провести в Париже. Но у французского национального олимпийского комитета не оказалось достаточных средств. Выход из создавшегося положения Кубертен видит лишь в одном: использовать Всемирную выставку, приурочив к ней Игры.

Кубертен разработал программу Игр и представил ее организаторам Всемирной выставки. Ответственный за спортивные и развлекательные мероприятия выставки, прочитав предложения барона, воскликнул:

– Ваш проект – это просто безделица! Да все умрут от скуки, глядя на ваши невинные состязания по строгим правилам. Нам нужно нечто экстравагантное. Ваши любители нас не интересуют. Нам нужны настоящие спортсмены-профессионалы.

После этого Кубертен с горечью записывает в своем дневнике:

«Если и есть в мире место, где к Олимпийским играм абсолютно равнодушны, то это место – Париж».

Организацию Игр взял на себя Союз спортивных обществ Франции. Он уговорил владельца одного из прекраснейших замков в Курбевуа сдать его в аренду, надеясь создать там все условия для проведения в этом поместье основных состязаний. Но за два месяца до начала соревнований хозяин вдруг отказался от договора, мотивируя свой отказ тем, что спортсмены могут испортить его замечательный парк.

Игры оказались под угрозой срыва, но Международный олимпийский комитет все-таки сумел договориться с организаторами Всемирной выставки. Тем не менее в высших сферах французского общества Олимпийские игры рассматривались всего лишь как часть развлекательной программы выставки.

Пьер де Кубертен практически был отстранен от руководства. Это еще раз доказывает, что «нет пророка в своем отечестве». Ответственность за организацию Игр была возложена на некоего Даниеля Мерилона, чьи спортивные познания ограничивались стрельбой, да и то, как писали французские газеты того времени, он при подготовке Олимпиады «забыл правильно прицелиться».

В противоположность тому, что происходило четыре года назад в Афинах, где вся программа, включавшая многие виды спорта, была рассчитана на десять дней, Парижские Игры растянулись на пять месяцев. Открытие Игр состоялось 20 мая 1900 года, закрытие – 28 октября. Соревнования по легкой атлетике и гимнастике проходили в июле, по плаванию и гребле – в августе, по велоспорту – в сентябре… Такой растянутый календарь, конечно, не мог способствовать успеху Игр, не мог сосредоточить всеобщее внимание на Играх.

Ко всем трудностям, преследовавшим Игры с самого начала, организаторы II Олимпиады сумели добавить еще и дополнительные. 14 июля должны были состояться финальные соревнования по легкой атлетике. Но так как 14 июля – национальный праздник, день взятия Бастилии, который французы очень торжественно отмечают грандиозным военным парадом, было слишком мало надежд на то, что в этот день кто-нибудь приедет в Булонский лес на соревнования, и денежная выручка могла оказаться ничтожной. Поэтому организаторы, недолго думая, перенесли финалы на следующий день. Следующим днем было воскресенье. Решение Оргкомитета вызвало недовольство части американских и британских атлетов-протестантов, так как в протестантской традиции считается предосудительным посвящать воскресенье светским развлечениям, и они по религиозным соображениям отказались выступать. Остальные, вопреки религиозным канонам, вышли на стадион. Таким образом, победителями в некоторых видах программы стали не самые сильные атлеты.

Первые три места в марафонском беге заняли французы, хотя накануне Олимпиады бесспорными фаворитами считались американские атлеты. На финише один из американцев обратил внимание на то, что победители, в отличие от остальных бегунов, не испачканы грязью, хотя на пути спортсменов находилась большая лужа, обежать которую было невозможно. Проигравшие обвинили французов в том, что те воспользовались знанием парижских улиц и срезали маршрут. Обвинения на решение арбитров не повлияли: золотая, серебряная и бронзовая медали достались хозяевам Олимпиады.

Новшеством, весьма далеким от принципов олимпизма того времени, явились соревнования фехтовальщиков – турнир по трем видам оружия… среди профессионалов! Называлось это соревнованиями для преподавателей фехтования. Но все прекрасно знали, что фехтовальные маэстро – профессионалы, причем во Франции, Италии и других странах с развитыми фехтовальными традициями люди весьма уважаемые.

Таким образом организаторы Игр пошли в разрез с главной олимпийской идеей, с самым основным тогда постулатом олимпизма – любительством. Это сегодня участие в Играх профессионалов почти по всем видам спорта никого уже не удивляет – сегодня можно все! – а тогда, на заре олимпизма, это, конечно, выглядело довольно кощунственно.

