Текст книги "Старосветские убийцы"

– Что ставит? – переспросил Тоннера Роос.

– В колоде, как известно, четыре валета. На первом генерал проиграл, но кто знает, куда ляжет второй? Он снова поставил на ту же карту.

Но налево в следующем абцуге полетела дама. Радостный Тучин перевернул свою карту. Дама!

– Мой отец, как заметил господин генерал, тоже увлекался картами, – заявил юный художник. – Но в отличие от вашего батюшки, пан Шулявский, ничего не проиграл, только приобрел. У меня его способности.

– Что ж, посмотрим, чья наследственность лучше, – усмехнулся Анджей. – Вы ставку в этой талии будете делать?

– Непременно, – ответил Тучин и загнул угол даме.

– Значит, удваивает ставку на эту же карту, – вновь пояснил Тоннер.

– Вроде простая игра. А сколько правил, необычных слов. Если мою карту побьют, я, пожалуй, больше ставить не буду. Надобно все записать, – решил американец.

Его желание тут же исполнилось – туз полетел направо, и Роос, пододвинув пятерку к Шулявскому, достал карандаш и стал яростно черкать в блокноте.

Вновь полетела налево дама. Саша засиял и загнул еще угол.

– Он учетверил, правильно я понял? – уточнил этнограф.

– Да, все верно.

За несколько следующих абцугов были биты карты Угарова и Николеньки. Они отпасовались. Потом вновь направо ушел генеральский валет. Тоже пас. Теперь все ждали даму.

– Точно в вашей колоде их четыре? – спросил Тучин.

– Может, и больше, но никак не меньше, – отшутился пан Анджей. – Терпение, мон шер, терпение.

Дама легла влево.

– Все, банк пуст, талия закончилась, – разъяснил доктор.

Шулявский, скинув карты под стол, рассчитался с Тучиным и тут же достал новую колоду. Роос заметил, что полетела под стол и проигранная им пятерка, нагнулся было, чтобы поднять, но генерал его остановил:

– Право, неприлично. Все, что упало, – добыча лакеев.

– Размялись? – спросил поляк. – Давайте-ка увеличим банк, раз тут такие везунчики. Ну хотя бы до пяти сереньких.

Поляк бросил на стол пять двухсотенных ассигнаций. Все покачали головами. За столом остался лишь Тучин. Он тоже распечатал новую колоду. Вытащил карту, потом другую, долго думал, поискал третью и, наконец, выбрал. Положил на стол картинкой вниз, прикрыв «катенькой» и четвертной.

– Сто двадцать пять!

Шулявский снова начал метать. Тоннер не сомневался, что Тучин опять поставил на даму. Когда первая из них легла влево, Саша улыбнулся и загнул на карте сразу два угла.

– Это ж в четыре раза! – изумился Николай.

Все в волнении следили за игрой. Шулявский кинул на стол еще пять сереньких ассигнаций[3]3
  Государственные ассигнации до– стоинством 200 рублей были серого цвета.


[Закрыть].

– Ничего себе! Налейте-ка мне еще «медведя», – заплетающимся языком попросил Рухнов. Гриша неохотно оторвал взгляд от стола и быстро наполнил бокал.

Вторая дама ушла вправо. Шулявский наконец улыбнулся, а Тучин побледнел. Дрожащими руками он начал загибать оставшиеся два угла.

– Сашка, остановись, – взмолился Угаров. – Помнишь, чем закончилось в Венеции?

– Помню! Ты не дал мне пристрелить шулера! Да к черту эти углы. Трантильва!

Сначала все ахнули, а потом стало так тихо, что все услышали треск стеариновых свечей.

– В тридцать раз! – не веря ушам, пояснил Тоннер.

– В банке-то две тыщи! – напомнил Терлецкий.

– Увеличиваю банк. Ставка принята! – У Шулявского задрожали руки. Тучин облизнул пересохшие губы:

– Сдавайте, чего ждете?

