Текст книги "Царская копейка. Тайный проект императора"

8

На следующий день я вновь вернулся к «теме Шариде». Мы с Кириллом продолжали возводить башню, продвигаясь всё дальше и дальше. А в нашем случае – всё выше и выше. И целый день приходилось топтаться на могиле этой женщины. Ни объехать, ни обойти это место было невозможно. Так что и не думать о Шариде я не мог.

Получается так, что вход в башню почти примыкал к могиле. У нас уже наметились стены лицевой стороны, чётко определились размеры «двери», а точнее – дверного проёма. И по всему выходило так, что, если входишь в башню, то обязательно вначале наступаешь на усыпальницу Шариде. Фактически она лежала на пороге башни, являясь незримым духовным стражником, пропускавшим внутрь людей.

Я подозвал к себе Кирилла и сказал:

– Смотри! Прежде, чем войти в башню, мы вынужденно наступаем на могилу Шариде, попирая её ногами. Затем проходим дверной проём и оказываемся внутри башни. Прямо перед нами, то есть на противоположной стороне, находится алтарь, который мы с тобой возвели «благодаря» найденному подсвечнику. Так ведь?

– Да, – согласился Кирилл, – я тоже обратил внимание, что могила, вход и алтарь находятся на одной прямой. Но это случайное совпадение, согласись. Так получилось само собой, мы к этому не стремились.

– Я о другом. Просто аскетов часто хоронили рядом с местами, особо почитаемыми паломниками. Мы восстанавливаем древнюю башню, которую тоже можно причислить к таковым. А этот алтарь… Он как будто специально нам явлен именно здесь…

Складывается впечатление, что Шариде захоронена именно здесь не случайно. Самим фактом месторасположения могилы она предсказывала, где должен быть вход в башню.

– Может быть, она просто знала, где была старая башня, остатки которой я обнаружил? – предположил Кирилл.

– И это тоже… – согласился я. – Бесспорно, знала. Как и то, что в нужный момент это старинное сооружение должно быть восстановлено.

– Хм… Она настоящий провидец… – протянул Кирилл.

– Но ты ведь читал о ней в мой книге!

– Одно дело – читать. И совсем другое – лично столкнуться с подобным наяву. Кстати, теперь я начинаю понимать истинную важность моих находок – фрагмента подсвечника и монеты. Как ты утверждаешь – они прежде принадлежали Шариде.

– Так и было.

– Вот я и подумал, – продолжал Кирилл, – а то если эти предметы специально положены в землю там, где была башня, в надежде, что её удастся восстановить? Это как зерно, заложенное в плодородную почву. Оно должно прорасти в нужный момент. А Шариде будто присматривает за ним, чтобы кто-либо чужой не нарушил этот рост.

– Не сорвал бы план по воссозданию башни, – уточнил я.

Кирилл согласился со мной, добавив лишь:

– Это настоящая мистика! Причём, имеющая реальное, физическое воплощение в камне.

Передохнув, мы вновь приступили к возведению башни. Шаг за шагом башня обретала свои реальные очертания. Иногда мы отходили в сторону, и любовались своей работой, как будто перед нашими глазами рождался какой-то шедевр. Хотя это все лишь небольшая башня…

Уже вечером, Кирилл, вспоминая наш последний разговор, сказал мне:

– В моей жизни случались разные странности. Когда я писал свою «Голубиную книгу», то неоднократно сталкивался с необъяснимым. Создавалось впечатление, что иногда моими поступками руководили «свыше», корректируя время от времени мои шаги. Но этому было хоть какое-то объяснение. Я шёл по пути сияющих, старался понять их, видеть всё происходящее их глазами. Описывал то, что реально происходило когда-то.

Время от времени я действительно чувствовал поддержку извне. Как будто бы сами сияющие заботились о правильности моих сюжетов. Хотя почему «как будто»? Наверняка, к моему творчеству они были неравнодушны.

Так что с мистическими проявлениями при подобного рода изысканиях я сталкивался. Да и здесь, в Счастливом… Когда меня трогали в предбаннике – из их числа. Но когда тебя «ведут» сверху и эта помощь связана с Промыслом Божьим – это одно. Когда же ты следуешь помыслам реальных людей, которые жили совсем недавно – это совсем другое.

– У тебя есть сомнения?

– Есть, – честно сказал Руданский, – где гарантия, что их помыслы верны, что они не ошибаются, что их проекты не вредны…

– Ты сейчас имеешь в виду Шариде?

– Не только. Но её – в первую очередь.

