Текст книги "Святая Русь. Княгиня Мария"

Глава 2. Аринушка

Близилась страда[24]24
  Страда – напряженная летняя работа на полях (в период косьбы, жатвы, уборки хлеба).


[Закрыть], и Фетинья все дальше углублялась в леса. Она до сих пор не жаловалась на ноги и, казалось, никогда не уставала. А лес все манил и манил ее. Она же искала новые грибные, брусничные и клюквенные места, кои зело пригодятся в долгую стылую зиму. Находила Фетинья и ореховые заросли, и пчелиные дупла с медом. Все сгодится!

Как-то незаметно, незаметно, но верст двадцать от скита прошагала. Присела на валежину передохнуть и вдруг почувствовала запах дыма. Принюхалась острым крючковатым носом и несказанно удивилась: дым-то печной! Никак вблизи изба топится.

Фетинья сторожко пошла на запах дыма, раздвинула заросли, и перед ней оказалась небольшая деревушка в три приземистых избы.

Старуха затаилась. Неведомая деревня может оказаться и мирным поселением (в глухих лесных урочищах нередко скрывались смерды, не захотевшие нести господского тягла), и разбойным станом, в коих после татьбы и грабежа прятались лихие люди.

Наметанным глазом Фетинья определила, что, судя по избам, деревня появилась лет семьдесят назад, срублена она была неприхотливо, наспех, без основательной и дотошной крестьянской руки; ни нарядных наличников, изукрашенных деревянной резьбой, ни красных крылец, ни причудливо вырезанных петушков. Все – серо, обыденно, докучливо. Даже пустынь отшельника Фотея выглядела теремом. Две избы, крытые дерном, и вовсе заросли бурьяном. На крышах поднялась молодая поросль из корявых березок.

«В этих избах уже не живут, даже крыльцо утонуло в чертополохе, – определила Фетинья. – Дым идет из волоковых окон последней избы. Но кто ж ее обитатели?»

Долго ждала Фетинья. Но вот на крыльцо вышла юная девушка в холщовом сарафане и берестяных лапотках с липовым ведерком в руке и пошла к колодцу с журавлем. Старуха сразу определила, что девушка хороша собой: легкая прямая походка, гибкая, выше среднего роста, с пышной льняной косой, заплетенной простой тряпичной лентой.

А затем на крыльце появилась маленькая старушка в грубой сермяге.

– Поосторожней у журавля, внучка. Склизко тамотки.

«Слава Тебе, Господи, – перекрестилась Фетинья. – Не разбойный стан. Можно смело выходить».

Девушка, увидев перед собой старуху в черном облачении, выронила от испуга ведерко. Шестнадцать лет она не видела в деревушке незнакомых людей.

– Не пужайся, касатка, – как можно ласковей произнесла Фетинья. – Худа ни тебе, ни вашему дому я не сотворю.

Перекрестилась (хозяйка дома облегченно вздохнула: неведомая старуха на ведьму похожа, вон даже седые космы выбились из-под черного убруса[25]25
  Убрус – женский головной убор, платок.


[Закрыть]), поклонилась избе и вдругорядь молвила:

– Не пужайтесь, люди православные. Да хранит вас Господь.

Лишь после этих слов хозяйка малость оттаяла и пригласила старуху в избу. Молча, ничего не говоря (по древнему русскому обычаю), вытянула ухватом из загнетка горшок кислых щей, горшок пареной репы, отрезала ломоть хлеба и усадила гостью за стол.

Фетинья поблагодарила за угощенье (ела, как всегда, мало), осенила себя на образ Спаса крестом и заговорила, поглядывая на хозяйку и девушку испытующими глазами:

– Чую, неведенье одолевает? Обскажу, родимые, все обскажу. Сама я из пустыни преподобного старца Фотея. Не слыхали? Да и где вам слыхать. Далече его пустынь. Пришла к нему из обители, дабы поклониться его подвигам и жизни праведной. Да так и осталась в его скиту. А седни далече ушла, дабы новые клюквенные болотца открыть, и на вас набрела. Вот и весь сказ. А ноне, коль у вас отая в сердце нет, хотела бы вас послушать.