Теперь поляк метал медленно. Все, замерев, смотрели, как переворачивались карты в его руках. Десятка, пятерка, король, туз, опять десятка… Валет, восьмерка, туз…

– Мне тоже «медведя», – попросил генерал.

Гришка неохотно оторвал свой взгляд от игры… И тут же услышал общее «Ох!». Дама легла вправо. Шулявский перевел дух и кинул колоду под стол.

– Можно карандаш? – попросил он этнографа. Взяв двухсотрублевую ассигнацию, принялся прямо на ней вычислять выигрыш. – От волнения боюсь ошибиться. На бумаге будет вернее. Пятнадцать тысяч триста семьдесят пять! Давайте рассчитаемся, молодой человек.

Тучин не мог прийти в себя.

– Вы метали баламут, выигрыш бесчестный. – Глаза Александра налились кровью.

– Что он сказал? – спросил ничего не понявший Роос.

– Метать баламут – это значит растасовать колоду и сдать ее шулерским способом, – пояснил Тоннер.

– Я понимаю ваше состояние, – спокойно сказал Шулявский. – Проигрыш велик, но кто ж вас заставлял трантильву объявлять? В следующий раз будьте аккуратнее!

– Вы метали баламут, – как заведенный, повторял Тучин.

– Ты видел это? – спросил генерал.

– Я уверен. Только так у меня можно выиграть. Вы – шулер, – заявил Тучин Шулявскому.

– О, я слышал про российские нравы, – сказал Роос. – Сейчас господин Шулявский вызовет его на дуэль!

– Хороших игроков всегда обвиняют в шулерстве, – спокойно заметил Шулявский. – Знаете, юноша, у меня сегодня удачный день. Может быть, самый удачный в жизни. И никого убивать я не собираюсь. Отдайте деньги и пойдемте спать.

Тучин, отсчитав из бумажника деньги, отдал их Шулявскому. Поляк начал было прятать купюры в бумажник, но в это время Саша, достав из кармана перчатку, кинул ее ему в лицо. Угаров хотел удержать друга, но опоздал.

– Что ж! К вашим услугам, – Шулявский щелкнул каблуками.

– Пусть ваш секундант обговорит с Денисом условия поединка. Встретимся на рассвете. – Тучин тоже щелкнул каблуками

– Настаиваю на поединке немедленно, – ответил Шулявский. – На рассвете хочу уехать. Опаздываю в Петербург.

– Вы выбрали время. Значит, я выбираю оружие – пистолеты! Так кто ваш секундант?

Шулявский осмотрел присутствующих. Все отвернулись. И дуэлянтам, и секундантам грозило одинаковое наказание. Особенно жестоко страдали «государевы люди»: военных ссылали солдатами на Кавказ, чиновников увольняли со службы, могли и в тюрьму посадить.

– Господа! – обратился к компании Шулявский. – Окажите содействие.

Все молчали.

– Боюсь, мне придется оскорбить вас, юноша, пригласив секундантом слугу. Никто не решается.

– Давайте буду я, – неожиданно сказал Рухнов. – Только пусть еще «медведя» нальют.

Глава седьмая

– Никогда не видел ночных дуэлей. – Генерал выглянул в окно. – Впрочем, луна полна, небо безоблачно. Ну-с, секунданты, обговорили условия?

Рухнов с Угаровым совещались меж собой в центре комнаты, но через каждую минуту подходили к своим подопечным, которые расселись по разным углам, что-то обсудить.

– Ваше превосходительство, проблема-с вырисовывается! – Рухнов попытался изобразить на пьяном лице озабоченность, отчего стал похожим на обезьянку.

– Проблема нарисовалась давно, – ответил генерал, выразительно посмотрев на Тучина. Тот не обратил на его взгляд внимания.

– Пистолетов дуэльных нет. То есть пистолеты есть, их именно сегодня господин Шулявский князю преподнесли-с.