– Не думаю, что ею двигал злой умысел. Другое дело – понять её правильно. Чтобы мы сами не принимали за истину то, что таковым не является.

Кирилл даже руки в стороны развёл.

– Ты меня удивляешь! Это же и так понятно.

– Вот именно поэтому, как мне кажется, она и оставила целый ряд знаков. Идя по ним, как по вешкам, можно не заблудиться в собственных изысканиях и выйти на результат, который устроил бы всех.

Кирилл воскликнул:

– Надо же! У нас с тобой идёт реальный процесс разгадывания ребуса. Ребуса Шариде! Даже не ребуса – шарады. Чувствуешь игру слов? Шарада Шариде…

– Это ты в точку попал. Шарада Шариде. Здесь и усыпальница, и подсвечник, и монета. И башня строится – всё к одному. И нас свели здесь же в нужный момент… Нет, ты не должен сомневаться в истинности намерений этой женщины. Другое дело, что мы пока не знаем грандиозности всего её замысла. А, может быть – и не её вовсе. Не исключено, что Шариде играет лишь роль посредника.

– Как и мы, – добавил Руданский.

Я подумал и согласился с ним. Ведь, в сущности, мы посредники между древней башней и современной. Мы возводим то, что в реальности пока не видели, но в чьём существовании уверены однозначно.

– Ты же не сомневаешься в том, что башня здесь когда-то стояла? – спросил я.

– Нисколько!

– Вот и Шариде не сомневалась. Но для неё было важно, чтобы нашлись и другие люди, у которых хватит сил и возможностей восстановить её вновь.

Я даже думаю теперь, что факт строительства этого дома сто лет назад был связан с необходимостью восстановить башню. Она же выбрала это место и точно указала, где должен было стоять дом.

– Ты вот что… Ты дочитай мою книгу «Замок воина». И как можно быстрее. Тогда у тебя сразу же отпадут сомнения относительно намерений Шариде. И появятся другие вопросы.

– Так некогда же! – воскликнул Руданский. – Целыми днями строим. А вечером уже сил нет читать. Ты-то вон, даже десяти минут не можешь выкроить на рассказ о монете, которую мы с тобой нашли…

Я подумал, что Кирилл, скорее всего, прав. Мы слегка загоняли себя этой стройкой. Впрочем, такой темп предложил я сам…

– Знаешь, наверное, ты прав. Сегодня же расскажу историю о царской копейке. Поэтому пошабашим пораньше.

Руданский против такого предложения не возражал. По-моему, оно его даже обрадовало. И не только из-за возможности дослушать мой рассказ, но и вследствие лишнего часа, а то и двух на отдых.

9

Весь остаток дня я размышлял о Шариде. Мне была известна её биография. Как эта женщина оказалась в пределах Российской империи, бежав от преследования турецких властей. Как шаг за шагом «подбиралась» она к князю Юсупову, пока не стала жить в его охотничьем имении. Как точно выбрала место под строительство дома для своей дочери, понимая, что, в конце концов, и сама переберётся сюда.

Её, как магнитом, притянуло в Крым. Эта женщина летела, как мотылёк на огонь, стараясь оказаться в Соколином, а позже – в Счастливом. Почему чужестранку так потянуло сюда? Может быть, просто у неё такая миссия была? Допустимо…

Но и миссия не рождается на пустом месте. Что-то за ней должно стоять, предшествовать приходу Шариде в наши края. Мне подумалось, что возможно, несколько поколений назад её предки жили здесь. Может быть, они имели к башне непосредственное отношение, допустим, были её хранителями. И в роду Шариде эта древняя история повторялась из уст в уста, как и обязательство – вернуться назад, в «родовое гнездо». Тогда это – зов крови, основанный на конкретных, пусть и тайных знаниях.

Можно предположить, что переселение душ – это всё-таки реальность. Значит, нетрудно предположить, что Шариде была носителем древней души того человека, который был накрепко связан с башней Юпитера и вообще с тайнами места, где стоит этот дом. Отсюда и её знания о прошлом. Отсюда и стремление возродить старину.

Но, если бы она жила сейчас, тогда её позывы были бы понятны. Шариде умерла лет восемьдесят, если не девяносто назад. Зачем для неё важно, чтобы башня была восстановлена, теперь уже чужими людьми? И служила интересам этих чужих людей?

Взять хотя бы Руданского. Он вообще не имеет никакого отношения к этой усадьбе. Оказался здесь случайно. И ни с того, ни с сего, развернул бурную деятельность. Захотел вдруг построить башню, утверждая, что на этом месте точно такая же была… Откуда у него взялась такая убеждённость? Я интересовался на сей счёт у Кирилла. Он ответил как-то неубедительно. Мол, это сильнейший внутренний посыл. Желание явное, но источник возникновения его не ясен.