Только успела вымолвить, как дверь открылась и в избу вошла молодая женщина с берестяным кузовком, наполненным белыми грибами.

* * *

Два дня прожила Фетинья в лесной деревушке, и много дивного для нее открылось.

Боярышня Аринушка Хоромская бежала из Переяславля-Залесского в тот самый день, когда изведала о кончине своего любимого княжича Федора. Бежала полями, лесами, лугами, пока не выпорхнула на высокий обрывистый крутояр. В голове лишь одна лихорадочная мысль: «Феденька умер! Феденька умер!.. Не хочу жить!»

Ничего было не мило для Аринушки в эти скорбные, отчаянные минуты. Покров выдался холодным и ветреным. Правда, снегу еще не было, но землю уже сковал легкий морозец. Но Аринушка не чувствовала ни студеного ветра, ни пронизывающего холода. Ей было жарко в теплой горностаевой шубке и алых меховых сапожках.

Она глянула с крутояра вниз и увидела черную гремучую воду. Сейчас, сейчас! Дрожащими пальцами расстегнула малиновые застежки шубки и ступила на самый край обрыва.

«Сейчас мы встретимся с тобой, Феденька, и снова будем вместе. Бог нас познакомил, Бог дал нам счастье, и Бог нас воссоединит. Нам вновь будет хорошо, Феденька. Обниму тебя горячими руками, поцелую твои медовые уста и молвлю: я вновь с тобой, мой любый Феденька, и наше чадо с тобой. Глянь, какой он пригожий, глянь на свое чадо ненаглядное».

Чадо! И вдруг Аринушку будто молния пронзила. Зачем же чадо в студеную воду? Зачем его, малюсенького, губить? Зачем?!

И Аринушка попятилась от крутояра. Она повернула вспять и, думая только о ребенке, вновь углубилась в лесные дебри. А затем ее мысли вернулись к отчему дому. Нет, она никогда больше не войдет в родительский терем. Отец и мать строги и благочестивы, они не вынесут ее позора. Пригульное дите для родителей – самый великий срам на Руси. Пусть уж лучше ничего не ведают. Посокрушаются, поскорбят – и забудут.

Целый день металась по лесу Аринушка, а когда остановилась и прижалась к зябкой смолистой ели, наконец-то опомнилась. Господи, где ж она?

Ее окружал неприютный нахмуренный лес. Уже смеркалось. Еще какой-то час, и в лесу будет совсем темно. Выползет всякая нечисть: лешие, кикиморы, Бабы-яги… Зашуршат по земле ползучие гады, страшно заухают филины, завоют голодные волки, жутко зарычат, ломая деревья, злые медведи…

– Пресвятая Богородица, спаси меня! – испуганно закрестилась Аринушка.

Теперь она, казалось, не смогла сделать и шагу: ее обуял страх, безжалостный, зловещий страх.

А ветер усиливался и также страшно гудел. Еще больше похолодало, сквозь лохматые вершины елей завиднелись дрожащие, сребролучистые звездочки. Повалил колкий, зернистый снежок.

Аринушку стал бить озноб; вскоре ноги ее подкосились, и она упала под ель. Замерзая, свернувшись клубочком, Аринушка думала: «Любые мои Феденька и чадушко… Феденька и чадушко…».

В полдень очнулась она в закоптелой крестьянской избе.

Глава 3. Даниил Галицкий и Мария

Русь, Русь, Русь! Все заботы Марии Ростовской о стонущей под гнетом татаро-монгольского ига святорусской земле.