Ни на одной Олимпиаде после Парижской места соревнований не были так разбросаны по всему городу и так отдалены друг от друга. Соревнования проходили не только в различных частях Парижа, но и в предместьях французской столицы. Фехтование – в Тюильри, плавание – в Аньере, теннис – на острове Пюто, неподалеку от собачьего кладбища, гимнастика – в Венсенском лесу… Не было ни официальной церемонии открытия, ни парада закрытия. Короче говоря, все прошло в виде эдакой импровизации.

Если заглянуть в прессу того времени, невольно придется констатировать ее крайнюю сдержанность. До такой степени, что даже сегодня трудно составить точный список победителей. Не говоря уж о том, что до сих пор продолжаются споры относительно принадлежности того или иного вида спорта к олимпийской программе. Вот один из многих примеров: немцы и французы продолжают претендовать на лавры победителей в соревнованиях по академической гребле на четверке с рулевым, так как было проведено два заезда – один выиграл экипаж из Гамбурга, другой – экипаж из Рубе, но никто пока не определил точно, какой же из этих двух заездов был настоящим.

Самая забавная история произошла с французом Мишелем Теато. Теато был одним из садовников Рэсинг-клуба и блистал в беге на длинные дистанции. К тому времени он уже одержал множество побед в соревнованиях самого различного ранга. Когда Мишель узнал, что на выставке предполагается провести забег на 40 километров, он записался и через несколько дней выиграл этот сверхдлинный пробег. Его имя было бы навсегда забыто, если бы через двенадцать лет вдруг не обнаружили, что эта дистанция практически совпадает с олимпийским марафоном. Тогда победителю, несмотря на двенадцатилетнее опоздание, вручили золотую олимпийскую медаль, что явилось для него полнейшей неожиданностью.

В 1965 году Французский олимпийский комитет для того, чтобы узнать, кто из призеров Парижской Олимпиады еще жив, воспользовавшись книгой венгерского олимпийского историка доктора Ференца Мезе, собравшего результаты всех Игр, обнаружил, что некий француз Васеро числится вторым в спринтерской велосипедной гонке. Его нашли, и престарелый (ему было почти под девяносто) спортсмен с трудом вспомнил, что действительно в 1900 году участвовал в гонках в Венсенском парке. Но никто в то время не сказал ему, что он участвовал в Олимпийских играх. Ему вручили серебряную медаль, и он умер в 1968 году как призер Олимпийских игр. Такие казусы, связанные с Парижской Олимпиадой, к сожалению, нередки. Список чемпионов Игр 1900 года с большим трудом восстановили в 1912 году, но кое-что в нем до сих пор вызывает сомнения. Например, можно ли всерьез принимать некоторые соревнования, такие, как плавание, которое проводилось в мутной воде Сены и сильное течение раскидало пловцов по всей реке.

А вот что написал репортер газеты «Спорт Юниверсал» по поводу соревнований по гребле: «В этом виде спорта участвовали неотесанные грубые парни, которые своими криками пугали мирно отдыхающих на берегах Сены людей».

Парижские организаторы, как уже говорилось, не особенно обременяли себя даже теми обязанностями, которые им вменялись требованиями МОК. В частности, они не позаботились о том, чтобы вовремя были отчеканены наградные олимпийские медали, не говоря уж о памятной медали, которую так и не соблаговолили изготовить. А победителям и призерам вместо медалей вручались различные подарки – книги, вазочки, зонтики и так далее. Это породило массу неурядиц и недовольств. Международный олимпийский комитет восстановил справедливость и через некоторое время отчеканил медали и вручил их победителям и призерам.

Снова в тени Всемирной выставки

Когда перед Международным олимпийским комитетом встал вопрос, кому поручить организацию Игр III Олимпиады, было решено: поскольку спортсмены Соединенных Штатов Америки особенно успешно выступали на двух первых Играх, пора им принять Олимпиаду у себя. Сначала речь шла об организации Игр в Чикаго – одном из крупнейших промышленных городов на севере США. Но вдруг у такого авторитетного олимпийского кандидата появился неожиданный конкурент – Сент-Луис. Это был тогда не очень большой провинциальный город, уютно расположившийся на главной водной артерии Соединенных Штатов – реке Миссисипи, чуть ниже того места, где в нее впадает река Миссури. О количестве жителей в этом городке в начале века можно только догадываться, если принять во внимание, что по переписи 1980 года в нем проживало 451 тысяча человек. Тем не менее уже тогда это был второй по величине город штата Миссури, один из важных транспортных узлов в группе штатов Северо-Западного Центра. Здесь торговали зерном, хлопком, табаком, лесом, скотом…

Сент-Луис должен был устроить в 1903 году Всемирную выставку, но она не была готова, организаторы обещали открыть ее только в 1904 году. И никто никогда не узнает, было ли это опоздание случайным или намеренным. Но, как бы там ни было, оно позволило Сент-Луису добиться права на проведение Игр. Чикагские власти протестовали, заявляли о том, что жители города уже собрали 120 тысяч долларов на проведение Игр, обещали перечислить в фонд МОК все доходы от продажи билетов на соревнования – не помогло. Тогда они стали кричать о махинациях, обвинять Национальный олимпийский комитет во взяточничестве, даже угрожали всяческими разоблачениями. Пришлось прибегнуть к арбитражу президента Теодора Рузвельта, который высказался в пользу Сент-Луиса.