А почему не предположить, что и у Руданского сработал «зов крови»? Что я знаю об этом человеке, о его предках, о той миссии, с которой он пришёл на землю? Не исключено, что Шариде почувствовала в нём родственную душу. И откуда-то сверху, с небес, помогала писателю. Впрочем, почему сверху?

Её могила – в метре от башни Юпитера. Так что нетрудно предположить, что сильный дух этой не рядовой женщины подталкивает нас к активному строительству ежедневно. Может быть, отсюда и высокий темп работ? И моя собственная неутомимость. Да и Руданский – вон как держится. Молодец! Хотя человек так далёк от стройки и физических нагрузок…

Я стал вспоминать всё, что я знаю о Шариде. Собственно, многое или почти всё я изложил в «Замке воина» и, тем не менее… Правильно говорил Руданский, одно дело читать об этом в книге, совсем другое – столкнуться с подобным лично.

Бесспорно, Шариде была ясновидящей, ей были открыты многие тайны. И ведь как интересно она вступала в контакт с «информационным каналом»! Ей требовалось закружиться в танце дервиша, чтобы тут же начинали открываться необыкновенные способности. Я видел подобный танец лишь по телевизору. А дед Василий в молодые годы лично лицезрел, как вращается в танце Шариде. Было это раз или два, но запомнил он это на всю жизнь. «Как будто заводная кукла, не принадлежащая себе», – так он охарактеризовал это действо. Возможно, со стороны так и выглядело, кто знает. Тем более, дед Василий был посторонним человеком и ничего не смыслил в духовных практиках…

Я вдруг отставил в сторону ведро с бетоном и подошёл к месту усыпальницы Шариде. А ведь она и здесь танцевала свой танец дервиша! Не обязательно в данной точке, но где-то на территории усадьбы – обязательно. И к ней приходили новые откровения… Что с ними делала эта женщина? Рассказывала дочери и односельчанам? Или, быть может, тщательно записывала для потомков? Скорее всего – второе. Интересно, была ли она грамотной вообще?

Невольно подражая танцу дервиша, я стал поворачиваться вокруг собственной «оси». Руданский, увидев моё движение, рассмеялся:

– Эй, парень! Ты что, вообразил себя Шариде?

Я остановился.

– Нет. Просто подумалось: она ведь наверняка танцевала где-то здесь свой «сакральный» танец.

– Не сомневаюсь. Наверняка, так и было.

– А что, если в своих видениях эта незаурядная женщина лицезрала, как возрождается эта башня. Видела строителей, которые воплощают в реальность то, что не смогла она…

– Ты хочешь сказать, она видела нас?

– Я так предполагаю…

Руданский хитро улыбнулся.

– Ты намекаешь, что там, в предбаннике, это она меня проверяла. Тот ли я человек, из её видений?

– Ну, это ты слишком прямолинейно мыслишь!

Кирилл лишь рукой махнул.

– Ничего не прямолинейно! Эта мысль мне сразу же в голову пришла, когда ты стал рассказывать о Шариде. Просто по понятным соображениям было не очень этично высказывать её вслух. Признайся, ты ведь тоже так думаешь?

Я тоже так думал. Поэтому с доводами Кирилла согласился. Хотя, вдруг стало неприятно. Получается, за тобой всё время следят, каждый шаг контролируют. Я оглянулся вокруг. Естественно, никого, кроме птиц, не заметил. А Руданский лишь плечами повёл.

– Не ищи. Я уже не раз пробовал… Эта сила невидима.

Спустя какое-то время я вновь подступил к Кириллу с интересующим меня вопросом:

– И, всё-таки, где она могла танцевать свой танец, как думаешь?

Писатель провёл рукой в воздухе.

– Да где угодно! Ты ведь сам об этом в своей книге пишешь.

– И, всё-таки, если она устраивалась здесь надолго, – заметил я, – то, наверняка, предусмотрела и местечко, удобное для танца. Такое у неё было в Евпатории, где Шариде жила в монастыре суфиев. Такое было и в имении князя Юсупова – в соколиной башне.

Её не должны были видеть посторонние. И эта женщина должна была чувствовать себя в безопасности…

Руданский ничего не ответил мне, лишь бросил на ходу:

– Надо подумать…

Я с ним был согласен. Обязательно надо подумать. А ещё лучше – найти эту «точку». Наверняка, она не простая. Шариде не могла для столь важного ритуала выбрать случайное место. Это точно!