– Все-таки секунданты должны быть трезвыми. Я ничего не понял. Пистолеты есть или нет?

– Есть. Но молодой человек, – Рухнов кивнул на Угарова, – утверждают-с, что нельзя стреляться оружием, знакомым одному из противников.

– Я дал пояснения, – приподнялся в своем углу Шулявский. – Подаренную пару выиграл в карты недавно и стрелял сегодня из пистолета в первый раз, впрочем, как и господин Тучин.

– Да, это несколько нарушает правила, – задумчиво произнес генерал. – Но в них же сказано, что оружие должно быть одинаковое. Где мы другие пистолеты возьмем? Ни у кого нет?

Как и в случае с картами, все покачали головами. Генерал подошел к богато инкрустированной шкатулке, несколько часов назад подаренной молодой чете, вынул пистолеты и заглянул внутрь. Кроме них, там лежали два зарядных шомпола, деревянный молоток, пороховница с меркой, отвертка, пулелейка, запасные кремни, склянка с маслом, какая-то щеточка и пакля. Имелись и уже отлитые свинцовые пули.

Генерал осмотрел пистолеты, первый от второго отличался лишь цифрой на стволе:

– Лепаж! Кому-то из вас повезет! Быть застреленным из такого оружия очень даже куртуазно, – пошутил Веригин.

– Но господин генерал… – Угаров пытался найти какой-нибудь предлог, чтобы расстроить дуэль.

– Не из ружей же стреляться! – оборвал его Павел Павлович. – Не верить дворянину, пусть и польскому, оснований нет. Можно считать, что с оружием соперники знакомы одинаково. Остальные условия определили?

– Да, – ответил Рухнов. – Господин Тучин настаивает на подвижной дуэли. Сходятся с тридцати шагов.

– Хм, – расстроился генерал. – Разве это дуэль? С тридцати шагов лишь трусишки стреляются.

– Барьеры на расстоянии десяти.

– Вот это по-нашему!

– С десяти шагов? – ужаснулся Роос. – Это же убийство!

– Пан Шулявский не возражает, – закончил Рухнов.

– Прекрасно. Господа, время позднее. Чего тянуть? Пойдемте в парк, – предложил генерал. – Доктора, надеюсь, с нами? Вдруг раненым понадобится помощь?

Веригин взглянул на Глазьева. Тот заснул в кресле с очередным бокалом «медведя» в руках.

– Похоже, доктор у нас остался один. Опытом обладаете? – Павел Павлович подошел к Тоннеру.

– Да, – ответил Илья Андреевич. – И большим. В последнее время появилась мода стреляться в присутствии доктора. Потому в Петербурге почти не высыпаюсь! Все дуэли, как на грех, ранним утром.

– По дружбе ездите или за деньги? – уточнил с издевкой Терлецкий.

– Встать в полпятого могу лишь за вознаграждение, – сказал Тоннер.

– Доктора всегда извлекали выгоду из дуэлей. – Генералу вспомнилась очередная байка. – Я тогда полком командовал. Мой ротмистр Иванов-четвертый…

– Имя Иванов, а фамилия Четвертый? – уточнил, как всегда, записывающий Роос.