Младшему брату Александра Невского, великому князю Андрею Ярославичу, пора жениться, но пока двоюродный племянник не задумывается об этом важном деле, предаваясь греховной любви с прелюбодейкой. И что за напасть на многих князей?! Издревле, чуть ли не с десятого века, на мусульманский манер, заводят себе целые гаремы, забывая, что они христиане, кои обязаны любить лишь одну законную жену. Венчание в храме обязывает не только к единобрачию, но и к вечной верности супругов. Но князья грубо нарушают не только мирские старозаветные устои, но и церковные каноны[26]26
  Канон – установленное и узаконенное высшей церковной иерархией правило или догмат.


[Закрыть].

Взять Юрия Долгорукого, «великого любителя жен», кой содержал в своем Боголюбове сотни наложниц. А Всеволод Большое Гнездо? «Множество наложниц имел и более в веселиях, чем в делах, упражнялся… И как умер, то едва кто по нем, кроме баб любимых, заплакал».

Всеволод содержал по своим городам около тысячи женщин. Недалеко ушли от него и его сыновья – Юрий и Ярослав Всеволодовичи. Да и другие князья-сластолюбцы не обижены обилием наложниц. Почему церковь не пресекает их тяжкий грех?.. Да что о том говорить. Любой архипастырь под властью князей. Церковь лишь на словах попрекает сладострастников, но дальше своих сетований не идет, заведомо зная, что князь подавит любое грубое вмешательство церкви в его личную жизнь. Худо это. Лишь немногие князья удерживаются от соблазна и остаются верны своим супругам. Таким был Василько Константинович. За десять лет деятельной, напряженной и чистой жизни Василько даже в мыслях не мог себя представить с какой-то другой женщиной.

Это тебе не двоюродный брат Андрей Ярославич, коего вначале ублажала известная всем девка Палашка, а ныне юные наложницы, купленные у восточных ханов, шахов и султанов. Рассказывают, что Андрей чрезмерно похотлив, но пригоже ли великому князю так расточать свои силы? Его надо немедленно женить, и женить с большой пользой для Владимиро-Суздальской Руси.

Мария надолго задумалась и перебрала в памяти наиболее влиятельных русских князей. И выбор ее в конце концов пал на одного из самых знаменитых князей – Даниила Романовича Галицкого-Волынского.

Прежде чем принять окончательное решение, Мария Михайловна пришла в Григорьевский затвор и углубилась в летописи.

* * *

Галицкое княжество занимало северо-восточные склоны Карпатских гор. На севере Галицкая земля граничила с Волынью (название которой произошло от древнего города Волынь на реке Гучве), на северо-западе – с Польшей, на юго-западе «горы Угорские» (Карпаты) отделяли ее от Венгрии; в горах и за ними лежала Карпатская Русь, захваченная Венгрией в ХI веке, но часть ее, с городами Брашев, Бардуев и другими, оставалась за Галицкой землей. На юге-востоке в ее пределы вошли земли Причерноморья, простиравшиеся от Южного Буга до Дуная; северо-восточные рубежи Галицкой земли подходили к Киевскому княжеству.

Волынская земля обнимала Среднее Побужье. Западное, лесное порубежье с Польшей проходило между Бугом и Вислой; на севере волынские владения охватывали часть литовских земель, а восточнее включали соседнюю Полоцкому княжеству Черную Русь; далее Волынь граничила с Пинским и Киевским княжествами и, наконец, с Галицкой землей.

Галичина, древним центром которой был Перемышль, после кровавых раздоров с киевским великим князем Святополком Изяславичем обособилась к началу ХII века. Исторически сложившееся здесь сильное боярство в своих распрях с князьями искало помощи Венгрии и Польши и долгое время препятствовало объединению края.

Подъем Галицкой земли падает на время княжения Ярослава Владимировича Осмомысла (1153–1187). Летопись сообщает, что тогда широко велось строительство новых городов.