И ни с того, ни с сего, я понял, что «пятачок», где Шариде кружилась в танце дервиша, по своей значимости, возможно, даже превосходит башню Юпитера. Или как-то связан с ней. Нет, не подземным ходом, кабелем или трубопроводом, а как-то по-иному. Может быть, исторически? Тогда между этими точками должна существовать древняя связь, проявляющаяся на энергетическом уровне. И если по этой ниточке пойти…

Я посмотрел себе под ноги. Подо мной была могила Шариде, к которой я подошёл несколько минут назад. Рядом стояло ведро с бетоном, которое я так и не вылил в опалубку. Надо продолжать работу…

Уже ухватившись за душку тяжёлого ведра, подумал: «Интересно, мысль о необходимость отыскать место, где Шариде исполняла свой танец, пришла мне самостоятельно? Или здесь не обошлось без «подсказки» с её стороны?».

Вспомнилось, что кто-то из нас очень удачно назвал обнаруженные Кириллом артефакты – шарадой Шариде. Кажется, не только монета и подсвечник, но и усыпальница, место танца Шариде из числа элементов этой шарады. Знать бы только, если мы её сможем разгадать, что нам откроется в результате? Конечно, это не «чистая» шарада. Но очень уж подходящая игра слов.

Я вылил бетон в предназначенное для него место, ударами освободил ведро от налипших кусков, и подумал о том, что и сама башня Юпитера входит в эту шараду. Возможно, построив её, мы сможем что-то для себя уяснить, понять или увидеть то, что доселе было скрыто от нас тонкой пеленой непонимания.

Часть III
Царская копейка

1

Наконец вечером мы собрались вчетвером, и я собрался продолжить свой прерванный несколько дней назад, рассказ. Но Ольга преподнесла всем нам сюрприз. Она положила передо мной свою новую, только что написанную картину. Даже предупредила, чтобы к полотну не прикасались пальцами – краска ещё была слишком свежа.

– Это царская копейка, – сказала художница.

– Вижу…

На половину картины была изображена копейка, которую нашёл Кирилл. Она «стояла» на ребре, а рядом чернел подсвечник с горящей свечой.

– Подсвечник тоже из числа находок?

– Сам посмотри, – сказала она.

Я взял «наш» подсвечник, а также копейку и положил их перед собой. Сходство с подсвечником было безупречным. А вот монета… Но ней было множество мелких, еле заметных деталей.

– Как ты смогла всё рассмотреть…

– С помощью увеличительного стекла, – улыбнулась Ольга, – очень уж мне хотелось представить эту копейку в «лучшем виде».

– Она у тебя как новенькая, – сказал я.

– Как сто лет назад, – поправила меня Ольга.

– Да, сто лет назад… Я понимаю…

Мне оставалось лишь одно – «окунуться» в то время и продолжить свой рассказ о Шариде.

…Вскоре августейшие гости покинули охотничий дом князя Юсупова. Напряжение сразу спало. Неожиданно люк «кельи» Шариде открылся и в проёме показалась Сулима. Она принесла матери лепёшки и свои впечатления о высочайшем визите. Сулима рассказывала о том, что видела и чему была свидетелем. Шариде её речи не были интересны, но дочь рассказывала с таким воодушевлением, что останавливать её она не стала. Пусть выговорится.

Дочь рассказала и о том, как царь перед отъездом подошёл к Коккозке и зачерпнул горсть воды, а затем на память бросил в реку…

– Вот это! – Сулима, смеясь, показала Шариде монету.

– Откуда же ты взяла её?

– Сорока принесла.

– Я не понимаю тебя.

– Император бросил монету в Коккозку, а она скользнула по камню и в воду не попала. Сорока заметила монету первой. Она подскочила к ней и вытащила из щели между камнями. Но монета ей не понравилась, и она выбросила её. Я всё видела и подобрала.

Шариде взяла монету в руку. Обыкновенная копейка, правда, побывавшая в царских руках. Она тут же вспомнила, как Николай II прощался с юсуповским имением, как подошёл к реке и что-то в неё бросил. Тогда она явственно различила звон упавшей монеты. Хотя понятно – шум реки и расстояние никак бы не позволили ей расслышать этот звон. Выходит, звук до неё долетел на подсознании? Но тогда, это явная подсказка на значимость самой монеты. Несмотря на её малый номинал. И за этой копейкой скрывается нечто большее, чем может показаться постороннему. Так же как и посадка кипарисов в юсуповском парке…

Сулима отдала копейку матери. Так захотела Шариде, хотя дочери было жаль расставаться с царской реликвией. К тому же доставшейся ей так чудно – через сороку. Но что поделаешь, не спорить же с самой Шариде! К тому же ей, как дочери, следует всегда подчиняться родительской воле. Так она была воспитана. Впрочем, тогда так были воспитаны многие, не видя в естественном подчинении старшим ничего предосудительного, ущемляющего их собственно достоинство.