Так Сент-Луис стал столицей Игр III Олимпиады. И вот так Игры снова были приурочены к Всемирной выставке. В результате, как впоследствии признавали многие олимпийские историки, Олимпиада прошла в тени ярмарочных павильонов, немало потеряв в пропаганде олимпийского спорта и превратившись в чисто американское мероприятие. Поэтому с полным правом можно сказать, что это были американские игры. Многие европейские спортсмены не приехали на Олимпиаду: слишком велика была стоимость проезда. Правда, организаторы обещали прислать в Европу специальный пароход, который должен был бесплатно доставить участников на американский континент. Но сколько европейцы ни всматривались в горизонт, морского лайнера из США они так и не увидели. К слову, некоторых остановила не только дороговизна трансатлантического путешествия, но и перспектива очутиться в незнакомой и полудикой, по представлениям многих, стране. Да, именно так тогда многие представляли далекую Америку.

На Играх Олимпиады был показан ряд выдающихся результатов в легкой атлетике – было установлено 16 олимпийских рекордов, два из которых превышали мировые. Рекорд выдающегося американского атлета Арчи Хана в беге на 200 метров – 21,6 – продержался до 1932 года. Это тем более удивительно, что дистанция в итоге оказалась на метр больше классической. Получилось так, что участники финала на двухсотметровке трижды допускали фальстарт, и тогда судья, дававший старт, раздраженный невозможностью выявить конкретных виновников, принял сверхоригинальное решение: отодвинул всех на метр от линии старта. Так Арчи Хан стал единственным олимпийским чемпионом в беге на 201 метр.

На соревнованиях по легкой атлетике не обошлось без скандала. Речь идет о невероятном мошенничестве американца Фреда Лорца, участника марафонского забега, дистанция которого проходила по пыльным дорогам, пересекала холмы и равнины. Лорц, который находился в лидирующей группе, через двенадцать километров после старта вдруг остановился: сильнейшие судороги свели ноги. Какой-то болельщик, ехавший за спортсменами на автомобиле, взял Лорца к себе. Вскоре они обогнали всех конкурентов, а за восемь километров до стадиона Лорц сказал, что почувствовал себя лучше и попросил водителя высадить его из машины. Эти восемь километров он добирался пешком, но все-таки достиг стадиона, где был встречен овацией двух тысяч зрителей. Оркестр исполнил государственный гимн США. Дочь президента Алиса Рузвельт вручила ему золотую медаль и сфотографировалась на память с «чемпионом».

Эта комедия длилась до тех пор, пока на дорожке стадиона не появился, спотыкаясь и пошатываясь, американец Томас Хикс. За ним на стадион въехал официальный наблюдатель, который обвинил Лорца в том, что тот часть дистанции проехал на автомобиле. Это вызвало бурю негодования на трибунах. И в то время как действительный чемпион Хикс, потеряв сознание, лежал на земле, лжечемпион был пожизненно дисквалифицирован. Позже он, правда, сумел выпросить прощение, был восстановлен в любительском легкоатлетическом союзе США и на следующий год выиграл в Бостоне первенство страны по марафонскому бегу, на этот раз без посторонней помощи.

Но настоящий чемпион – был ли он лучше ложного? В этом можно усомниться, прочитав записки его тренера Шарля Люка:

«За семь миль до финиша Хикс упал в обморок. Тогда я решил сделать ему инъекцию – ввел один миллиграмм сульфата стрихнина и дал запить глотком французского коньяка. Он побежал дальше, но за четыре мили до финиша мне пришлось прибегнуть к повторной инъекции, после чего он походкой, более или менее похожей на бег, кое-как закончил дистанцию».

В том же забеге другой участник, имени которого история не сохранила, лишился шансов на победу, столкнувшись в пути с собачьей сворой. Марафонец был вынужден спасаться в посадках кукурузы по краю дороги и петлять по полю около часа, прежде чем он оторвался от четвероногих преследователей и вернулся на дистанцию.