– Тьфу, дурак! – в сердцах выругался генерал на родном языке. – Мало того, что перебивает, так еще чушь несет. – И снова перешел на французский: – Иванов! Фамилия такая, очень распространенная, оттого во всех полках Ивановых как собак нерезаных. Вот и приходится различать. Первый, кто поступит, – Иванов-первый, следующий – Иванов-второй. Так вот, ротмистр Иванов-четвертый не поделил со штаб-ротмистром Ивановым-пятым некую девицу, Труболыс ее фамилия. Понять даму можно! С такой фамилией хочется поскорее замуж выйти, но Труболыс эта, как буриданова ослица, не могла решить, за какого из Ивановых? И посему каждому подарила надежду. На этой почве между четвертым и пятым возникла непримиримая вражда. Оба ходили от ревности бледные, с глазами, налитыми кровью, и держались петухами. Долго сие, сами понимаете, продолжаться не могло, и однажды один другого по пустячному поводу вызвал на дуэль. Четвертый выстрелил первым и прострелил пятому бедро. Тот упал, но вы знаете, раненый имеет право свой выстрел и лежа сделать. Прицелился и тоже прострелил четвертому бедро. Оба попали в лазарет. Я сумел разбирательство замять, уж больно офицеры были хорошие, рапорт написал, что несчастный случай произошел на стрельбах. Но приказал штаб-лекарю поместить их в одну палатку – мы тогда в лагерях стояли, не на квартирах. Лежат они бок о бок, ослица та, труболысая, к обоим ходит, пирожки домашние носит. Долго лечились! И так, знаете, сдружились, что по выходе из лазарета решили, чтобы впредь не ссориться, с этой дамочкой обоим лямур закрыть.

– И стоило стреляться? – пожал плечами Терлецкий. – Надо было с самого начала труболысихе той от ворот поворот дать! Я только не понял, при чем тут выгода докторам?

– А вот при чем, – усмехнулся Веригин. – Брошенная обоими Ивановыми, эта самая Труболыс вышла замуж за лечившего их штаб-лекаря. Он как раз Ивановым-шестым оказался.

Место для поединка было выбрано быстро. Почти полная луна ярко освещала кусок аллеи. Угаров воткнул захваченную из княжеской усадьбы саблю в землю и стал отмерять шаги. Хмельной Рухнов громко их отсчиты-вал:

– Восемь, девять, десять.

Денис воткнул в землю вторую саблю. Потом в том же направлении отмерил еще десять шагов и палкой провел черту. Вернувшись к первой сабле, Угаров сделал десять шагов уже в противоположную сторону, обозначив черту и там.

Михаил Ильич попытался открыть шкатулку, но чуть не уронил, хорошо Николай ее на лету поймал.

– Боюсь, мой секундант зарядить пистолет не в состоянии, – констатировал Шулявский.

– Не беспокойтесь, милостивый государь. Заряжу в лучшем виде, – пролепетал Рухнов.

Поляк покачал головой и обратился к Веригину:

– Не будете ли против правил, если оба пистолета зарядит ваш адъютант?

– Думаю, нет, – ответил генерал. – Оружие заряжают либо секунданты, либо специально приглашенный оружейный мастер. Никто не будет против, если его роль исполнит Николай?

Все согласились. Адъютант справился с заданием быстро. Сначала меркой отмерил порох и в каждый из пистолетов засыпал по золотнику. Затем принялся за пули. Каждую обернул в кожаный пластырь и, легонько постукивая деревянным молотком по шомполу, протолкнул по очереди в стволы.

Секунданты о чем-то тихо посовещались. Угаров подошел к Веригину:

– Ваше превосходительство! И я, и Михаил Ильич неопытны в дуэлях. Поэтому просим вас стать распорядителем!

Генерал внимательно посмотрел на Угарова:

– Похоже, не врал. Выпил три бокала – и ни в одном глазу. Несчастный ты человек! Даже напиться не можешь! Хорошо, так и быть. Принимаю командование на себя.

Генерал занял командный пункт, встав ровно посередине между саблями, но сойдя с аллеи почти на аршин. За его спиной разместились адъютант с доктором. Роос, отойдя подальше, достал свой блокнот. Веригин прокашлялся:

– Господа дуэлянты, снимите с себя все, что может задержать пулю.

Шулявский вынул из кармана фрака пухлое портмоне и вкупе с какой-то бархатной коробочкой отдал Рухнову. Тучин снял длинный, сковывавший движения темный сюртук и отбросил в сторону, оставшись в сорочке.

– Теперь, господа дуэлянты, займите свои места.