Ярослав Осмомысл с помощью волынских князей разбил киевского князя. Тот и его союзники – Византия, Венгрия, Польша и половцы – вынуждены были признать права галицких князей на придунайские земли. Вмешавшись в распри при византийском дворе, Ярослав установил мир с Византией, а союз с Венгрией скрепил браком своей дочери с королем Стефаном Третьим. Галицкие войска с большим успехом участвовали в походе против султана Саладина.

Силу Галицкого княжества, его борьбу с половцами и оборону русскими Дуная обрисовала княгиня Мария в своем «Слове о полку Игореве»:

«Галицкий Осмомысл Ярослав! Высоко сидишь ты на своем златокованом престоле, подпер горы венгерские своими железными полками, загородив королю путь, затворив Дунаю ворота, меча тяжести через облака, суды, рядя до Дуная. Грозы твои по землям текут, отворяешь Киеву ворота, стреляешь с отчего золотого престола салтанов за землями».

В конце ХII века галицкие и волынские земли соединились под властью волынского князя Романа Мстиславича. Преодолев сопротивление Ростово-Суздальского князя Всеволода Большое Гнездо, Роман занял Киев и провозгласил себя великим князем.

После гибели Романа (1205) в одном из походов боярство с помощью Венгрии и Польши захватило власть в Галичине, продав ее независимость врагам. По договору в Спиши (1214) правители Венгрии и Польши, с благословения папской курии, поделили между собой Галицко-Волынскую Русь. Однако народ сорвал все расчеты захватчиков. Восстание охватило страну. Галицкие горожане изгнали венгерские гарнизоны и передали власть торопецкому князю Мстиславу Удалому.

Поднялось и крестьянство: уцелевшие еще венгерские войска были перебиты смердами, и никому из врагов не удалось скрыться.

На Волыни, после кончины Мстислава Удалого, с помощью большой дружины и при поддержке городов утвердился князь Даниил Романович, нанесший ряд поражений венгерским правителям и галицким боярам. Позднее земли Галичины, а затем и Киева соединились под властью волынского князя Даниила.

В конце 30-х годов князь Конрад Мазовецкий (польский) попытался использовать Тевтонский орден для борьбы с Даниилом. Однако галицко-волынский князь решительно пресек попытку тевтонов продвинуться на юго-восток в русские земли. По словам волынского летописца, он заявил: «Нелепо есть держати наши отчины крестоносцам… и поидоста на них в силе тяжьце».

Князь Даниил разгромил тевтонов и захватил в плен самого Бруно, под началом которого находились добжинские рыцари.

В 1244 году, опасаясь усиления Даниила Галицкого, бояре вступили в сговор с венгерскими и польскими войсками и задумали широкое наступление на земли именитого полководца. Венгрия и Польша попытались покончить с существованием Юго-Западной Руси, ослабленной татаро-монгольским нашествием.

Летом 1245 года по приказу короля Белы Четвертого рыцарское венгерское войско, под началом зятя короля Ростислава и старого венгерского полководца Фили, в сопровождении польских дружин, возглавляемых Флорианом Войцеховичем Авданцем, двинулись в Галицкую землю – предмет давнишних вожделений венгерской и польской знати. Войска с боем заняли Перемышль и направились к Ярославу. То был «крепок град», и жители его дали врагу «бой велик перед градом», а затем укрылись за его стенами. Противник, не ожидавший такого сопротивления, отправил отряд в Перемышль, поручив доставить «сосуды ратные и градные пороки». Началась осада города. Горожане метали со стен камни и стрелы.

Враг был уверен в победе и не спешил со штурмом. Под стенами города осаждавшие устраивали рыцарские турниры.

Пока враги стояли, задержанные сопротивлением города Ярослава, галицко-волынский князь Даниил Романович, узнав про «ратное пришествие», стал собирать дружину и ополчение и «скоро собравши вои».

Когда русское войско было готово к походу, вперед был выслан дозорный отряд дворского Андрея с поручением разведать силы врага, а также известить ярославцев о близкой помощи.