Весьма оригинальный способ прыжков с шестом продемонстрировал в Сент-Луисе японский прыгун Савао Фуни, впервые в жизни участвовавший в соревнованиях в прыжках с шестом. Он решил, что суть этого вида состязаний заключается в том, чтобы перебраться через планку с помощью шеста. Атлет обзавелся более прочным шестом, чем у остальных участников, воткнул его в песок перед планкой, ловко вскарабкался по нему и перемахнул через планку. Спортсмену объяснили, что прыжок действителен только тогда, когда он произведен с разбега. Выслушав наставления, Фуни вежливо поклонился, взял шест, неторопливо пробежал по дорожке разгона и, приблизившись к яме, вновь повторил прыжок в своем своеобразном стиле. Очередные попытки объяснить олимпийцу суть состязаний успеха не имели. Судьи не поняли «новаторства» японца и аннулировали результат, а спортсмена дисквалифицировали. Обиженный спортсмен заявил, что судьи придираются к нему из-за азиатского происхождения, а в японской прессе появились возмущенные статьи о нечестном судействе.

Соревнования по плаванию проводились в искусственной реке на территории выставки. Плавательная дорожка была весьма примитивной. Ее неправильные формы вызывали ошибки в проведении стартов, которые давались с наспех сколоченного плота, не выдерживавшего веса шести-восьми человек. Плот погружался так глубоко, что ноги стартующих были по щиколотку в воде. Из-за этого в момент прыжка в воду ступни скользили назад и спортсмены буквально падали.

Согласно официальному отчету, на Играх в Сент-Луисе разыгрывалось 85 золотых медалей, но похвалиться званием олимпийского чемпиона смогли 390 человек. Дело в том, что дирекция выставки еще весной начала проводить соревнования, носившие чисто местный характер. Чтобы повысить интерес к этим соревнованиям, их тоже называли олимпийскими играми. Так получилось, что 390 человек, выигравшие в течение года эти так называемые олимпийские игры, стали считаться олимпийскими чемпионами и даже получили олимпийские медали. Правда, сами эти медали, как и многих их обладателей, можно назвать олимпийскими с большой натяжкой. На лицевой стороне наградной медали было написано: «Всемирная выставка, Сент-Луис, 1904» и оставлено место, на котором выгравировывали название вида спорта или номера программы. Справедливости ради надо заметить, что на оборотной стороне все же слово Олимпиада присутствовало.

Во время Игр в Сент-Луисе имело место, мягко говоря, печальное явление. Организаторы Игр устроили так называемые «антропологические дни». Они не нашли ничего лучшего, как отвести два дня для соревнований спортсменам «нецивилизованных народов» – индейцам, пигмеям, филиппинцам, патагонийцам… Участники соревнований боролись в грязи, лазали по шесту и метали копья, за что получали отдельные награды, которые, как планировали организаторы, могут быть приравнены к олимпийским. Большинство «спортсменов» были рабочими с выставки. Соревновались они друг с другом в национальных костюмах. Представляя их подобным образом, отдельно, как выставляют редких животных, организаторы Игр дали повод для расистских выпадов, а в официальном справочнике выставки так прямо и было написано: «Представители диких и нецивилизованных племен показали себя слабыми атлетами, доказав на деле, что их способности зачастую явно переоценивают». Этим организаторы Олимпиады 1904 года наносили серьезный удар по самому принципу олимпийского движения. «Антропологические дни» легли черным пятном на Олимпийские игры 1904 года. Против расистской выходки резко выступил Пьер де Кубертен. На заседании Международного олимпийского комитета он гневно восклицал:

– На кой же черт было затевать все это, если расисты, человеконенавистники, плантаторы плюют на нас и вводят на Олимпиадах «антропологические дни»! Оплевана великая идея. Оплевана Хартия. Мир умиляется – дочь американского президента вручает призы. Идиллия! Торжество возрожденного олимпизма! А на самом деле – расизм. Олимпиада для белых – и «антропологические дни»! Американцы оплевали великую идею. Как нам не стыдно? Как мне стыдно, господа!

Кубертен добился, что в дальнейшем на Олимпийских играх подобное никогда не повторялось.

III Олимпийские игры в Сент-Луисе по своим масштабам, программе и количеству участников значительно уступали Олимпиаде 1900 года в Париже. Удивительно, но население Сент-Луиса и многочисленные туристы, наводнившие этот город, почти не проявляли интереса к состязаниям: на самых крупных и напряженнейших соревнованиях никогда не присутствовало больше двух тысяч человек.

Да, попытка соединить Олимпийские игры и Всемирную выставку вновь окончилась неудачей.

В Европе Игры III Олимпиады прошли почти незамеченными. Правда, общественному мнению было чем заняться: на Дальнем Востоке начиналась русско-японская война…