– Я очень прошу, не убивайте моего друга! – обратился Угаров к Шулявскому. – Александр чересчур высокого мнения о себе и потому вспыльчив.

Поляк ответил серьезно:

– Если я его не убью, он наверняка застрелит меня с десяти шагов. Сожалею, но выполнить просьбу при всем желании не смогу. – В глазах Угарова появились слезы. Он надеялся, что ему удастся уговорить Шулявского. – Однако соглашусь принять извинения.

– Я попробую убедить Александра, – с надеждой сказал Угаров. – Спасибо.

Генерал тем временем продолжал:

– Секунданты, отнесите своим доверителям оружие.

Рухнов взял из рук Николая пистолет и отправился к Шулявскому. Угаров быстро раскланялся с поляком, добежал до адъютанта, схватил пистолет и устремился к Тучину. Отдав оружие, стал яростно ему что-то доказывать. Но Александр лишь мотал головой в ответ.

– Все, все, все, – воскликнул генерал. – До окончания поединка дуэлянты обязаны сохранять молчание. Секунданты! Займите свои места.

Рухнов и Угаров встали по разные стороны от дороги, рядом с барьерами-саблями.

Генерал напомнил правила:

– По моей команде «Сближаться» начинайте движение к своим барьерам. Но вы вправе и остаться на месте. Пистолет держите вертикально, дулом вверх. Стрелять можно в любой момент, однако на ходу нельзя! Решил сделать выстрел – остановись, прицелься, пли. Ежели вдруг в последний миг передумали, можете снова идти вперед, но не забудьте поднять дуло вверх.

– А после выстрела? – спросил Роос.

– Тут в зависимости от результата. Если соперник убит – мои поздравления. Если нет – стойте, где стреляли, и ждите пулю в ответ. Ждать, кстати, долго не доведется – у соперника на выстрел всего полминуты. У кого часы с собой?

– У меня, – сказал Тоннер и достал из нагрудного кармана хронометр – подарок благодарного пациента.

– Засеките время первого выстрела, будьте так любезны, – попросил Веригин. – Кстати, если второй стрелок ранен, на выстрел отводится не полминуты, а целых две. Всем понятно?

Шулявский и Тучин утвердительно кивнули.

– Не желаете примириться?

Шулявский помедлил, но Тучин уверенно помотал головой. Мол, ни в коем случае. Поляк повторил его движение. Угаров в отчаянии топнул ногой.

– К поединку готовы?

Снова утвердительные кивки.

– Курки взвести!

Разговоры на аллее прервали ночной сон старой вороны. Она кружила над парком и выражала недовольство резким карканьем.

Денис во все глаза смотрел на Сашу. Сейчас генерал даст команду сходиться. Шулявский – превосходный стрелок, с пятнадцати шагов попал в яблоко. Тучин не успеет и шага сделать, как получит пулю в лоб. Господи, как быть?!

Генерал медлил с командой. Перекрикивать сумасшедшую ворону ему не хотелось.

– Зря ружье не захватили, – заметил Веригин. – Пристрелил бы дуру.

– Кыш, кыш! – Ретивый адъютант, за неимением ружья, схватив камень, запустил в птицу, но не попал.

Ворона разозлилась. Усевшись на верхушку высокой ели, принялась орать еще громче и пронзительней, призывая товарок ужаснуться безобразиям, творящимся на «их» аллее.

Угаров по-прежнему молящим взором смотрел на Тучина. Может, опомнится? Ведь его родители не перенесут такого горя! Почему Александр не думает о них, не думает о сестре Варе? Боже! Что он скажет ей? «Я тебя люблю, но не смог вразумить твоего брата, и он погиб на моих глазах»? Господи, сотвори чудо!

Бог, похоже, услышал молитву Угарова. Генерал, плюнув на ворону, уже было взмахнул рукой, собираясь скомандовать «Сближаться», но его опередили:

– Немедленно прекратить!

К месту поединка изо всех сил спешил капитан-исправник Киросиров, растрепанный, в расстегнутом мундире.