Сам же князь Даниил повел войско из Холма вслед за отрядом дворского Андрея к реке Сан. Не доходя до реки, полки Даниила остановились; из обоза было извлечено оружие и роздано войскам. Узнав от дворского о силе противника, князь наметил место переправы.

Получив известие о том, что полки Даниила приближаются, Филя, Ростислав и Флериан оставили пешее войско у врат Ярослава, чтобы горожане не ударили с тыла и с рыцарскими дружинами выступили навстречу русским войскам.

Князь Даниил расположил свой главный полк на левом фланге, центр приказал держать «малой дружине» дворского Андрея; на правом фланге против польских войск был поставлен брат Даниила – Василько Романович.

Битва произошла 17 августа 1245 года. Лучники обстреляли друг друга, а затем Ростислав с главными силами двинулся на дружину дворского Андрея. Дружинники приняли венгерских воинов в копья. Битва была ожесточенной, с обеих сторон «мнози падше с коней и умроша». И все же воины дворского Андрея упорно сдерживали натиск противника и «крепци боряшеся», медленно отходили к Сану.

Князь Даниил, заинтересованный в том, чтобы большая часть неприятеля была задействована войском Андрея, отрядил ему в помощь подкрепление.

Сам же князь с основными силами через лесные дебри вышел в тыл наступавшим. Здесь стоял «задний полк» Фили; его рыцари должны были завершить битву победой. Даниил, развернув свои дружины, выехал вперед, стремительно обрушился на врага, смял венгерских рыцарей, опрокинул их и обратил в бегство.

Даниил Романович пробился к центру венгерского войска, где стояла хоругвь Фили; князь сорвал ее и разодрал в клочья. Венгерские рыцари поспешно бежали.

Узнав об этом, дрогнули дружины Ростислава и Флориана, они также «наворотишася на бег». Их преследовали отряды дворского Андрея и Василька Романовича. Воевода Флориан попал в плен, опытный полководец Филя пытался скрыться, но был захвачен дворским Андреем, только Ростислав успел ускакать в Краков.

Войска Даниила и освобожденные горожане Ярослава торжествовали победу. Даниил Романович приказал казнить Филю, в прошлом жестоко угнетавшего Галицкую землю.

Битва под Ярославом показала высокий боевой дух русских пеших и конных полков, а также незаурядное полководческое дарование князя Даниила и его воевод. Эта битва явилась крупнейшей вехой в истории Юго-Западной Руси; ею завершилась 40-летняя феодальная война, приведшая к восстановлению на некоторое время государственного единства Галицко-Волынской Руси.

Позднее князь Даниил одержит еще немало громких побед. Он и Александр Невский обрели вечную славу на Руси. И не было полководцев, кои могли сравниться с ними.

* * *

«Если при подготовке восстания против Орды удастся заполучить в содруги Даниила Галицкого, то можно надеяться на успех, – думала княгиня Мария. – Сейчас у Даниила одна из крупнейших дружин. Надо ехать во Владимир к двоюродному брату Василька – Андрею, и если получится добрый разговор, то пусть он засылает сватов к знаменитому Даниилу».

Однако первоначальный замысел Марии изменился: князь Андрей, увлеченный своими любовными похождениями, возможно, и даст согласие на женитьбу с дочерью Даниила Аглаей, но торопиться с посылкой сватов не будет. Сейчас он опьянен своей свободой, а породнившись с могущественным князем, он может ее потерять. Даниил наверняка любит свою юную, тринадцатилетнюю дочь, и он не позволит Андрею вести разгульную жизнь. Галицкий князь суров в походах, но суров он и в быту. С княжной во Владимир приедет немало людей Даниила, и если Аглая начнет испытывать супружескую неверность, то об этом станет известно в Галиче. Князь Андрей Ярославич тотчас об этом смекнет, и едва ли он поспешит расстаться со своей бурной холостяцкой жизнью.