А Шариде возрадовалась. Она просто ликовала. Не копейка оказалась в её руке, а несметный клад! Его только надо аккуратно распознать, не нарушая целостность и не привнося что-то своё. Если бы кто-то в этот момент увидел шаманку, то мог бы подумать, что женщина сошла с ума. Она «баюкала» копейку, как дитя, гладила её, смеялась, возносила здравницы и разводила руки в стороны, как будто не может объять того, что находится перед ней. Так оно величественно и необъятно. Но на самом-то деле – у неё была лишь скромная монета, обыкновенная медная копейка, непонятно каким образом попавшая в царские руки…

Чтобы понять состояние Шариде, надо окунуться в ту среду, частью которой она была сама. Распознать те знания, хранителем которых она являлась, и те откровения, которые приходили в её сознание в результате духовных практик. Главным из которых был, конечно же, танец дервиша.

…Шариде крепко зажала в кулаке царскую копейку и начала медленно кружиться, нашёптывая только ей известные и понятные слова. По привычке «положила» голову на плечо, возвела вверх правую руку, «запрокинув» кисть и… уплыла в бесконечные пространства своих ярких видений.

Танец продолжался долго. И если бы кто-то осмелился в это время вглядеться в лицо Шариде, то мог бы подумать, что женщина спит. Но её ноги, такт за тактом, продолжали двигаться по кругу. Для увидевшего подобное вращение впервые, оставалось вечной загадка, как дервиши удерживают равновесие. Не привязанны ли они невидимой нитью к потолку, благодаря чему и проявляется их поразительная устойчивость? Но чтобы в это время ещё и медитировать, вступая в контакт с иным миром… На подобное была способна лишь Шариде!

Именно после этого танца с царской монетой было принято решение о строительстве дома для Сулимы в том селе, которое сейчас известно как Счастливое. Делалось всё под благовидным предлогом, не вызывая ни у кого подозрений. Шариде сама указала место под дом и «очертила» границы будущей усадьбы. Она же проводила «защитные» ритуалы, чтобы это место могло служить тем задачам, которые ей были известны. Внешне дом Сулимы мало чем отличался от соседних – типичная татарская постройка. Таким он и должен быть – незаметным. В этом и была его сила. В этом состоял смысл самого строительства. Всё должно быть сделано так, как будто оно произошло естественным путём. Это и была «прививка», когда к старому корню, корню-аборигену, прищипывается новая веточка. Внешне она неотличима от любой другой. Но спустя время, когда веточка станет крепким стволом, вдруг выяснится, что плоды этого дерева не такие, как на соседних деревьях. Соседи же ни за что не заметят подмены: это дерево выросло у них на глазах, оно «проклюнулось» из старого корня, который был тоже деревом, росшим здесь испокон века…

Когда грянула революция 1917 года, а затем – гражданская война, всё вокруг пришло в движение. Случились те грандиозные события, которые привели к кардинальным переменам. И в жизни общества, и в судьбах отдельных людей. Юсуповы навсегда покинули своё охотничье имение. Царская семья была расстреляна. Шариде переселилась жить к дочери, в тот дом, который возник в своё время, благодаря её стараниям. И в том числе – благодаря царской копейке, брошенной однажды российским императором в воды горной реки Коккозки – в память о чём-то важном и понятном лишь ему одному.

Таким вот необычным образом, благодаря любопытной сороке, монета из рук царя перекочевала к Шариде, попала из юсуповского имения в пределы усадьбы Сулимы. Получается, она связала эти два места какой-то незримой нитью, видимой лишь Шариде, и о наличии которой в целом мире было известно лишь нескольким людям.

Кроме того, посредством этой копейки тайны двух мест слились воедино, став общей тайной. И если ещё учесть то немаловажное обстоятельство, что над ней незримо парит царский ореол, придавая общей тайне ещё большую загадочность, становится ясно, что в любом случае, копейка эта нерядовая. Она – судьбоносная. И её судьбоносную силу своевременно заметила Шариде, сумев использовать её так, как посчитала нужным сама.