– Дуэли государем императором категорически запрещены. Нарушителей отдают под суд. Если немедленно не прекратите, буду вынужден всех взять под стражу.

– Откуда он взялся? – удивился Веригин. Следом за исправником из темноты вынырнул Митя – это он разбудил Киросирова.

– Извольте пистолет! – Исправник подошел к Шулявскому и протянул руку.

– И ваш, – Киросиров двинулся к Тучину.

– Шли бы вы, исправник, спать. И не лезли бы не в свое дело, – посоветовал ему юный художник.

Киросиров, направив отобранный у поляка пистолет прямо в грудь Тучина, скомандовал:

– Пистолет! Живо!

Художник, скрипнув зубами, отдал оружие.

Митенька громко объявил:

– Всех желает видеть князь Василий Васильевич. Ожидает в «трофейной».

– Божечки! – Веригин всплеснул руками. – Его-то зачем побеспокоили?

– Я боялся, что исправник с вами не совладает.

– И напрасно боялись, Дмитрий Александрович, совершенно напрасно, – посетовал довольный собой Киросиров.

Все двинулись к дому.

– Если нам не позволят закончить здесь, где вас найти в Петербурге? – Тучин сблизился с поляком, который шел, весело что-то насвистывая.

– Демутов трактир на Мойке. Я всегда там останавливаюсь.

– А вы, друг мой, зря за исправником побежали. – Тучин обернулся к Митеньке. – Если б я погиб, избавились бы от соперника. Я ведь заметил, что вы ревновали!

Прыщавый юноша покраснел:

– Я… Я не приемлю насилия. Убийство – недостойное человека занятие.

– А что будешь в армии делать? – спросил у него генерал. – Или вместо того, чтоб стрелять, к горцам целоваться полезешь?

– В армию поступать не желаю. Мечтаю проявить себя на дипломатическом поприще, – с достоинством ответил Митенька. – Словами можно достичь гораздо больше, чем пистолетом.

– Что за молодежь пошла! Никто воевать не желает, – проворчал Веригин.

В жарко натопленном доме у Тоннера тут же разболелась голова. Хмель из нее выветрился, глаза слипались, и снова заныло правое колено.

«Никакой это не предвестник трупа! Банальный ревматизм! – решил доктор. – Приеду в Петербург, покажусь профессору Штильху».

Взглянув на Дениса, доктор заметил его бледность и дрожащие руки.

«Надо успокоить парня», – подумал Тоннер.

Одетый в яркий шелковый халат, князь выглядел на удивление свежо. Румянец, огоньки в глазах.

«Как преображают нас, мужчин в летах, молодые жены!» – с завистью подумал генерал.

– Милостивые государи! Я предоставил вам кров не для того, чтобы вы поубивали друг друга. Извольте найти другое место для выяснения отношений. Мне неприятности ни к чему…

Все молчали, словно школяры, которых отчитывает строгий учитель.

– Ваше сиятельство, пистолеты куда положить? – подобострастно спросил Киросиров.

– На камин, – махнул рукой князь. – Благодарю вас, господин капитан-исправник, что пресекли безобразие.

– Простите нас, ваше сиятельство, – начал генерал. – Горячие головы немного выпили…

– Я так и понял. – Князь кивнул на стоявшие по углам бутылки, которые Гришка поленился убрать. – Напоминаю, завтра с утра охота, поэтому всем советую разойтись по комнатам и отдохнуть.

Шулявский щелкнул каблуками.

– Закончен ли мост, ваше сиятельство?

– К утру будет готов!

– А разве супруга вам не сообщила, что охота не состоится? Завтра с утра мы с ней и с вами отправляемся в Петербург!

– Какой, к черту, Петербург?! – рассвирепел князь.

– У нас там важное и срочное дело! Откладывать поездку никак нельзя!

– Сначала охота! – Князь кипел от возмущения.