Выход один, продолжала раздумывать Мария. Надо самой ехать в далекий Галич. Уж очень важен для Руси этот династический брак. Александру Невскому он придется по душе… А митрополиту Кириллу? Именно владыка всея Руси должен благословить молодых и скрепить союз двух самых влиятельных княжеств. Но сия задача может оказаться не из легких. Владыка очень дорожит тарханной грамотой, выданной ему самим Бату-ханом, по коей все церковные владения не облагаются даже малейшей татарской данью. Каждый епископ, поп, дьякон, пономарь, просвирня, каждый игумен и простой монах были под защитой тарханного ярлыка. Князья и народ разорялись, а церковь богатела и не хотела ссориться с татаро-монгольскими ханами.

Но ссора, как сорняк в поле, стала все же прорастать. Чтобы распространить свое влияние на угров[27]27
  Угры – венгры.


[Закрыть], Даниил Романович попросил митрополита Кирилла устроить женитьбу своего сына Льва на дочери венгерского короля Бэлы – Кунигунде. Кирилл не посмел отказать князю галицкому. (До татарского нашествия он не раз пользовался услугами Даниила Романовича.) Свадьба состоялась.

Хан Батый был раздражен. «Главный поп» неверных способствовал усилению Юго-Западной Руси. А вскоре Кирилл примирил Ольговичей Черниговских с Мономаховичами Владимиро-Суздальскими, что еще больше привело в негодование Батыя, так как постоянная вражда двух самых высоких родов и была как раз краеугольным камнем, на коем зиждилась вся политика татаро-монгольских ханов на Руси.

А что будет, если владыка благословит родственный союз Галицкой и Владимиро-Суздальской земли? Хан Батый может этого и не простить. Возьмет да и лишит русскую церковь тархана. Владыка в таком исходе не заинтересован. Ханские баскаки хлынут в церковные и монастырские владения – и прощай богатые епархии. Земли захиреют, казна оскудеет, святые отцы превратятся в побирушек… Едва ли решится митрополит всея Руси учинить еще одну громкую свадьбу. А без его благословения ни великий князь владимирский, ни тем более, князь Даниил Галицкий на «приниженный» брак не пойдут.

Как же поступить тебе, Мария? Ты задалась весьма высокой и достохвальной целью, но она чересчур трудна и едва ли выполнима.

И Марию (в который уже раз!) охватило острое, ненавистное чувство к ордынцам. Дожили! Ныне и детей повенчать можно лишь с дозволения магометан. Пресвятая Богородица, какое же унижение русского достоинства! И когда все это кончится?! Неужели нет никакого выхода?

Мария размышляла час, другой, и наконец в ее голове мелькнуло: «Яса!» Знаменитая книга Повелителя вселенной, заповеди коего не смеет нарушать ни один мусульманин, даже сам великий каган. В «Ясе» же черным по белому сказано, что русская церковь будет жить под защитой тархана и тот, кто посмеет это нарушить, навеки осрамит «Ясу» Величайшего. Нет, внук прославленного Чингисхана не пойдет на нарушение «Ясы». Эта книга является для мусульманина священной, как сам Коран. Значит, хан Батый, хоть и будет разгневан на митрополита Кирилла, не отберет у него тарханный ярлык. Церковь внакладе не останется, но все же отношения между владыкой всея Руси и ханами могут еще более обостриться. Кириллу это совсем некстати. Какому святителю захочется ощущать на себе постоянную угрозу жестокого Батыя? Видит Бог, что владыку придется долго убеждать. Но он же русский человек и должен, в конце концов, принять сторону Марии. Он также заинтересован в укреплении Руси. Ведь только сильное государство способно сбросить с себя татаро-монгольское иго.

Княгиня решительно поднялась из кресла. Надо ехать! Поездка предстоит тяжелая и дальняя: во Владимир, Галич, Киев, а возможно, и в Новгород к Александру Невскому. Дела будут многотрудны, но того требует святая Русь.