– Могу я переговорить с вашей супругой сейчас же?

– Вы забываетесь! – Князь сжал кулаки. – Повторяю, сначала охота, потом будет видно, кто куда поедет!

– В таком случае разрешите откланяться! – Шулявский снова щелкнул каблуками.

– Я, с вашего разрешения, ваше сиятельство, тоже удалюсь, – сказал Роос. – Напиток, которым угостил генерал, имеет странную особенность. Голова ясная, а ноги ватные.

Вместе с ним ушел переводчик.

Рухнов плюхнулся рядом с храпящим Глазьевым, глупо улыбаясь.

– Опять накушались, Михаил Ильич? – брезгливо поинтересовался князь.

– Накушался, – не стал спорить Рухнов.

В дверях появился Гришка.

– Где тебя носит? – закричал князь. – Час не могу дозваться!

– Убирался в буфетной, – глядя в одну точку, промолвил слуга.

– Шампанское осталось?

При упоминании об игристом Гришка икнул.

– Бутылочка!

– Неси в спальню.

– Давайте я, а то Гришка, не дай Бог, разобьет. – По лестнице спускалась рыжая Катя. Сопровождал горничную тучинский слуга Данила. Весь вечер ни на шаг от нее не отошел. Уж больно нравилась!

– И еды с кухни принеси, я проголодался, – велел ей князь. – А ты, Гришка, оттащи господина Рухнова в его комнату и спать уложи.

– А Глазьева?

– Сам дойдет. Все! Господа, еще раз желаю всем спокойной ночи.

Гости нестройными голосами пожелали ему того же.

– Где шлялся? – Тучин заметил Данилу, и накопившаяся в нем злоба обрушилась на несчастного дядьку. – Я из-за тебя второй час лечь спать пойти не могу. Самому мне, что ли, раздеваться? – И молодой человек, отдав общий поклон, удалился вместе со слугой.

Генерал махнул рукой в направлении бутылки коньяка, и Николай разлил остатки по рюмкам.

– Давайте на посошок, господа!

Непьянеющий Угаров чокнулся и выпил. Тоннер вежливо отказался, его рюмочку взял Рухнов, но поднести ко рту уже не смог. Столь же пьяный Гришка попытался поднять его с оттоманки.

Генерал, крякнув, выпил. Подражая ему, крякнул и адъютант. Попрощавшись, они удалились.

– У вас дрожат руки. – Тоннер подошел к Угарову.

– А если бы Тучина убили?! – Глаза юноши увлажнились.

– Не корите себя. Вы сделали все, чтобы предотвратить дуэль!

– Вы разве не слышали? Александр хочет довести дело до конца в Петербурге. Хорошо хоть, что поляк утром уезжает! Никакой запрет не помешал бы Тучину завтра продолжить дуэль!

– Он всегда такой несдержанный? – поинтересовался Тоннер.

– Да! И опять его спасло лишь чудо! В Неаполе мне удалось насыпать мокрого пороха в пистолеты, сегодня Тучина спасла ворона.

– Но ведь ваш друг сам провоцировал дуэль. Зачем?

– Говорит, что для вдохновения ему нужны острые ощущения.

– Вам бы поспать! – Илья Андреевич считал сон лучшим лекарством от всех бед и болезней.

– Спать? Нет, не пойду! – воскликнул Угаров. – У нас с Тучиным общая комната! А я зол на него! Если сейчас все ему выскажу, вызовет на дуэль и меня!

– Позвольте тогда предложить вам заночевать у меня. В моей комнате две кровати. Я не храплю, разговорами донимать не стану. А в моей дорожной аптечке найдется настойка трав, успокаивающая нервы. – Тоннеру очень хотелось помочь несчастному юноше.

Денис, подумав, согласился. Они стали подниматься по лестнице. В «трофейной» сладко храпел Глазьев. Лакею Гришке с десятой попытки удалось-таки приподнять с оттоманки Рухнова.